About a Girl

Грустная девушка, Почему ты вообще перестала отвечать? Я знаю, что скорее всего ты внесла мой номер в чёрный список, решив, что тебе всё это не нужно. Ну или твой Хосе каждый раз блокирует мои звонки, зная, когда обычно я хочу с тобой поговорить. Он мешается. Он просто тебя ревнует. Без всяких оснований. Мне грустно от этого. Грустно, что ты так поступаешь, ведь я совсем не заслуживал такого отношения к себе. Я знаю, что ты хочешь услышать. Я знаю, что именно помогло бы тебе доверять мне снова. Я всё так же не отказываюсь от того, что ты много значишь для меня. Не отказываюсь от того, что я люблю тебя. Не так, как Кортни, ведь она для меня нечто совершенно другое. Просто, Мэгс… если бы ты все не запутала, то всё было бы намного проще. В моей жизни всё не было так сложно, но ты не захотела ждать. Решила послушать всех тех, кто рассказывал про то, что наши отношения не стоят ровным счётом ничего. На самом деле, они значили для меня слишком много. Скажи, а чем для тебя были наши отношения? Надеюсь, что смогу с тобой поговорить однажды. Декабрь 1992 Снег неожиданно выпал за неделю до Рождества. Мэгги смогла лишь посетовать, что не успела сменить шины, а гонять Роберта в Миддлмей по каждой мелочи совсем не хотелось. Она подумала, что, может быть, ничего не случится, если она так отправится в Дженнингс, тем более, что это было не так далеко. Сейчас, ближе к праздникам, Бетти и Роберт перебрались домой, чтобы заняться привычной суетой. В мае они оба готовились к выходу пластинок, а потом уж и двинутся в тур, пусть Роберту это и не совсем нравилось, но останавливать Бетти было бессмысленно. Хосе отправился посмотреть, как дела в баре, обещая приехать после обеда. Теперь он не проводил там целые дни, особенно после того, как у него появился администратор — красивая Лила Харт. Девчонки-официантки всегда говорили, чтобы Мэгги присмотрелась к Лиле, ведь она уже увела одного мужа из семьи, но та была уверена в Хосе. Тем более, видела, как они общались; даже Бетти ничего не сказала про это, а у неё был просто нюх на такие вещи, ведь, пробыв столько лет в рокерской среде, она с легкостью умела вычислять потенциальных соперниц: будь то Алана Майлз или же какая-то местная девчонка. Дорога была скользкая, водители сзади постоянно ей сигналили, отчего Мэгги вечно ругалась по-испански, потому что подобную брань лучше было выражать на языке, который ей не был родным, — если только принадлежал по крови. Она не уступала, а когда все поняли, что она свернула к Блейкшолл, то догадались, куда она могла ехать. Мэгги смотрела на присыпанные снегом поля. В этот раз осень была несколько затяжной, поэтому часть растений решила, будто лето всё ещё продолжается. Мэгги остановилась у земли Роберта. — Леди, — рядом с ней остановился мужчина на пикапе. — Вы к нашему Бобу? — Да, — сказала Мэгги, поправляя красный берет. — Мне кажется, у меня с машиной что-то. — Могу привязать вас к своей и довезти до дома. Вот же Боб даёт! И жена красавица, а всё равно на девчонок тянет, — цокал мужчина. Он явно был чуть младше Роберта-старшего, поэтому и судил обо всём со своей колокольни. Работа на свежем воздухе придала его лицу красноватый оттенок, а в тёмных висках пробивалась седина. — Я его дочь, — сказала Мэгги, надевая перчатки. — Дочь… Ты Кармен? — Нет, я Мэгги. — Уголки её губ слегка дрогнули. — Ах, да он постоянно говорит, что у него три дочери, — мужчина легко засмеялся. — Давай, помогу. Меня зовут Ник. Мэгги согласилась, потому что перспектива мёрзнуть её совсем не радовала. Она помогла мужчине привязать свою машину, а потом забралась в его пикап. Они мало говорили, в основном