Когда лунный свет накроет этот мир,
Посмотри, как он прекрасен,
И, взяв меня за руку, отправься вдаль,
Да, сэр, услышьте мой зов.
Моё имя ты скажи, ты скажи, ты скажи,
Назови же моё имя, назови, назови.
Моё имя — это всё,
От A до Z.
Ёсан поёт немного тихо, но хрипло и довольно низко, прикрыв глаза. Он не видит, с каким интересом и восторгом на него смотрит Пак, опустившись напротив. — Я в любви, — подытоживает Сонхва. — А ещё я никогда не слышал эту песню, но она кажется слишком знакомой. Что значит «от A до Z»? — В этом нет особого смысла, просто это первая и последняя буквы викторианского алфавита. — Откуда эти строки вообще? Где я мог их слышать? — Нигде. Это… — Ёсан принимается за обед, но задумывается, прежде чем ответить. Он ни с кем этим ещё не делился, потому что никто не спрашивал. — Во время обучения, чтобы не сдохнуть от скуки, иногда я писал стихи, и в общем-то они хорошо ложатся на мелодии. — Значит, у Вас есть ещё? Поделитесь? — Возможно. — А почему в ваших строках так активно просят назвать имя? Чьё имя? Расскажите, это очень интересно, — Пак разговаривает даже пока жуёт и выглядит действительно заинтересованным, чем дико смущает. Кан не краснел так, даже оказавшись с Сонхва в постели. Но вот когда спрашивают про то, что лежит где-то далеко на пыльных полках души, горят даже кончики ушей. Просто Ёсан и не вспомнит, когда кто-нибудь в последний раз интересовался его внутренним миром. — Это одна история про восьмерых друзей, где каждый по личным причинам решил сбежать из жестокого реального мира в их собственный. Но сначала они застряли в сладкой иллюзии и в попытке проснуться попали в страну чудес, откуда уже не было возврата, — Кан неловко держит палочками тушёный овощ и никак его не съест, глядя в стол. — Они потеряли себя в поисках утопии. — Они смогут вернуться? Или вспомнить себя? — Когда кто-то из них вспомнит себя, это уже будет не он. Страна чудес на самом деле жестока и не пощадит никого. Каждый из них вспомнит не себя, а только свою тёмную сторону. А что будет дальше — я не знаю. Но я и так Вам много рассказал, так что додумайте конец истории сами. Для каждого он свой. — Звучит на самом деле довольно тяжело. Есть хоть где-то мир, что будет не так враждебен? — Пак тихо смеётся и зачёсывает волосы назад, откидываясь на спинку стула. — Где не придётся бороться за собственную жизнь или личность? — Хотел бы я знать, — Ёсан дожёвывает свой последний кусочек и поднимается. Раз Сонхва готовил, то он, так уж и быть, помоет посуду. — На самом деле, я бы сбежал отсюда. — Может, это уже страна чудес? Наверное, это их самый спокойный и размеренный день за всё время. В тихом большом доме не так уж и холодно, когда двое говорят обо всём и одновременно ни о чём, даже не замечая течения времени. И если может показаться, будто Кан временами не заинтересован в общении или обществе генерала, в действительности же он чувствует себя слишком хорошо и комфортно. Ещё вчера он тоскливо перебирал документы, а сегодня с тихой щемящей нежностью чужие чёрные волосы. Они очень мягкие и шелковистые. Ёсан слышал, что характер человека такой же, как и его волосы на ощупь, и, в принципе, если отсеять от Пака образ генерала, то всё сойдется. — Ладно уж, расскажите, пожалуйста, что было интересного, пока меня не было, и как Вы справлялись со своими обязанностями, — вытянувшись на диване, Сонхва лежит головой на коленях Кана. Если бы он мог, то замурлыкал бы от ласковых касаний пальцев к своим волосам. Но часы бьют четыре часа дня, и это напоминает о работе. В четвёртом часу, как правило, заканчивается рабочий день. — Что же Вам рассказать? — Ёсан нежно пропускает пряди сквозь пальцы. — Генерал Чхве стал любезен со мной, а адмирал Чон и вовсе, кажется, позволил с ним подружиться. Верховный Консул решил открыть ещё один