ясный мой свет

Отягощенное ожидание. Серо-голубая краска стен давным давно намозолила взгляд, и хотелось скорее сбежать из больничной духоты на воздух. Вязкая тишина. На круглых часах не бежала стрелка — странно оставлять их здесь нерабочими… Лидер изучал всевозможные мелочи вроде часов, швов плитки и потёртостей на стульях в надежде отвлечься: Инженер под надзором Телефониста должен был вот-вот выйти с зашитым животом. Этот знакомый врач однажды здорово прокололся с легальностью приобретенных обезболивающих и к тому же был просто хорошим специалистом, чтобы согласиться помочь бандитам в половину пятого утра. Лидер доверял ему. — Ну, Роман Викторыч, — он вышел в коридор, — заштопал. Каждую неделю на осмотры, и будет как новенький. — Благодарю, — он пожал его руку. — С осмотрами может не сложиться. — А как же… — Могу предложить вам осуществлять осмотры на выезд. Монеткой не обижу. Хирург продолжал смотреть с некоторым непониманием, но спросить не решался — как бы не нарваться на запретную тему. — Он… — без энтузиазма начал Лидер. — Ближайшее будущее ему придется провести в одном уютном местечке вашего коллеги по другому профилю. Если вы понимаете, о чем я. — Понял, — он посерьёзнел, призадумался. — С осмотрами, я уверен, договоримся. За его спиной скрипнула дверь, из-за неё показались две поникшие фигуры. Пусть Лидер и попросил парней выдать Инженеру чистую одежду, но на его руках кое-где до сих пор алели несмытые крапинки крови, тягостно напоминая страх и темноту. Он, опустив глаза в пол и переживая явный дискомфорт от раны, присел на стул. — Берегите себя. Всего хорошего, — заключил доктор, заметив возникшее между ними напряжение, и спешно удалился в кабинет. Лидер посмотрел на сына, тот в ответ легонько кивнул. Он подкатил коляску чуть ближе к Инженеру, и, прочистив горло, вздохнул: — Нам многое предстоит решить. Я знаю, ты считаешь меня ужасным, но сейчас тебе нужно мне верить. — Ну Р-ром, ну чего ты опять говоришь… — он вдруг поймал его взор. — Почему у тебя всё так сложно… Лидер совсем потерялся под его необыкновенно проницательным взглядом, полным и обиды, и надежды, и сладкого мёда, и хлопьев снега, и, казалось, всего, что он когда-либо видел. Телефонист крадучись отошёл, маякнул, видимо, Музыканту и Водителю, и коридор вскоре опустел совсем. Шаги исчезали уже на лестнице. — Я стараюсь сделать всё, чтобы не было так сложно. Как ты себя чувствуешь? Инженер вымученно хмыкнул: — Да, понимаю, у тебя свои ин-нтересы, да… Я думал, что… Много думал чего-то, но везде ошибся. Ты бы просто сказал по-человечески, словами, зачем ножички свои доставать… — Нет, Кеш. Ты пока ещё многого не знаешь. Я пытался оградить тебя от зла и искренне сожалею, что это произошло. Я не собирался этого делать, я… — он хотел прикоснуться к его запястью, но Инженер тут же дернулся: — Н-не надо! — его голос звонко отразился от голых стен. Понимание опрометчивости этого жеста иголками кольнуло в кончиках пальцев. — Извини. — Д-давай я просто пойду сейчас домой, и всё… — Нет. Ресницы Инженера дрогнули, и он робко вцепился в рукава рубашки. — Почему?.. — Нам нужно в ещё одно место. — К-какое? Лидер медлил: Кеша сейчас в трезвом уме, он безопасен, напуган и очень раздосадован, и он достоин знать, что его ждёт, но кто добровольно согласится числиться пациентом психушки? — Знаешь, — Лидер шелково смягчил голос, — твоя история гораздо значительнее, чем тебе кажется, и наша история тоже. Я хочу показать её тебе… Для этого ты должен довериться. — Ещё раз? — Да. — Почему ты сделал это? — помолчав, спросил Инженер. Покрасневшие капилляры отражали режущую боль и непонимание, а синяки, тянувшиеся к самой переносице, утяжеляли взгляд. Он весь застыл в оцепенении, словно пленник на электрическом стуле за секунду до. Лидер опустил голову, избегая смотреть на него. Это сложно, очень