Born to win

После Японии прошло две недели и две гонки. Две страны, четыре перелёта. Прохладная Канада с красивой скоростной трассой в Монреале и совсем юный, но окутанный ностальгическим флёром старых традиций Ред Булл Ринг в Австрии. Почти тридцать часов над землей и жалкие двое суток на джетлаг. Такова цена успеха: тебе бывает сложно. Монреаль показался приятной прогулкой после сложного уикенда в стране восходящего солнца, чья погода настойчиво постаралась испортить жизнь что командам, которым пришлось зализывать раны и экстренно восстанавливать побитые болиды, что гонщикам, которые едва ли успели прийти в себя после невесёлого путешествия в Японию. В Канаде было легко, почти скучно. Зрители не любят такие гонки – когда все двадцать болидов добираются до финишной прямой, а первая тройка остается неизменной от начала до конца. Сердце не замирает в страхе за жизни людей в кокпитах, по радио слышны только короткие спокойные доклады с обеих сторон: машина ведёт себя отлично, шины стираются равномерно, всё в порядке. Такие гонки случаются не часто, но сейчас будто бы сама судьба дала командам возможность выдохнуть. Гонка в Австрии, напротив, была наполнена интересными событиями. Начиная с фальстарта, который закончился для напарника Евы десятисекундным штрафом и вылетом далеко за пределы подиума, продолжая серьезной аварией между двумя болидами Ред Булл. Пилоты, очевидно, так хотели победить на домашней трассе, что совсем забыли про правила. Вилланель впервые подняла над головой серебряный кубок Формулы-1, не сумев сполна прочувствовать должной радости. — Поздравляю, — Ева улыбается искренне, натягивая кепку с логотипом одного из генеральных спонсоров Ф1. Это традиции, которые в современности переродились в чистую коммерцию: на награждение пилоты должны надевать бейсболки с логотипом поставщика шин Pirelli. — Спасибо, — Оксана счастлива. Это легко заметить в сияющих глазах, чуть сумасшедшей улыбке и немного дерганных возбужденных движениях. Но маленький перфекционист внутри неё так и не сможет внести это серебро в список выполненных целей. — Это твоя победа, а не их проигрыш, — Ева как будто умеет читать мысли. Как всегда прямо в цель, как всегда вовремя. Австрия осталась позади, а в четверг десять самолетов лучших гоночных команд мира уже приземлились в Хитроу. Лондон, Англия. Родная земля Евы Поластри; трасса, на которой она провела тысячи часов, начиная с самого детства. Тут она выиграла свои самые первые серьёзные соревнования, первый раз села за руль болида, первый раз встретилась с кумиром детства, а потом и сама стала кумиром миллионов. Они с отцом приходили смотреть гонки. Это была их маленькая традиция: каждое воскресенье проводить на трибунах Сильверстоуна, что раскинул свои просторы всего в часе езды от дома, где росла будущая чемпионка. Каждый год, начиная с пяти лет, маленькая Ева Поластри красным фломастером отмечала в календаре день, когда десять лучших команд мира снова приедут в её страну, чтобы побороться за места на подиуме Формулы-1. Это был настоящий праздник, даже лучше дня рождения! Папа всегда заранее копил деньги и покупал лучшие билеты, чтобы влюбленная в машины дочурка могла ощутить себя частью удивительного гоночного мира: посмотреть на гаснущие огни, которые знаменуют старт; на самые зрелищные обгоны и на молниеносную, слаженную работу на пит-стопах. А потом, конечно же, поболеть за любимых пилотов на финише, радуясь победам, разочаровываясь поражениям. Совсем как в жизни. Она всегда знала, что однажды окажется по иную сторону тонкой, невероятно высокой стены из заветных детских мечтаний. Ведь отец в ответ на все сомнения, взращиваемые в совсем юном сознании сотнями чужих голосов, всегда говорил смотреть вперёд и никого не слушать. Ева была уверена, что может свернуть горы. Стоит только захотеть очень сильно, а потом – делать всё, что в твоих силах и немного больше. Так её воспитывали. Нет ничего невозможного. Но в жизни оказалось иначе: мир отказывался работать так, как было задумано, снова и снова выстраивая на пути новые преграды. Желания и усердной работы не хватало, а самым страшным препятствием оказывались человеческие предрассудки. Женщина не может быть пилотом. Женщина не выдержит таких нагрузок. И самое любимое – женщины вообще не умеют водить. Сейчас всё это – глупости, у большинства вызывающие снисходительную улыбку. Ева