Такая особенная гонка. Поздравляю @оксанаастанкова #girlpower
Воспоминания о позавчерашней гонке ещё свежи и вызывают смешанные чувства. Оксана, погружённая в собственные мысли, вздрагивает, когда англичанка с двумя стаканами кофе садится рядом. — Я думала, все должны считать, что мы соперницы? — улыбка, всё ещё не сошедшая с лица, легко выдаёт контекст. Ева задумалась, но потом, будто бы опомнившись, озвучила первую мысль, что пришла в голову: — Плевать, что они считают.***
— Ты всегда хотела стать гонщицей или были другие варианты? — Моя мать до сих пор рассчитывает, что я стану наследницей её ресторанной империи, — смеётся Оксана, подчеркивая абсурдность своих слов. Она задумывается, сперва пытаясь ответить сама для себя. — Сначала это было просто мечтой, вроде полёта в космос или парка юрского периода. Нереальной. Потом я начала показывать результаты, что жутко радовало отца, пугало маму и зарождало во мне осознание своего потенциала. — Девушка делает глоток крепкого остывшего кофе, уже третьего за день, морщась от его горечи. — Был момент, когда я забылась, — девушка бросает взгляд за стеклянную стену. В мокром после ночного дождя асфальте отражаются краски просыпающегося солнца. В огромном, вечно живущем аэропорту сложно отыскать тишину, но здесь – в половине шестого утра, около огромного окна, с кофе и Евой – внешний мир даже звучит иначе. Будто бы кто-то выкрутил громкость на минимум. — Ты про своё криминальное прошлое? — Ева, оперевшись подбородком на ладонь, взводит брови. — Прочитала статью обо мне в Википедии? — критически короткий отрезок времени для сна не мешает Оксане без раздумий парировать. — Да, но там об этом не написано. Вилланель секунду сомневается, стоит ли посвящать соперницу в подробности своего прошлого, тут же отвечая своему внутреннему голосу, что они же не в Конгресс баллотируются. Что плохого может произойти? К тому же, это Ева. — Мне было пятнадцать. Друзья из команды нашего тренера позвали меня развлечься. Посмотреть на «настоящие гонки», — Оксана улыбается своим воспоминаниям, — я сказала родителям, что переночую у подруги и поехала «развлекаться». Познакомилась там с одной компанией. Я сразу почувствовала себя с ними в своей тарелке. Мы проводили вместе время, разбирали движки в гараже, придумывали способы ускорять тачки подручными методами. Было здорово. Потом один из них предложил мне погонять на его машине ночью. Я не могла отказаться. Я чуть не разбила её, — Оксана снова смеётся, немного нервно, — но смогла понять, почему все эти люди собираюсь там каждую ночью, рискуют жизнью и свободой, чтобы провести за рулем двадцать секунд от старта до финиша, — девушка откидывается на спинку высокого стула, следя глазами за исчезающим в низких облаках Боингом. — Потом на деньги с призовых я купила «Тойоту Супра», которая была в четверть старше меня и выглядела так, будто пережила войну. Мы с ребятами за пару недель сделали из неё конфетку. Утром я была в школе, потом ехала на тренировку, но проживала каждый день в ожидании ночи четверга. Когда я ехала по улицам старого города за рулем той коробки с гвоздями, мне казалось, что я самый счастливый человек на земле. Рядом всегда ехал какой-нибудь тюнингованный «Скайлайн» или «Камаро», и единственным шансом выиграть было обвести вокруг пальца самонадеянного идиота за рулем, считающего, что это будет самая простая победа в его жизни. Это как наркотик. Стоит один раз попробовать, и хочется всё больше и больше. Ты рискуешь сильнее, а одной гонки за вечер уже кажется мало. Я говорила родителям, что остаюсь с ночевкой у Кейт или делаю уроки с Алишей, но они даже моими подругами не были. У нас был уговор. Я прикрываю их, они меня. Схема была почти идеальной, но однажды я сделала глупость, огромную глупость, из-за которой имела удовольствие общения со стражами порядка. И мой отец всё узнал. — Оксана криво усмехается и отводит