Годом ранее от основных событий
Джонхан слабо вздрагивает, покидая тихий тёплый сон. Что делать с этой чуткостью и по привычке навострёнными ушами даже во сне? Наверное, эту бдительность уже никуда не деть. Проснуться оттого, что кто-то звякнул ключами за дверью в такую рань. Здорово. Следом раздаётся скрежет ключей, проворачиваемых в замочной скважине входной двери в кваритиру Юна. Можно было бы подумать, что Джонхану всё равно. Он продолжает лежать и даже не открывает глаза, разве что неторопливо лезет рукой под подушку, нащупывая рукоять пистолета. С холодного металла пальцы соскальзывают, как только Юн узнаёт своего гостя по шагам; тот сразу же направляется в ванную мыть руки, по пути скидывая пиджак и успевая его аккуратно повесить на спинку стула. Рановато. Джонхан думал, что увидит его часа через два, ближе к их планам на день. Но Сонхва останавливается в дверном проёме и со слабой улыбкой окидывает взглядом Юна. За окном осень, а он, как обычно, спит прямо на одеяле даже если в комнате прохладно. Почти никогда не использует его по назначению. Зато глаза радуются от такой красоты. Пак ослабляет свой галстук, расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки и опускается одним коленом на кровать, сгибаясь над Джонханом и оставляя лёгкий поцелуй на тыльной стороне стопы. Сонхва аккуратно и ласково обхватывает щиколотку и начинает осыпать прикосновениями губ всё выше и выше. — М-м, какого чёрта приставать к спящим людям, — Юн хмурится и несильно тянет на себя ногу, но Пак не позволяет и сжимает чуть крепче, по-прежнему довольно слабо удерживая. — Ты не спишь, — Сонхва расплывается в тёплой улыбке и продолжает подниматься, оставляя поцелуи невесомо и ласково. — А мог бы. Зачем тебя в такую рань принесло? — Джонхан сонно смотрит одним глазом на Пака и слабо краснеет. — Я был с утра в юстиции, получил оставшиеся документы, подписи и кое-что ещё, не домой же было ехать, если можно к тебе. — Действительно, — Юн в смущении пытается натянуть рубашку, но вздыхает из-за настойчивых прикосновений рук под ней. — Кое-что — это что? Тебе окончательно подписали повышение, а следом и мой переход? — Да, — Пак широко и довольно улыбается и нежно оглаживает тонкую талию капитана под ним. — Всё прошло идеально. — Хорошо, я рад. Поздравляю с повышением, майор, — Джонхан прикрывает глаза и укладывает руки на плечи Сонхва, улыбаясь в ответ. Это действительно хорошие новости с утра. Главное, что одобрен его переход в личный состав нового майора южной армии. — Всего год прошёл с нашей первой встречи, а ты уже выше меня званием. — Разве это имеет значение, хён? — Пак подаётся вперёд и нависает сверху, целуя щёку, ведь Юн отворачивается. Но кого это останавливает? Сонхва покрывает лицо поцелуями. — Родной, ну куда ты? Я ещё не умывался даже, отстань, — Джонхан зарывается бледными пальцами в чёрные волосы и несильно оттягивает. Правда, бесполезно, потому что Пак просто спускается на открывшийся участок шеи. Разве что теперь он начинает ещё и впиваться зубами с той необходимой силой, чтобы не сделать больно, но сорвать тихий стон. — Милый, ты пришёл ко мне, чтобы не давать спать? — Именно, я соскучился. — Мы видимся каждый день, ты уехал от меня сегодня ночью, — Юн тихо смеётся и обвивает родную шею руками, разводя ноги и позволяя Сонхва вжаться в него. — Ничего не могу с собой поделать, хён, — Пак ведёт языком вниз к ключице, а после, судорожно выдохнув, оставляет на ней засос, что обязательно будет радовать глаза ярким пятном ближайшие полторы недели. — Но если я тебе надоел, ты всегда