ясный мой свет

Лидер, выключая будильник, с ужасом для себя обнаружил, что ему удалось поспать едва ли больше часа, и боль в голове почти не ощущалась не оттого, что её нет, а исключительно из-за привычности и неизменности этого состояния. Потерев веки, посмотрел на уткнувшегося носом в подушку Инженера: он, сложив руки ближе к груди, как бы под себя, с четко вырисованной линией тонкой талии, спрятанной под складками рубашки, с порозовевшим наконец тоном кожи и пушистыми черными ресницами выглядел чарующе… Лидер позволил себе изучающе скользить по нему взглядом, должно быть, целую минуту. Тяжело вздохнув, лениво стал собираться — встреча в реабилитационном центре назначена через час, нужно постараться привести себя в порядок. Он, невольно поглядывая на крепко спящего Инженера и крутя в руках карандаш, написал ему короткую записку, мол, спустись на первый этаж, кушай что угодно, ванна слева по коридору, «дождись меня». Положил её на тумбочку рядом с очками, и, решив пропустить завтрак, потратил последние свободные минутки на перекур. Сознание неожиданно оказалось ясным, положительно пустым и тихим, как и сегодняшнее серое небо, изредка разбавленное почти белыми прожилками света. Но это замечание не принесло Лидеру ни успокоения, ни, напротив, волнения. Ничего. Впрочем, даже об этом почему-то подумать было совсем нечего. Он откинул голову на спинку коляски. Острый кадык сыграл вниз-вверх, впиваясь в саднящую глотку. Как только они попали в центр, выражение лица Лидера становилось кислее в предвкушении натянутой вежливости персонала и обращения с ним, словно с годовалым ребенком. Ребята видели это и невольно пасмурнели сами, прикидывая, насколько серьезным окажется его настрой. Вроде бы ждёт его Инженер дома, вроде вместе они, наконец, вроде Марк не нашелся, что сказать, и Натэлла достаточно увлечена новым амплуа, так чем ещё сгладить хотя бы этот момент? А чёрт его знает, этого Железного… — Роман Викторович? — молоденькая медсестра в чистенькой форме выглянула из кабинета с двумя табличками под одним именем — «главврач» и «психолог». — Вас готовы принять. Друзья могут подождать в коридоре. Неопытная совсем. Начальство явно не удосужилось рассказать ей, что это за Роман Викторович, и кто такие эти друзья. — Роман Викторович! — главврач, мужчина с проседью в щетине и улыбчивым лицом, пожал ему руку. — Очень, очень вас ждали. Не сочтите за грубость, конечно. — Рад слышать, — сквозь его ухмылку сверкнул клык, преобразуя точёные черты в морозные, ледяные. — Решение ваше, безусловно, правильное. Знаете, вот только-только из отпуска вернулись лучшие наши специалисты, так что теперь можете смело отдаваться в их надёжные руки. Курс в вашем случае, как я уже говорил по телефону, оптимально будет длиться шестьдесят шесть дней, — мужчина сел за дорогой дубовый стол и бегло пролистал приготовленную заранее папку. — Все последние рентгены, осмотры, всё, в целом-то, в норме. В крайнем случае продлим до девяноста, и баста. — Звучит весьма неплохо. — Так, а я о чём! Тут же, понимаете, дело на треть в голове, — он выразительно прислонил палец к виску. — У вас-то с этим как? — Замечательно. — Ну, — главврач шумно вдохнул через губы, — замечательно — понятие ой какое неочевидное! Замечательным с медицинской точки зрения может быть как совершенно апатичное отношение к процессу реабилитации (у некоторых, к слову, случается прочный барьер на готовность встать), и это замечательно так же, как воодушевление и мечта вернуться к прошлой жизни, — он выдержал паузу, ожидая, вероятно, реакции Лидера, но тот не дрогнул ни одной мышцей, и доктор продолжил тише. — С этим разберемся, не переживайте. Сейчас проведём вводную беседу, я вас помучаю немного, а позже отправитесь на массаж. Лидер кивнул, чуть размял плечи. — Превосходно. Чтобы мне знать, с чем работать, я предлагаю короткий опрос. Вопросы лёгкие, общего характера. Готовы? — он взял в руки планшет с листом. — Готов. — Место работы? А… этот мы пропустим-с. Вот: вредные привычки? — Курение. — Есть ли в вашей жизни люди, которых вы можете назвать семьёй? — Есть. — Оцените