About a Girl

Грустная девушка, Я женился, и теперь я самый счастливый человек на Земле. Думаю, что у тебя всё так же, хотя я всё надеюсь, что испанец исчезнет из твоей жизни раз и навсегда. Нет, я не ревную, просто он украл тебя у всего мира, всё чаще и чаще утаскивая в уэльскую глушь. Твой отчим плохо влияет на тебя, Мэгги: он не позволяет тебе быть со всем миром. Ладно я не буду больше об этом говорить. Мне просто хорошо. Знаешь, я потом всё тебе расскажу, а пока мне некогда: я на Гавайях, и у меня сказочный медовый месяц. Февраль 1992 Почему-то сосредоточиться никак не получалось. Мэгги привыкла с юности к суете, дома часто звучала музыка, а ещё слышался смех, пусть Бетти и часто не бывало в Лондоне. С годами она привыкла к хаосу, хотя недавно говорила Курту, что ей нравится порядок в своей комнате, но жизнь с Хосе её многому научила. Он не был педантом, пусть и не таким творческим человеком, как она сама, но им это никак не мешало жить вместе. — Нас к себе Роберт с Бетти пригласили. — Хосе открыл бутылку с лимонадом. — В Роуз-Хаус. — О, я не думала, что они сейчас в Лондоне, — протянула Мэгги, делая наброски сценария для зачёта в колледже. В последнее время она стала уставать от учёбы, но считала нужным довести всё до конца. Всё же поступление в колледж было опрометчивым решением. Энтони был не прав: чтобы писать книги, необязательно учиться этому. Тут нужно было лишь внутреннее чутьё. — Кажется, у твоей матери тут какие-то дела. — Хосе подал ей бокал с лимонадом. — Мы встретились случайно в «Penhaligon's», когда я покупал пену для ванны. — В выходные? — Мэгги закрыла тетрадь. В последнее время у неё также ничего не клеилось, но она надеялась, что ей ещё удастся обрести свой голос: все проходят через творческие муки. — Ну, да. — Хосе дал собакам лакомство. — Я подумал, что тебе надо отвлечься от всего. И ещё нас пригласили на роккабили Кармен с Чарли. — Ты не любишь роккабили, — несколько устало напомнила Мэгги. Но это не мешало им быть вместе. Курту же это вечно мешало, словно только его пристрастия в музыке были истиной в последней инстанции. Странно, что она вообще сейчас вспомнила о нём, ведь прошло столько месяцев, а он её не заботил. Видно, Эбони права: спустя время мы все мысленно возвращаемся к пережитому, оценивая это иначе. Наверное, это и есть тот самый возраст, про который говорила всегда Бетти, и немудрено, учитывая, что через два месяца ей исполнится двадцать лет. Раньше в это время выходили замуж, рожали детей, а сейчас девушки стали задумываться о карьере и своих перспективах. — Да, но мне нравится проводить время с Кармен и Чарли. — Хосе стал просматривать счета. — Они вообще самые близкие наши друзья. Мамен, мне несложно переступить через себя ради благой цели. Тем более, я сейчас в меньшинстве. — Ладно, в пятницу я прогуляю пару по средневековой литературе: не хочу в сотый раз слушать про Чосера. — Она сдула чёлку со лба. — Я… — Я погуляю с собаками, работай. — Хосе всегда так мило проявлял заботу, и это не могло ни вызывать улыбку. — О, нет, я лучше сама. Мне надо проветриться и привести мысли в порядок. Признаться, она ждала выходных. Странная штука — жизнь. Когда она была ребенком, то видела Бетти редко. Её всегда не было дома. Она то была на гастролях, то гонялась сначала за Фредди, а потом за Робертом. И Мэгги всегда ждала её, а Бетти появлялась на ненадолго дома и снова её бросала, а потом могла запросто забрать с собой, и это были краткие моменты счастья. Всё изменилось, когда ей исполнилось двенадцать. Кажется, именно тогда они с Бетти сблизились, пусть и часто выясняли отношения из-за Фредди. Всё начало меняться в тот год, когда Мэгги отметила пятнадцатилетние; весь прошлый год до этого она почти не видела ни Бетти, ни Фредди — они оба были в работе, — и поэтому для неё самым близким человеком стал Роберт. Наверное, именно тогда она стала замечать и понимать: он влюблён в Бетти; хотя, нет, это случилось ещё раньше — в