можешь сказать прямо. Мне уйти? — Наглец, — тихо шипит Юн, ведь Сонхва отстраняется и с игривой улыбкой принимается рассматривать его, пока крепче вжимается бёдрами. — Ты ещё и вынуждаешь меня просить продолжить? — Что ты? Как ты мог такое подумать? — Пак приподнимается ещё больше и вскидывает бровь. — Но раз я мешаю, то лучше пойду. — Не-ет, не делай так, — расстроенно тянет Джонхан и хмурится. Он ненавидит просить Сонхва, но тот периодически будто нуждается в этом. — Как «так»? — Тц, да боже, — раздражённо бросает Юн и крайне ловко и умело скидывает с себя Пака, тут же усаживаясь ему на бёдра и начиная бесстыдно ёрзать взад-вперёд. — Будто ты не в курсе, что… — Джонхан хочет добавить «я никогда не попрошу тебя уйти», но спотыкается о собственные мысли и замирает. Он боится слишком сильных чувств Сонхва, и если тот продолжит крошиться из-за Юна, придётся попросить уйти. Это будет болезненная необходимость. — Что ты мне никогда не надоешь. — Почему ты задумался, хён? — Потому что, милый. У тебя слишком быстро встаёт на меня, и это отвлекает, — Джонхан слабо улыбается и смотрит из-под ресниц, немного закусывая губу. Они слишком хорошо друг друга знают, в особенности слабые места, желания и вкусы. И, конечно, что один до одури желанен вторым. Юну достаточно посмотреть так же, как и сейчас, зачесать упавшие на глаза волосы и совсем чуть-чуть выгнуться. Пак ужасно слаб перед его фигурой и изгибами тела. Джонхан обожает этот восхищённый горящий взгляд. — Я всё ещё ничего не могу с собой поделать, — с напускным сожалением отвечает Сонхва и укладывает руки на бёдра Юна. — Милый, ты не против, если я без прелюдий? — мягко улыбнувшись, Джонхан останавливается и медленно, не разрывая зрительного контакта, стягивает чужой галстук, после чего принимается за пуговицы рубашки. — Мне с ночи хватило, я готов и хочу сейчас же. — Как пожелаешь, хён, — Пак лезет рукой под подушку за смазкой, потому что сам последний раз клал её туда, но натыкается на холодный металл пистолета. Кто бы знал, как Сонхва не в лучшем свете забавляет позиция Джонхана: пытаться покончить с собой множество раз, но вместе с тем никому не позволять покушаться на собственную жизнь и безопасность. Юн будет вырывать своё право на жизнь зубами, но притом так часто на грани и всегда готов убить себя сам. — Под другой, родной, — Джонхан проводит руками по рёбрам Пака вверх и обратно по прессу вниз, к ремню, тотчас расстёгивая его, и чуть сползает вниз. Юн приподнимается и снимает с себя бельё, а после и свою ночную рубашку, тут же усаживаясь обратно. Следом он стягивает и брюки Пака, обнажая член. Только после этого он протягивает руку и позволяет налить себе прозрачной жидкости в ладонь, сразу распределяя её по всей длине. Сам Юн устойчив и невосприимчив к низким температурам, так что никогда не греет смазку в руке, и не против, чтобы этого не делал и Сонхва, но тот всегда слишком заботлив. Джонхан вообще не понимает, как Пак может совмещать в себе безумно тёплого и любящего человека с огромным сердцем и одновременно безжалостного карьериста, что будет воинственен со всем оставшимся миром и без колебания при необходимости убьёт любого. Кроме него самого, конечно. Юн очарован тем, что Сонхва останется на его стороне и защитит при любых обстоятельствах, чтобы тот ни совершил. Его преданность и упорство поражают. Интересно, до чего он дойдёт? Обхватив член пальцами, Джонхан наспех смазывает и несколько раз пробно проводит рукой вверх-вниз, несильно сжимая. В такие моменты он не может поднять взгляд на Пака, так что, прикрыв