ясный мой свет

— Я поделился с тобой не ради нравоучений, — строго отрезал Лидер стоявшему рядом Телефонисту. Сын неспокойно переминался, уперев руки в бока, как бы стараясь скрыть за этим жестом волнение: — Ты редко когда позволял себе такую неосмотрительность! Ты хоть понимаешь, что это не шутки? — Успокойся. У меня всё под контролем, как и всегда. — Чудно, — он отвернулся. На лице его отпечатались бессилие и раздражение. — Так. Чего ты хочешь от меня? — Отец… Пап. Ты должен помнить, что ты у нас один. Ты у меня один. Меня не касается характер ваших встреч, хоть чем вы там занимайтесь, — он на миг встретился с осуждающим взглядом отца, но продолжил: — это твое дело, ты взрослый свободный человек. Но! Он нездоров — и не спорь с этим, ты это сам знаешь, — а ты остаёшься наедине с ним совсем без защиты! Я с самого начала знал, что здесь что-то не так — тебя настолько никакие проститутки не завлекали. Ну, пожалуй, кроме одной. — Как давно ты стал таким взрослым? — без сарказма спросил Лидер, с нотками нежности изучая его. — Давно. Я думал, это заметно. — Да, ты прав: он нездоров, — помедлив, начал он. — Я имел неосторожность вляпаться в эту историю, как говорится, по самые гланды, и теперь мне это разгребать. И я не могу просто взять и вызвать санитаров, пускай даже самых лучших в области. Не могу. — Тебе повезло, что вчера все обошлось, но удача не будет с тобой всегда, ты знаешь это хорошо как никто другой. И в следующий раз, когда у него мозги переклинит — тебе не поможет разговор, тебе даже сила не поможет, ты же в коляске! — Но я не могу бросить его! — неожиданно громко отозвался Лидер. Кажется, эмоций скопилось ужасно много. — Почему все варианты, в которых ты уходишь с главных ролей, ты называешь «бросить его»? — смягчился уже Телефонист, чувствуя, как тяжело даётся этот разговор отцу. — Ты его не бросаешь, ты позаботишься о нем и обезопасишь себя. Это плохо? — Я не знаю, — он, снова надев свои черные очки, закурил. — Я думал, что разгадал, по какому сценарию нужно действовать: в его психике что-то работает по другому, когда он контактирует со мной, его выдуманная реальность… может себя изжить. Я думал, он вернётся к настоящему миру благодаря нашей… с-связи. Думал, что «особа» станет не нужна, потому что есть новый человек. То есть, в сухом остатке, его внимание переключится с неё на… Да. И, ты знаешь, я заметил результаты в такие короткие сроки… Он же постоянно спорит сам с собой: привычная помешанность говорит, что рядом с ней его место, что он её любит, но в моменты просветления он высказывает сомнения на её счёт. Понимаешь? Это проще, чем кажется. — Тогда почему он чуть не прирезал тебя? — Я его тороплю. Его защитный механизм ставит резкий барьер на давление: стоит мне пренебречь масштабами проблемы, и в нем срабатывает выключатель, как по щелчку. Та его часть, что искренне привязана к особе, совсем не хочет ее отпускать. Я знаю, это… он одинок. И, вероятно, всегда таковым был. — Ты на жалости далеко не уедешь, — Телефонист присел за стол в пол оборота к Лидеру и хмуро подпёр щеку рукой. — С чего ты взял, что я этого не знаю? — Но ты склонен принимать решения из жалости… или из других чувств. Верно? — Мой сын вырос психологом… Надо бы тебя на курсы пристроить, чтобы совсем всё знал. — Не смешно. Отец, я… Я знаю, что с тобой спорить бесполезно: раз взялся, то расшибешься, но сделаешь. Но бери с собой хотя бы складной нож. Хотя бы один. И не надо такую гримасу корчить, ты же не будешь тыкать его когда попало. Это на крайний случай. Разговор был прерван: в дверях «Канарейки» появились Музыкант и Водитель, явно чем-то обескураженные. — Там… Марк Владимирович… — Кто? — переспросил Лидер, от удивления чуть подавшись вперёд. — Багдасаров, едрить его… Пускать? — Ну пусть проходит, парни, — он тут же облачился в холодную насмешку, и, уже откинувшись на спинку коляски, нарочито спокойно докуривал. Ребята вернулись в сопровождении неудавшегося политика. Он был одет по обыкновению в темно-серый костюм, не удосужившись, к слову, плотнее завязать