About a Girl

Грустная девушка, Куда ты снова пропала? Ты перестала отвечать на мои звонки. Я слышу только твой автоответчик, который каждый раз сообщает, что ты уехала то туда, то ещё куда-нибудь. Просто поговори со мной. Хотя, наверное, у тебя, божественной, просто нет времени со мной разговаривать. Ты же стала слишком занятой в своём чёртовом Миддлмейе. Решила, что сельская жизнь — это всё то, что тебе нужно, что это твоё счастье. А знаешь, почему ты так делаешь? Ты просто бежишь от реальности. Ты просто не хочешь признавать того, что сделала когда-то ошибку. И я сделал ошибку. Мне плохо, чёрт возьми, без тебя. Лишь Кортни помогает мне смотреть на мир иначе. Кортни и наш будущий ребёнок. С ней я хотя бы на миг могу забыть обо всём. Я бы мог провести с тобой все дни напролёт, а ты просто взяла и обрезала все провода. Так грубо и так глупо. Мэгги Данлер, ты просто жалкая предательница, какая говорила мне про любовь, а в итоге просто взяла и предала меня. Выбросила из своей жизни, так и не поняв, что ты приручила меня и теперь в ответе за меня. Почему ты такая жестокая со мной? Объясни мне, пожалуйста. Конец июля — начало августа 1992 Барселона — прекрасная, чарующая, эффектная и очень необычная столица Каталонии, главной автономной области Испанского королевства, второй по величине город Пиренейского полуострова, один из крупнейших портов Средиземноморья и мира, любимая точка притяжения для путешественников всех мастей. Барселона настолько многоликая и яркая, что её по праву можно назвать одним из самых красивых городов земли! В ней было столько очарования и, самое важное, магии, которая сразу же проникала под кожу, после чего с ней больше совсем не хотелось расставаться. Проведя здесь десять дней, хотелось остаться навсегда, но Хосе и Мэгги понимали, что лучше всего вернуться домой. Раньше Мэгги была в Барселоне, всего лишь пару дней, и то с Беллой. Они ездили по делам, поэтому вряд ли бы смогли задержаться здесь надолго. Бетти или Роберт, может быть, и бывали тут, но никогда не брали с собой спутников. Мэгги помнила, как они проводили время в тот год, когда Фредди впервые побывал в Будапеште, а Бетти не успевала отбиваться от журналистов из-за повышенного внимания к её шоу. Они все вместе ездили в Марокко и на день рождения Виктора, и это было чудесное время, а потом всё испортилось, и только теперь Мэгги понимала почему. Однако это уже было не так важно, по крайне мере сейчас, потому что всегда приятно жить тёплыми и радостными воспоминаниями, но нужно стараться смотреть вперёд, тем более, будущее представлялось Мэгги чем-то необычным и неожиданным. Они остановились в Готическом квартале, решив снять номер в скромной гостинице, да и в это время года, когда был сильный наплыв туристов и ещё всё осложнялось Олимпиадой, было непросто найти приличный номер за нормальные деньги. Впрочем, они могли себе позволить сорить деньгами. Как бы они не противились, Роберт и Бетти считали нормальным выписывать чеки на крупные суммы. Хосе пусть и всё так же пылко воспринимал такие подарки без всяких поводов, но уже давно понял: лучше смириться и принимать всё как есть. Они не стали покупать билеты на все мероприятия, решив прийти на открытие, где звучала песня Фредди и оперной дивы, да на пару зрелищных соревнований. В данный момент им хотелось просто побыть наедине с собой, пусть в городе и было слишком много суеты. В Барселоне удивляло всё. Можно было надолго замереть перед эпатажными творениями гениев эпохи модерн, а на местном рынке Бокерия — одной из визиток города — можно было застрять надолго, выбирая между хамоном и устрицами. В таких ситуациях они брали всё и, как варвары, по дороге до отеля ели друг у друга с рук. Хотя, в этом было столько романтичного. От средневекового полумрака Готического