фронт и отклонил очередное предложение о переговорах. — Что? — Пак хмурится и тяжело вздыхает. — Совсем уже крыша едет? Ужасно, надо начинать действовать. Он развалит страну. Куда ещё линию фронта, когда нет ресурсов? — Да, с ресурсами и правда плоховато. Тяжело общаться с экономистами, которые постоянно пытаются сократить выдачу чего-либо. Но нам пока ничего не сократили. — А пытались? — Сонхва берёт свободную руку полковника и ласково касается губами его запястья, после чего кладёт себе на грудь под свою ладонь. — Пытались. Но я сходил к начальнику отдела и сказал, что все его загородные резиденции, которые он прячет и оформляет на семью, случайно могут сгореть. И в военное время никто не будет с этим разбираться. — Очаровательно, — смеётся Пак, — что ещё? — Всё было очень тихо, потери за эти две недели минимальные. Только у Минги с Саном есть пара существенных, но я уже выбил для них новую технику. И заодно проверку для измерительных приборов их подразделений за треть цены. — За треть? Вы в прямом смысле, что ли, выбили это? — Ну, — Кан усмехается, — как вам сказать? — Как есть? — Я подарил бутылку вина заведующему закупками военной техники, — Ёсан касается пальцами скулы и слабо улыбается. — И что? Он за бутылку вина выписал Вам что-то? — Нет, за противоядие от того, что было в вине. — О мой бог, — снова не сдерживает смех Сонхва. — Вы с Джонханом переобщались? Как он, кстати? — В порядке, — уже холоднее отвечает Кан. — Хорошо, — прикрывает глаза Пак. — Всё остальное тоже в порядке? — Вполне себе. На сегодняшний день открытых вопросов или проблем нет, я всё сделал и отправил. — Надо Вам премию выписать. Просите, что хотите, всё достану. — О, — вскидывает бровь Ёсан и задумывается. — Прямо уж что хочу? — Да. Сначала Кан думает о доме у моря, но вообще-то он и сам себе такой может купить. Что ещё? Драгоценности? Какие-то вещи? Да ничего сейчас толком и не нужно. Только если попросить что-то действительно особенное. — Отсосите мне. Сонхва открывает глаза и поднимает заинтересованный взгляд на Кана, что тут же замирает. — Серьёзно? — Вы сказали просить, что хочу. — Не это же, — Пак поднимается и потягивается. Медленно и лениво, словно сонный кот. — Тц, а что не так? Вы что, откажете мне? — О нет, дорогой, — Сонхва встаёт со своего места и медленно опускается на колени перед Каном, глядя тому в глаза. — Это я и так сделаю без каких-то существенных причин, — он лукаво улыбается и касается пальцами чужих бёдер. — Так что подумайте ещё. Я буду ждать. До завтра. — Ох, — тихо выдыхает Ёсан, глядя сверху вниз. Он на самом деле не думал, что генерал так легко согласится и решится. — Тогда подумаю. — Вот Вы говорили, что не имеете амбиций и вообще «не такой», но буквально через несколько часов ставите меня на колени, — Пак улыбается, наглаживая пальцами пах. Он слегка надавливает поверх брюк на полувставший член ногтями и медленно ведёт по нему, заставляя покрыться мелкой дрожью. — Это другое, — Кан краснеет оттого, насколько развратно выглядит Сонхва, сидящий между его ног. Ещё минуту назад генерал казался воплощением невозмутимости, позволяя перебирать собственные волосы, а теперь это. — Но Вам идёт быть там, где Вы сейчас. Генерал. — Оу, — неторопливо расстегнув ширинку, Пак усмехается и тянется к чужому ремню. — Не знал, что Вам нравится доминировать. Вы будете со мной грубым? — В зависимости от того, как хорошо Вы будете стараться, — Ёсан улыбается в ответ немного хищно, чувствуя себя в сложившейся ситуации довольно дерзко. Несмотря на то, что Кан привык к генералу и начал к нему хорошо относиться, ощущение того, что Сонхва должен ему, никуда не пропало. Особенно спустя время, когда полковник прекрасно видит, сколько задач легло на его плечи и что теперь без него Паку будет тяжело. И генерал даже ничего не сделает, ведь