Рабочие дни тянутся для Ёсана слишком медленно, даже несмотря на их бешеный темп. Если раньше подполковник командовал только своей частью и довольно быстро научился с ней справляться, чем жутко гордился, то теперь на голову бывшего разведчика свалилось будто десять таких частей. С одной стороны, и правда приятно чувствовать себя важным и статусным, учитывая то, что зарплата ему теперь назначена как генералу, по количеству исполняемых обязанностей. И это действительно ценно, потому что если иногда Ёсан задумывался, будет ли он востребован после войны, то теперь этот вопрос отпал. Даже если и нет, вполне себе хватит денег на безбедную жизнь в ближайшие годы. А копить легко, в военное время на самом деле почти и некуда тратиться.
Вот только с большой «должностью» и деньгами приходит ещё бо́льшая ответственность. Так быстро Кан ещё ничему не учился. Со многими вопросами приходится разбираться на ходу. Или вовсе осторожно узнавать, что делать, и как в таких случаях поступал Пак. И самое нервное, что во время общения с офицерами званием выше нужно сохранять лицо и давать быстрые ответы. Хотя внутри — паника, и обезьянка бьёт в две тарелки. В моменты, когда Ёсан ещё не знает, что отвечать, но от него требуют быстрого решения проблемы, он чувствует себя брошенным в воду ребёнком, которого таким образом заставили учиться плавать. Периодически Кан даже злится на Сонхва, потому что тот почти не оставил никаких пояснений и наставлений. Притом понимая, что у того просто не было времени и нужно справляться самому.
Это раздражение проходит, когда удаётся интуитивно решать проблемы и вопросы верно. Хоть бы где проколоться, чтобы сказать потом Паку, что тот ошибся, думая, что подполковник сможет сам. Но Ёсан справляется, пусть и голова идёт кругом от бешеных потоков информации, счетов, рапортов, сводок и того, что всем теперь что-то от него нужно.
Больше всего Кан переживал о взаимодействиях с генералами Сонхва. Немного неловко общаться с Юнхо, что буквально пару недель назад был непосредственным начальником. Но генерал Чон лишь понимающе слабо улыбается и никак не акцентирует на такой смене позиций внимание. И как же Ёсан благодарен за понимание и принятие этой безысходности. В результате с Юнхо становится комфортнее всего общаться на деловом уровне.
Также подполковник мандражировал за работу с генералом Чхве, чья агрессия успела коснуться Кана в первую же встречу.
Зато есть адмирал Чон Уён, для которого словно не существует личных границ и формальностей. Это могло бы раздражать, но Ёсан не может не проникнуться симпатией к адмиралу. Тот кажется таким странным и ненормальным, но кто сейчас нормальный? Как вообще можно применять это слово к военным офицерам, что по собственной воле нырнули в это болото? Так что подполковник терпелив.
— Господин Кан, — Уён стучит в дверь столичного кабинета Пака и сразу же заглядывает, — Вы здесь?
Ёсан поднимает глаза от очередного рапорта и вопросительно вскидывает бровь. Во-первых, Чон в прошлый раз возмутился, когда Сонхва к нему с таким формальным стуком зашёл в кабинет, а теперь делает то же самое. Интересно, кто из них двоих так беспринципен, что второго раздражает это действие, и он его зеркалит? И почему-то Кану кажется, что это не генерал. А во-вторых, зачем спрашивать, здесь ли Ёсан, если Уён буквально смотрит на него?
— Нет, меня нет, — отвечает Кан и наблюдает, как адмирал, рассмеявшись, проходит в кабинет.
— Рад Вас видеть в добром здравии, — Уён широко улыбается и садится в кресло у книжного шкафа.
— Взаимно. Вы по какому-то делу?
— Поздравить Вас с повышением и пригласить на обед. Мне одному тоскливо, все разъехались, один Минги в столице сидит, но у меня не идёт с ним общение.
— Повышением? Каким повышением? — Ёсан откладывает бумаги в стопку для канцелярии и теперь переключает всё внимание на адмирала. — С чего бы?
— Так Сонхва ещё давно написал рапорт на Ваше повышение, его рассмотрели и вот с утра сегодня одобрили. Вы ещё не знаете, — хитро улыбается Уён, — но я уже в курсе.