сложно. — Если я скажу сейчас — ты уйдешь, а я не хочу этого… — Я т-так устал, Ром… — Инженер отвернулся, перестав теребить рукава. — Я понимаю. — Я бы хоть на выходных работал, только бы без всего этого… И за Стажёра, да пусть даже за Лёшку… За всех бы работал… Всё легче. Помолчали. За окном до сих пор спала ночь, и в стеклах отражались их размытые фигуры, рыхлые, выцветшие. Голова болела безжалостно. Ныла шея по контуру палец. Они вдвоём, но одновременно порознь, а ведь хочется окунаться в доверие, в надёжность, говорить неприкрытую правду, оправдывая её сдавшим позиции сознанием, хочется обнять, прижать покрепче, чтоб сердце к сердцу, да и лечь спать; проспать пол дня, а к вечеру лениво пить чай, разговаривать о чем-то простом и ждать новую серию «Слёз сентября». Должно быть, потребность в сентиментализме — всего лишь результат изнуренности… — Поехали? — полушепотом проговорил Лидер. — Куда? — Ты бы поверил быстрее, если бы был ближе. — Б-ближе? Был уже, и… — Я знаю… Едем, и всё будет хорошо. Обещаю. Инженер оказался слишком разбит, чтобы заметно колебаться, но сила сомнений заставляла поджимать губы и повсюду рыскать глазами. Кажется, ещё чуть-чуть, и он сбежит от него. Лидер стянул перчатку и положил ладонь на подлокотник коляски внутренней стороной вверх. Её била незаметная дрожь. Это предложение, ещё одно предложение, на которое поставлена высокая ставка. Инженер оглядел Рому сначала пристально, но выражение его лица спустя секунду обратилось блеклым бессилием. Кисть Инженера неуверенно потянулась к его руке и, крупно дрогнув, опустилась на неё. Он вновь поник головой, скрывая страх и недоверие. Кожа у Лидера была холоднее поздней осени, но бесподобно мягкой и шелковистой, и это сочетание всегда завораживало. — Пойдём… — едва различимо шептал Лидер, чуть крепче сжимая его ладонь. Инженер отрицательно помотал головой. — Хочу быть честным с тобой, поэтому сразу говорю: я не рассчитываю применять силу, Кеш. Давай по-хорошему. Инженер снова поджал губы, и сердце пропустило один удар. Ненадолго повисла невыносимая своей нервностью тишина, и хотелось то ли окончательно сплести пальцы, то ли в исступлении одернуть руку. Ощущение их близости сменялось бесконечной далью, и снова, и снова… И рядом дышать было трудно, но становилось ещё труднее, стоило только представить, что они могут быть друг от друга дальше. — Сейчас вернутся парни, и я вряд ли буду умолять тебя. Ты должен это понимать. —…Ну з-зачем? — Да, мои слова звучат очень странно, и странно просить тебя прислушаться к ним, но… не трави душу. Сейчас очень неподходящее время, чтобы препираться… Отец, позволь мне, наконец, принять правильное решение. Он сделал выразительный упор голосом на последние слова, и сам не понял, специально, случайно ли… — Я не знаю, чего ты от м-меня хочешь, Ром… — Инженер, подольше держав слова на языке от волнения, невесомо столкнулся с ним взглядом, прошедшимся словно плетью по свежим ранам. — Н-но… Ладно. Ты… — Что? — Нет, нет, ничего… Я так… — махнул он рукой и, щурясь от боли, медленно поднялся. — Не торопись… Парни сейчас помогут. Если бы только мог он показать, как счастлив и признателен за его согласие… «Я бы никогда не смог так шагнуть в неизвестность», — думал Лидер, всё порываясь поддержать его за локоть, но каждый раз останавливаясь в кислом запрете. Его потерянный мальчик — самый сильный. На улице знобит пуще прежнего. И найти бы хоть одну снежинку, стекающую по черному холсту, но небо молчит. Молчат деревья, обледенелый асфальт, светофоры молчат и фонари. Изо рта пар клубами. Вдалеке показался первый просвет, холодный, синий, такой же нерешительный и невыспавшийся, как они сами. Пусть на заднем сиденье мерседеса теперь приходилось умещаться втроём с Музыкантом, в памяти пульсом всплывали картинки их вечера: такси, сумерки, вкус вина и сцепленные руки, печальные