галстук. Марк заметно сконфузился только увидев Лидера, и чуть помято направился к столу, за которым раньше чаще всего они вели беседы. Водитель подкатил к месту коляску. В воздухе повисла неловкость. — Ну здорово. С отсидкой тебя, Марк Владимирович, — бархатно прохрипел он, выпустив дым. — День добрый, — голос Багдасарова привычно звенел. — Чего рассусоливать, буду краток: деньги есть, а вот менты не прикормлены, и девочки не работают. Роман Викторович, нам в срочном порядке нужно растаптывать почву. — Нам? Как велики твои амбиции, Марк Владимирович, — он усмехнулся и потушил сигарету в пепельнице. — Сейчас такая тенденция: кто со сцены уходит, тот… Тому уже вряд-ли получится на неё… взойти обратно. — Интересная картина, но мне не подходит. — Это не мои проблемы. Багдасаров чуть придвинулся. — У вас что, новый спонсор? Вы, может, Натэлле Наумовне помогаете? Она пусть женщина бойкая, но как политик… Ей не достичь того, что достигал наш тандем. — Натэллу Наумовну не трогай. Она всего добивается сама, и у неё неплохо выходит, чего нельзя сказать о тебе. Я не заинтересован в продолжении нашего сотрудничества и нахожу его бессмысленным. По крайней мере сейчас. — Можем мы поговорить… — начал он потише, но был прерван: — Нет. Все дела касаются и моих ребят. Извольте говорить при них, либо, Марк Владимирович, гудбай. Он подтянулся, выпрямил спину. — Раньше ты, Роман Викторыч, позволял себе куда больше свободы, — хмыкнул он, бросая ему вызов. — Я не собираюсь это выслушивать. Если у тебя всё, то могу предложить полистать меню. Как говорят американцы, не просыпь бобы, Марк Владимирович, — Лидер холодно оскалился, прижимая того к ногтю. — Понял, — он поднялся с места, беспокойно теребя пуговицу пиджака. — Если передумаешь — звони. Я… буду ждать. Да. — До связи. Вслед за Багдасаровым удалились и парни. Телефонист, оставляя отца одного, лишь бросил на него короткий вопрошающий взгляд: разговор получился странным и скомканным. Лидер устало выдохнул. Обстоятельства без остановки требуют от него новых и новых решений и действий, а он слишком отвлечен в последнее время, и ему катастрофически не хватает то ли сил, то ли концентрации чтобы разложить всё по полочкам. «Идиотизм какой-то, Марк», — ругнулся он про себя. Телефонист, однако, по возвращению решил не мучать его новой стопкой вопросов, что появились сами собой в течение визита Багдасарова, и спросил лишь, не забыл ли он принять витамины. — К слову о таблетках… Я считаю нужным сообщить, что я, хорошо обдумав это, решил пройти курс… реабилитации. И, в общем, вот… Парни отозвались радостным «о-о-о», и зала наполнилась гулкими аплодисментами. — Ну ладно, ну... — он искренне улыбался им, пожимая каждому руку. — Чего-то я засиделся. Бегать не обещаю, конечно, но глупо упускать шанс походить. — Ты молодец! — Телефонист вместо рукопожатия нагнулся, чтобы изобразить что-то, что хотя бы отдаленно напоминает крепкие объятия родителя и чада. — Знаешь, вряд-ли нужно хвалить меня, — понизил голос он. — Его? — И вас всех. Телефонист ответил на эту фразу признательным кивком головы и продолжил, заметно оживившись: — Он знает? — Ещё нет. — Скажешь? — Разумеется. Позвонить, или?.. — Смотри сам, но такие важные новости всегда приятнее узнать лично. — И что бы я без тебя делал? — Как и всегда, усложнял бы себе жизнь. — Эх, шалопай… Всё, давайте-ка потише, ребята, — он достал телефон, набрал нужного абонента. — Здорово, отец. Как дела-делишки, как жизнь молодая? — Ты чего там, опять наклюкался? Что-то больно довольный, — с некоторым недоверием послышалось из трубки. — Жизнь у меня молодая… Нормальная у меня жизнь. Вот, с работы пришел. В НИИ сегодня на одного стажёра меньше — он там уехал на ещё одну практику какую-то, что ли, — а значит Виктор Сергеич на меня повесил ещё больше всякой ерунды… То сделай, там посмотри, здесь проследи… Б-бумажки какие-то с его стола, скляночки по стажерским расчетам, ну ничего не разобрать… И Лёшка чего-то того… Ушел, значит, в буфет и не вернулся. До конца смены ждал — не дождался, а он сидит себе