взгляд, вспоминая тот день. — Я до сих пор помню. Он пришёл следующим вечером ко мне в комнату и без долгих вступлений начал жутко спокойным голосом говорить: «Красиво ты вчера сделала этого засранца на Эклипсе», — голос Оксаны становится на несколько тонов ниже. — Я наверное в тот момент стала такой же белой, как стены в спальне. А он таким же ровным голосом продолжил: «Я не собираюсь запирать тебя дома или запрещать оставаться на ночь у подруг. Ты взрослый человек и можешь сама решать свою судьбу. Но знай, если я ещё раз узнаю о чём-то подобном, о картинге можешь забыть». Я слушала его и понимала, что это крайне серьезное заявление, — девушка рассказывает так, будто это воспоминание приятное, а она в конце того вечера не рыдала в подушку половину ночи. — Потом он встал с кровати, пошёл к двери и в проходе, как бы невзначай, добавил: «Кстати, я уже позвонил твоему тренеру и сообщил, что на Чемпионат страны ты не едешь». Смысл этой фразы до меня дошёл не сразу. В каком это смысле «не еду»? Это же единственный в году отборочный турнир для Формулы-3. Я же всю жизнь к этому готовилась! Ева слушает, неотрывно наблюдая за меняющимися на лице эмоциями. Оксана наверняка была бы хорошей актрисой. Той, которая вечно спорит с режиссёром, всё играет на свой лад и делает это гениально. — Я потом ещё три дня не выходила из комнаты. Ни в школу, ни на тренировки. Сидела, смотрела в одну точку и думала, какая же я идиотка. — Но, подожди, — Поластри уловила неувязку в повествовании, — ты ведь участвовала в Формуле-3 в следующем году? — Ты не дослушала до конца, — Оксана закатывает глаза, театрально возмутившись тем, что её прервали. — Были дополнительные отборы. Какие-то квалификационные соревнования, которых никогда и в помине не было. Я думала, как же мне, чёрт возьми, повезло! Но в прошлом году, когда я уже выиграла сезон Формулы-3 и почти подписала контракт с «Феррари», папа рассказал мне, что знал об этих отборах. У меня тогда всё в голове не укладывалось, как он мог так просто обрубить мне крылья. Не знаю, как я не догадалась об этом раньше. Поластри грустно улыбается, раздумывая о том, что их отцы наверняка бы нашли общий язык, и как здорово бы проходило их Рождество и семейные встречи. Она вовремя одёргивает себя, снова фокусируя всё внимание на голосе Оксаны. — Жестоко. И очень отрезвляет. Я тогда думала, что брошу всё к чертям. Перееду к друзьям в десятый округ, буду копаться в машинах и зарабатывать на ночных гонках, — Оксане смешно от собственных детских мыслей. Тогда это казалось разумным решением. — В конце концов ты бы всё равно оказалась здесь, — Ева с уверенностью подводит итог. — Веришь в судьбу? — Скорее в... предназначение. Ты была рождена, чтобы оказаться здесь. В это я верю. Оксане нравится это слышать. От евиных слов внутри разливается приятное тепло, оседая внизу живота. Она бы даже смутилась, но не умеет. Садиться в самолёт с осознанием того, что не сможешь выбраться из него ближайшие двенадцать часов, – удручающе. Особенно, когда будни – это чреда перелётов, смен городов, континентов и часовых поясов. Когда тебе двадцать, кажется, что такая жизнь никогда не наскучит, что ты каждый раз будешь выходить из самолета с теми же эмоциями. Но рано или поздно всё это несколько выматывает, как бы сильно ты ни любил свою «идеальную» работу. Гулять по новым городам нет сил и времени, а постоянные путешествия не приносят прежнего наслаждения. У каждого свои способы убивать время в полёте, хотя большинство просто пьют снотворное и отключаются, позволяя организму хоть немного восстановиться. Оксана спать в самолёте не любит. Она всегда старается найти себе занятие: будь то фильм, книга или работа. Сегодня ей повезло, потому что эти двенадцать часов она может провести в крайне приятной компании Евы Поластри. Полёт, каким бы долгим он ни был, всегда тянется чуть быстрее за непринуждёнными беседами. — Любишь