улыбки и бегущий пейзаж. Теперь всё другое. Лидер, сглотнув, обернулся на Инженера: смотрит в окно, пряча шею в пальто. Должно быть, тревожится до чёртиков, но теперь не покажет. Отвернулся. Скоро колеса отчётливо зашуршали, останавливаясь. Инженер забегал глазами, вглядываясь сквозь тонировку и очаровательно хмурясь. За очарованием, видным для Лидера, всё-таки скрывалась зарождающаяся настороженность, и вряд-ли она не будет укрепляться с каждым мгновением, ведь крупными буквами табличка «Психиатрическая больница» над козырьком была различима даже отсюда. Теперь обернулся уже он, с трудом заставляя себя смотреть на Лидера. Молчит, а плечи поднимаются да опускаются чаще и чаще. Лидер, дотянувшись через него до ручки, открыл дверь с его стороны. Ребята вышли, кто-то достал коляску. Инженер вышел следом, оробело изучая здание. Неужели он настолько надоел Роме?.. Неужели?.. На пороге появился человек, опять в белом халате. Врач, видимо… Они были всё ещё достаточно далеко, и Инженер не мог разглядеть его лица. Вместе с занимающимся рассветом просыпался ветер — слух уловил его нескладную игру сухими ветками и то, как последние, уже почти черные листья упали на снег. Водитель подкатил коляску к Инженеру, но тот упрямо не реагировал. Кажется, нужно сказать хоть что-то, но смысл? Человек в белом халате терпеливо ждал у входа, сложив руки внизу живота. Инженер всё искал что-то то в нём, то в грязном снегу под ногами, то ещё где, и то ли не хотел посмотреть на Лидера, то ли боялся увидеть в нём слишком много. «Нет, это не предательство, я не предатель!» — написано было у того на лице. Или предатель? Немую сцену прервал завернувший во двор большой черный автомобиль. Лидер подтянулся, неосознанно прочистил горло, уже как бы готовясь держать голос, и крепче вцепился в свои очки. Все обернулись на машину, но одному Инженеру она была незнакома. Каждый замялся. Кеша наконец встретился с ним глазами. Что-то колкое со скрежетом прошлось по сердцу, с новым сокращением наполнив вены кислотой. В миг. На его впавших щеках, должно быть, проступил румянец, и Лидер бы все отдал, чтобы прикоснуться к ним, чтобы легко погладить. Инженер, кажется, уже не вопрошал «почему?» или «за что?», но был необыкновенно красноречив. Его чудесные, теплые карие глаза совсем потускнели, и это было страшнее всего — Инженер окончательно разочаровался в нём. Именно сейчас, на безопасном расстоянии стоя во дворе психбольницы, именно сейчас, а не несколькими часами ранее, когда он безвольно истекал кровью. Лидер не стеснялся показать, что ему не плевать, и не скрывал зависшие у ресниц капли, умоляя простить и остаться. В густых сумерках, может, этого и не было видно точно, но его уже вряд ли трогали такие мелочи. Кажется, открылась дверь подъехавшего дорогого автомобиля. Кеша, чуть схмурясь, рвано отвёл взгляд и тут же нетвердыми шагами направился прочь отсюда. Кто-то из парней дернулся было за ним, но вот Лидер непоколебимо остался смотреть ему вслед, без команд и слов. Надел очки. Ветер играл темными прядями его волос, вытаскивая на лоб то одну, то другую. — Прикованный незримой силой, Он с новой грустью стал знаком; В нем чувство вдруг заговорило Родным когда-то языком. То был ли признак возрожденья? Он слов коварных искушенья Найти в уме своем не мог… Забыть? — забвенья не дал бог: Да он и не взял бы забвенья… — Хорошие строчки, — от машины послышался высокий голос Багдасарова. — Очень поэтично. Ты написал? — Лермонтов… — уточнил Лидер, стараясь оторваться от удаляющейся во мрак подворотен фигуры. Инженер шел пошатываясь, с усилием. В животе заныло фантомной болью. — Ты, Марк Владимирович, заканчивал бы нетрезвым по городу кататься. И без тебя, знаешь ли, неспокойно. — Я совершенно трезв, как стёклышко, — он подошёл ближе. — Я буду максимально вежлив, поэтому поинтересуюсь: какого чёрта ты