Голделл

Голделл был неисправимым идеалистом. Но кроме того, он был любителем приключений. Казалось, что слово «Авантюрист» придумали именно для описания этого молодого человека. Как уже упоминалось, после пяти лет изгнания Голделл порядком истосковался по придворной жизни. Как бы странно ни было, но сам он очень отличался этим от своего старшего брата. После смерти последнего Голделл первое время не находил себе места. Будь он хотя бы на йоту слабее духом и менее авантюристом, то сгнил бы от тоски или умер от продолжительной депрессии. Поэтому совершенно справедливо будет сказать, что его природная черта спасла ему жизнь. Итак, первое время Голделл и правда был сломлен. Тогда он корил себя и даже был готов умереть. Изгнание было толчком, побудившим его окунуться в жизнь простого народа. Когда Голделл очутился в соседней стране, то решил остановиться. За время короткого путешествия его душевная боль несколько утихла, а желание жить вернулось. Он отчаянно вцепился за это желание, а уже судьба помогла ему. Он встретил у окраины города молодую девушку, которая на тот момент тоже была крайне подавлена. У Айры тогда умерли родители. Голделл заметил её пустой взгляд и узнал себя. Чувство вины перед родителями, которых она оставила, равнялось его собственному. Тогда он завязал с ней короткий разговор. Узнав причину её разбитости, Голделл решился помочь ей, и ему не составило труда договориться о следующей встрече. Но он выразил опасение, что до этого умрёт от холода, потому что ему совершенно негде остановиться. Денег у него практически нет, а та ничтожная сумма, что всё-таки сохранилась, ушла у него на дорогу. Айра была от природы слишком проницательной, а её четырнадцать лет только усиливали эту проницательность. Она поняла, что Голделл нуждается, но ей было стыдно жить вместе с мужчиной почти на шесть лет старше её. Поэтому она сразу высказала ему это. Голделл отчаялся, но Айре слишком понравился его чистый взгляд, да и о мнении немногочисленных соседей после смерти родителей она перестала беспокоиться. Тогда же она договорилась с Голделлом, что он не предпримет никаких решительных действий по отношению к ней до тех пор, пока не женится. Это как нельзя лучше сочеталось с понятиями Голделла о чести, и он согласился. Поселившись у Айры, они сначала не доверяли друг другу, но их схожесть вкусов и характеров сделала своё дело. Айра, возраст которой принуждал к стремлению любить, настолько привыкла к Голделлу, что не заметила, как стало легко на её сердце при виде его. Голделл же, не знавший ещё любви, также привязался к Айре. И только сейчас, спустя пять лет, таких долгих и приятных, Голделлу стало понятно, какая же огромная разница лежала между их любовью. Айра любила его как мужа, ведь её первая любовь подпитывалась все эти годы. Голделлу же она заменяла сестру, и к этой любви примешалась и его подростковая привязанность. Но ему было невыносимо больно оставлять её одну. Этим чувствам он объяснения дать не мог, хотя был твёрдо уверен, что не сможет вступить с ней в близкую связь. Мысли об Айре, утихнув на некоторое время, вновь всплыли в голове Голделла, когда он ушёл из их общего домика. Он постарался откинуть их, а для этого попытался поразмыслить над текущим положением дел. Он несколько раз проверял листок, который чудесным образом стал совершенно чистым, как будто он никогда и не писал на нём. Но всё же он был пуст, и Голделл ждал ответа с нетерпением. А пока его мыслями вновь овладела Рей Сирвин. Эта прекрасная, по его мнению, девушка вызвала в нём чувства, которые он не понимал так же, как и чувства к Айре. Эта краска на его лице говорила ярче слов. Нельзя было назвать это стыдливое выражение лица признакам появления любви, но Голделл тщетно пытался отделаться и от этих мыслей. Ему была непонятна связь Цвентоли и Рей Сирвин, но потом он вспомнил один любопытный случай.

