***
Свадьба была обычной. Вернее, в стиле Неаполя и Мадрида. Всё прошло гладко и спокойно, без всяких казусов. Но было ли это трогательно? Мэгги и не могла понять. Она помнила многие свадьбы. Друзья Бетти женились и разводились, и чего там порой не случалось. Скучно точно не было. Музыканты сбивались в одну кучку и начинали что-то петь, придумывая текст на ходу. Все смеялись, а кто-то даже не боялся быть экстравагантным. В общем, вчера всё было чинно и мирно. Слишком типично — вот какие слова стоило бы тут подобрать. Мэгги скучала, но виду не подавала. Всё же не зря говорили англичане, которые умели держать лицо в любой щекотливой ситуации, что американцы были совсем другими, оттого жители Туманного Альбиона не любили их. В последний день в Сиэтле лил дождь, но Мэгги и Хосе всё равно решились прогуляться по городу. Они собирались наесться пиццы и напиться местного крепкого кофе. Магазины их не очень интересовали, хотя Мэгги хотелось поискать что-то свежее среди американских авторов; Хосе же предложил зайти в магазин грампластинок, чтобы понять, чем сейчас больна Америка. Ничто вообще не предвещало того, чем окончился в итоге день. Мэгги и Хосе ходили по городу, держась за руки — казалось, они вообще не расстаются, — вместе зашли в кафе, чтобы заказать большую пиццу. Пока они ждали свою еду, Мэгги стала писать. Впервые за столько месяцев она ощутила острую необходимость сказать нечто личное. Хосе не лез и не спрашивал, чем она занята. У всех должно быть личное пространство и то, что всегда будет принадлежать кому-то одному. Мэгги аккуратно выводила слова, стараясь быть деликатной. Она знала, что должна сказать всё Курту, иначе это так и будет держать её. — Вот кофе, — Хосе подвинул к ней высокий бокал. — Ага, — Мэгги не стала откладывать ручку в сторону. Она, как и всегда, старалась делать несколько дел сразу же. Но сейчас она больше была увлечена словами, нежели чем кофе, пиццей и Хосе. — Что пишешь? — Так хочу проверить, могу ли я писать спустя столько месяцев. Я уже давно ничего не делала, — Мэгги улыбнулась. — Решила отложить это до окончания колледжа. — По-моему, во всём надо тренироваться, — Хосе сделал глоток кофе. — До приезда в Англию я всегда думал, что там постоянно паршивая погода, но это не совсем так оказалось. — Так было во времена, когда топили углём, но после Великого смога [2] это изменилось. Поэтому и звали Туманным Альбионом, — объяснила Мэгги. — Мы будто жили в отдельном мире, — Хосе пытался отвлечь Мэгги от писанины. — Ты всё равно не очень помнишь, как жилось при Франко, — она почему-то нахмурилась, продолжая смотреть в свой блокнот. — Кофе остынет, — напомнил Хосе. — Мне было восемь, когда он умер, так что я всё хорошо помню. И мы правда жили несколько в другом мире. Помню, как со своей подружкой впервые тайно попал на фильм Альмодовара [3]. От его откровенности я был в шоке. Тогда мы только пробовали, какой же на вкус она бывает, эта демократия. — Ну, мне особо нечего такого вспомнить. До трёх лет мы жили бедно, как и Фредди. А потом случился прорыв. Мне было шесть, когда мы въехали в мою нынешнюю квартиру, а через два года — в Роуз-Хаус. Помню, как Роберт постоянно таскал нам продукты домой и часто забирал меня к ним домой. — Так ты с тех времён так привязана к нему и его семье? — Хосе отвлекал Мэгги, и ей это не совсем нравилось. — Я знала, что он не мой отец. Мы не были похожи ни в чём. А ещё я видела, как они с мамой ведут себя друг с другом, — Мэгги прикусила нижнюю губу. — Я знала, что они