там… — Устал? — В общих чертах, силами не располагаю, ага... Ужин, правда, все равно решил приготовить… А сам-то как? — Приятного аппетита. У меня очень кстати образовался, так сказать, дуэт из вина венгерского, «Котнари», и одной весьма интересной новости. — Ну, интр… инстрига-ун… интригу держишь… И заграничные штуки свои покупаешь… — пасмурный голос Инженера прояснел. — Я так понимаю, ну... есть смысл напомнить, что скоро «Слёзы сентября»? — Только если у тебя остались силы принимать гостей, потому что новость не критично срочная, да и, м-м, заграничная штука никуда не денется. Сошлись на том, что пить много и не обязательно, чего не скажешь о совместном просмотре новой серии, ставшем чем-то само собой разумеющимся; негласно заметили, что это здорово хотя бы из-за возможности обменяться мнениями и эмоциями. — Тогда жду! — уж совсем повеселел Инженер. — Жди. На связи, — Лидер положил трубку. Он, собираясь к Инженеру, будто и забыл о вчерашнем происшествии, но Телефонист, задумчиво заглянувший в комнату со словами: «Ножик-то возьми», невольно напомнил о нём. Лидер колебался: с одной стороны — морально-этическая составляющая и груз привязанности вместе с ней, а с другой — сухая необходимость в самозащите. Их первое совместное утро он представлял как что-то пусть нелепое, но светлое и уютное, и всё было именно так, но только не для Лидера: несчастный Инженер и правда не помнил ничего и искренне удивился тому, что заснул на диване, и что оставил гостя спать сидя в коляске, извинялся и сетовал на свою дырявую память, краснея и бледнея попеременно. С самого утра отголоском сложной, не только психологически, а ещё и физически, ночи являлась боль в голове и шее, и Лидер изо всех сил старался скрыть её. А Инженер, ещё внимательнее оглядывая его, все же замечал эти последствия и старался искупить вину завтраком, хоть и спешил на работу. В жидкой темноте раннего утра, забирающейся лёгким ознобом под кожу, ему хотелось снова оказаться маленьким мальчиком в воскресный день: хотелось знать, что тебе сегодня никуда не надо, и что ты можешь валяться в кровати до последнего, и что мама, разбуженная в выходной, сперва поругает, но очень скоро её родным смехом наполнится вся квартира. Похожие чувства, такие забытые и навсегда сбереженные в памяти, охватывали в это утро, и Лидер почти сразу отвлекся от неприятного осадка на них и на заспанное лицо Инженера. Он всё так же рядом, неумело готовит яичницу и, зевая, потирает глаза. Лидер, скривив губы от недовольства собой, быстрым движением засунул небольшой сияющий ножик во внутренний карман пиджака. Глубоко выдохнул, убеждая себя в правильности решения, и старался сглотнуть проявившуюся горечь на языке. Пора в путь. Лидер глубже прятал шею в мягкий ворот кофты, опасаясь коварных порывов неожиданно холодного для этого дня ветра, и дым, что струился по нему, очаровывал взор. На коленях покоилась бутылка «Котнари». Телефонист некрепко прикоснулся к его плечу, и, когда тот поднял голову, молча кивнул, будто наставляя: «Ты все сделал правильно». Он недолго оставался один — Инженер выскочил из подъезда почти сразу же. — Добрый вечер… Ух, — он еле успел удержать шапку, — поддувает сегодня, да? — Иногда, — он пожал ему руку и бросил сигарету в снег, едва выкурив половину. — Ой, ну ты погляди… Я с тобой того-этого, сопьюсь же, если к каждой новости брать по бутылочке. А потом там с Катамарановым по сугробам болтаться да у полковника в отделении греться, когда уши отмерзнут. Да-да, так и будет… — Мы закусывать будем. — Скажи спасибо, что из еды есть что-то лучше твоих дымилок… — улыбался Инженер, заталкивая коляску в квартиру. — Что за новость-то? Я уже всё передумал, уже не знаю… — Что ж… Я пройду курс реабилитации. Полечу спину, так сказать, как ты советовал. — И что, даже в весе наберёшь? — его большие глаза засверкали. Лидер посмеялся: — Вероятнее всего. — Это же ну очень хорошо! Вот так бы сразу, а то времени у него не находится, понимаешь ли. Я как знал, что у тебя просто хотелки не находится, а сейчас нашлась наконец-то! Ну