About a Girl

Грустная девушка, Зачем ты добровольно отправляешь себя в изгнание? Зачем тебе вся эта странная сельская жизнь? Чужая мечта, какая никогда не была твоей? Кажется, что чужая жизнь тебя волнует больше, чем своя. Мэгги, ты же прямо сейчас закапываешь себя. Мы бы могли вместе столько всего сделать, но ты просто не позволяешь мне тебе помочь. Хотя… может быть, это я нуждаюсь в тебе. Может быть, ты мне нужна. Я раздираем демонами. А может быть, и нет. Не понимаю, как во мне столько всего странного уживается. Я хочу, чтобы мы снова говорили друг с другом, как когда-то. Но почему-то ты продолжаешь меня посылать куда подальше. Мэгги, почему? Я ничего не понимаю и правда сейчас мало соображаю. Но в моей душе дыра, какую я могу заполнить лишь с помощью наркотиков. Они дают мне ощущение наполненности — со мной бывает такое лишь иногда. Когда я с Кортни, когда мы не ругаемся и понимаем друг друга. Тогда я ощущаю, что я на правильной стороне. Но Мэгги… давай хотя бы один раз мы нормально поговорим. Прошу тебя. Просто позвони мне. Ты же знаешь, как найти Дэнни, чтобы он дал тебе контакты. Ты же непростая девочка. Ты же знаешь, как связан весь этот мир рок-н-ролла. Мэгги, я тебя умоляю. Июль 1992 Ленно потянувшись и поправив на переносице солнечные очки-авиаторы, Мэгги бросила взгляд на Бетти, что сидела рядом в плетёном кресле, обложенная подушками, положив вытянутые ноги на специальный мягкий пуфик. Она слушала записанный материал, положив руку на округлившийся живот, лишь иногда отвлекаясь от своего занятия — когда они с Кармен хотели выслушать её совет. На столе стоял чайник с зелёным чаем, приятно пахло чабрецом, а ещё осы кружили вокруг клубничного пирога. Все знали, какую неприязнь Бетти испытывала к осам, особенно после того, как в детстве одна из них её ужалила, из-за чего распухла щека, но сейчас она была спокойной, предпочитая не замечать, как они кружат над кусками пирога, чуть ли не прилипая к сладкому варенью. Кармен сидела с другой стороны от Бетти, перелистывая журналы и показывая те или иные картинки Мэгги. Лишь иногда они обращались к Бетти. Она, звеня браслетами, протягивала к ним руку, чтобы взять журнал, смотрела пару секунд и озвучивала своё мнение. Мэгги и Кармен нравилось, какой домашней и мягкой она стала, создавая им всем определённый комфорт. Сейчас они все решили пожить в Аргоеде, потому что Чарли участвовал в записи альбома Роберта, а они с Хосе стали потихоньку перебираться в Саттон-Колдфилд, купив за городом ферму. Они всё же решили, что пора бы осуществить свою приземленную мечту, но пока жили с Бетти и Робертом. С ними ещё жил Логан, но он постоянно был то с Хосе, то на футбольных тренировках, и Мэгги с Кармен исполняли роль водителей. Только иногда Бетти с Робертом возвращались в Дженнингс: она прекрасно понимала, что мужу нужно видеться с Джесси. На улице стояла жара, но сейчас поздним вечером можно было отдохнуть в саду под сенью вишен и ив. Рядом крутились собаки и два кота; где-то вдали было слышно, как подъехала машина. — Как дела? — к ним подошёл Роберт. Он сначала потянулся к Бетти, целуя её между глаз, а потом уж к Кармен и Мэгги. — Мы тут выбираем, какой делать ремонт, — ответила Кармен. — Соображаете на троих? — спросил Роберт. — Нет, у меня только спрашивают компетентное мнение. — Бетти отложила в сторону плеер. — Хотя, честно, лучше было спросить у Фредди — вот у него был вкус; но его с нами нет. В любом случае помогу, как получится. Но решать вам самим, девушки. Всё же мы там жить не будем. — У нас есть ужин? — Если Хосе приготовил, то есть, — ответила Бетти. — Прости, я сегодня немного расслабилась. В последнее время