ситуация по всем фронтам медленно ухудшается, и на управление в столице у него вообще нет времени, а с тем, кто это отлично делает, лучше не ссориться. Блаженное ощущение неприкосновенности. Оно чувствуется слишком сладко после того, что Пак тогда насильно заставил сделать Ёсана в их первую официальную встречу. Кан будет грубым, чтобы возместить за те свои эмоции и отпустить их до конца, сделав то же самое. Сонхва всё это знает. Честно говоря, он ждал чего-то подобного намного раньше. — Я буду стараться, — Пак ни разу не отводит взгляд. Ему слишком нравится наблюдать за дерзостью Кана, что мешается со смущением и желанием. Сонхва не стягивает особо чужие брюки, только достаёт член и облизывается. Он снова поднимает глаза, когда на пробу обводит головку языком и обхватывает её губами. Ёсан тяжело вздыхает и закусывает губу, покрываясь мурашками оттого, как медленно и чувственно Пак посасывает головку и ласкает языком. Кан предвкушает отличное зрелище, потому что даже в таком положении Сонхва выглядит слишком уверенно и самодостаточно. Уделив достаточно внимания головке, Пак отстраняется, но совсем недалеко, и Ёсан судорожно выдыхает, замечая ниточку слюны, что тянется к его губам. Кажется, это действительно будет горячо. Облизнувшись ещё раз, Сонхва переключается на собственную руку. Он несколько раз проводит языком с середины ладони до кончиков пальцев, смачивая слюной, насколько это возможно, и обхватывает у основания. Пару раз проведя рукой вверх-вниз, Пак возвращается к члену и принимается вылизывать его под тяжёлые вздохи сверху. И хоть на самом деле Ёсану не терпится получить больше, он позволяет Сонхва неторопливо начать и оставить по всей длине достаточное количество слюны. Кан зачёсывает длинную чёлку генерала назад и зарывается в волосы пальцами, чтобы те не мешали. Первый стон с губ Ёсана слетает, когда Пак снова обхватывает головку губами, но теперь вбирает глубже, примерно до середины. Он елозит языком снизу и сосёт, втягивая щеки и иногда пошло причмокивая. Двигаться так неудобно от слова совсем, потому что размер Кана хорошо что вообще в рот помещается, но Сонхва старается, как и обещал. — Вы так прекрасно смотритесь с моим членом во рту, — нагло усмехается Ёсан и сильнее сжимает пальцами волосы на затылке. Чувство доминирования над такой личностью, как генерал, слишком пьянит. И нет, Кан никогда не был фанатом подобного, просто с Паком сложились особые отношения. — Лишь бы Вам нравилось, — Сонхва приподнимается и выдыхает. Совсем немного переведя дыхание, Пак прикрывает глаза и снова берёт в рот. Только теперь он не останавливается на середине, а насаживается дальше. Медленно, стараясь расслабиться и не подавиться, Сонхва пропускает головку в горло и хмурится. Стенки глотки ноют от крупной головки, в глазах появляются слёзы, но собственный член начинает болезненно ныть от возбуждения. А вот Ёсан даже не замечает, как несёт генерала со всего этого. Он протяжно стонет и прогибается в пояснице, закинув голову назад. Ему никогда не делали настолько глубокий минет, но это потрясающе хорошо. Там внутри слишком влажно, узко и горячо. — Господи, где Вы научились этому? Хотя я догадываюсь, — Кан закусывает губу и опускает взгляд, когда Сонхва уже поднимается. Но, к счастью, он тут же опускается обратно, заглатывая до основания снова. — Никогда бы не подумал, что Вы умеете брать в горло. Пак не отвлекается на разговоры, но его щёки впервые, наверное, за всё время краснеют от реплик Ёсана. И даже если он отстраняется, потому что во рту скапливается слишком много слюны, то не поднимает глаз на Кана. Полковник и правда находит это зрелище прекрасным, особенно когда видит, как исчезает в раскрасневшихся губах собственный член до самого основания, а по горящим щекам самопроизвольно стекают слёзы. Наверное, ничего