здесь забыл? — Роман Викторыч, если помнишь, эта конторка, — он указал на больницу, порог её был уже пуст, — всё ещё наша общая, так сказать, кормушка. Имею полное право приезжать когда захочу. — Ты из меня дурака-то не делай. — А меня, значит, можно и в дураках было оставить? — Марк, веришь или нет, я сейчас совсем не настроен с тобой разбираться. — С чего ты своих мальчишек решил на казённые харчи устраивать, Роман Викторович? Не совестно? — Мальчишек? Ты чё несёшь, политический ты… студень? — Думал, я не узнаю, ага? Здесь всё по моим правилам. Устраивать проходной двор из твоих выброшенных дурачков я не п-позволю. Всё. — Тебе заняться нечем? — Не понял вопроса. — Неудивительно. Так, давайте-ка, парни, в машину. Домой поедем. — Рома, ты не думай, что я тебя отсюда не выживу. — Выключись, пожалуйста. — Это всё шуточки, да? Крышуй другую больницу, туда своего этого учёного и прячь. — А может тебя спрятать? — прорычал Лидер. — В тюрьме по тебе все уже соскучились. — Как ты теперь говоришь! А раньше… — Что — раньше? — сурово прервал он. — Не путайся под ногами. Всё. До связи. Водитель после жеста Лидера принялся пересаживать его обратно на заднее сиденье. — Здесь ты с этим инженером ничего не поймаешь, это я тебе гарантирую. — не унимался Багдасаров, тараторя через плечо Водителя. — Ещё чтобы на нашем с тобой детище — помнишь, Ром, нашем! — ты устраивал не пойми кого! Лидер уже ничего не отвечал ему, не смотрел. От Марка всегда было много проблем, и он продолжал создавать их даже теперь, когда всё неясное давно прояснилось, и когда вся вода уже утекла. Видимо, не успокоился ещё, не смирился с тем, что многие вещи необходимо терять. — И мало того что здесь, слышишь! Я если захочу — вам вообще никуда не податься! Водитель, захлопнув дверь, и сам прыгнул в автомобиль, оставляя Багдасарова одного. Тот ещё потоптался туда-сюда, явно встрепенувшись сильнее ожидаемого, и, плюнув на всё, уехал через минуту после мерседеса. — Куда едем-то? — поинтересовался Водитель, не отвлекаясь от дороги. — А есть варианты? — Лидер и не старался изобразить невозмутимость или незаинтересованность. Он беспокойно смотрел то в окно, не различая, впрочем, никаких объектов, то на свои перчатки. — Есть, конечно. — Не смеши. Ехать сейчас к нему — значит поломать всё ещё больше, а он и без меня сломлен… Я не знаю. — Не знаешь, шеф? Он же тебя всегда слушает. — Сейчас он, замёрзший, добредёт до дома, а там лужи крови. И чем я смогу помочь? Нет, он запаникует ещё сильнее. Нужно дать ему время, нужно ждать. Я и так наворотил много дел. Водитель молча глянул на него в зеркало заднего вида. Да, Лидер старается не терять рациональное зерно, но сколько ещё он сможет работать в минус? Теперь это никому неизвестно — он не отдаёт отчёт даже себе, а какое уж ему дело до других людей? Да, их босс всегда был таким, и это иногда приносило кучу неприятностей. В первую очередь, ему самому. А вдруг за его маской добродетели скрывается страх? Или желание отделаться от проблем? Желание отделаться от Инженера? Или, может, ещё что-то в разы серьезнее? В «Канарейке» они были почти в семь утра. Лидер закурил, объятый сизыми, убаюкивающими красками неторопливо встававшего дня, и лёгкий морозец покалывал кончик носа. Невыносимо гудели виски. Пальцы инстинктивно тянулись к ним с дрожащим нажатием, но это не помогало. В груди досаждающей тяжестью зависла мысль: совсем недавно он был уверен, что всё делает правильно, но теперь получается, что всё совершенно не так. Всё не так. И это не тот случай, когда можно решить проблему перестрелкой, взрывом или угрозами, этот случай невообразимо сложнее привычных бандитских дел, а он, оказывается, и не умеет решать что-то кроме них. Забавно. Бросил окурок. — Тук-тук-тук, — озвучил движение Телефонист, заглядывая в приоткрытую дверь спальни Лидера спустя какое-то