глаза, придвигается чуть ближе и направляет головку в себя. Но как же он любит это чувство близости, и не может удержаться, чтобы не соскользнуть и не поёрзать еще, только теперь ягодицами по члену. Юн не может сдержать улыбки, когда Сонхва от нетерпения сжимает сильнее его бёдра и толкается навстречу. — Ты куда-то торопишься? — Джонхан выдыхает и кладёт вторую руку на талию Пака. Он всё-таки медленно опускается и тихо стонет; сколько бы раз они это ни делали — и даже если растяжка не нужна, — всё равно узко и слишком много ощущений. — Нет, разве что жить. — Да прекрати так странно отвечать во время секса, — Юн не может сдержать смеха и после судорожного вздоха откидывает голову назад. С одной стороны он давно привык к размеру Сонхва, с другой — каждый раз как первый. — Когда я сверху, то ощущается так глубоко. — Ещё бы, хён, ты опустился по самое основание, — Пак широко улыбается в ответ и облизывается, проводя языком по верхнему ряду зубов, пока рассматривает Джонхана. — В тебе слишком тесно и горячо, как и всегда. — Да твою же, — Юн снова покрывается румянцем, и опускает взгляд на Сонхва, ещё гуще краснея. Он начинает двигаться, плавно набирая темп. — Это звучит слишком развратно. — Для тебя что-то может звучать развратно? Хён, развратно тут только то, что ты точно так же заводишься с полуоборота и настолько хочешь меня, что даже согласен побыть сверху, хотя ненавидишь эту позу. — Заткнись, пожалуйста, — Юн ускоряется, но кто бы знал, как он и правда ненавидит эту позу из-за уставших и ноющих потом ног и спины. Но выпрашивать у Сонхва трахнуть его Джонхан не собирается, так что лучше постараться так. Всё равно довольно медленный темп быстро надоедает Паку, и тот начинает размеренно покачивать бёдрами, облегчая положение Юна и усиливая ощущения. Джонхан чуть наклоняется и выгибается, опираясь руками о пресс Сонхва. Теперь каждый раз, насаживаясь до основания, головка более ощутимо проходится по простате, и от этих ощущений словно бьёт током. К этому невозможно привыкнуть, и сколько бы раз Пак ни брал его, всё равно хочется ещё. Юна это напрягает, потому что он сам чувствует к Сонхва слишком многое. И учитывая, что он на самом деле не любит людей, а тут готов отдаваться одному-единственному, как только тот пожелает, то немного боится собственных эмоций. Но об этом он подумает чуть позже, а сейчас растворится в ощущениях и запахе своего родного. Постепенно темп становится более рваным и резким, ноги устают, а протяжные стоны мешаются с тяжёлыми вздохами. Зато под таким углом всё слишком хорошо чувствуется, и, концентрируясь на ощущениях, Джонхан буквально плавится от удовольствия. А сильнее всего он ненавидит седлать бёдра Пака потому, что в такие моменты уже хочется спокойно получить оргазм, а тут всё ещё нужно держаться. Это так сложно, учитывая, насколько Юну хорошо. Джонхан вообще не понимает, как можно скакать на члене Сонхва и не желать кончить от одного только осознания? Так что Юн сжимается вокруг члена и короткими ногтями впивается в чужие бока, вожделея приблизить разрядку. — Хён, я почти, — Пак глубоко стонет и разводит ягодицы Джонхана, с силой толкаясь вверх и уже сдерживаясь. Лучше предупредить заранее, потому что невозможно угадать, куда Юн захочет получить семя. — Хочу внутрь, милый, — наконец, опустившись последний раз до основания, Джонхан кончает на живот и грудь Сонхва. Юн сладко стонет, и удовольствие так пробирает всё тело, что пальцы на ногах подгибаются. Его бьёт мелкой дрожью, пока Пак кончает следом глубоко внутрь. Приятно ощущать внутри это