About a Girl

Грустная девушка, Зачем ты согласилась выйти за него замуж? Я узнавал про него: он заурядный. Ничего такого интересного. Простой рвач, каких всегда будет много вокруг тебя. Учился на экономиста или кого там ещё, а сам сейчас чуть ли не столы протирает в ресторане. Он неудачник, который тебе никак не подходит. Я же желаю тебе счастья, но только не с ним. Он тебя загубит, свяжет по рукам и ногам, обременит детьми и прочими заботами. Мэгги, ты слишком умная для этого. Знаешь, у меня будет ребёнок. Мы с Кортни просто счастливы этому. Она родится в конце лета, хотя, может быть, я не прав. Честно, не особо помню. Я счастлив. Я нашёл свой мир и свой приют. Мэгги, тебе надо искать кого-то такого, как Кортни. Она разжигает моё творчество, и кто-то такой же должен разжигать твой костёр. Пожалуйста, отвечай на мои звонки. Я буду ждать твоего ответа. Апрель 1992 Весной Курт практически не был вовлечён в дела группы и отказался планировать будущие концерты. Он жил так, и всё то, к чему он стремился, уже не имело никакого значения. Ему было хорошо в своём мире, словно слова Мэгги о том, что успех надо ковать, пока ты на гребне волны, никогда и не существовали. Группе предлагали баснословные суммы за тур по различным аренам. «Nevermind» всё ещё был на вершине чартов, но Курт отклонил все предложения. Ему это просто стало не нужно в какой-то миг. Кортни отказалась от наркотиков во время их январской терапии, но обнаружила, что снова ступает на скользкий путь. Сочетание их слабостей помогало втянуть каждого в спираль злоупотребления, а их взаимная эмоциональная зависимость сделала этот цикл практически неразрывным. Курт и Кортни были как два персонажа пьесы, которые просто менялись ролями. Когда один трезвел и ему становилось лучше, то другой тут же срывался. Но у Кортни лучше получалось контролировать себя, чем у Курта. Он был словно поезд, мчащийся под откос. Все это знали, и все хотели убраться с дороги. Как-то Кэролин Рю из группы Кортни пришла к ним домой, чтобы кайфануть вместе с молодожёнами. Когда Кэролин попросила шприц, Курт ответил, что они с Кортни всё уничтожили. В попытке контролировать свои пристрастия Кортни часто портила все шприцы в квартире, что вынуждало Курта покупать новые вместе с ежедневной дозой наркотиков. Даже Кэролин, у которой тоже была страсть к героину, казалось, что зависимость Курта шла полным ходом. Сравнивая его с собой, девушка делала свои выводы и порой не узнавала друга. Курт кололся и звонил Мэгги. Его не пугала разница в часовых поясах или то, что она ясно дала ему понять, как он ей надоел и что она не хочет, чтобы он её донимал. Курта всё это мало волновало. Когда она поднимала трубку, то откровенно посылала его к чёрту сразу же, услышав его голос. — Не звони мне, чёртов наркоша! Ясно тебе? — Я думаю о тебе… — Так думаешь, что женился на другой! Иди ты к чёрту! — Ты с ним, потому что он не употребляет? — Нет, потому что я люблю его. Даже в рамках наркокультуры уровень пристрастия Курта казался омерзительным. Все вокруг употребляли — Курт знал это. Он вырос на историях про то, какую дичь творили музыканты, когда становились известными. Лос-Анджелес был полон таких примеров — и ничего, всё вроде бы у многих сейчас хорошо. И он не понимал, почему многие на него так ополчились. Сам Курт не считал своё употребление чем-то плохим, оправдываясь тем, что многие музыканты, актёры и писатели прошли через это. Перспектива появления ребёнка дала Курту маленький лучик надежды в этом мрачном существовании. Чтобы убедиться, что плод нормально развивается, они сделали несколько УЗИ и фотографий ребёнка в утробе матери. Когда Курт увидел их, он был явно потрясен и заплакал от облегчения, узнав, что ребёнок развивается нормально. Как-то Мэгги рассказала, что у её матери по трагическим обстоятельствам нет больше детей и вина всему этому — наркотики. Курт боялся, что