друзья, пусть где-то по пути это и перестало быть таковым. А Фредди… мы с ним похожи; мама встречалась с ним, и я знала это. — Для ребёнка это вполне верная логика, — Хосе взял из коробки пиццу. — Но он не твой отец. — Я всегда это знала. Ни мама, ни Эбс никогда это не скрывали. Я плод несчастной любви: не появилась бы на свет, если бы Фредди не изменил ей с Мэри и Бетти бы с дуру не умотала в Нью-Йорк покорять сцену. Вряд ли вообще в планы Бетти входили дети, но ей подвернулся Роберт — от него ей хотелось рожать. А Фредди никогда бы ей этого не дал. Мало того, что он бесплоден, так ещё и гей. И об этом я знала с восьми лет. Знала бы я, что в это время мама обещала вечную любовь Роберту, тогда это помогло бы ей уйти от Фредди быстрее. Хотя всё упиралось в него, он же был женат. — Они сами без тебя разобрались, — Хосе замолчал. — Пей кофе. — Конечно, — она взяла бокал и сделала глоток. — А как же твоя семья? — А у меня всё было просто. В Испании во времена Франко всё должно было подчиняться традиционному ключу, никаких шагов в сторону. Хосе откусил пиццу. Сыр сразу стал тянуться, и ему уже было некогда говорить. — Да, но ты вспоминаешь об этом с теплотой, — напомнила она. — Ну и ты тоже без тени злости, раздражения и боли. Просто у нас с тобой есть мрачная страница: у тебя Карак, у меня Мария-Хесус. У всех свои тёмные пятна. Мэгги перестала писать. Она понимала, к чему клонит Хосе. Для него многое было неизвестно. За два месяца нельзя узнать человека, как за двадцать лет, хотя после долгой совместной жизни могут остаться белые пробелы и человек будет тайной. Но Хосе явно напирал на своё, желая узнать, почему она такая отстранённая с ним. Не то чтобы Мэгги не любила его, просто иногда её занимали всякого рода разные мысли и они просто не давали ей покоя, тревожа по ночам и за обычными делами. Почему-то она всегда задавалась вопросом: «А что, если…» Бетти вообще никогда подобное не волновало. Для неё никогда не было неправильных решений, пусть часть из них она и принимала на горячую голову, находясь в вихре эмоций. Мэгги же была в разы прагматичней, и это играло с ней злую шутку. — Рассуждаешь так, словно знаешь о ней всё, — услышала она знакомый голос. Мэгги пробрало до костей. Она не ожидала, что после той жуткой ссоры на концерте Alice in Chains они с Куртом хоть как-то пересекутся. Ей казалось, что Сиэтл не подкинет ей такую подлость, не будет портить тем, что Хосе узнает про Курта. Это была жуткая ситуация, и что делать с ней Мэгги не знала. Она в растерянности подняла глаза на Курта, а потом перевела взгляд на Хосе. — Что тебе надо, парень? — спросил Хосе. — Мне хочется это спросить у тебя, — Курт явно нарвался на конфликт, хотя он всегда его избегал. Мэгги затаила дыхание. Сейчас слово за слово и случится настоящий пожар, потушить который будет нельзя. — Ты его знаешь? — спросил Хосе. — Да, знаю, — согласилась она, предпочитая не говорить дальше. — А, так это тот чудик, про которого говорил Роберт! — протянул Хосе. — Слушай, eres muy feo! [4] Хосе всегда, когда становился слишком эмоциональным, переходил на испанский. Мэгги понимала, что он сказал, а вот Курт вряд ли. Для него испанский язык связан с Мексикой или чем-то ещё в этом роде, но совершенно незнаком, пусть многие дилеры часто и говорили на странной смеси английского и испанского. Конечно, Курту такая фамильярность не понравилась. — А что у тебя есть, чтобы быть с ней? — Сердце, уважаемая семья в Испании и, самое важное, желание, а не чёртовы слова. Надо делать, а не