по такому поводу и штуки этой заграничной б-бабахнуть можно, ага. Ну ты даёшь! — заключил он и воодушевленно направился за бокалами. Лидер с удовольствием наблюдал за ним, и неловкая суетность Инженера грела душу, как будто вот так, после работы за просмотром сериала, с вином и чуть-чуть пересоленным ужином, вместе, вот так правильно, и так должно было быть. — Что? — обернулся на него Инженер, и на его щеках от смущения проступили ямочки. — Все хорошо, Кеш, — он впервые назвал его по имени, не в силах оторвать глаз — непередаваемой теплотой веяло от него, ковыряющего вилкой в тарелке и успевающего следить за происходящим на экране, что Лидер совсем забыл о неприличности такого долгого взгляда. Инженер, невесомо коснувшись теплой ладонью его подбородка, убрал закреплённые душком за черный ворот очки, положил их рядом на стол. — Ну… — выпрямился он и хотел, видимо, пояснить свой жест, но Лидер опередил: — Да, чтоб не мешались. Спасибо. Вновь синхронно улыбнувшись друг другу, они продолжили ужинать и смотреть «Слёзы сентября», то и дело встречаясь взглядами в особенно эмоциональные сцены. Вино дало о себе знать, и уже к концу серии дома казалось ужасно жарко. — Выйдем на улицу? — Лидер покрутил пачкой сигарет. — Проветриться не помешает… — согласился Инженер. С каждым днём темнело всё раньше: ещё неделю назад после новой серии улица лишь готовилась теряться в сумерках, а сегодня, то ли от нагнанных ветром облаков, то ли просто от неминуемого приближения зимы, густая синяя мгла уже плотно осела на город. На размытых домах пятнами горел свет в многочисленных зашторенных окнах, и эти огни вперемешку с фонарями с высоты птичьего полета напоминали бы хоровод лесных светлячков… Как давно не получалось вот так, немного во хмелю, любоваться обыденными вещами? Кажется, вечность. Морозец этот хмель гнал нещадно, заставлял пар изо рта путаться в дыму. — Тебе завтра на работу? — поинтересовался Лидер, и его голос надломился на лязгнувших от холода зубах. — Ну… По-хорошему у меня выходной, но из-за стажёра очень может быть, что придется выйти… А что такое? — Инженер стоял чуть с боку, приобнимая себя и перетаптываясь на месте. Даже в тусклом свете фонаря видно было, как покраснел кончик его носа. — Я вот, знаешь, смотрю вокруг: огоньки тут, все такое… необычное?.. — Это чего тебя на поэзию понесло? Винцо оно да, раскрывает п-потенциал… —…И подумал… Когда ты последний раз выезжал куда-нибудь на окраину? Где, скажем, просторы, свежесть… — Не вспомню даже… А тебя что, на природу потянуло? Потеплее тогда надо одеться… У меня найдется что-нибудь… — Так ты согласен? Сейчас? — чётче произнес Лидер, обескураженный его предложением. — Ну, а что? Виктору Сергеичу я скажу, что и Лёшка справится, и что я, ну, имею в конце концов право хотя бы куда-то деться? Ну, с работы этой… Только я за руль не сяду — уедем ещё не пойми куда… Бандюганы-то твои увезут? Лидер отрицательно покачал головой: — Не вариант. Такси? Я заплачу. — Гулять так гулять! — его глаза пьяно блеснули. — Не гулять, конечно, — Лидер неровным движением руки пристукнул по подлокотникам коляски, — а вот на звёзды посмотреть можно… — Ты где звёзды увидел? Небо же всё затянуто… Не видать ничего… «Зачем звёзды, если есть ты?» — удивился Лидер своей мысли, но простил ее себе — сейчас можно, сейчас не трезв. — Пока есть возможность воздухом подышать, надо пользоваться, — вслух сказал он, улыбаясь. — Холодно, конечно, но когда ещё соберёмся?.. Инженер выдал ему плед на ноги и даже смог убедить взять шарф. Благо, Лидер от вина стал совсем податливый, и ему было будто незачем спорить и сопротивляться, и было совсем неважно, насколько не подходит мягкий коричневый шарф к его строгому виду. — О, сейчас поедем, — сказал Инженер, когда в поле зрения появилось такси. Он доблестно старался самостоятельно погрузить Лидера на заднее сиденье, но когда стало ясно, что он не справится, на помощь ему и его ватным ногам пришел сам Таксист, по-доброму посмеявшись над подвыпившими пассажирами, и сложил коляску в багажник. — Куда