тот год, когда она с Фредди была на показе, а Бетти купила дом в Монмунте, вернее сказать, ей подарил его Роберт, ещё точнее — часть дома. Именно тогда Мэгги застала Бетти и Роберта в одной постели, не испытывая никакой ненависти и даже найдя этому объяснение, предпочитая оставить взрослых в том мире, в каком они выбрали. Пять лет тому назад случилось много странного: Бетти была как на иголках и скрывалась от неё, боясь, что дочь поймет об её беременности; Фредди заболел, а в шкафу матери было свадебное платье — то, в котором она собралась замуж за Роберта после того, как родился бы ребенок. Но именно тогда Мэгги сблизилась с Бетти и они стали чуть ли не лучшими подругами. И стоило ли держать на неё обиду за многое? Нет, Мэгги просто была выше всего этого. Её мать была необыкновенной женщиной, пусть и для кого-то ужасной родительницей, но Бетти можно было понять: она сама росла в странной семье. Её фактически воспитала Глория. Диана пусть и была примером, но не всегда была рядом, а Френни, судя по семейному архиву, вообще была больной на голову, раз ещё далёкой осенью 1968-го была уверена, будто Роберт Плант и её дочь — настоящая судьба. Бетти не с кого было брать положительный пример (ну, если только с Дианы), а ещё если помножить всё это на рок-н-ролльный образ жизни тех дней, свободные отношения и любовь к Роберту, то всё приобретало нужное объяснение. И как же хорошо, что сейчас они с Бетти были в очень хороших отношениях. Всё же оказалось не таким сложным — понять мотивы многих поступков матери. Они приехали в Роуз-Хаус к ужину. Роберт и Бетти ждали их, уже открыв бутылку любимого «Фаустино». Роберт и Хосе странно переглядывались, даже Бетти это заметила, отвесив колкую шпильку в сторону мужа. Всё было как-то странно, Мэгги ощущала, что за кулисами что-то творится. Все явно задумали какое-то действо. — Мамен, — начал Хосе, она насторожилась, потому что звучало это всё как в кино. — Я знаю, что мы друг друга знаем не так много, но всё же мне хотелось, чтобы мы провели вместе не один месяц. — Вот же чёрт! — услышала Мэгги тихо возглас матери. — Почему я сразу не поняла? Обычно у меня нюх на такие вещи. Ты всё знал? — Роберт ничего не сказал, но всё было очевидно. Роберт осадил её, приложив палец к губам. Мэгги поняла: Бетти сейчас чуть ли не плачет. Хосе что, решил сделать предложение? Мэгги удивлённо подняла на него глаза, сглатывая и ощущая волнение. Когда ей было лет четырнадцать, то она часто фантазировала об этом, представляла, как встретит своего парня и они вместе пойдут под венец. Кажется, мечты сбываются. Или нет всё же? — Мамен, ты станешь моей женой? Нет, это не случится завтра или послезавтра. Для начала тебе следует окончить колледж, это было бы неправильно просить тебя оставить мечту ради моего желания быть вместе. Мне просто хочется, чтобы мы заглянули в будущее и знали, куда движется наша жизнь. — Хосе… — выдохнула Мэгги. — Ты можешь подумать, я подожду. Я умею ждать. — Он достал кольцо, явно всеми силами подавляя своё волнение. — Хосе… — она прикусила губу. — Это так неожиданно. Я не думала, что ты сейчас захочешь посмотреть в будущее так далеко. Но не имеет смысла думать, потому что я очень хочу прожить с тобой много счастливых дней. Я знаю, что Френни бы сказала: «Мы с тобой судьба». Круг замкнулся. Так ведь? — Да, — согласилась тихо мама. — Иди сюда, — попросил Хосе. Мэгги встала, ощущая, как нетвёрдо стоит на ногах. Её захлестнули удивление, волнение, любовь и обожание. — Это семейное. Это было кольцо с ониксом. Такое же необычное, как кольцо Бетти, какое ей подарил Роберт много лет тому назад. Несколько дней назад к ним приезжал Мартин, брат Хосе, и явно тогда привёз кольцо. Хосе всё давно уже решил и готовился к тому, чтобы сделать Мэгги предложение. Это говорило о том, что его намерения не сиюминутное желание, а нечто большее. — Говорят, мой прадедушка был тем ещё авантюристом. Он был первым из Морена, кто решил исправить в