Ты извращен... ка!?

Геля сидела рядом с матерью, которая читала очередной низкопробный детектив, полученный от тети Зины, как оказалось, живущей на этаж ниже их квартиры. Но девушке не было интересно то, что там написано и что мама думает насчет этого, вот уже неделю ее не покидали мысли о поцелуе с Ириной... Хотя это был не совсем поцелуй, но из-за этого Еварова иногда была готова сдаться санитарам, потому что страх вырос почти из ничего и грозил превратится в паранойю. Геля уже прекрасно знала расписание семьи Смоновых, знала, что в промежуток между шестью и семью часами вечера ей выходить в подъезд не стоит, а особенно в лифт. Студентка до потери пульса страшилась перспективы глянуть в те глаза, что смотрели на нее с такой пытливостью, с какой смотрят на новую куклу маленькие девочки. Еще Ан, как последнее время стали называть ее друзья из-за желания сменить свое имя на французское Аннет, подробно изучила биографию, все интервью и фотографии Ирины. Это напоминало Стокгольмский синдром, только Гелю никто не держал и не угнетал, она сама вела себя в могилу. Пытаясь отстраниться от этой женщины, она невольно приблизила ее к себе, сделав едва ли не главным тегом всех мыслей и чувств. А дядюшка Фрейд с интересом следит за ней и смеется, когда она в очередной раз повторяет, что все нормально. *** Ирина в свои года уже давно не витала в мечтах о чем-то прекрасном, а посему существование на Земле в ее глазах и было единственным возможным раем. А зачем ей жаловаться на жизнь и грезить о большем, если у нее и так есть все - слава, богатство (может, и не огромное), возможность делать почти все, что хочешь. Но не было только одного - полнейшей свободы. Бог, хоть Смонова и была атеистом, сделал бизнесвумен только одну пакость, но очень меткую и способную испортить все, - женщина испытывала любовь только к своему полу, поэтому и жила с Аркадием, который был прикрытием ее романов. Так сказать, чтобы элита не освистала, хотя непонятно, когда элита поддерживает гомосексуализм, а когда "обкидывает помидорами". А потом, войдя в образ "супруги", она сказала, что совершенно бесплодна, за что была вознаграждена званием "сильной и несчастной женщины". Забавно было смотреть, как эти "элитные хомячки" жалеют ее, а дома Ирину ждет ее девушка, готовая вместе с ней смеяться за глаза всей "Богемы". *** - Кто? - Ирина открыла дверь, ожидая увидеть там Аркадия, который принес на ужин суши из соседнего японского ресторана. Но там стоял не мужчина средних лет с пакетом еды, а рыжеволосая знакомая, которая смотрела в пол, кусая губы. Смонова не понимала, почему та, которая так старательно ее избегала (а бизнесвумен знала, что Геля прячется от нее) все эти дни, вдруг сама пришла сюда. Но, снова за секунду взяв себя в руки, женщина решила, что хочет немного поиграть с "книжницей", - Зинаида Сухарь на этаж ниже твоего. - Я не к ней... к вам, - стараясь не показывать то, как она была смущена, хотя это и плохо удавалось, Ангелина понимала, что внутри нее уже что-то умерло от стыда. Еварова не оценила шутки Ирины, скорее, даже обиделась, если бы до конца понимала зачем сама же сюда пришла. А в голове вертится только фраза, сказанная одной из фотографий Иры, - Отстань от меня!!! - Что, прости!!? - тут уж женщина совсем растерялась, поэтому вопрос был задан очень громко и, казалось, был слышен во всех квартирах. Значит, девушка сама пришла к ней и попросила отстать от нее же... Это как называется? Смонова зло посмотрела на студентку, может, в анекдотах это и нормально, но в реальной жизни есть продолжение любой ситуации. И тут, скажу я вам, оно будет не самым позитивным. - Ну, чего замолчала? - вопрос был агрессивен тональностью, Ирина просто вцепилась взглядом во все тело несчастной девушки, которая теперь просто что-то бессвязно мямлила. Ее лицо залилось краской еще пуще, может, Еварова будет первой, кто провалится сквозь землю от стыда. Ирине от этого зрелища искренне жаль Гелю, даже позлиться нормально не получилось, поэтому Смонова просто пригласила ее в квартиру. *** - И что у них будет дальше? - Фрейд с интересом смотрел на то, что я написала пару минут назад. Он любил появляться тогда, когда я пишу что-то от души (читай, всегда, когда пишу что-либо). Сублимирую, как выражался сам Зигмунд. - Ну, тебе лучше знать. Ты же психоаналитик! - отшутилась я, выпивая еще один глоток горячего, крепкого чая, чтобы немного освежить уставший головной мозг, хотя спинной тоже уже не выдерживал и наровил ссутулиться, если я забывала о том, что надо сидеть прямо. - Ну, они, скорее всего... - половину фразы я уже не слышала, так как на улице, разгоняя ночную тишину нашей улицы, проехал какой-то "сорви голова".