квартала до гламурных магистралей района Эшампле, известного идеальной городской планировкой, эффектными особняками и дорогими бутиками, отделяла пара минут ходьбы. Им нравилось бродить часами, чтобы потом валяться на свободной скамейке где-нибудь в тени. Утром всегда было хорошо, пока город не озаряло солнце, накрывая своим теплом, отчего днём становилось жарко и все спешили занять место под кондиционером где-нибудь в баре-тапас, чтобы спастись от духоты. Вечером в любом морском городе наступала приятная погода — обычно тогда они добирались до пляжа, правда, приходилось быть очень внимательными, потому что Барселона полна воришек. Хосе и Мэгги плавали в немного остывшей воде, пили некрепкое каталонское вино, сидя на прохладном песке. Кругом все веселись, кто-то занимался любовью, а они просто наслаждались обществом друг друга, предпочитая приберечь весь свой любовный запал до прихода в отель, где заваливались на кровать и до полного изнеможения предавались страсти, пока в городе не начинал брезжить закат. — Давно мы не испытывали ничего такого. Этакого полного удовлетворения, граничащего с абсолютным утомлением. — Хосе взял с прикроватной тумбочки пепельницу, в которой лежала пачка сигарет и зажигалка. — В самом начале? — Она приподнялась на локте, уронив голову на ладонь. Тёмная завеса волос закрыла часть лица. — В самом начале, — согласился Хосе. — Ну, признаться, я сам не ожидал, что ты так быстро впустишь меня в свою постель. — Я решила не мариновать тебя, как Бетти мариновала Роберта. Всё же шесть лет я бы не выдержала, — легко засмеялась она. — И потом, ты меня привлекал физически. Может быть, поэтому мы тогда трахались, как кролики. А может быть, потому, что мне надо было забыть всё плохое — Курта и то, что сделал Энтони. Я до сих пор не была уверена в том, что всё именно так, как он говорит, а теперь убедила себя. — Мэгс… Иногда я ощущал твою странную зажатость. — Он убрал волосы с её лица, провёл пальцем по губам. — Всё гадал, в чём дело. Я пытался узнать. — Ну, пусть теперь всё это будет погребено под пеплом времени, — ответила она. — Это уже не имеет значения. Как и тот факт, что когда-то я любила Курта. — Любила или всё же была в иллюзии? — Он затаил дыхание. — Честно, я не знаю. — Она прижалась к его груди щекой. — А раз сомневаюсь, то, скорее всего, не любила его совсем. Она не видела, улыбается ли он или всё же нет, но почему-то была уверена в том, что он рад. Всегда нужно уметь правильно умаслить мужскую душу. Мэгги хотела, чтобы ему с ней всегда было хорошо, так, что и мысли никакой плохой в голове не оставалось бы. Хотя Хосе не Курт Кобейн: ему не интересны все эти наркотики и прочие глупости. Хосе был дальновидным и не страдал тщеславием, он не был так сломан, как Курт, а если и пережил много сложных моментов, то это сделало его сильнее, не заставило встать на путь саморазрушения. Барселона была очаровательна своими улочками и фасадами зданий, и ко всем этим архитектурным чудесам приводила легендарная Ла Рамбла — длинная улица, состоящая из прогулочных бульваров в самом сердце каталонской столицы. И она же вела к знаменитому Морскому порту, что был основан римлянами. Побережье, всё сплошь украшенное флагами оттенка неба, приготовило купальщикам миллион уютных уголков на тот случай, если кому-то захочется немного отдохнуть от архитектуры, горных склонов, фантастических парков, развлечений и шума-гама. Говорили, что до Олимпиады тут всё было печально и выглядело не так помпезно и ярко, как сейчас. Рассказывали истории о том, как через Барселону раньше шли потоки нелегальных караванов, везущих из Азии в Америку героин. О берегах города ходили разные легенды, и как-то, стоя на бордюре, слыша, как вдали звучит каталонская музыка, Мэгги поняла, как связана со всеми этими местами. Её