ехать? — повернулся он с водительского сиденья. Лидер назвал какую-то небольшую деревушку километрах в пятнадцати от Катамарановска, но Инженер это название вряд-ли расслышал, а если бы и расслышал — не запомнил бы. За стеклом плавно поплыли голые деревья, светлые пятна окон и грязно-белый снег на обочине, — все смешивалось в пелене, и приятная тяжесть разливалась по мышцам. Таксист изредка поглядывал на них через зеркало заднего вида, может, собираясь что-то сказать, но каждый раз останавливал себя и лишь улыбался своим мыслям. Но когда по тихо работающему радио заиграл новый шлягер Старозубова — чуть прибавил громкость, с радостью встречаясь взглядом с довольным Инженером — оба были солидарны в своих музыкальных предпочтениях. Лидер же никак, кажется, не отреагировал, спрятавшись за чёрными очками. Городская мазня сменялась лесными пейзажами, с каждым метром меньше домов и больше деревьев. Это всё так… Странно? Лидер посмотрел на него: Инженер пытливо вглядывался в темные очертания, игнорируя закрывающиеся веки, и по его осевшим плечам тоже было ясно, что поездка в теплой машине, мягко говоря, убаюкивала. Неосознанный прилив нежности, спровоцированный, конечно же, алкоголем, направил его руку к руке Инженера. Он робко накрыл его ладонь, словно ожидая реакции. Инженер, не поднимая до сих пор глаз, теперь посмотрел на него — да, за непроницаемыми стеклами таится полная чувств глубина, он знает это, быть может, лучше него самого. Уголок его рта дрогнул в немного грустной улыбке, и он повернул кисть так, чтобы внутренние строны их ладоней соприкасались. Сплели пальцы. Хотелось, чтобы как дома, чтобы на Лидере не было перчаток, чтобы сперва обжечься его ледяными пальцами, но чтобы уже спустя минуту они начали согреваться. Да, это очень странно… Лидер мог не бояться думать снова о чем-то сложном: его глаза надёжно скрыты, и Инженер не сможет ничего прочесть по ним. Хотелось, конечно, снять очки и позволить ему и себе вести диалог без слов, ныряя друг в друга, но сейчас, заключив его руку в свою, он не смог бы держаться без этого спасительного барьера между ним и всем миром, ведь, по правде сказать, он слаб, и сам знает это. Голова отдаленно гудела то ли от выпитого, то ли от непростой цепочки размышлений. Лидер, вздохнув полной грудью, отвернулся к окну: это, быть может, один из лучших моментов в жизни несмотря на то, с каким трудом он до него добрался, и с каким трудом он его переживает, потому как одичавшей собаке не всегда получится снова найти своего хозяина. — Шеф, останови здесь, — попросил Лидер, когда впереди завиднелось чистое поле. — За ожидание заплачу, отец, не переживай. — Да бог с вами, — махнул рукой Таксист. — Отъеду чуток, постою, покурю. А как обратно надо — стало быть, зовите. С ветерком доедем прям до порога. Таксист помог пересадить Лидера в коляску и, как человек открытый и общительный, но одновременно деликатный до ужаса, сдержал слово и отогнал машину подальше. Уж очень не хотелось им мешать — пятнадцать минут держания за руки не остались незамеченными. И, к тому же, иногда, находясь под впечатлением от чего-то, приятно бывает побыть одному и подумать о своём. Инженер, все-таки успевший подремать пару минут и от этого совсем разморенный, теперь ежился ещё сильнее. — Ну вот, а ты говорил — звёзд не видно. Пожалуйста! — Лидер указал на проясневшее, как по волшебству, небо. — И верно! — ахнул Инженер, кое-как дотолкав коляску к относительно ровному местечку через кочки обочины. После каждого шага оставались черные следы: необыкновенно тонкий слой чистейшего снега ровной гладью скрывал подгнившие листья, обледенелые, и изредка хрустевшие под ногами и колесами. Всё здесь будто замерло. Тишина, нет даже лая собак. Где-то далеко-далеко вырисовывался усаженный маленькими деревянными домишками холм, и там, конечно, горел свет да топились печи, но в этот час таких деталей уже не увидеть. Устремили взгляд вверх: звёзды то скрывались за плывущими облаками, то снова выглядывали, россыпью блестя на бесконечном полотне ночи. — С-спасибо, что предложил… — почти