тепло, несмотря даже на все последующие неудобства. Время на душ ещё есть. Как только шквал ощущений немного отпускает, Джонхан медленно поднимается и укладывается рядом, всё ещё находясь в послеоргазменной неге. Слишком хорошо. Он ластится и обнимает Сонхва поперёк груди, прижимаясь. — Вот ты рубашку не снял полностью, а потом будешь ныть, что помял. — Главное, что пиджак повесил, — тихо смеётся Пак и зарывается пальцами в чужие волосы. — Ах, точно. Только вот одно другому никогда не мешало, но ладно, — Юн ласково целует в щёку и прикрывает глаза. — Завтракать будешь? — Только кофе. — Помрёшь когда-нибудь из-за своего кофе. Сердце и так колотится как бешеное. — Рождённый утонуть не сгорит. А сердце из-за другого колотится. Мы только что занимались сексом, если ты не заметил. — Сломается сердце — потом не жалуйся, — фыркает Джонхан и поднимается. Он дотягивается до своего чёрного шелкового халата в пол и сползает с кровати, накидывая его по пути в ванную. Быстро умывшись и почистив зубы, капитан отправляется на кухню. — Если оно сломается, я уже ни на что не пожалуюсь, — Пак минимально приводит себя в порядок и уже ждёт на кухне. Он усаживается к столу у окна боком и подпирает подбородок рукой, рассматривая Юна, что занят приготовлением кофе. Вообще-то Джонхан не любит и даже не пьёт кофе, но ради Сонхва держит его у себя дома. И каждый раз ворчит, когда тот просит сварить американо, понятия на самом деле не имея, как это правильно делать. Но Пак, вроде, доволен — и ладно. — Раз одобрили мой перевод и открыли тебе личный состав, то скоро в твоё командование передадут какую-то часть. Нужно будет проверить, какие есть недалеко от столицы и с удобным расположением. Но, думаю, я сам этим займусь, если ты не против, — Юн засыпает в кофейник молотый кофе и отмеряет воду. — И подумать, кого убрать дальше, потому что майора получить не так трудно, а вот дальше будет намного сложнее. Этим надо будет заняться сразу после выбора части. Джонхан ставит на огонь турку и слегка помешивает, упираясь одной рукой в стол и думая о составлении планов на ближайшее время. То, что они получили сегодня, было обязательно и необходимо и, помимо прочего, ещё и рискованно. Только Юн знает, какими правдами и неправдами удалось заставить несколько более высокопоставленных чинов юстиции пойти на подписание звания и всего остального. — Но я так рад, что всё подписано. Джунхи бы никогда меня не отпустил, если бы не было прямого приказа, — Джонхан выдыхает и медленно потягивается, внимательно глядя на кофе. Он выключает огонь, как только тот начинает закипать, и снимает турку с плиты. — Ты меня слушаешь вообще? Юн оборачивается и замирает, встречаясь взглядом с Сонхва. С тяжёлым, едва ли неощутимым острым взглядом, что будто пожирает. Джонхану знакомо это настроение Пака. И не то чтобы он боялся такого Сонхва, но исходящие агрессия и опасность напрягают. Юн вообще не понимает, в связи с чем его родной иногда впадает в такое состояние, но заканчивается это всегда одним. — Нет, — Джонхан поднимает указательный палец и хмурится. Он будто указывает дикому зверю, что приготовился накинуться. — Что бы ни было у тебя в голове, но нет. — Хён. — Нет-нет-нет, не вздумай, — Юн ставит кофейник на стол рядом с Сонхва и разворачивается, чтобы уйти в ванную. — Я в душ. — Хён, — Пак поднимается и немного грубо хватает за запястье Джонхана, притягивая к себе в объятия, — ты так красив. Я не могу оторвать от тебя взгляд и избавиться от мысли, что ты теперь официально со мной. А ещё тебе безумно идёт чёрный шелк. Вот она