предки были из Ирландии, Испании, Франции, Грузии и Англии, но, наверное, больше всех места занимала Испания, эта не покорённая ею страна. Теперь, когда её будущий муж был испанцем, ей хотелось, чтобы её семья на стала такой, какой была у Френни и Роберта: всё же страсть их не спасла, а любовь так и не появилась. — О чём думаешь, Маги? — спросил Хосе, поправляя очки. — Думаю, что, будучи на четверть испанкой, мне тут всегда спокойно и хорошо. — Она положила руки к нему на плечо, потому что была выше него, стоя на бордюре. — Давай сделаем одну глупость… — О! Эту историю я уже знаю. Помню, когда Белла рассказала об этом моей матери, она была в шоке и всё ворчала: «Как может женатый мужчина, да и ещё к тому же протестант, жениться на девице без священника и без свидетелей? Это же немыслимо!», — Хосе заулыбался. — Ему просто хотелось привязать её к себе. Хотелось, чтобы она всегда была с ним. А она уходила, он уходил, и они всё равно вместе. Давай сделаем тут именно такую глупость. Я куплю белую мантилью, а потом… — Мы купим мандариновое дерево, следуя испанской традиции, — закончил за неё Хосе. — Да, именно так, — радостно сказала она, заливаясь смехом. Они решили, что Собор Саграда, привлекавший сотни тысяч туристов, — слишком банально. Он был красивым и необычным, совершенно ни на что не похожим, но там вряд ли удастся найти время, чтобы остаться наедине друг с другом. Как-то вечером, до того, как их затянула музыка, лившаяся из баров, они отметили, что в Санта-Мария-дель-Мар вечером можно было найти место у алтаря, чтобы никто рядом не охал и не восхищался изумительной архитектурой одного из самых древних соборов Испании. — Хосе Мартин Морена Ливеррос, я обещаю быть всегда с тобой рядом, помогая тебе пережить любую бурю. Я буду любить тебя всегда, что бы не случилось с нами дальше. — Ух ты! Маргарет Франциска Плант-Данлер, — она на это засмеялась. — Мне всё равно, что юридически ты не его дочь: для меня ты — дочь Роберта — и точка! Так, ты меня отвлекаешь… Я обещаю быть с тобой и в горе, и в радости, что бы ни случилось, отныне и вовек. Обещаю любить тебя и обожать. — А теперь поцелуй меня! — Он откинул край мантильи назад. Хосе припал к её рту, словно завтра он уходил на фронт, словно сегодня запросто могла упасть бомба. — Помню, когда была война, моя мама так же венчалась с моим отцом. А потом его расстреляли, а меня воспитала тетя, — услышали они тихий голос. — А вы, дети, почему не женитесь как нормальные люди? — Я — католик, она — протестантка, а ещё у нас свадьба будет в Англии, — объяснил Хосе, увидев женщину в розовом платье, сидящую на скамье. — Да нет же, всё ещё проще, — возразила Мэгги. — Мои родители так давали друг другу клятвы. — Главное, чтобы вы друг друга не обманывали, а остальное уже глупая суета, — женщина улыбнулась. После они ужинали на Ла Рамбле, еле найдя нужное место, чтобы наслаждать шумом, музыкой, вином и каталонским кремом. Они сидели рядом друг с другом. Мэгги склонила голову на плечо Хосе, вдыхая пряный аромат его духов. Ей всегда с ним было хорошо и легко. Он подходил ей по духу, и, самое важное, с ним ей хотелось летать. Курт всегда вгонял её в какое-то странное чувство вины за то, что она вечно за ним бегает. Она так и не поняла за столько лет, любил ли он её или ему просто весьма удобно было принимать её чувства. Её уничтожало это, постоянно возвращая в то страшное время, когда она всего лишь одним своим поступком исковеркала всем жизни. Мэгги только сейчас поняла, в какой депрессии всегда находилась с Куртом, почему, встречаясь с ним, она то писала, то снова бросала это дело. Любовь к Хосе спасла её от самого худшего — самоуничтожения ради неземной любви. Ну, ей казалось, что любовь именно такая, а теперь прошло столько времени, и всё это казалось ей