обсуждали деревню и местных жителей. Он довез её прямо до дома. К ним вышел Роберт, попросив Мэгги зайти в дом, а сам остался с Ником. — Что случилось? — Бетти показалась с ребёнком на руках из гостиной. — Не знаю, что-то с машиной. — Мэгги повесила пальто. — Ясно. — Бетти поцеловала ребёнка в лоб. — Можно мне её на руки? — спросила Мэгги. — Давай, иди сначала помой руки, а то Фло будет ругаться, а потом приходи, — Бетти улыбнулась. Френни ещё не исполнилось четырёх месяцев, но уже стало ясно, что за ней потом будет сложно угнаться. Фло говорила, что Роберту придётся бегать за всеми её ухажёрами с дробовиком, а ещё она будет настоящим сорванцом. Бетти на это лишь смеялась, потому что слабо в это верила, а тётя Джулия, приезжавшая в Аргоед недели три назад, всё подзуживала на эту тему, пытаясь напомнить своей племяннице, какой она сама была в юности. Элисон тоже была согласна с Фло, посчитав, будто бы Френни в очень многом похожа на Роберта, а раз у того был вечный зуд, то и у дочери так всё и будет. Мэгги не определилась с тем, что именно испытывала к своей сестре: сестринские или всё же материнские чувства. Всё же ей было двадцать лет — самая пора рожать детей. Бетти за три недели до своего двадцатиоднолетия стала матерью, вот и она могла запросто решиться на такой шаг. Мэгги прикусила губу, взяв сестру на руки. Она была такой милой, пахла детской присыпкой, а светлые волосы вились на макушке. У неё была такая же улыбка, как у Роберта, — улыбка Чеширского кота, и чем дальше шло время, тем больше проглядывалось очевидное сходство. Френни улыбнулась Мэгги. Она знала, кто она такая. Вернее, угадывала по общим чертам, запахам и голосу. Она всегда любила теребить на её шее испанскую ракушку, которую ей подарил как-то Хосе. У Бетти была похожая, но она не так часто её носила, ведь безделушек у неё было очень много. Аккуратно положив ребёнка в кроватку, Мэгги услышала, как Бетти в кабинете с кем-то говорит. Только по тону голоса она догадалась, что это была Энн. Всё же отношения между ними и правда наладились. — Так почему у них испортились отношения? — как-то спросила Мэгги у Кармен. — Как-то Бетти вернулась сюда и перебила тут многие вещи. Бабушка решила, что она конченная истеричка. — Да, но она потеряла ребёнка. — Для женщин её поколения это не повод ныть и страдать. — Кармен поболтала трубочкой в коктейле. — Да, это точно. — Мэгги вспомнила Беллу, то, какой строгой она была в некоторых вопросах. Недавно они похоронили Виктора, как он и завещал, рядом с женой, что умерла в начале 1972 года, двадцать лет тому назад. Всё своё многочисленное имущество он отписал внукам. У Виктора был пакет акций в компании, какую он сновал много лет тому назад, квартира в Лондоне на Монтегю-стрит, которая должна была принадлежать Джонатану и его жене, Аллен-Холл, огромное поместье, которое он решил разделить между всеми своими внуками, предметы антиквариата, а ещё дворянский титул, который перешёл теперь Гарри. Данлеры снова собрались вместе, со своими семьями, детьми, чтобы отдать должное патриарху в их странном народце, как называл носителей этой фамилии Роберт, а ещё чтобы разобраться с имуществом. Мэгги тогда и забрала снова стопку писем. Самых разных — их хранил Виктор на протяжение всей своей жизни. Это были переписки между ним и женой, между ним и Френни, с сыновьями и деловыми партнёрами, любовницами, пусть и у него их было не так много, ведь Диана была самой умной женщиной среди Данлеров. — Решила, что будешь с этим делать? — спросил её Хосе. — Не знаю. Но они такие трогательные. Что, если я их изучу и напишу роман? Думаю, у меня получится. — Завуалируешь героев под другими