более развратного и одновременно прекрасного в своей жизни Ёсан не увидит. Это слишком сильно заводит. Не физически. Морально. Поэтому Кан с силой сжимает чужие волосы в кулак и, широко улыбаясь, начинает задавать собственный темп, при этом ещё и толкаясь бёдрами навстречу. И от этой приятной тянущей боли у корней волос и ощущения того, как в рот толкается член и насильно проникает в горло, Сонхва протяжно стонет. Одной рукой он хватается за бедро Ёсана, а второй — за собственный член поверх брючной ткани. Несмотря на то, что тяжело выдерживать подобный темп, и то, как жёстко берут его рот, это всё равно заставляет стонать и дрожать от возбуждения. — Ох, поверить не могу. Вам настолько нравится, когда вас держат за волосы и трахают в глотку? — Кан закусывает губу и отстраняет Пака, любуясь его лицом. — Почему бы Вам не прикоснуться к себе, пока я делаю это, раз Вас так заводит подобное? Сонхва ничего не отвечает, потому что горло ужасно саднит, и кажется, что если он попытается сказать хотя бы слово, то зайдётся слишком сильным кашлем. Поэтому генерал лишь поднимает взгляд, полный тягучего пьяного обожания, и усмехается. Пак тянется к собственному ремню и дрожащими руками расстёгивает его, глядя в глаза Ёсану. Сплюнув на ладонь, Сонхва обхватывает пальцами свой член у основания и распределяет слюну и выделившийся за это время предэякулят. Пак тянется обратно к чужому члену, но после короткой передышки Кан не позволяет начать постепенно. Напротив, от осознания распущенности генерала и того, что тот стонет с членом во рту, пока надрачивает себе, Ёсан будто с цепи срывается. Он ещё жёстче начинает толкаться в несчастную глотку, проникая на всю длину. И пока Кан наслаждается всем тем, что получает и испытывает, Сонхва вообще забывает, кто он и где. На самом деле, ни с кем другим Пак не смог бы ощутить удовольствия от того, что должно казаться пыткой, поэтому он позволяет себе расслабиться и делать с собой всё, что полковнику угодно. Когда, наконец, Кан чувствует приближение разрядки и то, насколько сильно тянет внизу живота от удовольствия, то сначала задумывается, куда лучше кончить. Наполнить рот Сонхва и заставить проглотить или сразу глубоко в горло? Он ещё раз окидывает чужое лицо взглядом и вскидывает бровь. Нет, ни один из двух вариантов не подходит. Поэтому перед самым концом Ёсан оттягивает за волосы от себя генерала и ненадолго отпускает. Он ещё раз зачёсывает его волосы назад и, игнорируя тихий нетерпеливый скулёж, снова вцепляется в чужие пряди. Кан грубо одёргивает за волосы и не позволяет снова взять свой член в рот, зато обхватывает его пальцами и начинает дрочить перед лицом Пака. Тому не требуется много времени, чтобы догадаться, так что Сонхва прикрывает глаза и слишком пошло вытягивает язык. Ёсан с протяжным стоном кончает генералу на лицо. Тот только немного сводит брови к переносице и замирает. Сонхва изливается в собственную руку следом, и пусть и хочется получить свой оргазм немного не в такой позе, но не шевелится, продолжая подставлять лицо. Когда Ёсан заканчивает, Пак открывает один глаз, на который не попали белые капли, и с глубоким удовлетворением рассматривает этот плывущий, но пронзительный и жёсткий взгляд. Кан же, в свою очередь, не понимает, как можно быть настолько сексуальным. Ёсану никогда не нравилось подобное, но сейчас он смотрит на чужое лицо в слезах, слюне и сперме и не может оторваться. Облизнувшись, Сонхва собирает чужое семя с губ, но не глотает. К тому, что у него во рту, он ещё добавляет собственное со своей руки и, резко схватив ещё не успевшего прийти в себя Кана, притягивает к себе. Он целует его в губы сразу глубоко, широко улыбаясь. Пака забавляет, как Ёсан сначала пытается отстраниться, но после сдаётся и отвечает на поцелуй, принимая непонятно чьё