свой уровень беспокойства от нуля до пяти. — Ноль. Главврач взглянул на него с коротким недоверием, но продолжил, степенно черкая что-то на опроснике. — Так. Травмы в юности? — Переломы? Нет таких. — Как часто вы ощущаете одиночество? — Что? — прочистив горло, переспросил Лидер. — Ну, одиночество? Это стандартная форма для начала психологического сопровождения, такие правила. — Не ощущаю. — Есть ли у вас устоявшиеся любовные отношения? — Это точно стандартная форма? — с налётом раздражения процедил Лидер. — Роман Викторович, я всё понимаю, но и вы меня поймите… — «Нет» пишите. — Чудно, скоро закончим. Последний вопрос — игра в ассоциации. Назовите ассоциацию к слову «мокрый». — След. — «Облегчение»? — Пистолет. — Интересный выбор… И «дом»? — Ин… — он осёкся, но быстро собрался с мыслями: — уют. Вероятно, наскоро подобранное слово прозвучало тривиально и оттого странно, но опытный главврач-травматолог и по совместительству чуткий психолог не показал смущения. — Хорошо, Роман Викторович, хорошо. Вот, держите, — он привстал, протягивая ему лист, расчерченный в календарь. — Это наш с вами план на этот месяц. Дома посмотрите, там всё расписано: когда массажи, когда кинезиотерапия, механотерапия, физиотерапия и наши с вами психологические наблюдения. Вдруг на его столе зазвонил телефон. — Одну минутку, — улыбнулся он и, чуть отвернувшись, принял звонок. — Я сейчас не могу… Клиент, — положил трубку. — Так, на чём мы остановились? Да, план. В случае чего — сообщайте о поправках, перенесём приём. Вот, собственно, и всё пока что по введению, так сказать, в курс. А сейчас, Роман Викторович, на массаж! Энергичность главврача если не раздражала, то ставила, как минимум, в скованное положение, и Лидер с облегчением выдохнул, когда тот, уняв любознательность, прекратил расспросы о шрамах и наколках, наконец попрощался и покинул массажный кабинет. Лежать под хрупкими, как сперва показалось, руками массажистки было едва ли приятнее и уж совсем не расслабленно, но ей хотя бы хватало чувства такта, чтобы делать свою работу молча. Проведя в немых мольбах о скорейшем прекращении этого акта насилия над личностью около сорока минут, он мыслями не просто ехал, он нёсся в «Канарейку» на всех парах. Всё лучше, чем ловить на себе наигранно добрые, неестественно сочувственные взгляды и усладные речи, склоняющие, по сути, к выворачиванию карманов. — Ну и как оно? — спросил Музыкант по дороге до машины. — Отвратно, — он изобразил преувеличенную разочарованность и поднес к сигарете огонь. — Меня будто обмазали чем-то липким и изваляли на грязном полу. — Придётся потерпеть, что уж там… — Да знаю, что уж там!.. Лидер, как бы специально отсекая и игнорируя все зрительные контакты, с прищуром смотрел исключительно впереди себя. Желание поскорее попасть домой мешалось с пониманием неизбежной необходимости вновь говорить с Инженером много и сложно, и сердце щемило от этого: как же мог он вновь вляпаться в абсолютно безнадежную историю, не терпящую промедления или усталости? И ведь не сказать ему что-нибудь поэтическое, не приголубить — теперь дёрнется только и, как сказал Телефонист, «не дастся». А как без поэзии, как без подрагивающих трепетных рук? Лидер сетовал на себя за то, что не смог уснуть вовремя, и что теперь его раскалённая голова либо беспробудно молчала, не в силах выдать хоть одну мыслишку, либо штамповала их партиями, а сам он всё равно оставался будто в стороне. Напряг руку, чуть приподняв перед собой. Заметил, что она и правда подрагивает. В «Канарейке» все нервничали от присутствия Инженера, озирались и перешептывались, и персоналу, не допускавшемуся до дел ОПГ, было не совсем ясно, почему Лидер позволил ему находиться здесь. Всё же распоряжения получены, и растерянным очевидцам новогоднего происшествия оказалось нечего возразить. На вопрос, где Инженер сейчас, Официант лишь ответил, что он «совсем застеснялся и поднялся, вроде как, обратно». Значит, всё-таки решил дождаться. — Чем кормили гостя? — А он, — неуверенно начал Официант, перетаптываясь на месте, — он и не заказывал ничего… «Так и знал…» — подумал