About a Girl

Грустная девушка, И всё же я думаю о тебе, как бы это странно не звучало. Я очень старомодный человек, и мне нужна девчонка, с которой я бы мог жить. Я вряд ли создан для всего этого рок-н-ролльного урагана, о котором ты мне так много рассказывала. Это несправедливо. Ты сказала, что у меня будут девчонки. Ну, вообще, пока всего лишь девчонка: я снова сошелся с Трейси, хотя это ненадолго. В любом случае, с ней лучше, чем одному. Она мне нравится. Наверное, ты понимаешь, что я не могу быть с тобой, потому что ты на другом конце света. Ты очень далеко, а жизнь... она здесь и сейчас. Октябрь 1988 — Что он сказал? — переспросила Мэгги у Кармен. — Он сказал, что на них нахлынуло, и вообще, они уже расстались ещё в прошлом месяце, — подруга откинулась на спинку кресла, продолжая смотреть на толпу, проходившую мимо кафе, где они с Мэгги пили кофе после учебы. — Ширли была очень зла, когда узнала. — Она на что-то ещё надеется? — Мэгги сложила ладони на коленях. — Конечно, надеется. Вот только зря. Стоит Бетти поманить его, и он снова пойдёт к ней. Так что они снова вроде как разошлись. Но улыбка у него была как у Чеширского кота, — Кармен покрутила браслет на руке. — Наверное, без лишней драмы разбегались, или у него расчет, что скоро оно снова нахлынет. По башке бы надавала им двоим. Как дети, ей-богу. — Твой отец никогда не останется один, — отметила Мэгги, положив руку на красный блокнот, куда она в последние дни делала разные зарисовки. — За ним всегда будет бегать целый гарем. — Да, но я-то хочу, чтобы он закинул якорь с Бетти. Ну сколько можно сохнуть друг по другу?! Столько лет уже это всё длится, — Кармен сложила руки на груди. — И знаешь, я говорила с ними. Бетти как и всегда смеётся и делает вид, что ничего не происходит, а папа... Он только по большому секрету рассказывает о таких вещах, и то если припереть к стенке. Они встречались во время тура, потом ездили вместе на десять дней в июле, кажется, в Португалию. А потом просто разошлись. Видимо, Фредди начал подозревать, или же Бетти надоело всё это. У неё вечно семь пятниц на неделе. — Есть такое дело. При этом она всегда твердит, что он заслуживает большего, — Мэгги кисло улыбнулась. — Ладно, не будем о них, сами там разберутся. Расскажи лучше, как твои дела? Как в школе? — Кармен сделала глоток уже остывшего кофе. — Всё так же. В любом случае, я скоро с ней распрощаюсь, съеду на Страффорд-террас и буду делать то, что и все, — Мэгги замолчала. — Ты знала, что квартира на Страффорд-террас — это их место для свиданий? — зачем-то вернулась к прежней теме Кармен. — Кармен Джейн, ну сколько можно! — протянула Мэгги, и они обе рассмеялись. Мэгги не знала про это, но всё же догадывалась. Она давно подозревала это, особенно когда однажды увидела машину Роберта у их старого жилья. Конечно, она тогда решила, будто ей показалось, но раз Кармен говорит об этом, то так и есть. Мэгги улыбнулась на это: её вправду уже меньше волновали перипетии в отношениях Роберта и Бетти, ведь и так было понятно, что все эти четыре года они время от времени встречались, гася одиночество во всполохах страсти, тем самым забывая про разбитые мечты, надеясь, что скоро всё наладится. — Я влюбилась, — как-то она сказала Роберту. Слова вырвались сами, хотя стоило бы оставить это при себе, ведь взрослые могли многого не понять. Но с Робертом всегда было иначе: ему она могла сказать всё, и в его голосе не услышать и тени осуждения. — Что ж, это должно было когда-то случится, не всё же тебе бегать с