пылью. С другой стороны, если бы не Курт, то она не смогла бы смотреть иначе на Бетти и Роберта. Влюбившись сама, она поняла, что всё же нельзя быть такой эгоисткой и нельзя ради иллюзий Фредди продолжать и дальше его жалеть, — только за это можно быть благодарной Курту. Но в остальном… Хорошо, что всё это так быстро кончилось, так и не успев толком начаться. Она не ушла от него со словами: «От любви умирают» — и осталась целой. И это самое важное. — Ты счастлива? — как-то спросил Хосе ночью. — Почему ты спрашиваешь? Я разве дала хоть один маленький повод думать иначе? — Иногда мне кажется, что ты ждёшь от меня нечто большего. Иногда мне говорят, что я заставляю тебя следовать за моей мечтой. — Ты не поверишь, но мои мечты совпадают с твоими. — Он ещё крепче обнял её. — Тогда можно спать спокойно, — Хосе прикрыл глаза. — Ну, я всегда искала парня, что будет со мной обращаться так же, как Роберт с Бетти. Я всегда смотрела на них и думала: как же мило они себя ведут. — Мэгги посмотрела в его тёмные глаза. — Я с тобой всё это нашла. Я бы не нашла этого ни с Куртом, ни с Энтони. Они оба эгоисты. Да и тем более у Курта его прекрасная Кортни ждёт ребёнка, и теперь мне не место в его жизни. И ему не место в моей жизни. — Я не хочу, чтобы ты всё забыла. — Я и не забыла — я просто отпустила. — Она поцеловала его в уголок губ. Мэгги не собиралась возвращаться к прошлому — это уже пройденный для неё этап. Всё осталось позади и похоронено под пеплом времени. В любом случае она должна двигаться дальше, и она уже знала, как будет это делать: просто будет жить на ферме, писать дальше роман, пусть на это и уйдёт не один год, выйдет замуж за Хосе, заведёт с ним как минимум двоих детей и будет счастливой, учитывая, что у неё это и сейчас прекрасно получалось. Есть вещи, которые должны навсегда остаться в прошлом. Мэгги улыбнулась, закрывая глаза. На душе было очень спокойно.

***

Обезумев от усиливающейся боли в животе, Курт задумался о самоубийстве. Впервые в жизни. Ему пришла в голову мысль, что всё это надо бы прекратить как можно скорее, пока есть время. «Я мгновенно почувствовал знакомую жгучую тошноту и решил покончить с собой или прекратить эту боль, — написал он в своём дневнике. — Я купил пистолет, но вместо него выбрал наркотики». Снова. С ними было проще. Легче забыться и оторваться от всего того, что творилось с ним в последнее время. Кортни была беременна, и Курт вечно ощущал какое-то напряжение. С группой всё тоже было не так просто, как хотелось бы. А ещё все давили на него, постоянно твердя, что ему бы следовало бросить употреблять, ведь к хорошему это не приведёт. Трудно было понять, что именно его останавливало от этого отчаянного шага. Курт вернулся к наркотикам. Когда даже они, казалось, не избавили его от боли, он, после уговоров Кортни и своих менеджеров, в конце концов решил снова попробовать лечение. Кортни, наверное, только из-за ребёнка вела себя так. Он помнил, как она употребляла всякие разные вещества, стараясь не отставать от него ни на йоту. Именно этим однажды Кортни зацепила его как равная себе, как та, что могла запросто бросить ему вызов, а он мог его принять, не ощущая никакого чувства вины за то, что он портит свою пассию, как это было с Мэгги. В начале августа Курт обратился в отделение наркологической реабилитации центра Седарс-Синай на свою третью реабилитацию. Надеясь, что Бог любит троицу, он убеждал себя, что сможет слезть с иглы и избавиться от болей в желудке одновременно. Теперь у него был новый врач — до этого он посетил дюжину различных специалистов по химической зависимости — и согласился на интенсивную шестидесятидневную программу детоксикации. Это было время голодания и рвоты. Курт был подключен к капельнице и громко стонал от сильнейшей боли в животе, которую