Бетти стала какой-то менее вовлечённой в дела дома. Понятное дело, на восьмом месяце беременности она пыталась успеть сделать всё, пока позволяло состояние, а домашние хлопоты, как и маленький ребенок, не завлекли в свои сети. Все знали, что три раза в неделю она занимается балетом, делая всё аккуратно, но при этом давая телу нужную нагрузку, предпочитая не быть кисейной барышней, что все девять месяцев провела сидя на подушках. Примерно пять дней в неделю она ездила в студию, но уже не пела сама, а остальное время занималась садом и прочим вещами. Но сейчас она больше старалась отдыхать, не как до этого — носясь, как чумная, не зная усталости. Вряд ли дело было в том, что она отекла или раздулась, как шарик, скорее всего, она боялась несвоевременных родов. Но всё равно выглядела она просто превосходно, словно ничего с ней и не происходило в последнее время. Мэгги прекрасно помнила, какой упрямой может быть мать, даже если все вокруг ей будут твердить, что лучше совсем засесть дома и только и думать о рождении малыша; и вряд ли она откажется от своих диеты, занятий балетом, записи пластинки и прочих любимых забот, какие донимали её всегда. Бетти была не Бетти, если бы послушалась сейчас Энн и стала бы тихой и очень спокойной. Но Роберт, зная об этой черте характера жены, предпочитал с ней вообще не спорить, да и бесполезно было это делать. Он был ею просто очарован уже много лет, понимая, что Бетти не будет бездумно рисковать жизнью нарожденного ребёнка, делая всё всем назло. Тем более, у неё уже было три выкидыша на разных сроках, и сейчас Бетти была очень осторожной. — Ничего. — Он взял её кружку, чтобы сделать глоток чаю. — Ты себя нормально чувствуешь? — Да. Просто не ощущаю себя вдохновлённой стряпать пасту. — Они на это вместе рассмеялись. — Тем более, Хосе так вкусно готовит паэлью. — Ну, тогда я ему помогу. — Роберт ещё раз посмотрел на Бетти, потом дотронулся до её живота и оставил их. — Как он с тобой обращается… Я всегда завидую, — просто сказала Кармен спустя время. — У тебя тоже хороший муж. А мы с Робертом не сразу к этому пришли. — Бетти поднялась. — Всё приходит с годами, девочки мои. Хосе всегда готовил что-то из испанской кухни, но их совместный ужин всегда напоминал типичные посиделки, какие часто устраивали в Мадриде по субботам. Они говорили обо всём, строили планы и не боялись высказывать своё мнение. Между ними определённо была сильная и неразрывная связь, которая позволяла им быть свободными и любимыми. Мэгги была счастлива оставить Лондон. Не то чтобы она не любила город и их квартиру. Она была связана с многими приятными воспоминаниями, но сейчас, будучи на пороге нечто нового, Мэгги предпочитала двигаться вперёд, а не оглядываться назад. Всё же никто не говорил, что придётся оставить Лондон навсегда, ведь она прожила в нём двадцать лет своей жизни. Она всеми силами пыталась зацепиться за эту новую жизнь, какая несла ей пока много чего неизвестного, но уже сейчас Мэгги была очарована тем, что её могло ждать дальше. Пусть будушее и казалось весьма мутным, но было приятно искать ответы на свои собственные вопросы. Всё же мечтать очень полезно: иногда реальность становится столь же яркой, сколько и мечты. Они с Хосе решили остаться в Аргоеде после того, как уехали его родители. Покидали они Англию в весьма расстроенных чувствах, и Пенелопа даже с тех пор не звонила, хотя до этого раз в неделю точно общалась с сыном. Мэгги не лезла в их отношения. Да и вообще стоило бы меньше об этом думать. Её занимала их ферма — Миддлмей. Старые хозяева оставили дом в несколько печальном состоянии, но Мэгги уже предвкушала, как займётся ремонтом. Она собиралась