книжками, — Роберт дотронулся до её руки. — Это тот чудик из Сиэтла? — Да, — виновато проронила Мэгги, — и я понимаю, что ничего не будет дальше. Где он, и где я. У него там точно девчонки, а я тут… — Не мне раздавать тебе советы, — Роберт улыбнулся. — Нет, правда, я не тот, кто может дать дельный совет на любовные темы. Скажу только одно — редко, кто может найти с первого раза того единственного человека, с кем он может быть счастлив всю жизнь. Так что со временем у тебя это пройдет. Главное — думай о последствиях. Нет ничего хуже женитьбы в юном возрасте. — Это ты сейчас про себя говоришь? — подколола она его. — А про кого же ещё? Я женился, чтобы доказать родителям, что всё могу, а из этого, по сути, ничего хорошего не вышло. Был бы я свободен той весной 1974-го — умыкнул бы твою мать под венец, даже если бы она сопротивлялась. Да ведь она никогда не чувствовала точки опоры в наших отношениях, оттого и предпочитала держать меня при себе, но при этом не давая распускать руки. — Но есть кое-что положительное, — Мэгги хитро посмотрела на Роберта. — Дети… они бы у меня и так были. Просто с Бетти, чтобы она не говорила по этому поводу. Я бы украл её у всего мира, а по факту не могу украсть у Фредди. — Я знаю, что вы встречаетесь, — Роберт внимательно посмотрел на неё. — По крайне мере, мне так кажется. Учитывая чем болен Фредди, Бетти можно понять. Представляешь, она замуж за него собиралась. О чём они только думали? Явно надеялись тем самым склеить то, что давно уже сломалось. — Мы все делаем ошибки, — Роберт не сказал ей, что знал откуда взялось у Бетти кольцо с рубинами. Не сказал и про то, что считал всю эту затею с замужеством настоящей ошибкой, о чём твердил Бетти не один месяц, но позволил ей плыть по течению, понимая: тонущий корабль уже не спасти. Но и не сказал, что Бетти ждала от него ребенка, а на самом деле всё вышло иначе. Он ничего не сказал, как и то, что Кармен им подыгрывает и знает всю правду. Некоторые тайны должны оставаться таковыми; иногда люди обязаны оставлять что-то себе, чтобы никто не смог до этого добраться, превратив в сборище мифов, домыслов, исковеркав всё так, что не отделить правду от лжи. Они так решили с Бетти. Ещё очень давно. Просто осознали: им стоит на долгие годы закрыть от общественности их истинные отношения. Они поклялись, что всё станет известно только тогда, когда они оба будут к этому готовы, а это точно случится не скоро — слишком сильно кровоточило сердце от тех узлов, что они завязали втроём, так и не догадавшись, как решить все проблемы. Впрочем, Бетти и Роберт всегда в своих интервью намекали на то, что у них роман. Они играли со всеми. — Я знаю, — выдохнула Мэгги. — Просто… — Наслаждайся жизнью. Мэгс, ты слишком молода, чтобы загоняться по всякой чепухе, — посоветовал Роберт. — А любовь… она приходит и уходит. Мэгги не боялась чувств; она думала и о последствиях. Она знала, что сейчас ей надо усердно учиться. Ей хотелось окончить школу и получить гранд на обучение, пусть и Бетти могла платить за колледж. Ей хотелось доказать всем, что она не просто девочка из богатой семьи, что природа на ней отдохнула и добиться по жизни она ничего не сможет. Мэгги хотелось показать всем, что она пишет не лучше многих других авторов, чьи книги сейчас сметают с книжных полок. Наверное, поэтому ей было проще не думать о Курте, при этом не теша своё самолюбие тем, будто он хранит ей верность. Она знала, как это бывает в жизни. В любом случае, она снова начала писать. В сентябре она купила себе красный