время. — Ну… Ты как? Лидер до сих пор был в коляске. Его задумчивый вид говорил о том, что он достаточно углубился в рефлексию вместо того, чтобы лечь спать. — В норме. — Что собираешься делать? — он робко прошёл в комнату, прикрыв за собой дверь. Вопрос показательно остался без ответа. — Отец… — Телефонист, помедлив, присел на край кровати. — Почему ты дал ему уйти? Уголок рта Лидера натянуто всплыл вверх. — Я не знаю, — ответил он, борясь с желанием отвернуться. — Он же не дастся больше… — Да. — И? — после некоторого молчания спросил Телефонист, изучая напряжённое лицо отца. — Выходит, я покалечил его просто так. Заставил разочароваться во мне. Это явно не то, на что я рассчитывал, но… Я не мог удержать его. Ты видел его глаза? — Лидер повернулся к нему. — Я вот видел… Не простил бы себе, если б закрыл их в какой-то вшивой психушке. — А сейчас? Сейчас простишь, что он остался один? Рома отвернулся резко, дёргано, устремив взгляд в серую стену. Сын задел за живое, этакий чуткий паршивец… Снова тишина, гробовое молчание и очевидное, но не сказанное. — Завтра… то есть сегодня у тебя первый сеанс реабилитации, помнишь? Нужно отдохнуть, — он поднялся, потирая руки. — Добрых снов. — Добрых. Телефонист, омраченный нескладным разговором, поспешил скорее выйти. Плотные шторы почти не пропускали свет, и усталость была ужасно велика, но Лидер, кое-как забравшись на кровать, просто лежал, будто лишившись умения спать. Глотка продолжала болеть, и не находилось сил бороться с навязчивыми мыслями о том, как там Инженер, что с ним… У Лидера ведь не было даже возможности узнать, так же неизменно место Особы в его голове, или, может, после последних событий полюса сменили друг друга? Кто знает… Он ворочался снова и снова, и взгляд как бы случайно ловил телефон на тумбочке. Один раз он даже потянулся включить светильник на ней, но вовремя осадил себя. Да что же это, действительно? Зачем? Всё нужно решить чуть позже, да, он обязательно решит позже… Вновь зажмурил глаза, прислушиваясь к монотонному тиканью. По спальне трелью зазвонил телефон, и Лидер от неожиданности нелепо вздрогнул. Поднося телефон к уху, он ещё раз взглянул на часы — половина девятого. Вот чёрт, ведь только-только получалось заснуть… — Слушаю. — П-привет… — после короткой паузы послышалось из трубки. Лидер быстро сел, ярко слыша в безмолвии стук собственного сердца. Что ещё за новости? Почему он звонит? Почему сейчас? — К-кеш? — Я думал, звонить, не звонить… Вот, позвонил… Не разбудил, надеюсь? — его голос отдаленно вибрировал. — Нет, я не спал. Ну и… Как ты? «Звучишь потерянно и разбито», — мысленно добавил он. — Ром, я… Мне надо спросить кое-чего… — Спрашивай, конечно. — А т-ты не знаешь… поч-ему у меня труп в квартире?.. «Твою мать». Наконец, это случилось. Случилось в целом то, на что Лидер и не надеялся, и к чему, вообще-то, даже не готовится. Он нервно сглотнул. — Кеш, ты, главное, не переживай. Я хотел как раз объяснить это сегодня, но не сложилось… Всё хорошо? Не молчи, пожалуйста. — Я тут, т-тут я, ага… Ром… А что мне с ним делать-то? Откуда… куда… Как бы сильно не хотелось Лидеру предложить приехать и избавиться от тела, он старался держать в приоритете понимание того, какую ценность оно представляет для закрепления реальности Инженера. Труп нельзя так необдуманно, сгоряча просто взять и ликвидировать, ведь лечиться рано или поздно придётся, и Инженер должен будет понимать, что то, что он видит сейчас, сделал он сам, и что это необходимо принять. — Тебе страшно? — спросил Лидер, мысленно усердно прорабатывая план действий. — Угу… — нескладно промычал в ответ он. — За тобой приехать? — А к-куда мы?.. — Ко мне. Я не трону тебя, обещаю… Слышишь, Инженер? — Х-хорошо, ладно… Я на улице подожду… — Оденься потеплее. Скоро буду. На связи. Завершив разговор, в ушах стоял острый звон, и слабо верилось, что