Поластри ещё раз доказала, что женщины могут всё. Но, оборачиваясь назад, только она сможет рассказать, насколько сложным был этот путь. Путь, который начался здесь, в Сильверстоуне, восемь лет назад. Когда двадцатилетняя гонщица первый раз встала на вершину подиума Ф1. Весь мир неустанно твердил, что ей повезло, что это её родная трасса и вообще, у всех лидеров были проблемы с техникой. Но эта победа была лишь началом великой истории. Теперь уже почти легендарной истории одной маленькой девочки с огромной мечтой. Первый золотой кубок до сих пор стоит в доме родителей, где она провела свое счастливое детство. Рядом с ним – бронзовый из Австрии. Самый первый подиум в Формуле-1. Папа смастерил эту полку тысячу лет назад, когда маленькая Ева начала привозить трофеи со всех соревнований по картингу, где принимала участие. Грамоты, медали, кубки. Бронза, серебро, золото. Из них можно было слепить огромного трофейного монстра, на которого со временем и стала похожа несчастная витрина, ломящаяся от металлической тяжести. Один только центр всегда был пуст. Сперва отец сказал, что там будет стоять её первый кубок Гран При. Юная Ева лишь усмехнулась, про себя представляя тот самый момент. Когда Формула-3 покорилась юной целеустремленной леди, серебряный трофей простоял там чуть больше месяца. Потом его сменил золотой и совсем скоро место вновь опустело. Теперь оно дожидалось кубка с Ф2. Пустота на полке была самой сильной мотивацией. Каждый раз, когда Ева приезжала домой, девушку встречала зияющая дыра. Она сводила с ума, снилась по ночам, вставала перед глазами после каждой ошибки на трассе, но в конце концов всегда заполнялась новой галочкой в длинном списке будущих побед. Сейчас на самом верху расположился кубок Чемпионата мира – главная награда в карьере гонщика, предел мечтаний. Первую половину жизни ты вкалываешь, чтобы попасть в Формулу, а вторую – чтобы стать Чемпионом. Это сродни Олимпийского золота для любого спортсмена. Ты можешь выигрывать гонки, стоять на подиумах, но, лишь завоевав чемпионский кубок, войдешь в маленький клуб избранных, золотыми буквами вписывая своё имя на страницы истории автоспорта. Главный трофей туда взгромоздила мама под протесты Евы. Ей тогда хотелось спрятать этот золотой кусок металла в тёмном чулане и никогда больше в него не заглядывать. А еще лучше – забраться туда самой, чтобы не видеть всех сочувствующих взглядов, не слышать слов поддержки, от которых становилось только хуже, и самое главное – совсем ничего не чувствовать. Отца не стало за три дня до такой вожделенной первой победы в Чемпионате мира. И впервые, когда Ева вжимала в пол педаль газа на старте, она видела не пустоту на полке, а глубокие серо-зелёные глаза папы. С тех пор и теперь всегда. Гонщица знала, что стоит победить в этой гонке, и заветный кубок наконец окажется у неё в руках. Но тогда Ева боролась не за свою мечту, а за мечту отца. Каждый раз, думая о чемпионстве, которое все сулили девушке в том сезоне, она просто хотела успеть привезти папе этот чертов кубок. Хотела, чтобы на закате своей жизни отец был горд и счастлив. Но она не успела. Всего на три дня. Будущая чемпионка часто представляла свою длинную красивую речь на награждении, но смогла сказать лишь несколько слов: «Папа, это для тебя». Теперь во время редких визитов в родные края Ева больше не любит приезжать домой, старается устраивать встречи с мамой где-то в городе. Она не может смотреть на заполненную пустоту на злосчастной полке, потому что огромная рана глубоко внутри всякий раз снова начинает кровоточить. Мама всё предлагает забрать пылящийся в гараже Мустанг шестьдесят четвертого года, но девушка, несмотря на всю свою любовь и нежность к этому шедевру американского автопрома, каждый раз вынуждена отвечать отказом. Потому что каждый взгляд на старый спорткар пробуждает воспоминания о том, как они с отцом вечерами напролёт возились с машиной в гараже. Она всё ждёт, когда же сработает это пресловутое «время лечит». Когда она сможет зайти в родной дом как раньше – вдыхая знакомый, буквально въевшийся в стены запах лаванды, мелиссы и свежего хлеба? Когда снова сможет вспоминать своё счастливое детство с улыбкой, а не с ноющей оскоминой на сердце? Когда наконец-то заставит себя пересмотреть ту самую гонку, которая первый раз сделала её чемпионкой? И когда же наконец перестанет быть больно?