вешать лапшу на уши, — Хосе встал. — Давай лучше выйдем. Не хочу махать кулаками при моей леди. Моя леди… так всегда при всех посторонних людях Роберт звал Бетти. В Англии это могло означать и любовницу, и жену, и просто даму сердца. В тоне Хосе не было никакого тупого желания самца доказать другому, что он на самом деле лучший, — это звучало как констатация факта. — Хорошо. — Курт, не надо, — Мэгги попыталась остановить его. — Не переживай за меня, — махнул рукой Курт. — Он боксёр, — зачем-то сказала она. Хосе сначала посмотрел на неё удивлённо, а потом с ревностью и разочарованием. Он слышал в её голосе, что она переживает за этого чудика. И это сильно задело Хосе. — Ты хочешь остаться с ним? — спросил он зачем-то. — Хосе, не надо, — она хотела взять его за руку, но он не дался ей. — Я прошу тебя. Не устраивай тут сцен. — Нет, просто ответь мне: ты любишь его? — Я не знаю, — она опустила голову. — Не знаешь… — пробормотал он. — Не знаешь… Хосе взял куртку, вытаскивая из кармана пару банкнот. Он положил их на стол и ушёл. Мэгги схватила пальто и сумочку, кинувшись за ним. — Не будь дурой, — Курт схватил её за руку. — Да что тебе надо от меня? — она сняла его пальцы с локтя. — Лучше бы я никогда тебя не встречала. — Ну давай, беги к своему испанцу! — крикнул он ей в след. Курт не сразу увидел на столе блокнот. Он взял его, видя пару абзацев текста, пробежался по ним взглядом. «У всех нас есть чемодан с мотыльками…» — эта строчка въелась ему в память. Он не стал для Мэгги прошлым, но и не мог быть её будущим. Он её чёртов чемодан с мотыльками! Какое же странное сравнение! Курт смял листок бумаги. Да и чёрт с ней!***
— Хосе, стой! — Мэгги на ходу одевала пальто; если бы не проклятые туфли на каблуке, то она уже давно бы догнала его. — Хосе! Он остановился посреди улицы, и прохожие уже приготовились к грядущему выяснению отношений. Мэгги убрала волосы с запылавшего от бега лица. — Скажи, ты хоть каплю любила меня, или я был всего лишь способом залечить раны? — он хотел получить ответы на вполне ожидаемые вопросы. Он хотел знать правду, и ей, кажется, придётся всё сказать. Или уйти. Тут нет никакого иного решения. — Да, я и сейчас тебя люблю. Просто… Просто он мой чемодан с мотыльками. Как Фредди у Бетти. Понимаешь? — она старалась быть спокойной. — Понимаю, что ты многое копируешь. Но Маги, ты была для него никем. Этот придурок даже не сказал, что любит тебя, — напомнил Хосе. — А Фредди любил твою мать и сейчас её любит. «Я люблю тебя», — прозвучало в её голове. Это было сказано так поздно. Скажи бы он ей это прошлой осенью, и всё бы изменилось. Она бы наплевала на колледж, дом, старую жизнь и кинулась бы за ним. Но этого так и не случилось. Курт был нем как рыба, если это касалось чувств к ней. Он предпочитал молчать, делая вид, что ничего не происходит. Он просто принимал её чувства, и это было унизительно. — Я знаю, — выдохнула она. — Тогда почему?.. — Я не знаю, — она растерянно посмотрела на него. — Когда мы вернёмся домой… — Хосе подбирал слова, — то я не буду жить с тобой. — Ты уходишь? — она чувствовала, как слёзы бегут по щекам. — Нет. Мне надо просто подумать. Он развернулся и пошёл к отелю, а Мэгги так и осталась посреди улицы. Опомнившись, она вернулась в то же кафе, но блокнота на столе не было. Мэгги не представляла, где живёт сейчас Курт, но помнила номер Криста. — Забери меня, — попросила она в трубку, ощущая, как слёзы душат её. — Я буду скоро, — услышала она. Это ужасно, и что с этим делать Мэгги совсем не знала.