сделать там всё уютным и лучезарным, учитывая, что дом находился на солнечной стороне. Пока у них с Хосе не было особого желания заводить живность, но они подумывали завести кроликов, кур и пару лошадей. Их не тревожил тот факт, что ферму им купил Роберт, сказав, что это подарок и посему он даже слушать не хочет, что ему обратно вернут деньги. Так же они нашли помещение в Саттон-Колдфиде, где собирались открыть бар с названием «Barra de Roca» на испанский лад, где бы подавали топас и вино и звучала приятная музыка. Роберт говорил, что это слишком нетипично для этой местности, но был уверен, что магия этого нового бара сработает как надо и ещё из других городов туда будет ездить народ. Миддлмей был чудесным местом с красивым, милым, простым садом и огородом. Мэгги до этого никогда особо не занималась такими вещами, как выращивание моркови и кресс-салата, но Роберт обещал, что найдёт кого-нибудь, кто будет управлять фермой. Он с рвением принялся помогать им, словно отвлекаясь так от разных забот. — У тебя скоро ребёнок родится, а мы сами разберёмся, — постоянно говорила Мэгги. — Тебе надо думать совершенно о другом. — Пока вы оба не встанете на ноги, я не отстану от вас, — отвечал Роберт. — Я могу годами писать книгу и так ничего с неё не получить. Может быть, моя ересь никогда не окупится. А бар Хосе может прогореть в любой миг. — Ты прям как мой отец — как разбогатеешь, то можешь вернуться домой. Но лучше всего идти на теплое местечко в бухгалтерской конторе. — Я не хочу быть тебе должной. — Дорогая, много лет тому назад я принял решение, что буду относиться к тебе как к своей дочери. И все эти годы я относился к тебе именно так. Поэтому позволил Кармен жить в Роуз-Хаусе, брал тебя с собой во все поездки… — Вы с Бетти просто хитро приводили меня к мысли, что вы вместе, — отметила она. — А когда я всё поняла, то продолжали отпираться и делать вид, что всё не так, — в её голосе была слышна лёгкая обида. — Мы с Бетти переживали тогда странное время. Мы потеряли ребенка и с трудом справились с этим; я изменил ей, и она простила меня, явно не особо желая этого, а просто потому, что я был единственным, за кого можно было цепляться. И до твоего шестнадцатилетия мы ездили вместе в туры, а она не подпускала меня к себе, явно тая глубоко в себе обиду и весь тот ужас, что мы пережили. Наверное, поэтому мы молчали, ощущая, что не обрели прежнюю стабильность. Мы словно снова постигали друг друга, оттого тебе и казалось, будто мы сходимся и расходимся. Но, по сути, так и было. Хосе было несколько стыдно принимать помощи у Роберта, но после того, как Бетти не дала возможности Пенелопе и Мартину разбить чужое счастье, его отношение к этому несколько изменилось. Мэгги знала, как сильно Хосе нравилась её семья. Как-то с самого начала Бетти и Роберт его приняли, и Хосе влился в их компанию, как будто был там всегда. Они решили сделать испанский бар в городке со стотысячным населением. Помещение было в центре города, куда всегда стекалось много людей, особенно в выходные, а экзотическая кухня и дорогой интерьер могли стать настоящей приманкой. Хосе решил выкрасить стены в светло-серый цвет, поставить столы, как это делали в Испании, и организовать так же бар. Уже когда он приезжал посмотреть, как рабочие выполняют заказ, многие местные жители интересовались, что тут будет, ведь до того, как прошлый хозяин разорился, тут обычно играли местные группы и не всегда собирали свою публику. — Тут будет бар-топас, — ответил как-то Хосе. Мэгги стояла рядом с ним. Волосы трепал лёгкий ветер. — А ты не похож на местного. Опять мигранты заполонили всё, — пожилая леди явно была настроена против