шепотом проговорил Инженер, завороженный небом. Изо рта шёл густой пар, растворяющийся во тьме спустя мгновение. — Тебе спасибо, что необдуманно согласился, — улыбнулся в ответ Лидер, вновь переводя взгляд на него. Восторг играл на лице Инженера, и он вновь выглядел ребёнком: неподдельная радость так кристально может быть видна лишь в детях, которым каждая мелочь всё ещё в новинку, у которых есть огромное сердце, полное доброты и наивности, и которые, пусть глупят и ошибаются, но делают это с незатуманенной головой. Его чуть повело, и он, выискав тут же рядом пенёк, плюхнулся на него. Кажется, ничего и говорить не нужно, всё уже сказано в этом мире до них, и это всё безвольно тонуло в вязкой синеве… Лидер, превозмогая лень, подкатил коляску чуть ближе, подминая хрупкий слой снега под колёса. Инженер был непривычно спокоен. Может, это звёзды и отдаленный перешепот леса с ветром так действуют на него… Он, пересев на пне тоже поближе к нему, позволил себе небывалую дерзость — сам снял очки Лидера, без спроса обнажая его душу перед собой. Инженер улыбался. Прикоснулся всё такой же теплой ладонью к его гладко выбритой щеке, проводя кончиками пальцев по замёрзшему уху. Всё перестало быть, вся вселенная замерла здесь, в этом поле, клином сходясь на сантиметрах между ними… Инженер, глубоко выдохнув, решился и накрыл его губы своими. Он чуть подрагивал, почти не касаясь пробуя его. Лидер на вкус был словно крепкие сигареты на утро после бессонной ночи, когда организм, переходя в аварийный режим, выбрасывает в кровь все гормоны без разбора, и словно десяток шоколадных конфет, случайно умятых за чтением. Лидер поддержал его, перенимая инициативу. Запустил руку на его затылок, крепче впиваясь в губы, и раскачивал темп, потихоньку усложняя поцелуй, преобразуя его в вульгарно влажный, и снова смягчаясь, затормаживаясь, как бы пытаясь уловить желания партнёра. — Кеш, тебе всё нравится? — схмурившись, прервался он, пристально изучая нечеткий взгляд напротив, и кончиком носа легко подталкивал его нос. — Очень… — Инженер, снова прикрыв глаза, ловил губами его губы. Ему всё нравится, и он совсем не думает об особе. Руки ласково изучали шеи, затылки и щеки, как бы стараясь притянуть друг друга ближе, но этому мешала коляска и неудобный пенёк. Внутри все бурлило отчаянием и упоением — настолько нереальным казалось происходящее. Лидер, окончательно вошедший в кураж, не удержался и, прикусив его губу, чуть потянул на себя, заставляя Инженера опереться рукой о спинку коляски. Тот беспрекословно послушался, лишь бы не отпустить его. Больше, однако, Лидер себе такого не позволял, как бы единожды удовлетворившись его ответом. Целуя теперь вновь медленно, чутко и глубоко, оба вкладывали в поцелуй все несказанные слова, все до единого, заполняя им каждый пробел между ними. Чувственные звуки, рождённые слиянием уст, казались ещё громче оттого, что вокруг стояла сонная тишина, вызывали волны мурашек. По щеке Инженера коротко пробежала соленая капля. Он не обратил на это внимание, но вот Лидер тут же отпрянул, стянул перчатку и взял его лицо в свои руки, большим пальцем стирая мокрую дорожку. Его брови чуть исказились в волнении, которое теперь он и не пытался скрыть. — Ты чего, отец? — Что?.. Нич-его, извини… — печально улыбнулся он, осторожно извернувшись из его рук. — Всё точно в порядке? — Да, всё даже слишком в порядке… Ром, а поехали домой? Холодно здесь… — он шмыгнул носом, поправляя очки. — Можно будет ещё по бокальчику, и спать, ага? — Поехали. Тебе уже хватит бокальчиков, а вот я бы не отказался. — Ну разумеется, конечно… — с наигранным недовольством отозвался Инженер, встав, и покатил коляску. Таксист, поглядывая в зеркало заднего вида на обратном пути, теперь замечал, что мужчины явно решили одну крупную проблему и создали ещё десять мелких. Но, вместе с этим, он не мог сдержать улыбки и был искренне горд за каждого. Хотелось, конечно, дать наставление и поддержать, но он решил оставить это до следующего раза, когда Инженер поедет без своего серьезного дружка.