своей жизни всё. Жизнь в деревне его не прельщала, пусть и он больше не пахал поле. В Европе бушевала война, а он решил съездить в Париж и ограбить банк, но всё пошло не так: он нашёл там свою любовь, пусть так и не женился на ней. Но перед смертью во время неудачного ограбления банка, — а они были бандой с прекрасной Софи, — она подарила ему кольцо, попросив отдать своей будущей жене. Вот так от отца к сыну сложилась традиция. — У Данлеров есть такая же история. Виктор купил кольцо с жемчугом для Дианы, а потом оно досталось Джулии, а после — Холли. Когда вырастет Дилан, то он всё отдаст своей жене, — сказала Мэгги. — Как и история с фамильным колье с рубинами. Виктор, бежав из Ирландии, прихватил то, на что не имел никакого права. Это колье всегда строго вручалось в день свадьбы, но он забрал его и хранил в банке. Говорят, его брак с Дианой был с первого взгляда. Он увидел её в баре, пусть и знал её девчонкой, и влюбился. Рубины в итоге перешли к Роберту, а не Джорджу как старшему сыну. Френни думала, что они будут принадлежать Бетти, но теперь они принадлежат Шеридан, ведь такова традиция. — Почему у меня нет таких традиций? — возмутился Роберт. — Ты у нас не из дворян, и к тому же одну из традиций уже нарушил. Ты как назвал своих сыновей? — уколола его Бетти. — Но я могу отдать своё кольцо Логану, как настанет такой момент. — Ну уж нет, моя испанская кошечка, твоё колечко — это твоё колечко. Раз мы с Морин женились так, что поджимали обстоятельства и так надо было, то пусть уж сами себе заводят традиции. Так, за это надо выпить шампанское! Мэгги улыбнулась на это, а Хосе надел кольцо на её палец. Всё же всё будет дальше хорошо. В этом Мэгги уже не сомневалась. Бетти с Хосе остались в гостиной, говоря о чём-то по-испански. Мэгги же с Робертом ушли мыть посуду, и можно было поговорить обо всём. Девушка бросила краткий взгляд на мужчину, который во многом заменил ей отца. — Ты знал? — спросила она. — Знал, — ответил Роберт, вытирая посуду. — Мы встречались недели две тому назад, наверное. Чарли сказал, что лучше всего спросить у меня. Не знаю, с чего они все решили, что лучше всего спрашивать у меня разрешение. — Мне, кажется, они уважают тебя, мама всегда шутливо называет тебя главой семейства. И потом, Хосе — испанец, из католической семьи, и нет ничего удивительного, что он решил сначала попросить разрешение у тебя. — Она подала ему очередной бокал. — Почему ты мне не сказал? — Это бы не было сюрпризом. Знаешь, когда я решил сделать предложение твоей матери… — С третьей попытки, — вставила Мэгги, легко засмеявшись. — Да, именно с третьей попытки. Я привез её к своим родителям. Искал правильный момент, а его всё не было. Бетти мне сто раз намекала, что она уже готова к этому, а я ждал романтики и всего такого. Потом понял, что она не это ценит. Хосе я сказал примерно то же самое: нет идеального момента, а приехать сюда было верно. Тем более, видела, как расплакалась твоя мать? — Роберт улыбнулся. — Она просто думает о том, когда наступит её старость, — это была идеальная шпилька в сторону Бетти, ведь все знали, как она с ума сходила по тому, как выглядит. — Уже гадает, когда именно я заведу детей и все будут её считать бабушкой. — Ну, пока Кармен не завела детей, то у нас продлится молодость, — в этой шутке была доля грусти. Мэгги знала причину, и она посмотрела на Роберта с пониманием. — Ну, всё ещё может быть. — Она чувствовала, что Роберт понял её намёк. — У нас не может быть своих детей, — вот оно, страшное признание, случившееся впервые за столько лет. Мэгги ничего не сказала. Она просто посмотрела на Роберта, не зная, что именно сейчас произнести. Она помнила ту историю, когда Бетти хотела всё ей рассказать, а вместо этого по дороге из Дженнингса в Лондон потеряла ребёнка, и тётя Холли ничего не смогла сделать: ни спасти ребёнка, ни оставить Бетти право думать, будто у неё могут быть ещё дети. — Так случилось, что это призрачная надежда. Холли