всего происходящего. — Хотя, может быть, станет лучше и перестанут тут отираться всякие ненормальные. — Я из Мадрида, — Хосе улыбнулся, — но давно живу в Англии. — Из Мадрида? — удивилась женщина. — Да. — Хосе взял за руку Мэгги. — А эта юная леди? — Женщина посмотрела на Мэгги. Она знала, что не выглядит как англичанка: темноволосая, кареглазая, с южными чертами лица. — Я родилась и выросла в Лондоне. Мои родители тоже отсюда. — Она немного врала, но какая разница, чья она на самом деле дочь: Баланчина, Роберта или ещё кого-то. — Что ж, посмотрим, как ваши дела тут пойдут. Хосе и Мэгги знали, что они были в подвешенном состоянии и можно с треском провалиться, но им хотелось верить в самое лучше. Они мотались между Миддлмейем, Саттон-Колдфилдом и Аргоедом, но им нравилась это несколько ленная суета. Вечером, возвращаясь в Аргоед, Мэгги брала печатную машинку и шла в летний сад с большими витражными окнами — сейчас там была танцевальная комната, но всё же стояла софа и небольшой столик. Там было тихо и хорошо. Кармен всегда приносила какао с маршмелоу, сидела рядом тихо, слушая, как Мэгги стучит по клавишам. Она сама тоже ездила между Аргоедом и Батом, куда они с Чарли собирались перебраться. С семьей мужа у неё были хорошие отношения, потому что свекровь души не чаяла в Роберте. Впрочем, от него все женщины были без ума, и неважно, сколько им было лет. Это был тихий рай. Такой приятный и весьма понятный. И ничего другого им уже было и не надо. Мэгги не вспоминала про Курта. Он словно исчез из её жизни. Она предпочитала заниматься своим бытом, потому что искренне хотела быть с Хосе, следуя не только за его мечтой, но и ещё за своей. Для неё это было так естественно и просто, что она не испытывала никакой ломки по поводу того, что они решили оставить Лондон, чтобы лишь на время возвращаться туда. Мэгги была счастлива и хотела оставаться в том прекрасном пузыре. — Ма. — Бетти отвлеклась от работы, кинув ножницы в корзину со срезанными цветами. — Мы тут собрались в город. Тебе что-нибудь привезти? — Нет, дома всё есть. — Давай тебе помогу, — предложила она. — Ну, я же не безрукая, а всего лишь беременная, — она улыбнулась, поправляя повязку на голове. — Прости, — Мэгги виновато потупила глаза. — Ничего, всё хорошо. — Она дотронулась до её щеки. — Я всё хотела узнать: мы будем праздновать день рождения Роберта? — спросила Мэгги. — Думаю, что да. Прям тут, в Аргоеде, можно провести вечеринку. Не думаю, что Роберт захочет много гостей, но самых близких можно и пригласить. — Бетти сняла перчатки, чтобы руки не пачкались от цветочной пыльцы. — В любом случае сейчас все праздники будут как тихая гавань. Даже если Ширли захочет праздновать с размахом день рождения Джесси, то не дождётся. — Ты себе не изменяешь, — рассмеялась Мэгги. — Мне будет тебя не хватать, пока вы будете в Барселоне. Странно, когда ты была маленькой, мы очень мало времени проводили вместе, но как ты стала взрослее, мы смогли наверстать хоть что-то из потерянного. — Ма. — Она её обняла. — Мамуль, ты же знаешь, как я тебя люблю. И вообще, если бы не Роберт, то всё было бы иначе. Знаешь, я очень рада, что спустя столько лет ты всё так же с ним. Он делает тебя лучше. Впрочем, как и ты делаешь его лучше. Знаешь, мы с Хосе следующей осенью решили пожениться. — Дорогая, я рада за тебя. — Не будешь плакаться, что не готова в своём возрасте становиться бабушкой? — Милая моя, в нашей семье, кажется, не будет никаких бабушек и дедушек. С таким раскладом бедные дети, если запутаются во всех сплетениях. Мэгги чувствовала, что именно это событие станет самым важным в её жизни. И ничего другого ей просто не надо было.