берет — ей показалось, что к её чёрным волосам и тёмным глазам он подойдет. Посмотрев на своё отражение в зеркале, она решила, что похожа на какую-нибудь ливанку, сбежавшую из страны от гражданской войны [1], чтобы найти покой в Париже. Именно по этой причине Мэгги купила эту вещицу — потому что её героиня должна была быть из Ливана. Она хотела вжиться в роль, которую собиралась прописать своей героине, восточной красавице, что сошла с ума от рок-н-ролла, связавшись с этим порочным миром. Мэгги делала много чего странного в то время, но ей нравилось сходить с ума. У неё появилась привычка таскаться по субботам в библиотеку, где она искала газеты по Гражданской войне в Ливане, а потом читала статьи по рок-музыке за семидесятые годы. Миссис Брёдсли, библиотекарь из отдела газет, постоянно смотрела на Мэгги с неким подозрением. Наверное, она не понимала, зачем такой молодой девушке читать о подобных вещах. Но Мэгги увлекла работа над источниками. Она стала книжным червём, и порой Кармен вытаскивала её из дому, чтобы где-нибудь погулять. Она беспокоилась за подругу, не совсем понимая, зачем она так зарывается в книги. Неделю назад Мэгги не выдержала. Она позвонила Курту на старую квартиру, где они встречались летом. Его друг сказал, что Курт сейчас живёт в Олимпии. Мэгги колебалась, не зная, стоит ли набрать номер Курта. Она боялась услышать другой голос на другом конце провода, который мог ей разбить сердце. Она прекрасно понимала, почему стала так рьяно заниматься книгами — чтобы меньше думать о творящемся в Сиэтле. Мэгги всегда была умной девочкой, но сейчас трудно приказать сердцу, чтобы оно меньше давало о себе знать. Порой холодными ночами, когда Бетти не было дома, она всё думала о том, что есть на самом деле страсть и любовь. Порой ей казалась заманчивой идея начать отношения с парнем, который бегал за ней не один месяц. Он был начинающим музыкантом и считал, будто Мэгги замолвит за него словечко перед кем-нибудь из друзей Бетти. В то же время она прекрасно понимала, что совсем не такая, как мать, — готовая на всевозможные авантюры. Не то, чтобы она относилась к сексу как к чему-то особенному, но ей совсем не хотелось заводить отношения просто ради забавы. Роберт прав: она ещё молода, чтобы кидаться на авантюры. Она всё же набрала номер Курта, надеясь, что он сегодня дома и всё же ей ответит. Гудки убивали, и только она собиралась повесить трубку, как ей ответили: — Алло, — услышала она голос Курта, и ей стало намного лучше. — Алло. — Это Мэгги, — начала она. — Мэгги, — но в его голосе не было ни радости, ни восторга. — Как у тебя дела? — Всё хорошо. И она рассказала о том, чем сейчас занята. Он слушал её внимательно, позволяя выговориться, после чего он немного поведал о том, чем занят сейчас. Мэгги была рада услышать Курта, и когда она поняла, что отняла у него полчаса личного времени, тяжело вздохнула: — Прости, что изливаю тут душу. — Ничего страшного, я был рад тебя услышать. — Я скоро, может быть, приеду, — вдруг сказала она, думая, как бы найти предлог увидеться с Куртом. — Я буду ждать, — и она не поняла, сказал ли он утешительно или искренне. — Можно я буду звонить тебе? — спросила она. — Конечно, давно не слышал твоего голоса. В следующий раз прочитай мне то, что написала, — попросил он. — Это плохая идея. — Верь в себя. Она с трудом верила в себя. Пока всё это была проба пера, первые попытки и ничего больше. Мэгги понимала, что когда ей будет лет тридцать, её творение будет вызывать у неё лишь смех; но она ничего