— Вот как? — у Кана уже и из головы вылетело, что Пак обещал ему дать полковника. Да и обычно новые звания — дело затяжное, долгое и нудное. Но всё равно приятно. — Спасибо, я очень рад, хотя моя жизнь не изменится ровным счётом никак.
— Ну, я бы так не сказал. Ваше повышение важно для Сонхва.
— Выше только генерал, ему это тоже ничего особо не даёт, — Ёсан пожимает плечами и подпирает подбородок рукой, рассматривая золотые ордена Чона. Так много боевых. — Тем более он сказал, что никак не пустит меня на это звание.
— Да,
пока что не пустит. В этом смысла нет. Для каждого военного направления должен быть только один генерал, и… — Уён, как кажется Кану, немного мрачнеет и слишком серьёзно подбирает слова. Это интересно. — Неважно. Надеюсь, Ваше повышение так и останется для него бесполезным.
— Я Вас не совсем понял, — Ёсан хмурится и впивается в адмирала взглядом, чувствуя сильную недоговорённость, — не хотите объяснить?
— Нет, — улыбается Чон, и теперь уже полковнику кажется, что с адмирала невозможно вытянуть информацию насильно.
Но звучит и правда странно. Для Сонхва в настоящем времени не меняется ничего, и в то же время Уён будто сболтнул лишнего, а зная ещё и о хитрости генерала, можно предположить, что он сделал это не просто так. Ну ладно. Со временем Кану всё равно обо всём поведают, никуда не денутся.
— Хорошо. Господин Чон, раз Вы лицо, получающее новости первым… — Кан внимательно следит за реакциями и жестами адмирала. Он кажется поверхностно-простым в общении, но, как правило, такие люди и оказываются самыми сложными. Уёну же льстит такое почтительное общение, и этого пока достаточно. — Слышно что-нибудь с восточной линии фронта? Что с Сонхва сейчас?
— Беспокоитесь за генерала? — Чон закидывает ногу на ногу и заинтересованно смотрит на Ёсана.
Вообще-то да, беспокоится. Когда Пак уезжал, он ни словом не обмолвился о том, куда направляется, а очень часто военные приказы для высшего состава не всплывают просто так. Тем более что высшие чины должны сохранять максимальную конфиденциальность во имя собственной безопасности.
О том, что Сонхва был направлен к границе он знал, но вот чтобы военачальником восточного фронта — нет. На тот момент генерал был в отъезде уже как четыре дня, и это взбудоражило и даже расстроило Ёсана. Мало ли куда могут отправить и по каким вопросам, но уехать вести бои и не сказать — это жестоко. По крайней мере, это важно ещё и потому, что непонятно, насколько затянется. До этого на восточном фронте прошлый полковник вёл сражение месяц, а вот на западе совсем недавно один из генералов вернул город всего за два дня. Что если Сонхва задержится на фронте надолго? Или вообще не вернётся? Так что сейчас Кан старается следить за всеми редкими новостями и сводками, продолжая в штатном режиме вести дела генерала, и, пожалуй, самую малость скучать по нему. В такое тяжёлое время Ёсану несколько раз становилось стыдно из-за самого себя, ведь он раздражался и огорчался из-за отсутствия общества и близости генерала. А от мысли, что того может не быть ещё долго, вдвойне тоскливо.
— Сижу в неведении, — Кан смотрит прямо и сохраняет невозмутимость. О том, что Ёсан скучает, знает только он сам. Другим этого показывать не нужно. — Я немного в шоке, что разведка не передаёт вообще ничего, и всё приходится узнавать от третьих лиц. Последний раз сводки о боях на восточном фронте были вчера днём.
— О, да, — Уён не может сдержать смех. Отношения с Джунхи и его личным составом — одна из любимых тем адмирала. — С разведкой, благодаря Сонхва, теперь плохо не только у регулярных и пехотных войск, но и у всех приближённых генерала. Даже мы с Саном, как более специализированные войска, не получаем ничего.
— Так что на фронте?
