Ренар

∙•☽●════════════════════════════☽✪☾════════════════════════════●☾•∙

Ренар       Последний вечер перед посвящением я провожу с Ивом, и это выглядит как прощание. Так по сути и есть. Ив окончательно переходит на индивидуальное обучение по здоровью, и в коллективных ритуалах участвовать не будет. Сомневаюсь, что мы попадем на один Факультет. И в одной комнате нам больше не жить.       Я оглядываю его светлую просторную спальню — отдельную ото всех. Хорошо, но Ив заложил бы душу, чтобы быть, как все и жить с друзьями, которых у него нет. И даже я уже отдаляюсь.       — Я не смогу пригласить тебя в гости на каникулы, — Ив странно морщится, будто собирается заплакать. — Не поймут.       Киваю. К себе тоже не могу — мои каникулы принадлежат Одетт.       — А что будет с трикветром? — спрашиваю я, и Ив непонимающе поднимает глаза.       Я развиваю мысль:       — Тебя же должны куда-то прикрепить для ритуалов, поселить с кем-то.       — Ритуалов не будет, — глухо отвечает Ив, по-детски обхватывая острые колени.       Вообще никаких? За что?       — Трикветра не будет, и жить я буду один. Со мной никто не захочет иметь дело. То, что меня вообще прислали в школу уже чудо. По-хорошему, они могли меня спрятать, как семейный позор и урода.       Отмечаю, что Ив говорит о себе словами Одетт. И я рад, что происхожу из простой семьи, без древних устоев и традиций, и могу жить, как хочу, а не по указке многочисленной высокопоставленной родни.       — Значит, у нас остается только Миракль, — констатирую я.       А что будет со мной? Кто присоединится к нам с О от Факультета Бригидд? Похоже, это выберут сами учителя, по остаточному принципу. Прочие студенты уже давно сбились в стайки по трое, я же до последнего цеплялся за Ива и непонятно на что надеялся.       — Как ты думаешь, на какой Факультет попадешь? — мне хочется сменить тему и немного развеять Ива. И частично погасить собственные невеселые раздумья.       — На Бригидд, — он кивает. — Это я всегда знал. А вот ты…       Единственное, что я знаю — мой Факультет точно не Бригидд. Мне чужда слепая жалость, а я чувствую Бригидд именно таким. Я не буду ведомым или легкомысленным. Скорее всего, я вижу суть этого Факультета односторонне, но это только доказывает, что он — не мой. Мама закончила его, и не жалуется, как и не выглядит слабой. Но в том и дело, что я слишком силен для него.       А вот Модрон или Кайлих? В каждом я вижу, что-то подходящее для себя, и не могу выбрать. В каждом есть плюсы и минусы, но пока Кайлих перевешивает. Похоже, только из-за цвета плаща, мне больше по душе синий, а не алый.       Мне придется довериться психологическому тесту, воле педагогов и судьбе. Не уверен, что мне это по душе — кто-то из студентов уже скандалит в кабинетах, требуя себе конкретный Факультет. И я бы требовал, если бы знал, что.       — Сколько наших осталось? — спрашиваю я, чтобы просто не молчать. Нужно понять, сколько троек у нас будет.       — Двое ушли, — отвечает Ив и снова утыкается в колени, — Перевелись к шотландцам. Как раз «мои», я буду один, как и нужно.       — Они ушли или их ушли? Могли просто заставить перевестись.       — Откуда я знаю? — кричит Ив. — Какое мне до них дело? Мне бы о себе позаботиться.       Ох, Ив, я бы позаботился, я что-нибудь придумаю. Значит, все-таки я Модрон, значит, Одетт на Кайлих? Ей бы подошло, она воплощенная смерть. Но всю жизнь носить красный плащ — кошмар. Я вспоминаю, как мило О покровительствует своей подруге. Возможно, опекать — это ее стезя, а моя — растить и укреплять? Давать знание?       И на какой Факультет попадет Вьев?       Я отвлекаюсь от Ива и его дальнейшей невеселой судьбы. Если я был единственным, насколько мне известно, кто завалил малышку-Монбельяр, может быть она останется с нами? Неожиданно для себя я смеюсь в голос, и Ив смотрит на меня с обидой.       — Так, мысли… — неопределенно отвечаю я, зная, что ему не будет не интересно про Женевьеву.       В эту ночь мы так и не ложимся спать, топя легкую сонливость в разговорах, перелистывании книг. Ив ходит из угла в угол, как молодой, но плененный зверь. Чем ближе рассвет, тем сильнее волнение, и когда я одеваюсь, то явственно вижу, как подрагивают пальцы. Это странно, потому что страха я не чувствую, только возбуждение и азарт. Меня душит адреналин.       Это меня радует. Может быть, так я не почувствую боли.       В первые дни каждого учебного года у третьекурсников «Ла Ситадель» наступает своеобразное время, когда они вроде бы счастливы, и когда им страшно.       Страшно, разумеется, не всерьез, все пугливые уже сбежали в «Лох Кристал» к этому времени, да и в целом нам известно, что будет. Так что скорее всего, это не страх, а просто нервное возбуждение, мандраж. Некоторые переносят его не без удовольствия.       В других школах посвящают на втором курсе, у нас позже. Не потому что мы особенные, а как раз, чтобы отсеялись те, кто не подходят, кто не наш. Мы — первые среди равных.       Тест на разделение по Факультетам уже написан, скоро нас разделят на трикветры, но результаты объявят только после посвящения. В ирландской школе все происходит мягче и даже интересней, ведь там фейри, а у нас не принято им завидовать. У нас все держится на священной психологии.       В зале, где будет проходить посвящение, полумрак, верхний свет погашен, но горят свечи — на полу, на столиках, одиночные и в канделябрах, стоящие отдельно и собранные маленькими островками, высокие и тонкие, широкие и низенькие, чисто восковые и с травами — их огромное количество и все равно они не рассеивают полумрак. Пламя мельтешит, дрожит, колеблется, гипнотизирует. Но и расслабляет.       В центре зала, большим полукругом стоят наши преподаватели, человек двадцать, каждый в форменных плащах своих Факультетов и с серебряными брошами — разглядеть трудно, я просто это знаю. И каждый прячет орудие посвящения, заводя правую руку за спину, но каждый из нас догадывается, что там — все уже давно выпытано у родителей и старших братьев и сестер. Девушки, да и многие парни, ежатся.       Мы носители гардарианских традиций, но при старике Джеральде все было жестче. Сейчас нас просто погладят. И я думаю о маме. Если она это выдержала, то мне ли бояться? Стыд просто! И об Одетт, она такая маленькая. Пожалеют ли ее? И о смешливой блондинке из соседней комнаты… Не о себе.       За спиной кто-то всхлипывает… началось. Оборачиваться бессмысленно, ничего особо не видно. Поэтому и нагота не кажется чем-то непривычным, меня обволакивает жар свечей и чужого дыхания.       Преподаватели начинают читать фамилии и называть Факультет. Вызванный выступает ближе, приближаясь к старшим, и останавливается, не слыша указаний. Сокурсников с моей стороны становится все меньше, а с другой стороны зала все больше…       — Ренар! Кайлих! — слышу я, и жизнь делится на до и после.       В полумраке сложно пересчитать, сколько тут человек, но взрослых жрецов должно быть столько же, сколько и неофитов, причем девушку будет посвящать мужчина, а юношу — женщина. Я прикидываю, что в школе достаточно преподавателей для этого. И уже думаю, кто «достанется» мне?       Интересно, как нас делили? Важно ли для них, кого посвящать? Может, на нас играли в карты, в орлянку, бросали жребий? Я волнуюсь, и у меня ум заходит за разум. Встряхнись, Ренар!       От группы преподавателей отделяется фигура в красном плаще, по росту я могу понять, что это женщина, но полумрак и низкий капюшон надежно скрывают лицо. Если это учительница, я пойму по голосу. Почему-то мне важно, чтобы «моя» жрица мне понравилась.       