Штаты? — Поластри спрашивает с уверенностью в положительном ответе. Ведь Вилланель так подходит Америка: искрящаяся жизнью, целеустремленная и свободная. — Я никогда там не была, — Оксана отвечает с некой грустью в голосе. Она всегда мечтала погулять по ночному Нью-Йорку или проехать за рулём пару тысяч километров от Вегаса до Мичигана, а теперь боится разрушить сложившийся в голове образ Нового света. — Техас, конечно, не лучшее место для первого впечатления, но тебе понравится. Время эфемерно. Ева с воодушевлением рассказывает про Нью-Йорк и свою квартиру на Манхэттене, а Оксана едва может фокусироваться на содержании: её вводит в транс томный полушёпот, тонущий в рычащем шуме двигателей Боинга. Их окружают две сотни коллег, не понимающих внезапно возникшую привязанность соперниц, которые несколько недель назад в Бельгии готовы были перегрызть друг другу глотки. По крайней мере, со стороны выглядело это именно так. Почему они решили провести вместе двенадцатичасовой перелёт остаётся для элитного клуба причастных загадкой, но головы их, к счастью, заняты сейчас совсем другими мыслями. За бортом ночь. По французским часам уже около двух, а по техасским – чёрт его знает. Самолёт, заполненный знакомыми лицами гонщиков, инженеров и сотрудников команд, почти пересёк Атлантику. Чей-то храп несколькими рядами выше может смело побороться в громкости с воздушным судном. Остальные пассажиры уже наверняка видят десятый сон про то, как взводят над головой золотые кубки и обливаются шампанским на подиуме. Оксана же размышляет о странных даже для себя вопросах. Забавно, если этот самолёт разобьётся, в Формуле-1 не останется ни пилотов, ни команд. Что бы они тогда делали? Мысли совсем не вызывают опаски. Наверное правы те, кто убежден в неспособности Вилланель испытывать страх. По крайней мере, как другие люди. — Что будет дальше? — ещё раз задаёт Оксана вопрос, который может изменить всё и который действительно пугает. Ей безумно хочется прикоснуться к мягкой коже на шее Евы и поцеловать её так, чтобы ответ имел больше смысла. Всё бы было ясно. Но справа, через проход, исполнительный детектор «Мерседес», а сзади – главный инженер «Феррари». Она не имеет права исполнить своё желание здесь и сейчас. Еве нужно время. — Давай жить. Просто делать то, что хочется, — Евин полушёпот звучит так близко, что можно позволить себе забыть о самолёте, стороннем шуме и сотнях глаз вокруг. К тому же, они закрыты. — И чего тебе хочется? — пальцы Оксаны медленно проникают под свободную футболку, заставляя пропустить вдох. Их никто не видит, но в любой момент всё может измениться. Губ Евы касается улыбка, понятная только ей самой: — Сказать тебе честно? — Оксанина рука больше не исследует тело англичанки, и способность здраво мыслить, стало быть, должна к ней вернуться, но все мысли срываются с языка: — Я понятия не имею. Я не знаю. — А знаешь, чего я хочу? — длинные прохладные пальцы проводят линию по коже у края джинс. — Знаю. Но я не буду делать это в самолете. Когда Боинг садится на взлетно-посадочную неброского техасского аэропорта, кажется, что самый сложный отрезок путешествия завершён и самое время радоваться, настраиваясь на продуктивную неделю, тело напоминает про джетлаг. Каждый, кто испытывал свой организм на прочность трансатлантическими перелетами, знает это непередаваемое чувство: тело ломит как при температуре 37, в голове туман, сосредоточиться на чём-то, кроме горизонтальных поверхностей, кажется непосильной задачей. В общем и целом, наверное выражение «будто по тебе катком проехали» – это именно про джетлаг. Спать нельзя, и это самое сложное. Но мысли об окончательно сбитых биоритмах и предстоящей рабочей неделе немного помогают. Главное — дожить до ночи, а завтра будет немного легче. Завтра будет четверг. Снова журналисты, плохой кофе и натянутые разговоры в предвкушении очередной битвы на