разница между двумя офицерами в жизни Юна. «Ты со мной». Когда Джонхан сблизился с Джунхи, он вскоре услышал «ты мой». Такое и было к нему отношение. И самое сексуальное, что Юн находит в Сонхва — это то, что ему можно доверять. Пак никогда не возьмёт насильно и даже не будет настаивать на близости, не отправит на невыполнимое задание, не отнесётся как к вещи. Пленяет быть в лапах у хищника, но знать, что его мощь и сила никак не навредят. Так что в очередной раз принимая характер Сонхва, Джонхан кладёт руки на плечи своего родного и слабо улыбается. — Мы же не будем делать это второй раз за утро? Иначе точно опоздаем, — Юн делает шаг назад, но упирается поясницей в столешницу. — Я вообще-то собирался в ванную. — Всего один поцелуй и пойдешь, м? — Знаю я твои поцелуи, сейчас как… Джонхану не дают договорить. Сонхва крепко берётся за бёдра и усаживает его на стол, с силой вжимаясь и яростно впиваясь в губы. Он целует так пылко и жадно, сразу же углубляя, что Юн мгновенно срывается на тихий стон. У него нет ни сил, ни желания сопротивляться этому напору. Джонхан, конечно, не может понять, почему Пака иногда так переклинивает, но он соврёт, если скажет, что ему не нравится или неприятно. И как же головокружительны бывают поцелуи с Сонхва, особенно если он так раззадорен и будто хочет получить всё. Углубив, Пак ласкает язык Юна своим, сжимая его талию в руках. Шёлк под пальцами мнётся, а стоны в губы становятся менее сдержанными. Это так горячо, что, как Джонхан и думал, у него не то что не будет шанса на отступление, он и сам не захочет отступать. Раз уж Пак так сегодня распалён и не хочет вспоминать про время, то пусть разбирается потом с их опозданиями сам. А сейчас Юн разрешает себе расслабиться в когтях его хищника и позволяет вести. Но Сонхва отстраняется и лишь тяжело и рвано выдыхает, широко улыбаясь. Он опускает руки на бёдра и, впиваясь пальцами, проводит вниз. Точно бы поцарапал, не будь халата. Джонхана же просто сносит напором и жаром Пака. Будь на его месте кто-то другой, велика вероятность, что Юн на второй раз однозначно сказал бы нет, однако в их случае он сам теперь хочет ещё. А Сонхва просто смотрит в глаза и широко обворожительно улыбается. — И? — Джонхан разводит колени шире и притягивает к себе Пака вплотную, обвивая его талию ногами. — Что «и»? — Почему ты остановился? — Я ведь сказал, только один поцелуй, — Сонхва облизывается и закусывает губу, по-прежнему так же остро глядя в глаза напротив. — Ах, милый, — Юн тихо сладострастно стонет и опускает одну руку с плеча на пах. — У тебя ведь снова стоит, а по глазам вижу, что ты уже решил, как меня взять. Ты опять хочешь, чтобы я просил продолжить? — Нет, хён, в этот раз прошу я, — Пак приближается и тихо, немного хрипло шепчет на ушко. — Я хочу взять тебя сзади, не раздевая. Только открыв плечи, чтобы видеть твою прекрасную спину. Знаешь, когда я вхожу и ты выгибаешься, я обожаю смотреть на твои лопатки и позвоночник. В них будто есть что-то животное, как, допустим, у бегущего гепарда. Ты так сексуален, хён. А после я кончу в тебя снова, переполняя своей спермой. С прошлого раза ведь уже начала вытекать из тебя, пачкая бёдра и ягодицы? Будет ещё больше. Так могу ли я? Под конец Сонхва обводит ушную раковину кончиком языка и прикусывает мочку, с удовлетворением чувствуя, как под его руками дрожит Джонхан. Пак знает, что делать с капитаном. Хотя выбор позы обусловлен на самом деле не желанием Сонхва, а тем, что из-за больной спины Юн ненавидит принимать на столе и прочих твёрдых поверхностях. Хотя так открывается