***

Его величество Корнельд, обладая потрясающим умом, имел также тонкий вкус. Поэтому и женился он на женщине умной, образованной и незаурядной. Мать его троих сыновей, Либертия, ничем не уступала мужу. Но была у неё одна не очень хорошая черта… Она страсть как любила болтать. Хотя её разум и не позволял делать это во дворце, у своих подруг она не могла сдержать своего языка. Поэтому и к подругам она ездила довольно часто. Но была у неё наперсница — жена оракула Цвентоли — Лаура. Ей Либертия наносила визиты чаще остальных. Предпочитая ездить одна, она всё же не сдержалась однажды взять с собой Голделла, ведь ей страсть как хотелось показать своего сына подруге. Не думай, читатель, что Лаура, будучи женой одного из трёх главных представителей духовенства страны, никогда прежде не видела сыновей короля. Просто так вышло, что женщина играла в королевстве роль более тёмную, но в большинстве церемоний не участвовала. Либертия, к примеру, не могла видеть, как её сыновья нарекаются именем. Поэтому и у Лауры не было случая представить себя сыновьям подруги. Когда Либертия с семилетним Голделлом прибыла в замок Третьей части, то сына оставили на попечение нескольких нянек. Мальчик был вынужден маяться от безделья до тех пор, пока его не позовут к столу, чтобы представить Лауре. Тогда он изъявил желание погулять по саду, который в замке был прекраснейший. Во время прогулки он увидел девочку примерно своего возраста, но такую уродливую, что решил не встречаться с ней и уже развернулся, но та девочка окликнула его. — Кто ты? — спросила она, устремляя свой взгляд на незнакомца. — А ты кто такая? — грубо парировал Голделл, смотря на девочку. Он считал, что это просто оскорбление — обратиться к нему на «ты», хотя он сын короля! — Я не скажу, пока не узнаю твоё имя, — ответила девочка, словно не заметив его грубости. — А я тоже не скажу, пока не узнаю твоё! — воскликнул Голделл, не зная, однако, что сказать. — Ты смешной, — произнесла девочка, улыбнувшись, — я никогда раньше таких не встречала. Все только улыбались мне, за глаза называя меня уродиной. Теперь я вижу, что не зная меня ты даже и представить себе не можешь, кто я. Голделл удивился, ему стало даже жаль девочку. Уж кому-кому, а ему было не понаслышке известно, что бывает, когда тебе льстят. Он смягчил свой гнев. — Меня зовут Голделл, я сын короля Корнельда. Я прощаю тебе то, что ты так обращалась ко мне, не зная меня. Мне приятно, что ты не льстишь мне, как все остальные, — тихо добавил он. — Я не люблю лесть, потому что она портит людей, — так же тихо сказала девочка и отвернулась. — Но ты можешь не беспокоиться… даже не зная, кто ты, я видела в тебе человека. Голделл покраснел. Впервые в жизни он слышал это от девушки, пусть и едва ли не младше его, но это не влияло на то, что мальчику стало приятно. Он хотел было ответить, но его прервал голос служанки, бежавшей по направлению к нему. «Госпожа Лаура желает видеть вас», — услышал он и, оглянувшись, уже не увидел девочки. Его настигло разочарование, которое, впрочем, вскоре рассеялось. Но после обеда он невинно поинтересовался у матери, что за девочка гуляет в саду. В ответ он услышал, что это дочь Цвентоли, правда, имени её Голделл не запомнил. В тот день он уехал, жалея, что к девочке, которая практически ничем не уступала ему по положению, он был так груб. Но этот случай постепенно изгладился из его памяти…

***

И как же Голделл раньше не смог вспомнить этого!.. Ведь именно Рей Сирвин, та самая девочка, что тогда сказала ему такую приятную вещь, сегодня встречалась с ним. Его на мгновение охватило страстное желание вновь увидеть её, поблагодарить, высказать всё, что хотелось тогда… «Но навряд ли она вспомнит, что я тогда сказал, — подумал он. — Я ведь даже не знаю, помнит ли она тот визит…» Такие мысли посещали его время от времени, но теперь они окончательно обратились к плану, так как письмо, которое он вновь достал из кармана, было реальным. «Р-вин, видимо, оказалась сегодня полезной. Следуйте плану, не задумываясь. Я одобряю его, фиолетовая улица не должна лишиться вашего присутствия.» «Цвентоли одобряет этот план?.. Но ведь я до сих пор не понял ничего!» — подумал Голделл, но решил, что раз уж сам оракул написал ему это, то нужно идти. В подлинности его слов он не сомневался, так как всё же почувствовал разницу между теми таинственными и нелепыми записками от фиолетовой маски и этим письмом. «Нужно только быть в нужное время в нужном месте…» — подумал он и немедленно отправился в путь.