не могла с собой поделать — ей необходимо было садиться за печатную машинку, подаренную Фредди, и писать сцены для романа. Курт стал её отдушиной. Пусть они и общались за последние полтора месяца крайне редко, Мэгги не переживала по этому поводу. Однажды она всё же спалилась, и Бетти всё поняла. — Откуда у нас такие большие счета за телефон? Сегодня Ирма платила по счетам, и оказалось, что у нас очень много звонков в Сиэтл, — как-то утром в субботу сказала Бетти. Она не возмущалась, не кричала. Мама была очень спокойной. Она продолжала намазывать сушёный чёрный хлеб куриным паштетом, при этом успевая просматривать газеты. — Ну так что скажешь? Я точно не звонила в Сиэтл. — Да, это я, — Мэгги опустила глаза, смотря на свои пальцы, измазанные чернилами. — Просто я… У меня там парень. — Вот как… — прошептала Бетти. — Что ж, когда-нибудь этот день должен был наступить. И вы… — Да, — выпалила она, зная наперёд, какой вопрос последует дальше. Тут бы стоило бояться последствий, но она была уверена, что Бетти не будет орать и кидать в стену всё, что попадётся под руку. Славу богу, что Бетти в шестнадцать лет начала взрослую жизнь и никогда нисколько не жалела об этом; будь иначе — скандала было бы не миновать. — Мне же не стоит говорить об предохранении? — Бетти отпила кофе. — Нет, — проронила Мэгги. — Не нужно. — Что ж, хорошо, — Бетти поставила чашку на подставку. — Я знаю, что ты всё время хочешь у меня спросить. Вы с Кармен то и дело ходите вокруг да около, но я не могу сейчас уйти к Роберту. Это будет неправильно, учитывая, в каком состоянии находится Фредди. У меня с ним уже ничего нет. Я всегда знала, что в любой момент всё может окончиться именно так, поэтому и осталась с ним в дружеских отношениях, думая, что смогу спасти. Мне хотелось это сделать ради тебя. Но иногда даже любовь не может исправить многое. И спасти тоже не может. Ладно, не будем больше об этом. Мэгги посмотрела на Бетти. Она понимала мать. Конечно, она пыталась спасти того, кто для неё раньше много значил, и не испортить отношения с единственной дочерью. Она хотела сделать как лучше, а в итоге старания оказались бессмысленными. — Расскажи мне о нём, — попросила Бетти. Девушка набрала воздуха. Она сотни раз представляла, каким будет этот разговор, с чего они начнут. Но все слова застряли где-то в горле, боясь сорваться с языка. Мэгги посмотрела на букет белых роз, которые принёс вчера Фредди, и подумала, что бояться нечего. Бетти — не зверь, она самая лучшая на свете мать, пусть и думает порой иначе. И она рассказала Бетти всё. За утренним кофе они поговорили по душам о самом сокровенном. — Только не говори пока отцу — он не поймет. Одно дело быть на месте Курта Кобейна, а другое дело быть на месте отца. — Хорошо, скажу чуть позже, — согласилась радостно Мэгги. — Знаешь, любовь приносит столько боли, — она грустно улыбнулась. — Но как бы больно не было, это того стоит. — Да, — согласилась она. — Ты любила Фредди? — Когда-то любила, — ответила Бетти. — Сейчас это восхищение и уважение, но уже не то пламя, что горело во мне раньше. — Как долго ты любишь Роберта? — Я не знаю. Говорят, всегда можно понять, где начало любви, а где её конец. Я же не знаю, когда всё началось. Во мне это будто жило всегда. С самого начала. Но я многие годы действительно любила Фредди и сейчас по-своему обожаю, но не так, как женщина любит мужчину. Мэгги прижалась к матери. Бетти провела ладонью по её волосам. И они просто остались на кухне, даже не замечая, как день вступил в свою силу.