Лидер и, распорядившись на счёт, дай бог, пяти позиций из меню, отправился в спальню. От нажатия дверь со скрипением поддалась. Распахнутые шторы впускали рассеянный дневной свет, и душный воздух был сменен свежим, поэтому комната показалась больше, шире. Инженер стоял напротив шкафа с книгами и пластинками, рассматривал, доставая по одному, интересующие экземпляры: русская классика находилась бок о бок с философией, религиозными учениями и произведениями ограниченного тиража Рембо и Уайльда, с Солженицыным и Пастернаком, раздобытыми, как и пластинки с Депеш Мод, нелегально, и изданными лишь в Европе, на английском языке. Он увлеченно, но осторожно листал сухие страницы, бегло прикасался к корочкам. — Здорово, отец… — проговорил плавно Лидер, стараясь не испугать неожиданным появлением. Инженер всё же вздрогнул и быстро поставил книгу на место. — П-привет. А я тут… смотрел вот, пока тебя не было, да… Так много у тебя всего… Лидер улыбнулся: — Ты завтракал? — Н-нет ещё. — Ну как же? Последний раз мы ужинали ещё вчера, а ты до сих пор не ел. Непорядок. Инженер присел на кровать, явно теряясь и не разбирая, с упрёком он говорит или с шуткой. — Не беспокойся: я уже всё заказал. — объяснил Лидер, закрывая дверь. — Как себя чувствуешь? — Голова болит, и… — он невесомо указал на место шва. — А так всё нормально, но я… — Да? — Я за тебя п-переживаю. Ром, ты, конечно, не обижайся, но я же вижу, как ты изводишься, и… и вообще… весь затюканный, что даже странно. — Чего ты обо мне переживаешь, Кеш? Да, я тоже немного устал, но, как говорят американцы, кто дело начинает, тот… тот уже должен, как бы… его закончить. В любом случае. — Это тó дело, про которое ты тогда говорил? Ну, пару недель назад, да? А чего ты… только со мной время проводишь? Делами и не занимаешься… — Эх, Инженер-Инженер, — выдохнул Лидер, печально улыбнувшись, — что ж ты, не понимаешь? — Ну неет… — как будто наконец поняв, протянул он. — Это я-то… дело-то это? — Моё самое важное дело. — Это я, получается… тот человечек, который, как ты сказал, вляпался в историю? А ты, получается, тот, который мне помогать кинулся, и оба мы, вроде как, к чему-то там не готовы? — Всё верно. — Вот так ситуация… — опешил Инженер, посерьёзнев, но лицо его вместо ответной серьезности вызывало приливы теплоты. — Ром, мне… беспрерывно снились кошмары, пока я с-спал, и… я не помню, когда они последний раз мне не снились… — Может, поделишься, о чем? — спросил Лидер, всё же пронявшийся его смятением, и потихоньку подкатил коляску ближе. — Что… что я тебя убиваю. А я не хочу это больше видеть… г-голова болит постоянно… Лидер не терял самообладание, уверив себя раз и навсегда, что он нужен ему сильным, но горло в миг пересохло, и по спине пробежали неприятные мурашки. — Убиваешь? — Да, и… эти сны, они меня очень… ну, очень… пугают. Если я вляпался как раз в это, то… Ром, скажи, пожалуйста, что я не о том думаю. — Постарайся не думать. — Как? «Я не знаю», — бессильно прозучало в голове. — Мы можем больше разговаривать, да? — вслух сказал он. — Обычно это помогает. — А если я спрошу, что д-делать дальше? — Мне нужно быть уверенным, что мы говорим сейчас об одном. — О том, что я… понимаю? — его голос надломился. — Да. — Что ж… — кивнул Инженер. — Ты должен знать, что я не хочу закрывать тебя в лечебницу, но я, как выясняется, далеко не волшебник. — Да и я не кролик в шляпе… — Ты прав. Лидер вдруг умолк. План, сформулированный раньше, теперь разбился на атомы и растерялся повсюду. Он не знал, что сказать, и от этого чувство бесполезности казалось ещё более колким. — Ром? — Извини. Я правда не знаю, что делать дальше, — он снял очки и нетвердым движением потёр веки. Повисла недолгая пауза. — Как твоя реабилитация? — нашёлся Инженер, стараясь разбавить напряжённую обстановку. — Неплохо. Если постараться, к новому году буду потихоньку ходить. На костылях, конечно, но всё же. — Уже к новому году? — прояснел искренне он. — Да. Такие нынче чудеса. — Ну это же здорово! Очень, очень здорово! Ты молодец! — Я бы хотел, чтобы мы… были рядом в этот момент, — Лидер блеснул серыми