это — всё ещё та реальность, та истина, в которой есть они оба. Лидер принялся торопливо одеваться, и от этой расторопности, перебираясь в коляску, чуть не соскользил рукой вниз, здорово поцарапав её о негладкий пластмассовый шов на подлокотнике. С досадой прошипел на свою неосторожность и снова взял телефон. — Тут новости появились, заводи машину. К нему поедем. Водителю, тоже устроившемуся в постели после пол ночи разъездов, было всё же не лень: чем скорее шеф устроит свою гавань и успокоится, тем скорее станет сговорчивее, общительнее и мягче в целом. Тем более, они — семья, а семья нужна для того, чтобы поддерживать, создавать опору, и, так как для всех них слова «семья» и «ОПГ» были не пустым звуком, у Водителя все было готово через пять минут. На улице уже совсем светло. Отсутствие сна создавало лёгкую дымку перед глазами, от которой появлялось иногда странное чувство, будто палитра города сегодня особенно неестественная и даже загадочная. На пасмурном, бледном небе не видать птиц. Лидер впервые за долгое время оставил двух ребят вне дела, и в машине от этого казалось непривычно пусто. Сердце снова предательски разгонялось, стоило только заехать в нужный двор. — Открой ему дверь, пожалуйста… — попросил Лидер, когда увидел мнущегося у подъезда Инженера. Водитель шустро обежал капот и, кивнув Инженеру в качестве приветствия, открыл заднюю дверь. Тот сел, не решаясь встречаться с Лидером взглядом. — Поговорим, когда приедем? — больше просил, чем спрашивал он. — Д-да. Инженер заметно вжимался в сиденье, весь натянутый, словно струна, и крепко сжимал ладони меж колен — старался как будто спрятаться… Несмотря на пропасть между ними, он обратился к Лидеру и смело согласился уехать к нему, как в прочную крепость, куда не доберётся кошмар из его запертой комнаты, и это грело душу. Лидер невольно улыбнулся, в момент отпустив всё то, что сверлило голову целую ночь и утро. В «Канарейке» на пороге их встречал смятенный Телефонист, подчеркнувший, видимо, отсутствие отца, но, заметив, что он возвращается в компании, решил лишний раз не сотрясать воздух и тут же удалился в свою комнату. В спальне же, куда они заходили теперь вместе, было тепло и уютно, и даже впитавшийся в самые стены запах курева не портил картину. — Не стесняйся, садись, располагайся… — сказал Лидер, жестом предложив кровать или кресло. Инженер, смутившись, присел на край кровати. Он всё ещё почти не смотрел на него, но потихоньку изучал обстановку. — Что ты видел? — Лидер, сняв перчатки, снял и очки и привычно крутил их в руках. — Т-тело… Я плохо разглядел, но… Ром, что это было? Я совсем ничего не улавливаю в последнее время, я что-то… Совсем… — Я понимаю. Всё будет хорошо, тебе нужно помнить это. — Ты такой, ну, оптимист прямо… Всё знаешь и ни слова не говоришь. Ром, так же не-льзя, я же не ребёнок какой… — Извини. Да, ты прав, я ужасно увлекаюсь в попытках уберечь тебя. На самом деле я тоже во многих вещах не уверен, и это… нормально, — он чуть помолчал, внимательно изучая его лицо, и продолжил: — Ты меня боишься, верно? — А сам-то как думаешь? Это было… больновато. Очень. Никогда бы не подумал, что получу ножом за… п-поцелуй… — Свет мой, я тебя никогда бы не ударил, но сейчас ты должен увидеть одну вещь. Вот, — он оттянул свитер от шеи, открывая покрасневшие следы. — Твоих рук дело. У меня не было другого выхода. Прости. — Ч-чего? Ром, ты чего такое говоришь-то? Я по-твоему что, совсем ку-ку? За что бы я тебя стал душить? — обескураженно выдавал Инженер одно предложение за другим, и для него слова Лидера явно казались бессмыслицей. — А Особа? Да-да, твоя Особа! Разве тебя не злит, когда я говорю о ней? — Особа? — Откуда тогда в твоей квартире бальзамированный труп, а? Откуда на твоих полках склянки с формалином и прочими занимательными бальзамами? — П-подожди-ка, ты считаешь… ты