***

Перед выступлением в Испании группа дала интервью Киту Кэмерону для «NME». В статье тот упомянул слухи о наркотиках и задался вопросом, возможно ли, что Nirvana перейдёт «от ничтожеств к суперзвёздам и полному провалу за шесть месяцев». Это был их самый обличительный отзыв в прессе, и, казалось, он поощрял других британских авторов включать утверждения о злоупотреблении наркотиков в свои статьи, хотя эта тема ранее считалась запретной. Но несмотря на то, что Кэмерон описывал Курта как «омерзительного», фотографии, сопровождавшие статью, показывали его мальчишкой с обесцвеченными короткими волосами и в толстых очках в стиле Бадди Холли. Курт не нуждался в очках, но думал, что они придают ему умный вид. Похожие очки были на нём в клипе «In Bloom». С тех пор как тётя сказала ему, что очки делают его похожим на отца, Курт никогда больше их не носил. — Все торчали на наркотиках, — возмущался Курт. Дэнни знал, что тот прав, но старался хоть как-то смягчить удар. — Все и сейчас торчат на них. — Времена изменились. Раньше если тебя поймали с четырьмя таблетками амфетамина и тебя могли посадить, то ты герой для всех. Сейчас всё иначе, Курт. Как говорят чиновники в Штатах, они наконец-то вспомнили о своих детях. А наркотики — это зло. Я видел, как они разрушают чужие жизни. Я знаю, до чего они довели ту же Led Zeppelin. — Я сам решу, когда мне соскочить, а не чёртова пресса! В Испании у Кортни начались схватки, хотя срок родов наступал не раньше первой недели сентября. Они отвезли её в испанскую больницу, где Курт не смог найти врача, который достаточно хорошо говорил бы по-английски, чтобы понять его. Наконец они позвонили врачу Кортни, и тот порекомендовал им лететь домой ближайшим рейсом. Они так и сделали, и Nirvana во второй раз отменила два концерта в Испании. Когда Курт и Кортни приехали в Калифорнию, врачи заверили их, что с беременностью всё в порядке. Они вернулись в полную разруху: их ванную затопило. Там Курт хранил свои гитары и дневники, и все они были испорчены. Обескураженные, они с Кортни решили немедленно переехать, несмотря на то, что она была на восьмом месяце беременности. Кроме того в их дверь постоянно стучались торговцы наркотиков и Курту было трудно устоять перед искушением. Перебравшись в новый дом как из кинофильма, Курт узнал отчасти, почему Мэгги не хотела с ним общаться: её мать была беременной и где-то в середине февраля должна была разродиться. Об этом все узнали, когда засняли отчима Мэгги и её мать на благотворительном ужине в Лондоне. Кортни тогда язвительно кинула газету в сторону. — Тоже мне, старуха решила, что пора рожать. — Она выглядит лучше, чем ты, — заметил тогда Крист. — Как свежая роза, как по мне. Курт вряд ли нашёл бы отличия Бетти Данлер от Кортни. Для него своя беременная жена была самой лучшей на свете. Но сейчас он был в тяжелом состоянии. Ему пришлось отменить часть концертов, пресса писала про него всякие мерзости, смея высказываться так, как им хотелось. Он пытался не употреблять героин, но это было крайне сложно по многим причинам. Его ломало очень страшно. Курт старался находить утешение в рисовании, и порой ему казалось, что у него получается отвлекаться. Но нет. Он названивал Мэгги время от времени, но чёртов автоответчик отвечал одно и то же: — Мы сейчас в Аргоеде. Но, может быть, скоро вернёмся. Курт пытался найти номер Мэгги, но прекрасно знал, что напорется на её родителей и тогда уж точно он больше никогда не сможет услышать её голос. Курт искал брешь в обороне Мэгги, но он был тут, а она была в Аргоеде, на границе Англии и Уэльса. Лишь спустя время сообщение на автоответчике изменилось: — Я уезжаю в Барселону на Олимпиаду. Всех, кто хочет со мной пообщаться, прошу позвонить мне в середине августа, пока я окончательно не пропала в Миддлмейе. Миддлмей… Курт хотел найти на карте, что это за город такой, но у него никак не получалось. Он спросил у Дэнни, но и тот был не в курсе, решив, что, скорее всего, Миддлмей — это какая-то ферма где-то недалеко от Бирмингема или, может быть, в ином месте. Она что, серьёзно решила выйти замуж за этого придурка испанца и переехать жить на ферму в глушь?