говорила о чуде. И я хочу в него верить, но я не могу ставить свои желания выше возможностей Бетти. Мечта останется мечтой, и не более того. — Роберт замолчал. — Ну, почему так не справедливо? — возмутилась девушка. — Вы же так любите друг друга! — Потому что редко кому удаётся по жизни отхватить всё и сразу же. Мы с Бетти начали отношения, когда позади уже была прожитая жизнь. Мы пришли друг к другу каждый со своим итогом. Может быть, поэтому мне было проще всего смириться с тем, что мы отложили наши планы. А сейчас уже поздно возвращаться назад, да и думать о том, что мы сделали не так. Просто мой тебе совет: живи, никогда не оглядываясь назад, не думай о прошлом, ошибках и упущенных возможностях. Живи только этим мигом. Мы с Бетти смирились с тем, что не все наши мечты сбудутся. Мэгги молчала. Она знала, что он про Курта. Она не думала про него, не следила за ним и вообще предпочла не вспоминать. Курт просто разбил ей сердце, и с этим уже ничего не сделать, но стоит всё же ему сказать «спасибо», ведь её поиски никогда бы не привели к Хосе. — Знаешь, я никогда не говорила тебе, как сильно люблю тебя. И я рада, что ты, закрывая глаза на все мои глупости, был мне как отец. — Не вгоняй меня в краску. Я обещал себе, что ты для меня не будешь чужой. Хотя было время, когда мы с Бетти опустили руки и были готовы отказаться от тебя. Ты нам спутала все карты, и теперь я рад этому. Возможно, ты спасла нас от ещё больших разочарований. Мэгги снова улыбнулась. Она вернулась к Хосе, который был уже в спальне. Мэгги ощутила настоящий прилив нежности. Она понимала, почему спустя столько лет мама выбрала другого мужчину. Мэгги поцеловала Хосе в шею. Она стала раздеваться, чтобы утонуть в этой восхитительной близости. Им снова было хорошо, как и всегда, они не знали дикую страсть, никогда не любили грубость, привыкли наслаждаться тишиной и спокойствием. Когда Хосе в последний раз содрогнулся в её объятьях, Мэгги поцеловала его в висок, благодаря за всё то, что он сделал для неё. Это был волшебный вечер, и Роберт прав: не бывает правильных моментов — бывает просто жизнь.

***

Кортни присоединилась к Курту в Японии. Двадцать пятый день рождения Курта они провели в небе, направляясь в Гонолулу. В самолёте они приняли решение сыграть свадьбу на Гавайях. Они мечтали о торжестве в День святого Валентина, но не успели утвердить брачный контракт. Курт предложил заключить его после сильного давления со стороны Джона Сильвы, его личного менеджера, который никогда не любил Кортни. По большей части брачный контракт был создан для страхования будущих доходов, потому что во время бракосочетания они всё ещё были бедны. Да, перед ними лежал весь мир, но пока к ним не текли все деньги мира, и все менеджеры и представители лейблов говорили, что всё будет потом, но нужно ещё подождать. Они поженились на Вайкики-Бич на закате в понедельник. Церемонию проводил священник, не относящийся ни к одному вероисповеданию и найденный через свадебное бюро, ведь ни Курт, ни Кортни не были к чему-либо по-настоящему привязаны. Курт помнил истории Мэгги об английских традициях, о том, что её испанская родня исповедовала католическую веру и ей бы не хотелось отказываться от венчания. Но Кортни была не такой правильной во многом, как Мэгги, что Курту очень нравилось. Он был очарован характером и поступками своей будущей жены и, определённо, именно поэтому он её и выбрал: она не была похожа на англичанку. Перед свадьбой Курт принял наркотики, и ему показалось, будто он был не сильно под кайфом. Кортни надела старинное шёлковое платье, когда-то принадлежавшее актрисе Фрэнсис Фармер. Курт был в голубой клетчатой пижаме, с плетёной гватемальской сумкой через плечо. Из-за худобы и причудливой одежды он больше походил на пациента, проходящего химиотерапию, чем на жениха. И всё же свадьба много для него значила. Он плакал во время этой короткой церемонии. То ли от радости, что в его жизни это случилось, то ли