именами? — Почему бы и нет, — Мэгги пожала плечами. — Дафна Дюморье часто списывала со своих соседей или предков сюжеты. — Что ж, идея весьма забавная. — Хосе поцеловал её в лоб. Мэгги начала потихоньку изучать семейный архив, почему-то решив, что такая личность, как Диана Данлер, могла бы стать её героиней. Диана была женщиной с сильным духом, какая лишь своим умом смогла пробиться из дешёвой певички в кабаре, к которой все мужчины подкатывали с непристойными предложениями, до жены лорда, которую все уважали, пусть и вначале многие недолюбливали. Почему бы её историю не сделать центром романа? Ведь это самый идеальный способ. Мэгги даже рассказала про это Энтони: год тому назад он смог стать главным редактором. — Я даже помогу тебе издать роман. Подобная сентиментальная литература для женщин всегда пользуется спросом. — Почему же? Нэнси Митфорд [1] читают вне зависимости от пола, — возразила Мэгги. — Она знала, на что делать акцент и в какие ситуации ставить героев. — А ты хочешь быть новой Нэнси Митфорд? — спросил Энтони, закурив. — Я хочу быть собой, но я вполне могу сойти за Нэнси Митфорд поколения X. Тем более, я не менее эксцентричная личность. У меня мама рок-звезда, чья жизнь полна скандалов. Отец неизвестен, отчим — сам Роберт Плант, а про него каких только баек не ходит. Ну чем я не Нэнси Митфорд? И вообще, я бы сменила имя для издания. — Надеюсь, что года через три мы сможем выпустить в свет это творение. — Не понимаю твоего сарказма. — Я просто хочу, чтобы ты не витала в облаках и не строила замков из облаков, — осадил её Энтони. — Я и не строю замков. У меня хватает сейчас дел. — Заниматься скучным ремонтом фермы и рожать выводок детей? — в его голосе она слышала лёгкое презрение. — Ты тоже ревнуешь? — Я просто не понимаю. — Он поправил галстук. — Ты достойна большего. По-моему, он просто тебя зарывает. — Господи, жить в такой глуши, в какой я нахожусь, — это такое вдохновение для писателя! Тем более, что пока у меня есть интересные занятия. — Мэгги… — Не желаю слушать. — Она поднялась, собираясь покинуть его кабинет. Она уже устала, что некоторые друзья из её прошлой жизни, к примеру, из школы, не понимали, почему она решила бросить шумный Лондон. — Если ты не готов принять мои отношения с Хосе, то лучше нам не видеться. — Мэгги… Он никогда мне не нравился, просто… — Энтони стал подбирать слова, явно ища новый убедительный аргумент. — Просто ты тогда меня изнасиловал. Хотя, нет: я была пьяная, а ты просто воспользовался этим. — Она нажала на дверную ручку. — Я не знаю, что ты себе придумала, — стал сразу же оправдываться Энтони, — но я ничего такого не делал. — Это уже не так важно. — Она ушла, ощущая, что вряд ли найдёт правду. Может быть, Курт всё же был прав, что она так и будет носить в себе все эти раны? Мэгги отогнала от себя подобные мысли. Пока она не собиралась никуда торопиться, тем более, что её завлекла свадебная суета: они с Хосе решили обвенчаться в марте, потому что не хотели ждать. Хосе решил совместить все свадебные традиции англичан и испанцев, но пока они оба больше продумывали какие-то прагматичные вещи, ведь для них свадьба стала не чем-то таким сказочным, а скорее просто церемонией. Она посмотрела на Френни, тянущуюся к игрушкам. Девочка улыбалась и постоянно смотрела на Мэгги. Она протянула к сестре палец. Мэгги склонилась над ребёнком ещё больше. — Я приехал. — Хосе обнял её сзади, прижимая к себе. — Столько снега выпало. — Ага. — Она сжала его руку, лежащую на талии. — Там Фло, кажется, решила убить весь сахар на булочки с мороженной вишней. — Это очень хорошо. — Хосе поцеловал ее в висок. — Я помогу ей? — она подняла