Она манит меня к себе рукой, и я приближаюсь. Жрица выпрастывает из-под плаща другую руку, с ритуальным кинжалом — атамом, и очерчивает вокруг нас круг. Подходит к алтарю и, опустив пальцы кубок, брызгает по своему ходу освященной водой. Она вновь начинает обходить круг, в центре которого стою я, обнаженный и беззащитный, и наконец-то я слышу ее голос:       — Заклинаю тебя, Круг Силы, дабы служил ты Границей и Защитой, удерживающей магическую силу, что пробужу я в твоих пределах. Благословляю тебя во имя Арадии Богиня ведьм. Считается, что с ее возвращением начнется Золотой Век. и Цернунноса. Сын и супруг Великой Богини-Матери, отец всего живого.       Жрица продолжает обходить вокруг меня, останавливаясь в четырех точках, в каждой она произносит:       — Я вызываю, пробуждаю и призываю вас, о вы, Могущественные Стражи Востока, Юга, Запада и Севера, присутствовать при нашем ритуале и хранить круг.       Думаю, я узнаю голос. Он довольно молод, а юных учителей у нас не так много. Я улыбаюсь, хотя подозреваю, что это нервный смех. Я не чувствую возбуждения, но ноги слегка подрагивают. Жрица обращается ко мне:       — О ты, кто стоит сейчас на пороге меж исполненным блаженств миром людей и владениями Ужасных Владык Внешних Пространств, достанет ли у тебя мужества пройти испытание?       Хороший вопрос, тем более она приставляет острие атама к моему горлу. Я знаю, что кинжал не заточен, но кончик все же ощутимо впивается в кожу.       — Ибо истинно говорю тебе, было бы лучше броситься на меч мой и погибнуть в муках, чем войти к нам со страхом в сердце.       Я смотрю прямо в темноту складок капюшона:       — Я вхожу с Совершенной Любовью и Совершенным Доверием.       Жрица опускает кинжал:       — Все, у кого они есть, приветствуются вдвойне!       Жрица приближается вплотную и манит меня, предлагая слегка наклониться.       — Дам я тебе третий привет, дабы прошел ты через эту дверь ужаса.       Она целует меня в щеку и берет за руку. Мне хочется знака, легкого пожатия, свидетельства и сигнала, но рука девушки просто теплая. Для меня важно, чтобы ей было не все равно.       Жрица ведет меня по часовой стрелке по кругу, останавливается и вновь «смотрит» на меня, а я лишь вижу легкий блеск ее глаз, мелькающих в свечном ароматном полумраке.       — О ты, что объявил о желании стать одним из нас, внемли тому, что должен ты знать. Едино племя людей и богов; из единого источника все мы обретаем дыхание, но разница сил во всем разделяет нас, ибо мы — смертны, боги же пребывают вовеки. И все же можем мы в величии ума своего стать, как боги, хотя и не знаем мы, какими путями во дни и ночи ведет нас Судьба. За пределами всех морей и земель, за источником ночи и широкими просторами небес, лежит величие, которое есть владения богов. Ты, что готов пройти чрез врата Ночи и Дня в сладчайшее это место, расположенное меж мирами людей и краями владык внешнего пространства, знай, что если не будет истины в сердце твоем, все твои усилия обречены на провал.       Услышь же слова закона: люби все сущее в природе; не причиняй вреда ни единому человеку ни рукою, ни в уме; иди смиренно путями людскими и путями богов. И также закон в том, что должен ты научиться довольству и счастью, благодаря страданию, и долгим годам трудов, и благородству ума и целей, ибо мудрые не старятся. А если у простецов и возникнут некие прозрения относительно твоей веры, то сам ты храни молчание. Когда же некто скажет тебе: «Ничего ты не знаешь», — и не ранят тебя слова эти, познаешь ты, что воистину началась работа твоя. Не раскрывай учения своего простецам, но лишь работу, проистекающую от того, как будет оно переварено и усвоено. Теперь же я испытаю твою силу.       