выходных. — Если вы выиграете эту гонку, то заочно получите шестой титул, потому что по очкам сейчас догнать вас может только партнёр по команде или соперница из «Феррари». Но для этого кому-то из них нужно выиграть или занять второе место в двух гонках подряд, а вам — закончить их вне подиума. — Спасибо за занимательную статистику, постараюсь так не делать, — Ева вежливо отшучивается. Она бы с огромным удовольствием посвятила ещё один день сну с перерывами на еду и тренировки. Признаться честно, она бы посвятила этот день чему угодно, лишь бы не тратить тлеющие запасы своей жизненной энергии на бесполезное занятие вроде этого. — Тогда вопрос к вам, Оксана. Девушка отвлекается от рисования абстрактных картинок в стиле кубизм и поднимает взгляд на человека у микрофона. Его красная футболка жутко не сочетается с кислотно-зелёными кроссовками, что вызывает у девушки ещё больше антипатии. — Ни один гонщик в истории не побеждал в Чемпионате в свой первый сезон. Тем более... — парень замялся, понимая, что собирается сказать предосудительную глупость. — Женщина, вы хотели сказать? — продолжает за него Оксана. — Да, — честно отвечает он, начиная немного нервно тараторить, — есть ли у вас стратегия, которая поможет стать первой? — Есть, — отвечает она, снова вскинув брови. — Хотите, чтобы я поделилась ею со всем миром? — В общих чертах, что в планах на уикенд? — Максимально усложнить жизнь команде «Мерседес», — она переводит взгляд на соперницу немного нахально, как она умеет, улыбаясь. Сейчас девушка вовсе не похожа на ту, кому Ева готова была открыть душу в Ницце. Но Поластри знает, что это – всего лишь игра на публику, хотя слова – чистая правда. Оксана будет биться до последнего вздоха, пока у неё есть шанс. Пресс-конференция, как и в любой другой день, кажется бесконечно долгой. Никакой инсайдерской информации журналисты, разумеется, не получат. Никто не мешает им надеяться и задавать хитрые вопросы, но гонщики привыкли следить за своими словами, все их мысли сейчас занимает только предстоящая гонка, поэтому разговор, как правило, не клеится, и всё заканчивается быстро. Оксана протягивает англичанке свой блокнот, в котором одна часть листа от скуки разрисована, а на другой что-то написано. «Сходим куда-нибудь вечером?» — короткий вопрос жирно обведён ручкой. «Куда?» — аккуратным почерком пишет Ева ниже, стараясь не привлекать внимание. «Придумай что-нибудь особенное» — протягивает гонщица «Феррари» записку, но потом сразу забирает обратно, размашисто дописывая «Ты обещала мне экскурсию!!!» «Ладно» «:)» Ева снова смотрит в зал, опираясь на кулак, и ловит на себе заинтересованный взгляд журналиста, очевидно внимательно наблюдавшего за их молчаливым диалогом и выражениями лиц, меняющимися с ухмылок на глупые улыбки. Господи, Ева же обещала, что не будет вести себя как школьница. После интервью гонщики проводят ещё несколько часов со своими командами и идут наслаждаться последними спокойными часами перед тремя днями в состоянии полной боевой готовности. Кто-то спокойно смотрит кино или читает, ни о чем не думая, кто-то гуляет, а кто-то просто предаётся сну. Так или иначе, вечер четверга – время для отдыха. Во всех его пониманиях. По дороге в отель на заднем сидении комфортного кроссовера Ева едва ли хочет брать в руки телефон, услышав звук пришедшего уведомления. Работа на сегодня закончилась, разве нет? «Всё в силе?» Кажется, это единственное сообщение, которому англичанка могла обрадоваться после такого рабочего дня. «Конечно» Отвечает она быстро, размышляя лишь над тем, что так и не вспомнила почти ни одного достойного места в этой глуши. «Что мне надеть?» Оксана задаёт очевидный вопрос. «Что хочешь» «Очень информативно» «Могу ничего» «:)» «Можешь» Пестрящая жизнью набережная Сан-Антонио простирается по обе стороны одноименной реки. Тротуары выложены камнем, а время здесь, кажется, остановилось ещё сотню