не менее потрясающий вид. — Пожалуйста, милый, — Джонхану сейчас дурно станет от возбуждения, вызванного поцелуем и доведённым до пика этими словами. Он так сильно хочет, что сам сползает со стола и разворачивается спиной, упираясь руками в края. — Ты извращенец похлеще меня, — дрожащими руками Сонхва, как и сказал, стягивает с плеч Юна шёлк халата и шумно выдыхает. Джонхан ничего не отвечает, только покорно ждёт, пока Пак снова расстегнёт свои ремень и брюки. Достав член, он сплёвывает на свою ладонь и наспех себя смазывает. Вообще-то, он противник слюны как смазки, но сейчас, учитывая их не первый раз, можно. Второй рукой он убирает полы халата Юна и пристраивается сзади. Сонхва горит настолько, будто не они пятнадцать минут назад успокаивались после оргазма, так что он входит сразу и на всю длину. Джонхан протяжно стонет, получая желаемое, но густо краснеет из-за того, как пошло в нём хлюпает сперма с прошлого раза. Казалось, что более смущающе уже не будет, но Пак сразу начинает толкаться сильно и быстро, выходя почти целиком и до упора возвращаясь обратно. Для удобства Юн приподнимается на носочки, чуть выпячивая зад и прогибаясь в пояснице. Какими же развратными звуками влажного хлюпанья, шлепками и стонами удовольствия наполняется кухня. К Джонхану снова возвращается то чувство опасности, как только Сонхва начинает впиваться зубами в плечи и одновременно с тем не до боли и не до крови. Его руки дрожат, а толчки становятся хаотичными и рваными. Он будто теряет над собой контроль и просто растворяется в Юне, из последних сил стараясь не поддаться своему эгоизму и не сделать больно. А так почему-то хочется. Но это табу, и Пак скорее себе до крови прокусит запястье, чем сделает больно своей путеводной звезде. Чуть позже Джонхану покажется, что он охрип, потому что контролировать свои вскрики и стоны не получается от слова совсем. Вообще больше ничего контролировать не выходит. Сжимая края столешницы пальцами до белеющих костяшек, Юн выгибается и льнёт спиной к груди Сонхва. Хочется себя куда-то деть от переполняющих чувств и ощущений. Их становится слишком много, и так хорошо, что аж невыносимо. На глаза наворачиваются непонятно откуда взявшиеся слёзы, и Джонхан кончает первым, вцепляясь пальцами в руки на своих бёдрах. К счастью, Пака долго ждать не приходится, он делает несколько последних толчков и изливается следом снова глубоко внутрь, как и обещал. Сонхва крепко обвивает талию Юна руками и прижимает к себе, сразу же выходя. Кто бы знал, как много в нём сейчас щемящей нежности и тепла к парню в его объятиях, что всхлипывает и вытирает сползшими рукавами слёзы. — Это было хорошо, но… — Хорошо? — перебивает Пак и усмехается. — Это было божественно, родной, но я слишком стар для таких перфомансов, — Джонхан глубоко вдыхает и прикрывает глаза, стараясь успокоиться. — Спасибо, хоть спину пощадил. — Эй, тебе всего двадцать шесть. — Не то что тебе. — Так мне двадцать три. У нас не такая уж большая разница. — В двадцать три получить майора. Я всё ещё горжусь и восхищаюсь тобой, — Юн немного неуклюже проворачивается в чужих руках и обнимает за шею, ласково целуя в губы. — Благодаря тебе, хён. — Ерунда, родной. А теперь я в душ и собираться. — Тебе придётся взять меня с собой. — Каждый раз одно и то же, — наигранно-раздражённо вздыхает Джонхан и отстраняется. — Ну, пойдём. Только потом сам себе свой кофе варить будешь. Этот уже остыл. — Главное потом мне галстук завяжи, а с остальным разберёмся.\\\