никогда раньше не испытывал. Через три дня после поступления Курта Кортни поселилась в другом крыле той же больницы под вымышленным именем. Согласно её медицинской карте, которая просочилась в «Los Angeles Times», ей давали витамины для беременных и метадон. Кортни страдала как от осложнённой беременности, так и от эмоционального истощения: в начале недели она получила факс со статьей о ней, которая должна была появиться в следующем номере «Vanity Fair». Кортни — ужасная собственница — вот что про неё писали. Сейчас она находилась в состоянии войны со своей бывшей подругой Кэт Бьеллэнд из-за платья, которое та у неё одолжила. По крайней мере, это послужило началом войны. «Кэт многое у меня украла», — говорила Кортни, начиная одну из своих излюбленных тем. — «Платья, стихи. Риффы. Гитары. Туфли. Она даже положила глаз на Курта. Это было последней каплей. Я простила ей украденные стихи. Смирилась с тем, что она первой показалась в Англии в платье, которое я ей одолжила. Теперь я не могу надеть это чёртово платье в Англии. Но я не могу ей простить Курта». А ещё в своём интервью Кортни по секрету рассказала, как её бесит Мэгги Данлер, которая состояла когда-то с Куртом в отношениях и которая якобы продолжает бегать за ним. Кортни не хотела, чтобы это публиковали, но разве журналисты могли упустить такой шанс так заработать? Наверное, не стоило вообще ничего по этому поводу ляпать. Хотя… В чём-то Кортни было хорошо: теперь эта толпа прихвостней будет бегать за этой английской выскочкой и выяснять, что да как. Кортни лежала рядом с Куртом в больнице, чтобы не слететь с катушек. Все знали, что она запросто могла, — в этой статье обо всём успели написать, даже о том, как и в каких количествах она раньше употребляла наркотики, не забыв пнуть за то, что она стала женой Курта, хотя вроде как была успешнее него. Писали полную чушь про её беременность, будто она должна была сделать аборт. Она знала, что говорила очень много тогда, но всё же они могли всё списать на то, что она беременная, и стоило бы придержать свою жажду сенсации. Но никто не собирался жалеть её. Линн решила её распять. — А я тебе говорил, — бубнил Дэнни. — Я тебе говорил, чтобы ты даже не касалась этой темы. — Ничего, эта маленькая дрянь будет немного страдать. — Кортни положила руку на живот. — В Англии пресса вообще другая, не такая цепкая, и не будет по провинции мотаться за всеми, чтобы взять интервью или же сделать фото, — напомнил ей Денни. — А мне всё равно. Пусть страдает, тварь. Но больше всего страдала она сама. Кортни понимала это и пыталась искать пристанище у Курта. Но он сейчас был не в самом лучшем состоянии. Кортни жалела его. Лишь отчасти. Временами. Курт же был отрезан от мира. К нему не могли просто так прийти друзья, чтобы не дай бог ему не пронесли наркотики. Хотя стоило надеяться, что всё могло случиться, как в той истории, когда Дэвид Боуи таскал наркотики Игги Попу, чтобы ему не было скучно. Курт лишь иногда видел Кортни и Дэнни, Крист и Дэйл иногда звонили — они переживали, но было очевидно, как им всё это не нравилось. Вернее, им не нравилась Кортни. Своё отношение к ней они не хотели менять. Даже сейчас, когда она была на сносях. Курт нашёл статью лишь спустя время. Он знал, какая Кортни, но совсем не думал, что она будет так отзываться о Мэгги. Он смог обмануть медсестёр и набрать её номер. Ему хотелось услышать её голос, такой хрипловатый, пропитанный сексуальностью. Снова гудки. Он набирал ещё раз, надеясь, что спустя время она всё же ответит ему. Курту хотелось верить в лучшее. Он надеялся её предупредить. Ещё один звонок. Снова её автоответчик. — Просто позвони мне, Мэгги. Я сейчас в наркологическом реабилитационном центре Седарс-Синай. Он положил трубку, зная, что она уже никогда ему сама не позвонит.