это будет их случай, но всё обошлось. Кажется. Курт взял одну из фотографий и использовал её в качестве центральной части картины, над которой начал работать. Когда на втором тесте ему показали ультразвуковое видео плода, он попросил копию и с одержимостью просматривал её на своём видеомагнитофоне. Он указывал то на её ручку, то на её ножку. Он знал каждую черточку этого чёрно-белого изображения, срастаясь с ним, как со смыслом всей своей жизни. В самом начале беременности, определив пол ребенка, они выбрали имя — Френсис Бин Кобейн. Её второе имя было их прозвищем, в то время как первое имя появилось в честь Фрэнсис Макки из The Vaselines. — Па всегда хотел назвать дочь Френни. — Почему? — Курт затянулся. — Мою бабушку звали Франциска. Да и моё второе имя именно такое. — Это же… — Испанский вариант именно Френсис. Хотя у па и бабушку так же звали. Я знаю, что они встречаются, и знаю, что именно от мамы бы он хотел иметь детей. — Я не понимаю твоё рвение… — Я люблю его, и как жаль, что так мало говорю ему об этом. Курт знал эту историю. Ну, или пытался её вспомнить. У Мэгги могла быть сестра с таким именем, но её мать была уже старой, как заметила однажды Кортни, явно пытаясь уколоть заочно Мэгги. Ну и ладно, у него будет Френсис Бин, а Мэгс не видать сестры с таким именем. Беспокойство по поводу растущей зависимости Курта от наркотиков и её влияния на Кортни подтолкнуло его менеджеров к попытке первого вмешательства в их жизнь. Тогда всем казалось, что ещё не поздно бить в набат. Они пригласили Боба Тимминса, эксперт по наркозависимости, который специализировался на работе с рок-звёздами. Тот предложил Курту подумать о стационарной программе химической зависимости. Совет заключался не в том, чтобы лечиться, завязывая и ходя на собрания анонимных наркоманов. Сначала пребывание Курта в Седарс-Синай пошло ему на пользу, и вскоре он выглядел трезвым и здоровым. Хотя он и согласился продолжить приём метадона, препарата, который останавливает ломку, не вызывая кайфа, он рано закончил лечение и отказался от программы реабилитации. Курт решил, что он здоров, а значит, можно уже собираться домой к Кортни. Покинув больницу, он снова позвонил Мэгги, и она в очередной раз послала его к чёрту. Курт и Кортни отправились в Сиэтл, где купили дом. Однажды вечером они зашли в «Orpheum Records» и устроили сцену, конфисковав в магазине все бутлеги Nirvana. Кортни справедливо утверждала, что компакт-диски были нелегальными, но продавец заявил, что его уволят, если владелец обнаружит, что компакт-диски пропали. — Я не хочу, чтобы вы зарабатывали деньги на моём муже, мне нужно, чтобы я могла кормить своих детей, — заявила Кортни. Случилось то, чего так боялась всегда Бетти Данлер. Выйдя замуж за Роберта Планта в почти сорок лет, она была звездой, какой не требовалось зацепляться за чужую славу, плача, что её мужу будет нечем кормить детей. При этом в прошлом она связывала с будущим свой успех, но аккуратно лавировала в этом море негатива. Снимаясь вместе в видео, записывая песни, участвуя в турах друг друга, эта пара смогла избежать того, что сейчас упало на Кортни, — моря негатива, которое проявляется в том, что она использует Курта. Денни постоянно приводил Кортни Бетти как пример того, как нужно себя вести и выстраивать партнёрские отношения, но она не слышала его, делая то, что считала нужным. — Она не глупая, — каждый раз твердил Денни Кортни. — Я помню то время, когда между ними всё начиналось и Бетти не позволила себе упасть в объятья Роберта, при этом нагло используя Джи и самого Планта в достижении своих целей. Но ни у кого не было мысли упрекнуть её за это. Кортни, одумайся сейчас. — Я не зарабатываю на скандалах, теле и дуэтах с звёздами, — отрезала Кортни. — Я умнее, а журналюги скоро заткнутся. Но шло время, и ничего не менялось. Оставалось верить, что война просто несколько затянулась.