на него глаза. — Конечно. — Он взял её под руку, выводя из комнаты. — Нужно только отнести Френни вниз. — Она вернулась, чтобы забрать ребёнка. — А то Фло будет ругаться. — Судя по твоим рассказам, она не была такой строгой, как сейчас. — Я была ребёнком, и мне она порой казалась хуже моей матери, но поскольку моя мать была той ещё стрекозой, то Фло мне казалась и хуже Морин. Вот уж кто нас всех всегда строил! Роберта только она никак не могла строить: он всегда делал то, что хотел и что считал нужным. Но потом я выросла, и она стала мне другом. Даже трудно было её отпускать. Но сейчас… Между нами всё же нет тех отношений. — Конечно, она хочет видеть в тебе того ребёнка, которого воспитывала столько лет, а теперь перед ней девушка, которая выходит замуж, — Хосе улыбнулся. Он придерживал Мэгги, когда они стали спускаться с лестницы. Мэгги понимала, почему Роберт всё время хотел двигаться дальше. Она тоже хотела стремиться к лучшему, поэтому она вообще перестала говорить с Куртом, когда он названивал ей. Он делал это периодически: наверное, чтобы у неё не было привыкания. Мэгги слышала его голос и сразу же вешала трубку, но потом звонки прекратились. Кажется, Хосе поменял что-то в настройках телефона, и она была рада этому. Курт не донимал её сейчас, и это было самое важное. Она не сказала Хосе, что с ней хотел связаться Майкл Азеррад, который решил написать биографию Nirvana. Как говорила всегда Бэсси, такие вещи не всегда носили объективный характер. Все события творились здесь и сейчас, у них не было возможности пропустить их через себя, чтобы дать им нужную оценку. Но такие вещи практиковались и были нормой. Мэгги понимала, что без её слов, пусть и данных по телефону, не получится полной картины, но она боялась на этой почве испортить отношения с Хосе. Курт был в её прошлом, а Хосе всё же был в её настоящем.

***

В течение октября Курт провёл огромное количество часов, одержимо сочиняя аннотации для альбома, запланированного к выпуску до Рождества, с песнями, не включёнными в готовый сборник. Он также нарисовал обложку альбома с младенцем, цепляющимся за родителя-инопланетянина, смотрящего на маки. В одном из вариантов Курт подверг сомнению представления о том, что его контролируют другие. Он посылал всех к чёрту и продолжал заниматься своими делами, всё так же ощущая на себе груз давления. Курт боялся оступиться и в тоже время совсем не желал следовать за другими. Менеджеры Курта предложили ему рассмотреть возможность публикации официальной биографии, которая могла бы отпугнуть более злобную прессу, которая то и дело его обличала, не упуская возможности уколоть его побольнее. Он согласился, решив, что если он расскажет историю своей жизни — даже если она будет противоречивой, — то это даст ему контроль над общественным мнением. Издательство обратились к Майклу Азерраду, который в октябре начал работу над книгой, написанной при содействии Курта. Для его обложки Курт даже создал картину маслом, которой в итоге так и не воспользовались. Той осенью он дал ряд интервью Азерраду. Курт говорил правду по большей части; он много раз направлял Майка к менее освещённой части истории, чтобы игнорировать более мрачный пейзаж его прошлого, особенно тот, что был связан с наркотиками и Кортни. В любом случае книга Майкла включала откровенные признания Курта в проблемах с наркотиками, хотя степень его зависимости была сильно приуменьшена. Когда Курт прочитал последнюю версию рукописи, он сделал всего два исправления и оставил многие из собственных мифических историй: от оружия в реке до жизни под мостом. Он даже рассказал, как встретил Мэгги и сколько места в его жизни