Ты извращен... ка!?

Вернувшись домой, Ангелина прокручивала все случившееся, начиная от звонка в квартиру и заканчивая тем, как она молча и в ступоре отстранилась, а потом быстро убежала к себе, промолчав все свои эмоции. В одинокой квартире десятью минутами позже послышался плеск воды, которая струями лилась из душа и приводила в относительное сознание и спокойствие студентку... Еварова не раз целовалась с девушкой, но никогда это не было так серьезно и... так нежно. Большинство таких случаев произошло на "вписке" в пьяном состояние, а некоторые просто на спор, поэтому ничего такого теплого Геля не ощущала, когда ее целовала, например, та же Лиза со второго курса. Максимум, страсть со стороны ее подружки би-сексуалки, а так вообще ничего. Даже парни так не целовали ее, им не хватало серьезности, а так как они все уже бывшие, то не удивительно почему. Что вообще этой семье нужно от Ангелины? Может, они одни из тех, которые пишут в смс-чат на музыкальном канале, - Семейная пара ищет девушку/парня для отношений. И как такое могло случится, если с Ириной девушка знакома только один день? Здесь, должно быть, что-то неладно, ведь прожив двадцать лет на этом свете, Ангелина понимала, что, пускай это и лесбийская, но любовь, и она так быстро не возникает. *** - Геля, ты дома? - отец, риторически спросив ее, зашел в зал, где она в нерешительности перебирала полученные книги. Быстро глянув на тома, мужчина слегка потрепал волосы дочери и сказал, - Мне нравится, что ты так много читаешь, а не колбасишься с ублюдками со своего потока! Студентка вздохнула и, нацепив улыбку, кивнула головой, а затем, чисто для виду, взяла одну из книг и уселась "читать" в кресло. Отец, этот красивый и известный в городе мужчина, хоть и пытался быть ей отличным другом, но это у него паршиво выходило: он не мог признать своих ошибок, он не умел расслаблятся и желал говорить только об учебе. Он терпеть не мог ее однокурсников и весь университет в целом: хоть будь ты трижды отличником и самым порядочным студентом, Константин Еваров в любом случае тебя будет ненавидеть. И, каким бы занудой и назойливым он не казался Ангелине, девушка любила его... или, по крайней мере, уважала. Но стоило только отцу скрыться где-то в их с мамой комнате, Геля тут же отложила книгу и начала продумывать то, как она будет избегать этих людей, что, в принципе, не так уж и трудно. Студентка никогда не говорила высокопарных речей о том, что дела не должны оставаться незаконченными, поэтому решение избегать и больше не говорить с Ириной было однозначным. *** - Кеша, ты меня любишь? - несмотря на то, что Ирина выпила всего лишь два бокала вина, она была совершенно трезвой. Просто женщина хотела, чтобы ее муж думал, что она пьяна, поэтому вела себя развязно и немного "заплеталась". Аркадий, недавно сходивший в магазин за всем необходимым (вином и кое-чем женским), скинул пиджак и пробормотал что-то вроде, - Конечно, люблю. Он непрофессионально врал ей, только потому что она разрешала ему тратить ее деньги, которыми она не особо дорожила, но и не разбрасывалась. И все же, Смонов знал меру, поэтому не выходил за рамки и, что удивительно, не изменял своей жене, считая, что лучше проживет всю жизнь как евнух, но с деньгами и под крылом, пускай его и считают неудачником. Завидуют. К тому же секс и любовь давно обесценились у него в голове, от них лишь остался неприятный душок, да и почти незаметный. - А я тя нет, - Ирина рассмеялась с неприличной громкостью, пьяной она была совершенно не от вина, скорее, от воспоминаний о робости той особы. Женщина "икнула", все-таки три года в театральной студии пошли ей на пользу, даже просто как человеку. Смонова, странно разведя руками, сказала, - я люблю другую. Да... люблю! - И кто она? - он не выражал ревности, впрочем, Ира никогда не обижалась на такую холодность. Да и какая разница, любит ли тебя часть костюма? А именно этой частью, пуская и важной, был Аркадий, который сейчас смотрит на нее с едва уловимым снисхождением. Ирина еще раз икнула и, проведя пальцем по губам, ответила, - Ангелину... которую еще за жопу погладила. Молчание длилось весь оставшийся вечер, после того, как Аркадий спокойно кивнул. Он знал, что теперь надо будет следить за женой и слухами в светском мире, иначе быть беде.