***

Они попали под дождь. В конце апреля они были не редкость, особенно такие сильные. Обычно после недели дождей появлялась лёгкая зелёная дымка на деревнях, а воздух становился более теплым. В этом году Лондон не был таким серым как обычно, как и холодным, но и не таким радостным. Принцесса Диана показывала всем, как всё плохо в её браке, и впервые Бетти, которая с ней дружила много лет, не была на её стороне, сказав, что винить некого: сама захотела замуж за принца, который не любил её. Недавно прошёл концерт памяти Фредди, где Роберт выступил хуже, чем мог, а Бетти отказалась танцевать, потребовав исполнить пару песен. Кажется, она больше не горела помпезными шоу, как раньше, всё чаще и чаще всем напоминая, что это прошлое и, пусть она и обещала вернуться к Фредди, в её планы это явно не входило. Лондон был в какой-то гнетущей атмосфере, поэтому дождь воспринимался как спасение от этой некоторой серости. Мэгги сама наслаждалась некой тишиной. От неё все отстали и перестали доставать с вопросами о смерти Фредди и наследством. Энтони тоже куда-то исчез, перестав подтачивать её уверенность в себе, и Мэгги спокойно занялась учёбой и книгой. Она больше не общалась с Брайаном или Роджером, пусть когда-то она и дружила с их семьями. Вся их жизнь с Хосе свелась к семье Плантов-Данлеров и их общим друзья. Именно эта тёплая дружественная атмосфера позволяла ей ощущать себя лучше. Мэгги была счастлива, пусть и боялась признаться Хосе в том, что ей постоянно названивает Курт. Понятное дело, он никогда не набирал её номер на трезвую голову, а она отшивала его после двух минут разговора. Всё это её достало, и Мэгги уже молилась, чтобы как-нибудь Хосе поднял трубку, и тогда всё бы решилось естественным путём. Но Курт чаще всего напарывался на неё, и это не придавало нужного оптимизма. Казалось бы, их жизнь после решения пожениться должна была хоть как-то измениться, но она осталась прежней. Их не постигла участь пар, какие испытывают стресс от того, что всё в их жизни сильно поменялось. Наверное, потому что они отложили серьёзную жизнь, полную ответственности и компромиссов, на потом. А пока они были единой командой, какой нравилось проводить время вместе, наслаждаясь ещё и телесной близостью. Они жили так, словно прожили вместе уже не одно десятилетие. Налаженный быт приносил свои плоды: у Мэгги была идеальная возможность творить. В перерывах между своей заурядной жизнью она всё чаще бралась за краски. В ней не было таланта бабушки, и она всегда это понимала. Мэгги ещё со школы успела усвоить простую истину: она — никто, и всё, что у неё есть, есть благодаря Бетти, которая умело везде крутила своим задом. Наверное, поэтому она рисовала в своё удовольствие. Просто брала и творила то, что могла бы разукрасить её порой скучную жизнь. Но рядом всегда был Хосе, и именно с ним всё игралоиными красками. — В Роуз-Хаусе горит свет, — сказал Хосе. Сегодня они были без машины, зонтов, решив пешком дойти до дома после просмотра фильма. Это была опрометчивая идея, но уже ничего не исправишь. — Бетти с Робертом, кажется, вернулись из Венеции, — Мэгги улыбнулась. — Они там и так задержались дольше, чем была свадьба Боуи и Имман. — Пойдём к ним, там согреемся. Глядишь, дождь закончится и вернёмся домой. — Хорошо. — Он взял её за руку, потянув за собой. Ирма их пустила, быстро потребовав сырую одежду. Она вернулась спустя несколько минут, выдавая махровые халаты, после чего отправилась на кухню, чтобы подогреть чайник. Мэгги