Born to win

Бахрейн. Снова жарко. Точнее сказать, уже невыносимо жарко. Кажется, что плавится воздух. Ты делаешь такой необходимый, жизненно важный глубокий вдох, а раскалённая смесь кислорода и азота обжигает изнутри. Единственное, чего хочется за пределами уютного прохладного номера отеля – никогда больше не возвращаться в эту страну не зимой. Сильные мира сего – начальство Международной автомобильной федерации – несколько лет назад смилостивились над умирающими под палящими лучами гонщиками. С тех пор все главные этапы уик-энда проводятся после захода солнца – в свете прожекторов. Оттого выходит, что дневные тренировки – мучительная и почти бесполезная трата времени. Проводятся они при температуре около сорока градусов по Цельсию, когда асфальт едва не плавится от запредельной температуры, и подобрать настройки болидов для гонки в шесть вечера становится чем-то вроде лотереи: угадаешь – победил, не угадаешь – лишился машины. Поэтому самая важная сессия для подготовки болидов – вечер пятницы, когда условия наконец приближаются к боевым, а до квалификации остается меньше суток. Эта трасса – испытание на прочность. Визуально простая, с большим количеством прямых, плавными поворотами и массой возможностей для зрелищных обгонов, но в то же время адски сложная и к концу уикенда изматывающая абсолютно всех.

Сахир, Международный автодром Бахрейна 29 марта, воскресенье.

Бабочки в животе и ком в горле. Вечер наступает на мегаполис, выросший посреди пустыни, наконец лишая прав изнуряющую жару. Шум моторов лучше любой музыки: такой громкий, объемный, кажется, что его должно быть слышно во всех уголках мира. Он становится частью тебя, снится ночью, вызывает зависимость. Вилланель смотрит вперед – на залитую солнцем трассу: почти век на этом месте творилась история, и теперь она стала её частью. Девушка делает глубокий вдох, тело охватывает приятное предвкушение. Пьянящее чувство, похоже на эйфорию. Сердце перегоняет кровь по венам слишком быстро, и его стук слышен в ушах. До старта целых пять секунд. Прошлое уже далеко, а будущее только начинается. Перед глазами целая вечность, где больше нельзя сомневаться или бояться, нужно смотреть вперёд и получать удовольствие. После первой гонки прошла всего неделя. Немного свободного времени в понедельник, которое ты скорее всего потратишь на сон. Потом перелёт, сутки на акклиматизацию. В среду пилоты уже на трассе: проводят время с командами, неспешно начиная обсуждать возможные стратегии для уикенда, не забывая анализировать прошедшую гонку. Лучшие в своем деле не имеют права повторять свои ошибки дважды. В четверг пресс-конференция, куча одинаковых вопросов о том, каково это – впервые в истории оказаться на подиуме в своей первой гонке Ф1. Оксана пытается быть вежливой, однако хватает её ненадолго. «Оригинальность – это хорошо, зато плагиат быстрее, да?» — вскинув брови и натянув на лицо очаровательную улыбку, комментирует она очередной вопрос под взглядами сотни людей и десятка телекамер. В помещении на секунду повисает тишина, пока подбирает слова для своего ответа опешившая журналистка – юная девушка, на вид не старше самой Вилланель. Она чуть ли не трясется от страха и абсолютного непонимания, что делать в таких ситуациях. Гонщица «Феррари» не спешит исправлять ситуацию. Расслабленно откинувшись на спинку кресла, она ловит на себе цепкий взгляд Евы Поластри, в котором без труда читается легкий упрёк. Что? Шутить тут запрещено? — Хочешь быть оригинальной – будь доброй, Оксана, — женский голос нарушает неловкое молчание. Она произносит это беззлобно, без цели подливать масла в огонь. Та часть аудитории, что вспомнила цитату из «Клиники», улыбается. Следующий час тянется невыносимо долго. Скучные вопросы, банальные ответы. — Какой момент гонок Ф1 по вашему мнению самый захватывающий? — Старт. Всё решается на старте. — Последний круг. И тот момент, когда ты после полуторачасовой гонки пересекаешь финишную линию и выдыхаешь. — Вы в «Мерседесе» совсем забыли про обгоны, ребята? — А какой тогда самый скучный? — Этот, — Вилланель отвечает не задумываясь, улыбаясь. Остаток дня пилоты проводят с командой, готовясь к завтрашней первой тренировке. В десять утра температура асфальта достигает пятидесяти градусов, дует шквальный ветер, из-за чего видимости мешает песок из пустыни, который ветром выносит на асфальт. Покрытие в поворотах постоянно меняется, и ты не знаешь, чего ожидать на следующем круге. Не лучшие условия для езды со скоростью немного за триста километров в час на гладких шинах, за десять кругов стирающихся от лишнего трения. На трассе много аварий, пилоты совершают ошибки, а машины выходят из строя из-за жары, песка и ветра. Почти все команды отказываются от второй попытки, решая не рисковать перед действительно важными этапами. Вечером дышать становится проще, хоть асфальт ещё не