глазами, но скрыл это, отведя взор. — Так мы… будем. Будем, Ром. Это, ну, надо сделать, чтоб п-получилось… Мне, стало быть, точно нельзя в больничку, — помолчав, добавил он, — а то пропущу всё. Лидер широко улыбнулся в ответ, и улыбка вышла живой, медовой, а бледные губы словно налились краской. Его скомканные слова, которые вряд ли возможно было сказать в обычной, ничем не примечательной жизни, теперь крепли, имели смысл и значимость, и он может не бояться говорить их — сейчас нужно успеть как можно больше, нужно использовать каждый шанс. — Т-ты красивый такой… — заметил Инженер без задней мысли, но, ещё раз осмыслив сказанное, в секунду смешался, выпрямился. — Вряд ли дотяну до тебя. Инженер облегчённо выдохнул от его умиротворяющего вида, уверенного, спокойного, безветренного, и позволил себе без привычного волнения смотреть ему в глаза, покорно не изворачиваясь под цепким взглядом. Жаль лишь, что ему никак не разглядеть в нём тянущее отчаяние. — Мы и с-сейчас об одном?.. — спросил он будто с упоением и подсел на самый краешек. — Надеюсь… — Лидер надавил на колеса, но коляска оказалась уже вплотную к кровати. Когда они придвинулись лишь на сантиметр друг к другу, со спины Лидера прозвучало три коротких стука, и за этим вновь последовал скрип двери. — Роман Викторович, — показалась макушка Официанта и столик на колесиках, две небольшие полки которого были забиты блюдами, — ваш завтрак… обед? В общем, приятного аппетита. Инженер отпрянул как от электрического заряда, а Лидер, чуть наклонив голову в сторону Официанта, промямлил что-то вроде: «Да, да, спасибо, иди уже». Тот в спешке оставил столик и вышел, буркнув что-то в ответ и плотно закрыв за собой дверь. — Ну хоть постучал… — ухмыльнулся Лидер. — Разговоров-то будет… — Да какие там разговоры? Не было же ничего, он ничего и не видел. — Да, не было… — нехотя согласился Инженер. — А… б-будет? Холодные, тонкие пальцы Лидера мягко впаялись в его загривок, осторожно заставляя склониться ниже. — Уже не боишься меня? — с колдовским оскалом спросил он, дразня касаясь носом его носа. Инженер задышал тяжело, шумно, и между ними в момент осела обжигающая духота. — Ты только не доставай нож, п-пожалуйста. Я крови сильнее боюсь… — проговорил он в губы напротив и, зажмурившись, нашёл их своими. Пробовать поцелуй на вкус теперь было проще, легче, и вряд ли можно сказать, отчего так: то ли измотанность и истерзанность сознания не подразумевала появления тревожных, приторно-нежных юношеских порывов, то ли жуткий внутренний голод отбрасывал их. «Романтично — просить не доставать нож, Кеш», — подумал Лидер с туманной горечью, но влажное слияние уст быстро освободило голову от мыслей. Это чувство было поистине лучшим. — Д-давай, — прерывисто зашептал Инженер, возвращая его в реальность, — спроси, что ты… что ты хотел спро-сить… Лидер невольно чуть ослабил пылающий поцелуй, взмокшей рукой накрывая его горячее запястье, спускаясь к ладони, местами усеянной химическими ожогами. Что же он хотел спросить? — Особа… — рискнул напомнить Лидер, крепче проникая пальцами меж его палец и будто с новой силой впиваясь в губы, притягивая его к себе на космическом уровне, надеясь, что так он не посмеет скрыть истину. — У тебя есть Особа? Инженер, жадно ловя его, опёрся свободной рукой на подлокотник коляски. — Н-нет. Ответ оказался как никогда исчерпывающим — её нет. Её просто нет. Инженер подграгивал почти неощутимо, весь утопая в жару, и видеть его таким — невыносимое своей аппетитностью удовольствие, дурманящее, магнитящее, указывающее на низость и падшесть своего хозяина. Его пальцы, потеряв руку Лидера, блуждающе изучали шею, вздымающуся грудь, найдя, наконец, ремень, и готовы были неумело начать расправляться с ним, но Лидер вновь ласково поймал его запястье и аккуратно отстранился, отчего Инженер едва не навалился на него всем телом. — Кеш, стой… — просил он, отпуская покрасневшие, натёртые губы. Инженер посмотрел с робким вопросом, но тут же заметно застыдился и, чтобы от тревоги деть куда-то руки, затеребил ворот рубашки, якобы поправляя. В его от усталости красных глазах