оставила Хосе в гостиной, а сама направилась на третий этаж, где была спальня Бетти. Она приоткрыла дверь, ругая себя за то, что не стала стучаться. — Как ты себя чувствуешь? — услышала она голос Роберта. — Я же не хрустальная ваза, — голос Бетти был полон весёлости. — Ты же сам слышал, что сказала Холли. — Просто мне страшно, будто всё будет, как тогда. — Я знаю. — Мам, — Мэгги решила выдать себя. — Мы тут с Хосе попали под дождь и пришли сюда. — О, Мэгс, привет. — Роберт подошёл к ней. — Ты отвезёшь нас потом домой? — попросила девушка. — Конечно, — согласился Роберт. — Пошли, там Ирма, наверное, уже разлила чай. Он аккуратно взял её за руку, выводя из комнаты. Мэгги посмотрела на него, улыбаясь, потому что разгадала всё то, что они с Бетти пытались прятать от всех. Нет, она всё слышала. Хотя, что она услышала? Но почему-то было не трудно прямо сейчас сложить все пазлы. И разгадка поразила её в самое сердце, отозвавшись с трепетом в душе. — Что? — Роберт поймал её странный взгляд. — Долго будете молчать? — Они уже были на лестнице, остановившись на ступеньке. — Ты о чём? — Я о том, что у меня будет сестра или брат. Иначе зачем слушать речи тёти Холли о здоровье Бетти? — Вот же чёрт, — прошептал Роберт. — У вас с Бетти явно внутренний рентген работает. — Нет, я просто услышала и сделала выводы. Она поэтому отказалась танцевать на трибьюте Фредди? — Сорок лет — это не двадцать, и любая мелочь может стать трагедией, особенно учитывая тот факт, что у Бетти до этого были выкидыши. — Мы тогда не знали, потому что Бетти не тошнило в этот раз, не кружилась голова. И вообще всё без симптомов, — не стал отрицать Роберт. — Просто мы решили подождать с новостями. — Я понимаю. — Она повернулась к нему. — Уже знаете, кого ждёте? — спросила Мэгги. — Знаем, — Роберт радостно улыбнулся. — Это девочка. Я уже видел её на УЗИ. Когда пойдёт двадцать третья неделя, то мы всем всё скажем. — Вам страшно… — Мэгги подняла на него глаза. — Не то чтобы страшно, просто мы ждали этого очень долго, а получилось всё случайно. Твоя мать сняла спираль, потому что от неё надо было отдохнуть, не сказав мне это. Сама знаешь, такая осечка случается в самый неподходящий момент. Как бы сказал Бонзо, один-единственный хитрый сперматозоид нашёл свой дом. Правда, он говорил о случайных залётах во время туров, какие, может быть, и с нами случались, но вроде никто не выкатывает претензий ещё. Тут всё так же. Вернее, так было с Ширли. А тут я мечтал об этом. Долгое время мечтал об этом — и вот это случилось, как сказала Холли, но сейчас всё складывается весьма удачно. И сказочно идеально. — Ну, как говорит Морин, не бывает подходящих моментов в таких вопросах. Знаешь, вы заслужили это. — Чего мы там заслужили? — За спиной Роберта была Бетти. — Спокойствия, мам. — Они с Робертом на это засмеялись. Ладно, секрет так секрет. Не хотят говорить, то и трепаться об этом Мэгги не станет. Всё равно скоро всё будет всем ясно. Бетти пусть и казалась такой же плоской как раньше, но у неё совсем другим стало лицо — одухотворённым. Она словно светилась вся изнутри. Танцовщицы обычно вообще до седьмого месяца оставались стройными: слегка впалый живот становился обычно плоским и ровным, а потом уж начинал аккуратно выпирать вперёд, поэтому многие не поймут ничего ещё очень долго, если только внутренний нюх женщин на такие вещи не выдаст Бетти. Мэгги довольно улыбнулась, радуясь за Бетти и Роберта. Ирма сразу же им предложила коньяка с чаем, а Роберт отказался, раз обещал