остыл, а ехать по искусственно освещенной трассе сперва непривычно. В квалификации всё идет не по плану. Перемудрив с настройками болидов, лидеры оказываются далеко за пределами первой тройки. На этой трассе легко обгонять, поэтому для «серебряных стрел», превосходящих по темпу абсолютно всех, это не должно быть проблемой. Главные противники же, напротив, справились с квалификацией потрясающе, окрасив первую полосу стартовой решетки в красный. Солнечный диск прячется за высокими пластинами трибун. Через полчаса гигантские прожекторы, освещающие путь, останутся единственным источником света. А пока трасса всё ещё залита последними золотыми лучами. Вилланель старается запечатлеть эту секунду в памяти, чтобы навсегда оставить её в несуществующем фотоальбоме. Девушка замирает, прислушиваясь к собственным мыслям, прорывающимся сквозь гул моторов. Всю свою жизнь она шла к этому моменту и, кажется, никогда ещё не была так счастлива. Почему она всегда стремилась попасть сюда? Почему жертвовала вечеринками с друзьями, школой, где появлялась только во время экзаменов, и всеми радостями, что должны испытать на себе обычные подростки? Все ответы выстраиваются перед глазами в стройный ряд. Теперь ей девятнадцать, и она на вершине мира. За секунду до начала гонки, когда стартовые огни горят невыносимо долго, вокруг повисает абсолютная тишина. Двадцать пар глаз сосредоточены на светофоре, двадцать лучших в мире гонщиков ждут, когда погаснут огни. Время тянется совсем иначе, тело работает в сверхрежиме. В голове нет ни единой мысли, только полная сосредоточенность на пяти красных лампочках. — Умница, Вилланель! — она едва не вздрагивает, когда слышит голос в своей голове, и лишь секунду спустя понимает, что уже входит в первый поворот. Красные болиды всё так же впереди, а радостный голос принадлежит её незаменимому инженеру. Макс всегда абсолютно спокоен, по ровному тону невозможно читать эмоции, но сейчас он позволяет себе немного порадоваться, — «Ред Буллы» плохо стартовали, у вас есть возможность оторваться. Не догоняй Оливера, побереги шины, ладно? «Конечно, Макс, так и сделаю!» — отвечает Оксана про себя с иронией, но вслух произносит лишь короткое «Поняла». Команда в пункте управления наверняка между собой пошутит про то, что эта самоуверенная особа всё равно сделает всё наоборот, но как обычно в итоге окажется права. Именно так Оксана Астанкова оказалась в Формуле-1 – никого не слушала. Все говорили не гнаться за невозможным, не рассчитывать на подиумы, победы и призрачную возможность попасть в Формулу, а она, смеясь в лицо, садилась за руль и побеждала. Хотя бы всем назло. Не то чтобы утереть всем нос было главной мотивацией, просто приятный бонус. — Где Ева? — Она запинается, быстро меняя некорректный вопрос: — Где «Мерседесы»? — Четвертая и шестая строчки, — резюмирует снова ровный, даже почти механический голос в наушнике. — Поластри отыграла две позиции на старте и явно не собирается на этом останавливаться. Будь осторожна. — Мне хватит темпа, чтобы бороться с ней? — Оксана задает один из немногих вопросов, действительно интересующих её на данном этапе, но не слышит ответа. — Макс? У нас проблемы с радио или вы там совещаетесь, стоит ли посвящать меня в подробности? — в голосе появляются тщательно скрываемые нотки пассивной агрессии. Не нужно быть психологом, чтобы их услышать. — У нас великолепная команда, но не настолько, чтобы производить сложные математические расчёты за секунду, — наконец отвечает инженер. — Она догонит тебя где-то через семь или восемь кругов, если сможет обогнать «Ред Булл». Дальше всё будет зависеть от тебя. Повторяю, будь осторожна, не делай глупостей. Нам не нужны аварии! — Я еду со скоростью триста двадцать километров в час. Какая к черту осторожность? Макс закатывает глаза, смотря на смеющегося сокомандника. Их беседу слышит весь мир. Великолепная команда явно не учла одну переменную – неумение Евы Поластри ехать сзади. Вилланель увидела серебристый болид в своих зеркалах уже спустя каких-то пять кругов. Да, чёрт возьми, на этой трассе слишком легко обгонять. — Семь-восемь, говорите? — усмехается Оксана. — Твои шины в гораздо лучшем состоянии, можешь бороться. — Вот спасибо, а я-то собиралась сместиться вправо и уступить дорогу Чемпионке! — язвит девушка в ответ на очевидность. Всегда бороться – лучшая сторона её характера. А бороться за подиум с чемпионами мира – то, о чём она мечтала всю жизнь. Убегать всегда сложнее, чем догонять. Гонщик как никто другой может подтвердить эти слова. Когда любая ошибка будет стоить позиции, у тебя нет права их совершать. Так же, как и чуть раньше тормозить в поворотах, чтобы чувствовать себя в сомнительной безопасности. Тело на пределе возможностей: физических и психологических. Перегрузки на торможениях, прессинг висящего на хвосте соперника, неестественно спокойный