она занимала. Он решил всё же приуменьшить историю. Вряд ли из уважения к самой Мэгги, скорее всего, всё дело заключалось в том, что он не хотел расстраивать Кортни, ведь она и так была на тот момент в непростой для себя ситуации. Мэгги пережила бы многое, да и в Англии, в своей глуши, никто бы и не заметил, что случилось на самом деле. Наверняка Майк рассказал ей про всё, а её уж дело втягиваться во всё это или сделать вид, будто бы она не слышала ничего. Она давно перестала реагировать на его просьбы и звонки, став равнодушной и жестокой. Почему-то обычно женщины, находящиеся вокруг него, всегда начинали его опекать. Может быть, Мэгги какая-то неправильная женщина? Курт и сам спустя столько времени не понимал, что чувствует по отношению к Мэгги. С ней было не так уж просто, да и вообще, она не была такой, как Кортни. Та пусть и не бегала за ним, но предпочитала делать это совсем иначе. В ней была какая-то загадка, чего он редко находил в Мэгги: в той плескалась только грусть, порой непонятная и беспричинная. Курт думал, что хотя бы в этом они похожи, пусть и не пытался даже просить её прикоснуться к наркотикам. Он почему-то сразу же понял, что она не последует за ним в тьму, как сделала Кортни. Она выбрала именно второй вариант. Нисколько не задумывалась над последствиями своего выбора — в этом была вся Кортни. Она была готова прыгнуть за ним в бездну. Но Мэгги… Она лишь однажды упрекнула его в том, что он молчит и ничего не говорит. Не болтает о чувствах к ней. Как это дёшево… Позже Курт устроил фотосессию для «Monk»: он должен был появиться на обложке их сиэтлского номера. Курт приехал в студию один и, в отличие от большинства других фотосессий, был настроен на сотрудничество. — Давай так, — сказал Курт фотографу. — Я останусь на столько, на сколько ты захочешь, я сделаю всё, что ты захочешь, только сделай для меня две вещи: выключи телефон и не открывай дверь, если кто-нибудь придёт. Кортни уже пять раз звонила в студию, разыскивая его. Редакторы «Monk» убедили Курта одеться лесорубом и позировать с бензопилой. Было забавно, и Курт ощущал себя свободным. Особенно без Кортни. Всё же иногда он уставал от неё. К середине ноября суд Лос-Анджелеса ослабил свои ограничения в отношении Курта и Кортни, и Джейми, сестра Кортни, уехала. За три месяца опекунства над Френсис Джейми проявила себя строгим опекуном, редко позволяя Курту и Кортни проводить время с дочерью без присмотра. С уходом Джейми Джеки Ферри продолжала следовать правилам, защищая ребёнка от родителей, когда те были под кайфом. Джеки взяла на себя большую часть пеленания и кормления, хотя часто оставляла Френсис с полной бутылочкой у родителей перед сном. Она приносила к ним Фрэнсис, но Курт уже был не в состоянии следить за ней, поэтому Джеки забирала малышку обратно, ведь он клевал носом. И всё же, когда Курт и Кортни были трезвы, они были тёплыми и любящими родителями. И этот контраст поражал Джеки, да и многих других людей, кто знал пару. — Знаешь, где она? — Курт допытывался до Денни. Они никогда между собой не называли имя Мэгги: Кортни не должна была знать обо всём этом. — Тебе-то это зачем знать? — Я просто хочу знать. — Курт снова не знал, чем ему заняться. — Она не отвечает мне. — Может быть, она просто не хочет, — ответил Денни. — Может быть, потому что она собралась замуж. — Я давно про это знаю. — Курт не относился к этому как к чему-то серьёзному. — Это уже давно для меня не секрет. — Ты не понял. На март назначено венчание. — Что? — Курт не верил тому, что слышал. — Это так. Оставь её. Это почему-то привело его в какое-то странное уныние. Курт не думал, что всё зайдёт так далеко.