— Я волнуюсь, — Юн смотрит на столичное подразделение разведки и останавливается. — Не хочу туда идти. — Нам просто нужны все подписи, а он не поставит их без тебя. Потерпи последний раз, — Сонхва кладёт руку на талию капитана и легко подталкивает того идти с ним. — Меня трясёт. — Давай-давай, чтобы больше никогда не трясло, — улыбается Пак. На самом деле он тоже переживает, но приходится держаться за двоих. Сонхва никогда не спрашивал у Джонхана напрямую об их отношениях с Джунхи, потому что захочет — расскажет. Не захочет — и ладно, Пак переживёт, чтобы не тревожить чужие неприятные воспоминания. Но настроен он к генералу скептически и враждебно. Юн довольно храбрый и сильный, но сколько он пережил срывов и сколько слёз выплакал Сонхва в плечо из-за своей службы в разведке. — Подожди, а может, — Джонхан снова останавливается перед такой знакомой дверью в приёмную генерала, но не успевает договорить. Пак даже не стучится — он сразу открывает дверь и кивает Юну, чтобы тот заходил. Как же неловко и нервно себя чувствует Джонхан. Он опускает глаза в пол и проходит, усаживаясь на один из стульев перед Джунхи. На второй опускается Сонхва, передавая документы генералу. На небольшой софе у стены сидит приближённый к Джунхи офицер, Ючан, с книгой в руках. Юну становится немного спокойнее, что есть ещё кто-то, и они не втроём. Он не боится генерала, но не хочет оставаться с ним наедине. — Вас не учили отдавать честь? — Джунхи берёт бумаги и пробегается по ним глазами, тут же продолжая. — Мне просто интересно, что можно было сказать министру в юстиции, чтобы он отдал приказ на перевод моего человека в Ваш личный состав? Не рапорт, не прошение, а приказ. — Я угрожал его семье и пообещал сделать с ними худшее, если он не согласится, — вопреки своим словам улыбается Пак и закидывает ногу на ногу, олицетворяя собой спокойствие и контроль. — Оу, — вскидывает бровь генерал, — ни стыда, ни совести. Ни у одного, ни у другого. — Именно, — кивает Сонхва и краем глаза замечает, как вздрагивает Джонхан. Как же ему хочется сейчас успокоить свою сияющую звёздочку и уберечь от этих нервов. — Как ты вообще мог? Пропасть под видом ранения и почти полгода уклоняться от своих обязанностей? — Джунхи впивается в Юна взглядом и щурится. — Под видом ранения? Уклоняться от обязанностей? — Джонхана пробирает обидой и болью. Слышать о том, что он симулировал ранение, когда он выбрался с того света, и не раз? Слышать о том, что он должен был продолжать убивать, когда его руки дрожат, а прицел сбивается? На глаза второй раз за утро наворачиваются слёзы, и он только собирается высказать всё бурлящее, как в диалог вступает Сонхва. — Вы можете получить все интересующие Вас справки о состоянии капитана Юна в реестре. Более того, свои прямые обязанности он больше не может исполнять. Капитан Юн лишён снайперской лицензии без права на её возврат. — Я прекрасно знаю всё, что Вы там понаписывали в реестр. Я не с вами разговариваю, не лезьте, — генерал бросает на Пака пренебрежительный взгляд и такой же переводит на Джонхана. — Может, ответишь ты? — Я не обязан, — Юн поднимает злой взгляд и приподнимается, забирая из рук Джунхи документы. Он берёт его ручку и с толикой агрессии расписывается во всех местах, где должен, сразу возвращая обратно. — Подписывайте. Вам никуда не деться, это приказ, а подписание — лишь формальность. — Оу, — генерал тихо смеётся и откидывается на спинку своего кресла, снова щурясь. Недолго выдержав зрительный контакт с Джонханом, он демонстративно медленно и неторопливо расписывается, после чего берёт стопку документов, переворачивает на ребро и начинает постукивать