— А, вроде как нормально. Несколько истребителей вернулись на базу под столицей — на замену и обслуживание — около полуночи и принесли новости, — адмирал поднимается и неторопливо подходит к окну за спину Кана, скрещивая руки на груди. — Пилоты сказали, что бои были откинуты на несколько километров, и пока всё сложно, но уже лучше. Вы сами знаете, что верхушки уже собрались отдавать восточный фронт северу, потому что полковник, что вёл бои до Пака, ошибся везде, где можно. Там уже была, как некоторые говорили, безвыходная ситуация, и на самом деле генерала отправили туда, чтобы это поражение можно было записать на его счёт, а в идеале он не вернулся живым. Так вот, Сонхва переформировал позиции и на первые два дня сменил тактику на удержание, чтобы дать солдатам отдохнуть, а технике смениться. Собственно, сначала он позаботился об артиллерии, пока истребители прикрывали с неба, а к ночи сделал наоборот. Перевёл артиллерию до утра не на ведение огня по врагу, а на защиту воздушного пространства от северных истребителей и снарядов. И ещё запросил подкрепление от Сана, чтобы прислал вместе с нашими истребителями провизию.
— Вау, — Ёсан разворачивается к Чону и почему-то чувствует греющую душу гордость за генерала. Учитывая, что тот всего-навсего бывший врач, Сонхва слишком хороший полководец и тактик. Всё сказанное Уёном звучит слишком умно́, почти гениально. — Господин Чхве выделил подкрепление?
— О да, — Чон разворачивается и широко улыбается. — Я как раз был с ним. Поворчал, поматерился, но всё подписал, и отправил даже больше запрошенного. Ещё и медикаментов со складов нагрузил.
— С генералом Чхве ночью? — Кан расплывается в ответной улыбке и закусывает губу, когда Уён резко поднимает взгляд и смотрит в одну точку перед собой.
— Нет, — адмирал выглядит совсем немного паникующим с покрасневшими кончиками ушей. — Вернее, да. Да, ну и что? Так, стоп, я вообще не должен отвечать на Ваш вопрос. Это Вас не касается.
— Да, конечно, — Ёсан еле сдерживает смех и пожимает плечами. — Я не подумал, простите. Не пришло в голову, что могу смутить Вас этим вопросом.
— Эй, я не смущён! Хватит со мной говорить об этом. Я и так принёс Вам много интересных новостей и пригласил вместе поесть. Обеденное время же наступило? Скажите, когда мы пойдём обедать.
— Сейчас, — Кан поднимается со своего места и поправляет ленту и галстук на себе. — Я устал уже смотреть на эти нескончаемые документы.
— Понимаю, терпеть их не могу, — активно кивает Уён и заглядывает через плечо Ёсана на стол. Просто так, не рассчитывая что-то увидеть или узнать. — Сложно, наверное, вести дела Сонхва, что выстроил собственную систему?
— Именно. Идёмте, — Кан берёт ключи от кабинета и направляется на выход. — Расскажете мне, как вы познакомились и подружились с генералом?
— Такая глупая история.
В общем-то, история и правда оказывается немного глупой. За обедом и по пути тот рассказывает Ёсану, как они познакомились с Паком и как подружились. Оказывается, ещё до войны им понравилась одна и та же девушка, и в попытках за ней ухаживать они то и дело натыкались друг на друга. Оба оказались не робкого десятка. Первым полез разбираться Уён, и они было чуть не подрались, если бы их не разняли. Кан давно так не веселился, вспоминая рассказ Сонхва о том, что тот не умеет драться от слова совсем и скорее всего хорошо получил бы даже от Уёна.
Заодно следует и куча воспоминаний о становлении их дружбы ещё в университетские годы, что чуть позже в прямом смысле прошла и огонь и воду. Правда, Ёсан немного скептически отнёсся к тому, как сильно — по словам Чона — тот по-человечески любит Сонхва и их дружбу. Эти двое на первый взгляд кажутся слишком разными. Но когда адмирал рассказывает о том, что это он предложил Паку получить влияние над Саном путём шантажа за счёт самого Чона, сомнений не остаётся. Уён и правда предан и готов ради близкого друга на всё. И больше всего Кана поражает то, что Чон подчёркивает, что останется на стороне Сонхва несмотря ни на что. Даже если он будет не прав. Даже если весь мир будет против него. И в этом уже Ёсан не сомневается, потому что в самом Сонхва ощущается безоговорочная преданность и опора. Попав в общество генерала, Кан сразу же почувствовал себя под неприступной защитой, но данную мысль он открывает для себя только сейчас, после того, как Уён проговорил об этом вслух. Однако самому Ёсану становится понятнее то, почему его отношение к Паку так быстро сменилось на милость.