***

Звонки Мэгги были то ли спасением, то ли настоящим проклятием. Курта зацепила та история о красном берете Мэгги, но он всё не мог написать под неё песню, чтобы она не была жёсткой и бескомпромиссной. Вместо этого он записал свою версию истории в записную книжку, куда он много чего черкал. Он рассказал эту историю Бодде [2], и тот её оценил. Курт никому не рассказывал о Бодде, только Мэгги он рассказал это. Это случилось в Сиэтле, когда они вместе проснулись после того, как полночи смеялись, курили траву и занимались любовью. Увидев, как на её тёмные волосы ложатся утренние лучи, Курт испытал приступ нежности. Он прикусил её нижнюю губу, а она положила руки к нему на грудь. — Знаешь, у меня есть друг. — Они у всех есть, — она посмотрела в его голубые глаза. На её губах играла улыбка, похожая на свет. Мэгги была порождением света; а в нём жила темнота, которая звала его за собой всё чаще и чаще. Она не была создана для того, чтобы принимать наркотики, дымить, как паровоз, жить в бардаке и, самое важное, не строить планов. Мэгги была рождена для другого. — Когда мне было два года и мы жили в Хокиаме, у меня появился Бодда. Мои родители сильно переживали из-за этого, так что когда мой дядя отправился во Вьетнам, они сказали, что и Бодду тоже призвали. Через несколько месяцев родители сообщили, что моего друга убили подлые вьетнамцы. Она не сразу начала говорить. Мэгги продолжала не двигаясь лежать на груди Курта. Лишь спустя пару минут она подняла голову, снова смотря в его глаза. — Ты придумал его, — сказала она. — Тебе было так одиноко? — Просто мне надо было с кем-то делиться своими переживаниями. Разве у тебя не было таких друзей, когда тебе было два года? — Курт потянулся к пачке сигарет. — Нет, не было. У меня появились настоящие друзья, когда мне не было ещё двух лет. Мама тогда с многим знакомилась, но роднее всего мне стала семья Роберта Планта. У него было двое детей. С Кармен мы до сих дружим, а Карак был моим ровесником. Мы родились в один день, и Роберт всегда считал, что мы должны пожениться. — У меня есть соперник? — пошутил Курт. — Он умер. Умер, когда нам было по пять лет, и я до сих пор помню тот день. Помню всё, словно это было только вчера. — Так ты о нём тогда говорила? Когда мы были в Абердине? — она просто кивнула. — Это очень больно. Поэтому каждый раз, как ты цепляешься за Led Zeppelin, ты не понимаешь, о чём на самом деле говоришь. Ты лишь слышишь отголоски всего, что было когда-то. Но ты точно ничего не знаешь наверняка, — она поднялась с постели. — Тебя это задевает? — Да, чёрт возьми, меня это задевает. Роберт мне как второй отец, он всегда рядом и готов помочь. Может быть, я не понимаю, что есть та музыка, какую вы тут играете, но я точно знаю, что и ты не понимаешь простой истины. Без них не было бы и тебя как творческой единицы. Даже панки это поняли в итоге. По сути, они тогда поругались. Но прислушался ли Курт к словам Мэгги? Нет. Он остался при своём мнении, решив, что его это никак не касается. До того, как она позвонила ему, он продолжал надеяться, что Мэгги больше не появится на его горизонте. Конечно, с его стороны всё это выглядело как использовал и бросил… Но это было не так. Её звонки стали чем-то вроде беседой с Боддой. Мэгги много чего забавного рассказывала, но больше всего ему нравились истории про красный берет. Он прозвал её девушкой в красном берете, и Мэгги на это обиделась. — Её зовут Ануар, — осадила его Мэгги. — Я — не она. — Разумеется, — согласился он. — Неужели надо вживаться в персонажа так, чтобы представлять себя на его месте? — Я просто пробую, может быть, из этого выйдет нечто путное. Мэгги обещала приехать, а Курт не знал, как сказать обо всём Трейси. Они не в первый раз сходились и расходились, но он всегда к ней возвращался, потому что с ней было спокойно. Трейси всегда его понимала, а Мэгги всегда спорила. Ладно, он ещё не решил, что будет делать дальше. Когда Мэгги приедет, тогда можно будет и подумать. Но лучше бы она осталась в Англии. У неё там своя жизнь, а у него тут — своя. И каждый должен идти своей дорогой. Девушка в красном берете напишет свой роман, а он, парень из потерянного поколения, сделает свою группу великой. Никак иначе не должно случиться.