голос инженера в наушнике и тысячи глаз, которые хотят хлеба и зрелищ. Все болельщики Ф1 ждут зрелищных обгонов, сходов и аварий, пока они не случаются с их фаворитами. Но до тех пор люди с завидной скоростью поглощают попкорн и на мягких диванах со знанием дела обсуждают ошибки, на которые их цепкое внимание обращают телевизионные комментаторы. Но мало кто задумывается, что ощущает пилот, совершающий эту ошибку на трассе. Гнев, опустошение, разочарование, жизнь проносится перед глазами? Хочется колотить ногами стену, сбивать в кровь костяшки, чтобы наказать себя за идиотский промах? Накатывает чувство вины перед командой, которая вкладывает в тебя и эту потрясающую машину сотни тысяч долларов и неисчислимое количество сил, а ты врезаешься в отбойник или сталкиваешься с соперником. Прессинг Евы предсказуемо дал свои плоды, попытки сократить потери скорости в поворотах не могли быть успешными вечно. Когда ты ходишь по лезвию ножа, рано или поздно потеряешь равновесие. Вилланель не теряется, когда центробежная сила разворачивает машину, не вписавшуюся в поворот из-за позднего торможения. Гонка не закончена, пока твоя машина цела. Все пилоты этому учатся с детства. Единственное, к чему Оксана вовсе не была готова – что после неудачного маневра в неё влетит серебристый болид не успевающей затормозить Поластри. Не удивительно! Чтобы такого не случалось, неплохо было бы заботиться о дистанции! — Чёрт! Чёрт бы её побрал! — девушка, не сдерживаясь, ругается, надеясь, что радио, транслирующее её мысли на весь мир, выключено. Но кого обманывать? Никто его не выключает. — Ты в порядке? — механический обеспокоенный голос звучит даже забавно. — Нет, я не в порядке! Я совсем не в порядке! — выбираясь из кокпита, огрызается Оксана, прежде нажимая на кнопку отключения связи. Ступив на твердую землю, она краем глаза оценивает масштабы повреждений. Могло быть и хуже. У обоих болидов сильно повреждены только антикрылья и подвеска. С теми ресурсами, что есть у команды, всё можно исправить за час, но с гонкой и подиумом, разумеется, можно попрощаться. — Какого лешего ты творишь? — знакомый женский голос за спиной звучит яростно. — Тебе в Формуле-3 не рассказывали, что нужно тормозить перед поворотами? — Ева отточенным за десятилетия движением снимает шлем, следом за ним и белую балаклаву из огнеупорной ткани. — А тебя в автошколе не учили держать дистанцию? — парирует Вилланель, отмахиваясь от стюардов и медиков, возникших повсюду как из-под земли. — Какого черта ты висела у меня на хвосте пять кругов? Хочешь обгонять – обгоняй! Гонщица «Мерседеса» со злостью втягивает в легкие воздух, чтобы хоть немного взять себя в руки. До чего же эта девчонка бессовестная и наглая, и неуправляемая, и так сильно напоминает её саму десять лет назад. — Господи, да ты просто глупая девчонка без инстинкта самосохранения, — бросает Поластри, прежде чем сесть в машину медиков, которая по совместительству подрабатывает такси до гаражей. — И это был не комплимент! Девушка хочет ответить, но дверь серебристого «Мерседеса» с неприятным стуком резко захлопывается. И как можно так обращаться с машинами? Оксана настолько зла, что пелена ненависти застилает глаза. Она ненавидит Еву, этот чертов песок в повороте, сам этот поворот, но больше всего – себя: за то, что поддалась на такую банальную провокацию и позволила себе потерять бдительность из-за глупого желания никого не пропускать вперед. Не пропускать Еву, мать её, Поластри вперед. Два болида оперативно и крайне бережно помещают на погрузчики, маршалы проверяют трассу на предмет осколков, деталей и чего угодно, что может повредить шины. Мимо проезжают оставшиеся восемнадцать машин, плетущихся со скоростью сто километров в час за машиной безопасности. Душераздирающее зрелище: смотреть с обочины, как соперники продолжают гонку без тебя. Наверняка они рады, что двое претендентов на подиум закончили уикенд на обочине. На плечо ложится чья-то рука: это один из инженеров «Феррари», приехавший убедиться, что при погрузке никто не напортачил и болид за десять миллионов долларов доедет до гаража в относительной целости. — Ты так и собираешься здесь стоять? Отрицательно мотнув головой, Вилланель отрешенно следует в машину за красным комбинезоном. Это должен был быть лучший уикенд в её карьере: второй подиум за две гонки, первый серебряный, а может быть – чем чёрт не шутит – даже золотой кубок Ф1. Всё складывалось идеально, если бы не чертова Чемпионка. Прислонившись виском к холодному стеклу, Оксана смотрит на медленно мелькающие мимо фонари. Они освещают небо почти полностью, вытесняют ночную темноту, как будто сейчас полдень. Странное зрелище. Прохлада из приоткрытого окна приятно освежает, немного приводя мозг в порядок, однако неугасающее пламя гнева всё ещё теплится глубоко внутри. Нужно немного времени. Завтра будет лучше.