Кан, в принципе, являясь таким же манипулятором, понимает, что Сонхва использовал на нём много психологических приёмов, чтобы в столь короткие сроки настолько сильно к себе привязать. Это восхищает и пугает одновременно. А находить и раскрывать эти самые приёмы довольно занимательно. Но чувство пустоты внутри из-за отсутствия генерала Ёсан объясняет самому себе как новую привычку, от которой тут же оторвали. Скучно спать одному в большом холодном доме, вот и всё. Больше ничего. Абсолютно.
С каких пор Кан перестал ночевать в своей квартире?
\\\
За следующие четыре дня Ёсан выматывается ещё сильнее. Так много всего происходит, что голова идёт кругом. Действительно получено повышение, которое он никак в этот раз не отмечает. Периодически наносит визиты по рабочим вопросам генерала Чхве, что местами язвителен и в целом недоброжелателен от слова совсем. Кажется, Сан только сильнее раздражается от равнодушия и отсутствия какой-либо реакции от полковника Кана, но чего он ждёт? Почему он вообще такой задира? В любом случае, постепенно напряжения становится всё меньше, и генерал начинает общаться спокойнее, вероятно, понимая, что Ёсану точно так же неприятно, как и ему. И, конечно, частые визиты адмирала Чона по любым вопросам, кроме рабочих. Он, в отличие от Сана, доброжелателен и приносит вкусности и новости. Это немного утомительно, но разгружает в эмоциональном плане. Кан догадывается, что Уёну просто смертельно скучно и отчасти он нашёл свободные уши, но да ладно. Несмотря на назойливость, в то же время он очень корректный и обходительный. Чон не задаёт неудобных вопросов о прошлом Ёсана, об их с Паком отношениях и тому подобному. Зато заставляет вспомнить Кана, как звали его первую собачку, какие цвета волос он любит на девушках, почему он вообще пошёл в военную академию и какие книги любит читать перед сном. И, конечно, самое важное — свежие новости с фронта. У Ёсана стойкое ощущение, что всё пройдёт хорошо, а сводки от Уёна только подтверждают это и радуют.
Это здорово отвлекает. Из-за усталости и насыщенных будних дней Кан засыпает быстро и крепко. Ему вообще не снятся сны — настолько он выматывается. Зато внутреннее чувство того, что всё будет в порядке, позволяет не унывать. Каким бы ледяным даже для самого себя ни был Ёсан, но чем больше он сдерживает свои чувства, тем сложнее их контролировать. Привычный метод начинает давать сбой, потому что раньше было проще. Раньше было нечего сдерживать.
\\\
В одну из таких прохладных ночей, забравшись под одеяло с головой, Кан проваливается сквозь собственные мысли в сон. Или, вернее, в дрёму, потому что отдалённый негромкий шум из других комнат заставляет вернуться в сознание. Ёсан тяжело вздыхает и привычно бросает взгляд в зеркало у стены. Ничего не видно. Темно. Уже утро или ещё вечер?
Кан тянется к своим наручным часам, лежащим рядом на тумбочке, и сонно щурится, вглядываясь в циферблат. 19:04. Еще совсем рано и он лёг не так давно, но уже темно. Вернув часы на место и устало вздохнув, Ёсан укладывается обратно, надеясь ещё раз попасть в свой тёплый сон, который как рукой снимает, как только Кан слышит довольно знакомые тихие размеренные шаги по местами скрипящему полу. Мало кто так вальяжно и размеренно ходит. В памяти Ёсана сохранился только один человек. И полковник расплывается в улыбке, понимая, что генерал, наконец, вернулся.