семя и между делом глотая его. — Вам понравилось? — Сонхва отстраняется и тыльной стороной ладони стирает слюну с подбородка. На самом деле, его не особо интересует ответ. Он видит и знает, что понравилось. — Неплохо, — Кан натягивает свои брюки обратно, но не застёгивает ремень. — Неплохо? — Пак делает то же самое и поднимается с колен, тут же направляясь в сторону двери. — Сейчас умоюсь, а позже возьму уже я Вас. Так жёстко, насколько того потребует моя душа. И тоже потом скажу, что было неплохо. — Ну, — тихо смеётся Ёсан и поднимается идти следом, — я не против, берите. Что хотите, то и делайте. Но я ведь и тогда могу сказать «неплохо». — Боже, пошли мне сил, — смеётся в ответ Пак, пока ждёт из крана тёплую воду. Иногда генерал совсем забывает, какой язвой бывает Кан. — Господь давно нас покинул, так что терпите без сил, — Ёсан упирается плечом в дверной косяк, но смотрит в окно, ожидая генерала. Сонхва только тяжело вздыхает и улыбается, пока приводит себя в порядок. Полковник невыносим, но бесконечно прекрасен. — Вы кого-то ждёте? — спустя несколько минут водных процедур неуверенно спрашивает Кан. — Нет, а Вы? — Пак закрывает кран и берёт полотенце, промокая лицо. И только заглушив шум воды, он слышит нетерпеливый стук в дверь. — Кого я тут могу ждать? О том, что я могу быть у Вас дома, знаете только Вы, Джонхан и Мина. — А меня ещё нет в городе. Откройте дверь. — Может, не надо? Как я буду открывать дверь Вашего дома? — Господин Кан, — фыркает Сонхва и с полотенцем в руках отправляется своим обычным стремительным шагом к двери. Слишком сильный стук его немного злит. — Руками. Дверь открывают руками. Пак раздражённо отворяет свою резную входную дверь и вопросительно вскидывает бровь. Перед ним майор Чон Вону, правая рука Джонхана. Он отдаёт честь и тут же поднимает глаза. Сонхва впервые видит его таким взволнованным и нервным. — Генерал! Слава богу, Вы вернулись! — с неким облегчением выдыхает Вону и, не дожидаясь вопроса, начинает быстро говорить. — Джонхан отправил меня за полковником Каном с рядом требований. Северные войска напали с запада, поэтому пришлось мобилизовать весь Ваш личный состав с части и отправиться им навстречу. Но так как он не имеет на это права, то ему срочно нужен кто-то званием выше, хотя бы господин Кан. — Не может быть, чтобы Север подобрался так близко к столице. Вону достаёт из внутреннего кармана пиджака аккуратную записку и передаёт её Паку. Тот сразу узнаёт красивый размашистый почерк Джонхана. В письме не указано, какие войска атакуют и сколько их. Только просьба вывести ещё какие-нибудь единицы, что сейчас ближе всего к столице, и поддержать, чем возможно, потому что пока не удаётся даже посчитать примерное количество нападающих. Сонхва огорчённо вздыхает и поднимает глаза к небу, расстроенно глядя вверх. — Да твою же мать, только вернулся, и опять. — Минги должен был сегодня вечером покинуть столицу. К нему ещё можно успеть обратиться, он совсем недалеко. И оптимальным решением будет запросить поддержку у Сана, — тихо произносит Ёсан, становясь рядом с Паком, что просто грустно смотрит на небо поверх Вону и, кажется, сейчас заплачет. — Вот набросайте сейчас запрос к генералу Сону, я подпишу. И объясните майору Вону, где его искать, — раздражённо-быстро говорит Сонхва и разворачивается, чтобы уйти. — И уточните примерные координаты Джонхана. — А Вы куда? — смотрит ему вслед Кан. — Одеваться. Куда же ещё? Я же не могу и дня спокойно дома посидеть, без меня же вода нигде не освятится, — непонятно с кем ругается генерал, удаляясь в свою комнату. — Уехал вот на две недели, а тут уже войска у столицы, однако, здравствуйте! — Он просто очень устал, не обращайте внимания, — Ёсан усмехается, видя кучу вопросов в глазах Вону, и просит того войти, чтобы спокойно дать все указания.