потом отвезти их домой. Мэгги и Хосе задавали вопросы о свадьбе, прекрасной Венеции, интересовались планами. Хосе вряд ли ощущал, как Бетти и Роберт явно о чём-то постоянно недоговаривают, пытаясь скрыть нечто важное для себя. Мэгги же старалась сдерживаться, исключая внимательные взгляды в сторону Бетти, не показывая, как её на самом деле распирает от неожиданно нахлынувших на неё вопросов. Это было тяжело, но у неё получилось. Когда одежда их высохла, то Роберт пошёл заводить машину. Мэгги посмотрела на Бетти, гадая, что та сейчас чувствует на самом деле. — Что? — Бетти сжала между ладоней кружку. — Ты стала такой красивой, — и это была чистая правда. — О, моя погоня за молодостью даёт о себе знать, — пошутила Бетти. — Ты и без этого всегда была красивой. — Мэгги улыбнулась. — Ладно, нам уже пора. — Мэгс, ты счастлива? — почему-то спросила её мама. — Я знаю, что была никудышной матерью. И знаю, что многое между нами потеряно, и Роберт выполняет функцию клея. — Ну что за вопросы? Ты дала мне то, чего, может быть, нет у других. То, что тебя постоянно не было дома, не повлияло на меня, как на многих других девушек, находящихся в подобной ситуации. Почему ты вообще об этом спрашиваешь? — Так, просто. Мэгги понимала тревоги Бетти, им было вполне нормальное объяснение. Теперь, когда спустя двадцать лет ей почти удалось стать матерью, хочется всё сделать иначе и учесть вообще все ошибки. — Мы приедем как-нибудь на выходных, — сказала Мэгги. — У меня просто сейчас настоящая запара перед сессией. — Я знаю. — Бетти слабо улыбнулась. — Идите, конечно. Дождь так и не прекратился, и всю короткую дорогу до дома Мэгги молчала. Она не вникала в весёлый разговор Хосе и Роберта и просто смотрела через мокрое стекло на серый понурый город. Они попрощались с Робертом и отправились домой. — Ты чего такая задумчивая? — спросил её Хосе, когда они оказались на кухне. — Так, ничего, просто. — Она устало потёрла шею. — Подумала, что пора бы купить билеты в Барселону. — Я на днях этим займусь. — Хосе притянул её к себе. — Пойдём в спальню? Мэгги ничего не сказала, просто вложив ладонь в руку Хосе. Её снова охватили знакомые трепет и радость ожидания. Предвкушение предстоящей близости всегда было чем-то особенным, таким, словно ничего иного важного в жизни и не было никогда. Скидывая одежду уже в спальне, при этом испытывая терпение друг друга, они упали на кровать. Мэгги провела руками по плечам Хосе, ощущая, как его пальцы спускались всё ниже и ниже. Она вздохнула, подаваясь к нему всем телом, ощущая, как сладостная спираль внизу живота всё больше и больше закручивается. Мэгги теряла терпение, но Хосе и не собирался никак ей уступать, продолжая увлечённо заниматься своим делом. И вот когда он оказался в ней, то можно было бы вздохнуть спокойно, но никак не получалось. — Каждый раз улетаешь, — несколько победоносно это прозвучало от Хосе. — Тут бы гордиться. — А я и горжусь. Мэгги проснулась утром, понимая, что внизу звонит телефон, а Хосе собирался на работу и ему ответить было некогда. Она уже собиралась встать, как Хосе всё же поднял трубку. — Слышь ты, если ты думаешь, что имеешь право звонить сюда, то мне следует тебя заверить, что нет! Ты сам её бросил и вообще сейчас не имеешь никакого права так поступать. Это был Курт. Явно снова всадил себе в вену героин и снова решил ей позвонить. Мэгги вернулась в постель и притворилась спящей, когда Хосе пришёл за одеждой. Она не хотела сейчас ругаться из-за Курта. Будь он неладен.