лет назад. Спустившись к реке, и вовсе оказываешься в другом мире: прохлада, уютные кафе и рестораны под раскидистыми деревьями, магазинчики с бесполезными безделушками, которые там всегда кажутся очень нужными, а потом занимают своё почетное место в домашнем бардаке. Цепочка фонариков, тянущаяся вдоль берега, отражается в воде жёлтым цветом. И всё это прямо у воды, которая течет чуть ниже уровня тротуара. Очень романтично, а если добавить в эту картину проплывающие время от времени лодки с туристами и водоплавающих птиц, то можно почувствовать себя в маленькой Венеции с американским духом свободы. Когда-то эта набережная была построена специально для того, чтобы в будущем, словно оазис, стать островком спасения от суеты бетонного даунтауна. Она была создана для приятных пеших прогулок, спокойного отдыха в уютных заведениях и забвения от городских проблем. Каким-то чудом этому месту удалось впитать в себя испано-мексиканский колорит. Тут всегда есть чем заняться, с кем поговорить, и невозможно уйти с плохим настроением. К вечеру набережная наполняется людьми. Такими разными и непринуждёнными. Бегуны с собаками, пожилые пары, неспешно прогуливающиеся у кромки воды, разодетые дамы, улыбающиеся мужчинам в пиджаках. Сложно представить себе место в Европе, где вместе собираются люди, настолько непохожие друг на друга. Им совершенно нет друг до друга дела, и все они здесь наслаждаются вечером. — Почему мы приехали именно сюда? — спрашивает Оксана с неким удивлением, находясь под приятным впечатлением. Девушке тут нравится. Она любит быть среди людей, в центре событий; не всегда готова заводить близкие знакомства, но чувствует себя комфортно в толпе безликих незнакомцев. Но Ева ведь совсем другая. Она обычно не может расслабиться, когда рядом люди, не входящие в узкий круг абсолютного доверия. Ей нужно быть уверенной в каждом из них, и это понятно. Сложно жить под прицелом камер, на виду у целого мира. — Потому что это одно из немногих мест в мире, где мы можем почувствовать себя нормальными людьми. — Поластри ведёт себя совсем иначе, когда не от кого скрываться. — Смотри, — она окидывает взглядом живое, яркое пространство вокруг них, — всем на нас плевать. Гонщица «Феррари» улыбается в раздумьях, может ли она в таком случае позволить себе поцеловать Еву прямо сейчас? Во всяком случае, ей безумно этого хочется. Но Поластри, удивляя даже саму себя, делает это первая. Люди проходят мимо, о чем-то болтают, меняются. Никто из них не обращает внимание на очередную парочку посреди пёстрой набережной. Их голоса, музыка, звуки плещущейся в реке воды сливаются в один белый шум, который никто не слышит и не замечает на фоне своих увлекательных жизней. Пятница проходит буднично во всём, кроме Макса, бесцеремонно ворвавшегося в номер Вилланель в семь утра. — Доброе утро! Почему ты ещё не готова покорять Америку? — он говорит без упрёка, но бьющая ключом энергия в ранний час раздражает даже Оксану. — Я буду готова через десять минут, если ты уберешься из моего номера, — девушка говорит беззлобно, но громко, в надежде, что инженер каким-то чудом не услышит шум воды из душа. — Какие мы нервные. Не выспалась? — парень как бы невзначай приближается к двери ванной, хотя оба прекрасно понимают, что он всё слышал. — Чтобы усложнить жить «Мерседесам», нужно хотя бы не опаздывать на тренировки. — Если ты не уйдёшь отсюда, то я брошу в тебя чем-нибудь, обещаю. — Я жду подробностей, — Макс указывает большим пальцем в сторону запертой двери, за которой всё ещё шумит вода, и ловко уворачивается от подушки, ретируясь. Оксана падает на мягкую кровать со скомканной постелью, которая хранит в себе ароматы вчерашней ночи. Пролитое шампанское, евины духи. Воспоминания, совсем не похожие на те, что остались в её французских апартаментах или на задних сидениях «Теслы», но от этого не становящиеся менее прекрасными. — Что это