считаешь, что это я сделал? — Я не пытаюсь осудить тебя, Кеш, я… — Ну как же?.. Ну нет… Это всё совсем не смешно, вот нисколечко… — Я знаю, ты очень устал, и я тоже. — Ты д-думай вообще, что говоришь! — Я говорю правду, которую ты сам просил озвучить! Твое дело, верить мне или нет. — Ну и чему я тут могу верить? Ты сегодня не перестаешь удивлять, Ром… Я и не думал, что… всё… Почему ты так?.. — Кеша, пожалуйста, услышь меня хоть один чёртов раз! — Лидер ощутимо повысил голос, и он редко когда звучал так глубинно строго. — У меня нет цели засадить тебя в психушку, мне что, совсем заняться нечем? Я бы ни за что не стал избавляться от хорошего человека таким гнусным образом, даже если бы он перешёл мне дорогу. Но ты… как я могу избавиться от тебя? Я тебя понимаю, поэтому пойми и ты меня! Я всё ещё стараюсь, сука, на благо! Инженер вновь осел плечами и весь побледнел под грозным, но вместе с тем добродушным выговором. Конечно, Лидер терпелив, но он не готов молчать в тряпочку, да и Кеша в конце концов уловил тот момент, когда перестал воспринимать его мысли и зациклился на собственном страхе. — Извини, — отвернувшись, произнес Лидер. — Я думаю, у нас обоих немного, как бы… мозг свело, — Инженер постарался улыбнуться, но получилось едва ли. — Да… Ты же не спал? Нет? Тогда ложись, нужно отдохнуть. Поговорим потом, — заключил он хмуро и направил коляску к выходу. — А ты куда? — Не буду тебе мешать. — Но я… — колебался Инженер. — Я плохо сплю на новых местах, и… Ос-останешься? — Останусь? — искренне удивился Лидер. — Если не хочешь, конечно, то и не надо, я не настаиваю… Железный, решая, ответить уверенное «останусь» или ласковое «хочу», в итоге не ответил ничего, и лишь поднявшийся уголок губ привнёс ясность в его непробиваемую оболочку. Он подкатил коляску к кровати и, ловя на себе скромный взгляд карих глаз, весьма умело перебрался на неё. Тишина снова ощущалась объёмной, осязаемой. Инженер лёг рядом, подобно ему на спину, без одеяла, прямо в одежде. По мышцам разливался свинец, приятно вдавливая в мягкий матрас, но напряжённые руки, выровненные по-строевому вдоль тела, пришлось расслаблять специально, как будто отдельно от всего прочего. Глубокий прерывистый вдох, скомканный шумный выдох. — Сильно болит? — почти шепотом поинтересовался Лидер, продолжая смотреть в потолок — глаза отчего-то никак не закроются. — Сейчас не болит, а вот при движении чувствуется, да… — так же тихо отвечал он. — Надо будет поискать тебе каких-нибудь хороших витаминчиков от проверенных поставщиков… — Да не надо, Ром, ты чего… Заживёт. — Заживёт… — задумчиво повторил Лидер. — Скажи… — Инженер чуть дрогнул. От знобящей усталости, должно быть. — А вот это, ну, — он покрутил пальцем у собственной шеи, — это п-правда был я? — Ты очень хочешь поговорить об этом сейчас? — Не знаю… Понимаешь, странный выдался денёк, и… Вот… — Не думай об этом. Всё потом, Кеш, всё потом. — А если я потом не вспомню? Лидер едва удержался от того, чтобы посмотреть на него: что значат эти слова? — Не переживай. Если что, я напомню. Добрых снов. — Добрых… Он кожей почувствовал, как колыхнулась ладонь Инженера рядом, но его ладонь не нашла. Да, мечется же он без конца от своей очевидности до своей же надломленности, а сам хочет опереться на ещё более ненадёжный вариант, хоть всё со всех сторон кричит о том, как неправильно это желание. Молодец, что не слушает. Серо-бежевый свет, незаметно проскальзывающий сквозь плотно закрытые шторы, потихоньку успокаивал взор. Оба лежали чуточку скованно первые минуты, но вскоре веки стали закрываться сами собой, и Инженер, проваливаясь в сон, перелег на бок, лицом к Лидеру. Даже очки не снял, дурилка… Рома аккуратно потянул их, стараясь не разбудить, и положил на тумбочку у изголовья кровати. «Пусть всё станет проще», — печально улыбнулся он беззащитно сопящему Инженеру.