Жрица наклоняется к полу, а мне ужасно хочется позвать ее по имени.       Она завязывает веревку вокруг моих лодыжек, не затягивая узла, и оставляет свободно свисать.       — Ноги не связаны, но и не свободны, — говорит Жрица, вновь берет меня за руку и ведет по кругу, возглашая в четырех сторонах света:       — Внемлите, Владыки Сторожевых Башен Востока, Юга, Запада и Севера, Лоран, должным образом подготовленный, будет сделан Жрецом и Ведьмой.       Мы трижды обходим круг и останавливаемся в восточной его части. Жрица вновь подходит к алтарю, берет колокольчик и несколько раз звонит. Потом вновь подходит почти вплотную и опускается передо мной на колени.       — Благословенны да будут твои стопы, приведшие тебя на пути эти, — она целует мои ноги.       — Благословенны да будут твои колени, что преклонятся у священного алтаря, — поцелуй.       — Благословенно да будет твой детородный орган, без которого не было бы нас, — этот поцелуй чуть длиннее, и Жрица встает с колен.       — Благословенны да будет грудь твоя, прекрасная и сильная, — она целует мои соски.       — Благословенны да будут уста твои, что произнесут священные имена, — теперь я наклоняюсь, не дожидаясь приглашения, искренне стараясь, что бы поцелуй вышел почтительным и не вызывающим. — Прежде чем поклясться, желаешь ли ты пройти испытание и быть очищенным?       Мне наконец-то дозволено говорить и я отвечаю искренне и с чувством:       — Я желаю.       Жрица берет с алтаря веревку, и я, зная, что нужно сделать, помогаю ей снять с меня мерки: рост — она завязывает узел; окружность головы — второй узел; окружность груди — узел; окружность бедер — последний узел. И протягивает ко мне ладонь, а я доверчиво вкладываю руку в ее, прекрасно зная, что будет. Она с силой прокалывает мой палец концом атама — все же он достаточно острый — и смазывает узлы кровью. Веревка с моими мерками кладется на алтарь, и Жрица берет новую, ставит меня на колени и набросив петлю на шею и связав руки за спиной, подтягивает меня к алтарю. На мои глаза опускается темная повязка.       Теперь я не вижу даже прежней малости, но снова слышу звон колокольчика и вопрос:       — Готов ли ты поклясться, что всегда останешься верным Ремеслу?В викке — именование практического колдовства.       — Я готов, — ровным голосом отвечаю я.       Жрица снова звонит в колокольчик несколько раз.       — Прежде должен ты быть очищен.       Я ждал этого момента. Все его ждут. И слегка опускаю голову. При старике Гарднере было сложнее, «очищали» до крови, но и у нас еще есть любители, никогда не знаешь, на кого нарвешься при посвящении.       Первые три удара по спине совсем слабые, дальше следует пауза. Семь ударов уже ощутимей, а я волей стараюсь запретить себе считать, и все равно считаю. Когда сбиваюсь, меня накрывает радость. Некоторых заставляли считать вслух, и мне претит это унижение.       Девять еще более сильных ударов следуют почти без пауз. Конец бича обвивает торс и попадает не только по спине. На ком она так наловчилась, если сравнительно молода? Или им мастер-классы дают?       На мой взгляд, на девяти ударах можно уже и остановиться, но теперь следует двадцать один удар, и мне уже давно не весело. Мысли слегка мутятся, к ароматам масел и трав примешивается что-то иное — едва уловимый запах крови. Моей.       Я встряхиваю головой, когда снова слышу голос Жрицы:       — Ты отважно прошел испытание. Будешь ли ты всегда гото помогать, охранять и защищать своих Братьев и Сестер в Ремесле?»       — Я готов, — отвечаю я и поворачиваю голову в сторону голоса Жрицы.       — Тогда повторяй за мной, — и мы начинаем говорить в унисон:       — Я, Лоран Огюст Эммануэль Ренар, в присутствии Могущественных сил, по собственной свободной воле клянусь, что вовеки сохраню в тайне и никогда не раскрою секретов Ремесла, кроме как правильному человеку, должным образом подготовленному, и внутри круга, подобного тому, в котором нахожусь сейчас, и что никогда не откажу я раскрыть тайны такому человеку, если поручатся за него Брат или Сестра. Во всем этом я клянусь своей надеждой на будущую жизнь, и оружие мое да обратится против меня, если нарушу я эту свою торжественную клятву.       Жрица развязывает мне руки, снимает с глаз повязку и помогает встать на ноги. Потом снова приближается почти вплотную:       — Ныне осеняю тебя тройным знаком, — говорит она и скользит ладоню по паху, наверх к право и левой груди, сопровождая каждое прикосновение ритуальным поцелуем в это место, — Посвящаю тебя маслом. Посвящаю тебя вином. Посвящаю тебя устами своими, о Жрец и Ведьма.       Жрица поочередно берет с алтаря ритуальные предметы, представляет мне их и кладет на место:       — Это твой атам, им ты можешь очерчивать магические круги, повелевать, подчинять и изгонять мятежных духов и добрых. С ним в руке твоей ты — повелитель круга.       Я наклоняюсь, и она целует меня в губы.       — Это твой боллин. Серповидный нож. Используй его для изготовления всех инструментов, применяемых в Ремесле. Правильно использовать его можно лишь внутри магического круга. Она снова целует меня.       — Это твой пентакль. Он нужен для олицетворения стихии земли.       Снова поцелуй.       — Это твоя курильница для благовоний — символ стихии Воздуха. Ее используют для того, чтобы приветствовать и привечать добрых духов и изгонять злых.       Поцелуй.       — Это твой кубок, да не переведется в нем священное вино для благословений.       Поцелуй.       — Это твоя плеть. Это знак власти и господства. Она нужна для очищения и просветления. Готов ли ты принять страдание, чтобы познать?       — Я готов, — отвечаю я, и Жрица целует меня.       Я и так уже третий год страдаю во имя знаний и почти не сплю. И мне заранее жутко от мысли, сколько это еще будет длиться.       — Приветствую тебя во имя Арадии и Цернунноса, новопосвященный Жрец и Ведьма! — говорит Жрица, берет меня за руку и мы снова идем по ритуальному кругу, а девушка возвещает четырем четвертям:       — Услышьте, Могущественные силы, Лоран Ренар ныне посвящен в Жрецы Богини.       Жрица берет с алтаря последнюю вещь — синий плащ и набрасывает на мое израненное, уставшее тело. Я забираю инструментарий, который теперь мой до сторости и смерти, иду в сторону остальных, преподавателей и студентов, которые закончили свои ритуалы, приветствую их, а они приветствуют меня, обнимая и целуя в щеку.       За спиной Жрица закрывает круг:       — О, Могущественные Стражи Востока, Юга, Запада, Севера, благодарю вас, что присутствовали, и отпускаю вас в ваши блаженные обители. Привет вам и прощайте!       Наш третий курс выходит из Ритуального зала и, растянувшись на весь коридор, идет к своим комнатам. Я нахожу в толпе О, на ней красный плащ, лицо сосредоточенное и почти величественное. Я ее понимаю, теперь мы действительно повзрослели. Теперь нас будут приглашать на вечеринки, и мы сможем устраивать свои. Я молчаливо клянусь, что мои будут самыми особенными и закрытыми, меня распирает от идей.       Я нахожу среди прочих Ива. Он в зеленом плаще, но будто уже в ином измерении. Выбираю все мелькающие впереди плащи Факультета Бригидд, пытаясь понять, кто еще на него попал, и кого завтра отдадут нам с О?       Осознаю, что ищу только Вьев, но не вижу ее. Или она уже убежала далеко вперед, или скрывает золотистую головку под капюшоном. Снова ждать, полагаясь на чью-то милость — я уже хочу получить свою власть, и теперь я на шаг ближе к реннскому Магистериуму.       А следующий урок Рун обещает быть особенно интересным, потому что я узнал голос…