было? — Ева, очевидно слышавшая всё происходящее здесь, справедливо имеет право поинтересоваться: какого чёрта? — Макс. — Оксана бы чувствовала себя бесконечно виноватой, если бы её любимый инженер ворвался в номер на пятнадцать минут раньше и застал здесь Еву, поедающую глазунью в одном белье и рубашке, оставшейся от вчерашнего наряда. — Не спрашивай. Англичанка смотрит на неё через отражение в зеркале, собирая волосы в незамысловатый хвост. — Надеюсь, он не караулит за дверью, в надежде поймать твоего любовника? Оксана смеётся. Да, это было бы в его стиле, но не сегодня. — Не думаю. Их разделяют несколько шагов, и Ева с радостью преодолевает их, чтобы, нависая над девушкой, коротко, будто бы дразня, поцеловать её в губы и пожелать хорошего дня.***
Суббота была одной из тех, что фанаты Формулы в последние несколько лет стали ненавидеть. Они считают, что два «Мерседеса», занимающих две первые стартовые позиции, – это скучно. И гонка, скорее всего, будет донельзя предсказуемой. Но в этот раз гоночные боги сочли единственным верным совсем иной вариант развития событий. Кто бы мог подумать, что среди «скучной» гонки у самой надежной в мире машины появятся проблемы с силовой установкой? А мог ли хоть один человек догадаться, что Ева Поластри не по своей вине будет вынуждена сойти с дистанции, отдав победу и шансы на титул своему напарнику? Никто не мог это представить, но наверняка большинство поймали себя на мысли, что скорее рады. Сезон ещё не закончен, а главные битвы впереди. На пресс-конференции тот же самый журналист задаёт один из своих глупых вопросов: — Ева, я готовил поздравительную речь для вас, а теперь сражение продолжается. Это последствия усталости в конце сезона или такое могло произойти в любой момент? — Извините за глупый вопрос... — начинает Ева. — Она просто пытается вам соответствовать, — метко добавляет Оксана. В микрофон, но шепотом, на что зал реагирует единодушным коротким смешком. — Вы вообще смотрели гонку? Моя усталость никак не могла повлиять на силовую установку болида. Это могло произойти с каждым, но теперь ваши молитвы услышаны. Борьба не закончена. — Как вы считаете, есть ли у ваших соперников шанс на титул? — Разумеется. Математика на их стороне. — А статистика на твоей, — тихо комментирует гонщица «Феррари», на этот раз не стремясь быть услышанной кем-либо, кроме Евы. Когда этот ужасно долгий день близится к концу, все возвращаются в отель – праздновать. Но у Евы нет никаких поводов, и по дороге она предвкушает тишину и одиночество, наедине с которыми проведёт этот вечер. Но, поднявшись на лифте на свой семнадцатый этаж, она встречается глазами с Оксаной. Девушка стоит напротив её двери – она всё в той же красной футболке с логотипом «Феррари», что и утром, и, похоже, совсем не торопится наверх. — Почему ты ещё не собираешься на вечеринку? — Ева проходит мимо, всем видом показывая, что не настроена на разговоры. — Не хотела оставлять тебя одну наедине с виски и чувством вселенской несправедливости. — Я большая девочка. И это далеко не первое разочарование в моей жизни. — Открыв двери, англичанка проходит внутрь в надежде, что Оксана поймёт очевидный намёк и отправится уже готовиться к чёртовой вечеринке. — Хочешь, чтобы я ушла? — Хочу, чтобы ты пошла праздновать своё заслуженное второе место. Ты не обязана быть исполняющей обязанности моего психолога. — Почему? Ты была рядом, когда мне это было нужно. Почему я не могу? — Потому что тебе это было нужно, а мне – нет. — Ева распахивает шторы и впускает в комнату последние лучи заходящего солнца. — Мне нужна пара стаканов виски и немного времени. — Очень по-взрослому, — Оксана, улыбнувшись грандиозным планам, всё же позволяет себе подойти чуть ближе. Она обнимает брюнетку со спины, потому что уверена, что объятия лишними не будут. И потому что ей, в конце концов, очень хотелось это сделать. — Увидимся завтра? — Конечно.