робко, ломано, неуверенно, но всё-таки плясали черти, и глубокое дыхание подсказывало, как трудно их скрыть теперь, когда набранные обороты пришлось резко сбросить. — Я не хочу, чтобы ты пожалел об этом, — объяснил Лидер, выискивая в зрачках играющие угольки. — П-пожалел? — Не думаю, что для тебя это мало что значит. Инженер, избегая смотреть на него, решил и вовсе отвернуться. — Прости, Ром, у меня эта кровь и тел… тело перед глазами весь день, я… Я всегда с тобой себя лучше чувствовал, а сейчас… — Я понимаю, — он вдруг вспомнил об оставленной квартире: кровь, окрасив одеяло, пол и ванную, давно побагровела, запеклась, почернела, сохранившись печатью их неправильности. — Если ты согласен, я со своими ребятами там всё уберу сам. И, Инженер… — Да? — Можешь оставаться в «Канарейке» сколько угодно. Инженер натянуто улыбнулся и прошептал «спасибо», удобнее садясь на кровати. За его опущенными плечами и поджатыми губами до сих пор виднелась настороженность, сильная, но недостаточно сильная по сравнению с сердечной привязанностью. В молчании без конца, вместе с тиканьем часов, звучали чёртовы нескончаемые вопросы об Особе, о страхе, о ножах, о снах про убийство, о том, когда настанет весна, и о том, сколько грязи вперемешку с цветами растает в ней. Они молчали, понимая, что у них нет больше сил отвечать, но вопросы продолжали роиться под черепом, насекомыми щекотали мозг; и недавнее прояснение, достигнутое лишь благодаря ненасытности, теперь вспоминалось призрачно, нереально. — Обед, — сказал Лидер. — Да, обед… — отозвался Инженер и направился к столику, коротко прошипев от боли. Пока он подкатывал блюда к кровати, Лидер по привычке потянулся во внутренний карман за сигаретами, но отказался от этой затеи: Инженер, пусть и не делал ему замечаний, на самом деле не жаловал дым в помещении. Под начищенными куполами красовались оливье, мясо, фрукты, чай и кусочек торта. Инженер восторженно посмотрел на него. «Ребенок, какой же ты ребенок…» — подумал Лидер, улыбаясь самыми краешками рта. — И как ты с такой вкуснотой худеть умудряешься, а, Ром? — пролепетал он, борясь с размытыми чувствами, такими разными, от потребности доверять до неразборчивого скрежета обиды. — Ешь давай, а то и сам уже, вон, иссох… Приятного аппетита. — Приятного, — Инженер фоном включил телевизор. Неужели те сумрачные вечера, те поздние часы, проведённые в небольшой сыроватой квартирке на первом этаже, именно сейчас уходят в прошлое? Неужели не стоять им под снегопадом, играющим белыми бликами в свете фонаря в том самом дворе? Не бросать окурок, торопясь попасть внутрь? Не ловить тусклым взглядом пегое небо, ветром меняющее оттенки сиреневого, синего и серого? Это всё странно, ведь дело не в обстановке. Дело в них самих. — Ты поспи пока, слышишь? — предложил Инженер, когда они оба уже лежали на подушках. — Я тебя перед серией разбужу, ага? — Разбуди за двадцать минут, — его глаза были уже закрыты, но отвечал он привычно разборчиво, внятно. — Дымить пойд… поедешь? — Я доблестно держался всё это время. Имею право. — Отдыхай уже. Целая беспокойная ночь, исчерченная поминутно на удары, и один час весьма поверхностного сна убеждали: функционировать дальше — бессмысленно, а рядом с Инженером снова оказываешься действительно дома, в мягкости, в безопасности, и пусть Лидер нужен сильным, иногда может казаться вполне себе слабым. Теплое одеяло грело кожу так же, как близость Инженера, но близость эта была способна греть ещё и душу, несмотря на эфемерность и образность этого понятия. Он был действительно рядом, по-настоящему, и он обязательно переступит через вполне логичную стену внутри себя. В ускользающих в сон ощущениях теплилась кроткая надежда на что-то, что вряд ли можно уложить в слова, что-то, что воздушной нежностью ждало их двоих, что-то, что штилем залатает разбитые в шторме борта их хлипенького судна. И стало даже плевать, что будет дальше и сколько ещё найдётся кружащих над головой воронов, ведь сложно представить, какая сила сможет расцепить их руки. Наверное, только смерть. Лидер хотел было сказать это, но отчего-то умолчал.