Возможно, будь Кан менее уставшим и по совместительству циничным, то поднялся бы поприветствовать Сонхва, но он лишь крепче обнимает небольшую подушку, пока вслушивается, как генерал тихо говорит с кошкой. Слова почти не долетают, но знакомый голос тёплыми и заботливыми интонациями радует даже сейчас. Довольно необычно осознавать, что Пак рад видеть свою кошку и так ласково с ней говорит. Ёсан ждёт.
И тает, когда стягивается одеяло, а под чужим весом рядом проминается матрас. Тёплая рука так по-хозяйски ложится на талию, а на лопатки падает несколько холодных капель воды. Кан вздрагивает от неожиданной прохлады, тут же получая ласковые поцелуи в основание шеи и плечо. Медленные, но до невозможного чувственные. Можно сказать
на грани, потому что Сонхва изредка судорожно и горячо выдыхает, словно хочет больше. Хочет и делает. Он несильно начинает покусывать кожу и слабо её засасывать, притом не оставляя следов и параллельно вжимаясь всем телом со спины.
Как же приятно. Ёсан покрывается мелкой дрожью и закусывает губу. Но как только генерал крепкой хваткой пальцев начинает сжимать талию, а поцелуи становятся более требовательными, Кан ведёт плечом.
— Нет, — тихо произносит Ёсан, но на самом деле не рассчитывает, что отказ сработает и от него отстанут. Хотя в действительности он довольно сильно соскучился и не будет против секса, если генерал настоит на желаемом. Но так хочется спокойно уснуть после тяжёлого дня, желательно теперь уже в тёплых объятиях. А утром всё наверстать.
— Что «нет»?
— Я устал, будьте добры не приставать.
Пак замирает на несколько секунд, а после приподнимается и ещё раз, медленно и с чувством касается губами плеча Кана.
— Хорошо, — с улыбкой произносит Сонхва и ложится рядом, но руку с талии не убирает.
Становится прохладнее, так как генерал отстраняется, и Ёсан натягивает одеяло обратно, двигаясь ближе к Паку. Он прижимается холодными стопами к его ногам и спиной к груди, с удовольствием устраиваясь в чужих объятиях поудобнее. Какой же Сонхва тёплый и как хорошо он обвил талию рукой, прижимая к себе.
— Вы мёрзнете даже под одеялом? — по интонации Кан понимает, что генерал улыбается, пока говорит это.
— Да. Без Вас холодно.
— Ох, понимаю. У меня вот губы замёрзли.
— Губы? — Ёсан неуклюже переворачивается в объятиях Пака и смотрит тому прямо в глаза. — Конечно, забрались в постель с мокрыми волосами, ну кто так делает? Давайте я Вам тоже подарю немного тепла.
Кан касается кончиками пальцев щеки Сонхва и целует его. Нежно, лениво и неторопливо обводит языком сначала верхнюю, затем нижнюю губу и более настойчиво углубляет. Пак без проблем позволяет, размыкая губы и принимая тёплый язычок. А Ёсан продолжает таять, потому что на самом деле губы Сонхва безумно вкусные и сладкие для поцелуев, а сам он редко бывает податливым и покорным. И это пленяет. Кан вообще-то не планировал слишком долгих поцелуев, но именно такими они и выходят. Оба отстраняются друг от друга, а после — всё по новой. Они не виделись всего полторы недели, но ощущение, будто до этого были знакомы многие годы и ни разу ещё не расставались. Так странно и, как могло бы показаться внутренним сигналам тревоги, подозрительно, но всё, о чём сейчас думает Ёсан — это то, как потрясающе целуется Пак. Ну и о том, что Сонхва беспечно скользит руками по талии Кана, бёдрам, пояснице и спине, часто задерживаясь на рёбрах и ягодицах. Это ощущается сейчас сверхчувствительно.
— Устали? — тихо шепчет в губы полковник и облизывается, задевая языком. Как же интимна эта близость.
— Смертельно, — Сонхва несколько раз рвано и быстро целует, оставляя между губами тонкую ниточку слюны и довольно щурится, потому что Ёсан закидывает на него ногу.
— Вы расскажете мне всё завтра, а сейчас мы оба отдохнём. Но я рад, что Вы ещё живы.
Сейчас — громко сказано; кто знает, сколько времени они ещё просто целовались до раскрасневшихся искусанных губ и расплавляющей всё внутри нежности.