Англия, Сильверстоун 26 апреля, воскресенье

Сегодня особенно сложно. Сегодня годовщина. Целых пять лет. Разделённый на до и после мир никогда не становится прежним. Ты очень хочешь, надеешься, делаешь вид, но в конце концов понимаешь – как раньше уже не будет. Ева никогда не сможет ездить по Сильверстоуну как раньше, зная, что на трибунах нет её главного болельщика. Но она всё равно всегда будет бороться для него. Пускай в конце гонки отец больше не обнимет свою навсегда маленькую девочку с таким важным «Я так горжусь тобой, Ева». Волей судьбы всё совпало. Сегодня годовщина и гонка на Сильверстоуне. Любимая трасса больше не кажется такой красивой, уютной и родной. Каждое место, каждая трибуна и каждая тропинка снова рисуют в голове ослепляюще яркие воспоминания. — Всё хорошо? Ты какая-то бледная, — знакомый голос, который за все эти годы стал почти родным, заставляет смотрящую в окно Еву вздрогнуть. Сколько она здесь сидит? — Да, всё отлично, — бодро отвечает девушка и встает с мягкого белого кресла, натягивая на лицо свою самую убедительную улыбку. — Нам пора идти? Инженер пару секунд просто вглядывается, надеясь наконец поймать взгляд карих глаз, — Знаешь, сколько лет мы знакомы? — он в лоб задает неожиданный вопрос. Поластри делает вид, что задумалась, хотя на самом деле абсолютно точно не знает правильного ответа. Да и вообще, у неё плохо с датами. — Много? — сделав картинно виноватый вид, она пожимает плечами. — Очень много, — кивает мужчина. — Поэтому ты можешь надурить кого угодно, но не меня. Очень много. Интересный способ исчисления. Десять лет – это «очень много» или просто «много»? А в какой момент тогда начинается «не очень много»? В голове крутятся глупые вопросы. Так сознание блокирует попытку прорваться сквозь защитную броню и приблизиться к живому. — Сэм, послушай, — Ева наконец ловит обеспокоенный взгляд, — я жива, здорова, трезва и способна вести машину. Остальное – не твои проблемы, — чеканит она и тут же чувствует укол вины, ругая себя за несдержанность. Сэм просто хотел помочь. Как друг. Но ведь сунуть голову в песок и делать вид, что всё в порядке, гораздо легче, чем честно говорить о своих переживаниях. — Ладно, — коротко поджав губы, кивает мужчина и направляется к двери. — Будь внизу через полчаса. — Сэм, постой! — кидает она вслед, но уже поздно: быстро удаляющиеся шаги слышны в коридоре. — Молодец, Ева! Так держать, — говорит она себе под нос и снова падает в кресло, со всей силы сжимая кулаки. Ногти больно впиваются в нежную кожу ладони. На секунду даже становится чуть легче. Девушка делает глубокий вдох и откидывается на спинку, стараясь выдыхать очень медленно. Но дыхание то и дело сбивается снова, с каждой попыткой всё быстрее и быстрее. За спиной опять приближаются шаги, и она снова резко вскакивает с кресла. — Да что еще?! — выкрикивает она, сорвавшись. Кресло от напора ударяется мягкой спинкой о толстое стекло панорамного окна. Нужна ещё секунда, чтобы брюнетка осознала, кто на этот раз решил заглянуть на огонёк. — Ого, кто-то не в духе? — Вилланель облокачивается о дверной косяк, складывая руки на груди со свойственной только ей одной ухмылкой. Ева сперва закрывает глаза ладонями, потом поднимает взгляд в потолок. — Иди, куда шла. — Не хочу, тут интереснее, — девушка наклоняет голову, чуть взводя брови. — Пожалуйста, — сделав над собой усилие, продолжает Ева попытку избавиться от незваной гостьи. На самом деле, если это карма мстит за обидевшегося на грубость Сэма, то у неё определённо есть вкус в изощренных издевательствах. Но Оксана никуда не собирается. Напротив, с каждой секундой все больше убеждаясь, что не ошиблась дверью. Ева Поластри сказала ей «пожалуйста»? Тут явно что-то нечисто. Какое-то время они просто стоят в тишине. Ева медленно осознает, что так быстро от неё не отделается, а Вилланель перебирает в голове возможные причины странного поведения соперницы. Поластри не смотрит в глаза с привычным вызовом, и от неё сейчас совсем не веет той заразительной уверенностью, которая и девять лет назад ощущалась даже сквозь экран телевизора. А надломленный голос сложно скрыть за показной грубостью. Оксана совсем не сильна в человеческих эмоциях, но даже она подсознательно чувствует неладное. Ева, сдавшись, просто снова садится в кресло, прикрывая лицо одной рукой, пока вторая снова до боли вжимает ногти в ладонь. Нет сил бороться с этой настырной девчонкой. И