от осознания, что на месте Корти могла запросто оказаться Мэгги. Но она сейчас была в Англии со своим испанцем, свивая своё семейное гнездышко в квартире, подаренной её матерью. У Мэгги с самого начала было всё, а им с Кортни ещё предстоит это заполучить. Вот почему у них с Мэгги ничего не получилось. Поскольку свадьба была организована на скорую руку, большинство из восьми гостей были членами команды группы. Курт попросил Дилана Карлсона, своего лучшего друга, прилететь, чтобы присутствовать на церемонии в качестве шафера, хотя отчасти это было вызвано необходимостью получить наркотик, ведь Дилан сам торчал и поставлял Курту героин. Дилан ещё не был знаком с Кортни, и его первая встреча с ней произошла буквально за день до свадьбы. Кортни ему понравилась, а ей понравился Дилан, хотя ни один из них не мог избавиться от мысли, что другая сторона оказывает на Курта негативное влияние. Дилан привёз свою девушку, и эти двое были единственными гостями, не входящими в команду Nirvana. Но куда важнее были те, кого не хватало: Курт и Кортни не пригласили свои семьи, и отсутствие Криста и Шелли также было довольно заметно. Кристу не нравилась Кортни, а Шелли на дух не переносила новую подружку Курта. Утром перед свадьбой Курт запретил приходить туда Шелли и ещё нескольким членам команды, потому что чувствовал, что они сплетничают о Кортни. Приказ также распространялся на Криста. — Курт изменился, — повторяла Шелли. — С Мэгги он был другим. — Но у неё своя жизнь, — возражал ей Крист. — Денни говорит, будто у неё есть парень в Лондоне, и у них всё серьёзно. — Я её понимаю: она другая. Она выросла в музыкальной среде и знает, кто и на что на самом деле способен. Мэгги просто выбрала покой. На следующий день, решив, что группа распалась, Шелли и Крист покинули Гавайи. Крист погрузился в печаль и чувствовал себя отверженным своим старым другом. В тот момент Курт находился в своём собственном мире. После этого Крист довольно сильно от него отдалился. Так, как прежде, уже не было. Они говорили о том, куда движется группа, но после такого она просто не могла продолжать существовать. Курт и Кортни провели медовый месяц на Гавайях, но солнечный остров не стал раем для Курта. Они вернулись в Лос-Анджелес, где ему было легче удовлетворить свои наркоманские желания. Позже Курт преуменьшил своё растущее злоупотребление, считая, будто он употребляет меньше, чем все думают. На этой стадии его химическая и психологическая зависимости были настолько велики, что его комментарии были попыткой свести к минимуму то, что стало изнуряющей зависимостью. — Если бы я бросил, то я всё равно бы делал это снова, по крайней мере, ещё следующие несколько лет. Я решил, что просто выдохнусь, ведь я всё ещё не испытал всех ощущений, которые может испытывать наркоман. Я по-прежнему здоров, — рассказывал Курт некоторым своим друзьям. Он позвонил Мэгги в начале марта, когда начала утихать шумиха после смерти Фредди Меркьюри. Курт не сомневался, что Мэгги знала уже обо всех подробностях его жизни, так и не поняв, что неделю назад ей звонил Крист, излив душу, а Мэгги ничем не могла ему помочь, ведь она была далеко и давно дистанцировалась от Курта и его компании. Курт набирал номер Мэгги снова в наркотическом опьянение, пока Кортни не было в их новом доме. — Поговори со мной, — сразу же начал Курт, слыша, как она глубоко дышит. — Мне не о чем с тобой говорить, — в её голосе не было ни злости, ни раздражения. Скорее всего, усталость. Он надоел ей. — Это потому, что я женился? — спросил он спустя некоторую заминку. — Нет, потому что я помолвлена. Неделю назад на ужине у моих родителей я согласилась выйти замуж за Хосе. — Не делай это из-за отчаяния. — Я люблю его, но тебе этого никогда не понять. Я достигла своего потолка, найдя того, кто меня любит так же, как па любит маму. Поэтому не звони мне больше. Мэгги повесила трубку, а Курт ощутил некое опустошение. Ему было плохо, но признать это он не мог.