о стол, уравнивая листы. — Он хорошо тебя трахает? Не то чтобы до этого Сонхва сидел спокойно, но теперь он внутренне полыхает злостью и раздражением оттого, что позволяет себе генерал. И больше всего раздражает, что он так влияет на Юна. Сколько всего надо было сделать ему, чтобы сейчас Джонхан так плохо себя чувствовал, просто находясь с Джунхи в одной комнате? — Знаешь, — Юн снова поднимает решительный взгляд и вскидывает брови, хоть и дрожит как осиновый лист, — да, намного лучше, чем ты, — Джонхан расплывается в ядовитой улыбке и чуть склоняет голову вбок. — Иначе бы не стал уходить. — Вы оба просто отвратительны, — в глазах Джунхи пусть и малозаметная, но мелькает обида. — Ты ведь понимаешь, что это просто предательство? — Ой, блять, — морщится Пак и раздражённо фыркает. Вот что-что, но слушать, как Юну навешивают чувство вины, он не будет. — Да завали ебальник, пока это не сделал я. Страдалец, прости господи, аж затошнило. Только и можешь, что сидеть и пытаться манипулировать. Ты мог бы узнать о его состоянии, узнать о его моральном здоровье, узнать, почему он лишён лицензии, но вместо этого ты пытаешься обвинить его в чём-то? Да пошёл ты, — Сонхва резко поднимается и дерзко забирает папку с документами из рук Джунхи, что просто в шоке тупит взгляд. — Идёмте, капитан, нам больше нечего здесь делать. Ючан молча поднимает восхищённо-испуганный взгляд. Это всё не его дело, и он оказался здесь случайно, но когда бы ещё увидел и услышал что-то подобное. С ума сойти. Либо этот новый майор — отбитый псих, либо лучше с ним не связываться. А возможно, всё вместе. — Простите? Вы сказали сейчас что? — спокойно, но едва ли не краснея от ярости произносит генерал и смотрит буквально испепеляющим взглядом. — Вы в адеквате? — Бог простит. Просто забудьте про Джонхана, и всё у Вас будет прекрасно. Хорошего дня, — последнее Сонхва бросает особенно доброжелательно-саркастично. Пак дожидается, пока побледневший Юн выйдет, и хлопает после себя дверью. Уже на улице он потягивается, будто ни в чём не бывало, и переводит заинтересованный взгляд на Джонхана, что выглядит так, будто только что увидел призрака. — Что такое? — Ты только что обматерил и послал генерала разведки, а так ничего, — безжизненным голосом отвечает Юн, что вообще впервые в своей жизни слышит, чтобы Сонхва сквернословил. — Всякое в жизни случается, — смеётся Пак и отдаёт документы Джонхана ему же. — Поздравляю, хён. — Да, спасибо. — Вообще, хён, — Сонхва останавливается и дожидается, пока Юн сделает то же самое и обернётся. Майор поднимает до дрожи серьёзный и решительный взгляд. — Я знаю, ты хотел в отставку, но Джунхи бы тебе её никогда не подписал. Я подпишу. Так что одно твоё слово, и ты больше не увидишь ни армию, ни войну. Ты можешь отдохнуть, завести собаку, уехать в другую страну. Твоя свобода теперь в твоих руках. — В моих руках? — тихо повторяет Джонхан и переводит взгляд на бумаги. Он даже не до конца понимает услышанное. Снайпер, что просто чувствует себя оружием или инструментом, теперь получает «свободу»? А что с ней делать? В смысле он может просто уйти? Последние годы он мечтал об этом и в то же время не воспринимал свою мечту всерьёз, ведь она была неосуществима. Разве что смерть могла бы освободить. Уму непостижимо. — А ты? Ты бы хотел, чтобы я ушёл? Пак медлит с ответом и закусывает губу. Он тяжело вздыхает и слабо улыбается. — Это только твоё решение. Я ни за что не стану на него влиять. — Тогда я останусь с тобой хотя бы до тех пор, пока ты не найдёшь себе того, кто поддержит тебя вместо меня.