смысла, очевидно, тоже. Вилланель по-кошачьи тихо приближается, медленно обходит кресло и садится на пол, спиной облокачиваясь о холодное стекло. Она совсем не знает, что говорить, но чувствует себя обязанной никуда не идти. — Ты в порядке? — гонщица всё же задает глупый, слишком очевидный вопрос. — Мы скоро должны быть внизу, так что лучше тебе быть в порядке, — улыбается Оксана немного неловко. Так непривычно, что Ева даже не узнает в ней ту дерзкую девчонку, которая готова идти по головам ради побед. — Эй, — окликает она уже по-своему нескромно, — поговори со мной. — После короткой паузы следует продолжение: — Не думаю, что тебе станет легче, но в фильмах обычно срабатывает. Ева грустно усмехается. Что она слышит? Неужели участие в голосе? Даже вечно холодные серые глаза снова кажутся на пару оттенков теплее. — Ты всё еще хочешь, чтобы я исчезла, или уже передумала? Может все-таки расскажешь, что стряслось? Через двадц… — Хватит! — скомканная речь прерывается уверенным евиным голосом. — У меня сейчас голова от тебя разболится, просто помолчи, — отрезает она, через миг всё же немного издевательски добавляя: — Пожалуйста. Но Вилланель не слушает. Её взгляд устремился на стену напротив. Ева даже оборачивается, с надеждой не увидеть там кого-то еще. Но там только стеклянная полка и деревянный перекидной календарь с сегодняшней датой. — Ты как будто приведение увидела, — озвучивает свои мысли Поластри. Оксана снова встречается взглядом с брюнеткой, и в её глазах появляется пугающе ясное осознание. Будто бы она внезапно стала свидетелем страшного секрета или разом узнала все тайны бытия. — Сегодня пять лет со дня смерти твоего отца, — девушка говорит ровно, но в глубине души опасается реакции. Ей было четырнадцать на момент той гонки, и она до сих пор помнит этот день. День, когда гонщица, которая была её образцом для подражания, добилась всего, о чём можно было мечтать. Только вот юная Оксана совсем не понимала, почему на лице новоиспеченной чемпионки мира не было радости, ликования, восторга. Только сдержанная грустная улыбка. Она поняла чуть позже, когда услышала те самые слова, с надрывом брошенные ликующей публике, и прочитала бегущую строку с ужасной новостью. Вилланель не думала, что можно восхищаться силой и мужеством этой хрупкой девушки ещё больше, но она стала. — Я помню тот день. Ева не отвечает. Просто молча переводит взгляд в окно, на готовый к ожесточенной битве титанов Сильверстоун. Он такой же, как и двадцать лет назад. Монументальный, облачный и до боли родной. — Эта трасса, — проходит несколько минут, прежде чем Ева всё же заставляет себя сказать пару слов, — была нашим местом. Он всегда сидел на главной трибуне или в командном пункте и обнимал меня после гонки. А теперь его нет. — Поластри изнутри кусает щеки, чтобы держать накатывающие эмоции под контролем, а на тонкой коже ладони теперь точно останутся синяки от впивающихся в неё ногтей. Девушка в очередной раз ругает себя, на этот раз за проявленную слабость. Да, к тому же, перед кем? Перед соперницей! Какая глупая несдержанность. Непозволительная оплошность. Оксана тянется к сжатой в кулак кисти, накрывая её своей ладонью. Она плавно предпринимает изначально обреченную на провал попытку разогнуть напряженные пальцы и произносит: «Отпусти». Ева, к удивлению обеих, слушается. — Причинять себе боль, чтобы стало легче – это паршивое решение, поверь мне. Я знаю. — Вилланель поднимается, легонько и коротко сжимает плечо. — Нам нужно вниз. — Ты без меня заблудишься? — Ева искренне пытается быть вежливой, но это последнее, на что хочется тратить остатки моральных сил сейчас – за час с небольшим до гонки. Оксана усмехается, всё понимая, и направляется к выходу. Нужно идти. Ева сделает всё, чтобы не прервать шестилетнюю цепочку побед в Сильверстоуне. Англичанка просто не имеет на это права. В очередной раз поднимаясь на вершину подиума на глазах у тысяч поклонников, она снова посвятит эту победу отцу. Справа, на второй ступеньке будет стоять Оксана, на этот раз честно отвоевав кубок в борьбе с напарником по команде. Когда камеры выключатся, она в порыве эмоций обнимет ту, на кого равнялась с юности, через секунду отстраняясь, извинившись за бестактность. Но Ева с улыбкой обнимет девушку в ответ, еще раз произнеся тихое «Поздравляю», потом добавив такое тёплое «Ты умница, Оксана». Как странно. В самые тяжелые дни маленькая радость почти становится счастьем.