Летящий на смерть

      Ёсан наспех очищает свою полевую форму от засохшей грязи и пыли и недовольно хмурится, глядя на чёрную ткань. Она у него здесь одна, так что придётся идти как есть и не привередничать. Но всё равно не очень приятно. Успев искупаться меньше чем за пятнадцать минут, полковник довольно спешно одевается. Совсем немного, но удалось отдохнуть от утренних событий. Сейчас же нужно спускаться и узнавать у генерала дальнейшие приказания. Тот, конечно, не торопит и пока не требует быть рядом, но Кан всё равно поспешит. Желание находиться рядом с Сонхва Ёсан продолжает принимать за служебный долг. Ему кажется, что это его обязанность, так и должно быть, именно поэтому полковник быстро сбегает по лестнице и возвращается во внутренний двор, начинающий кипеть шумом и суетой.       Часть, что никогда не сталкивалась с военным положением и до этого являлась только наблюдательной или оборонительной точкой воздушного пространства, сегодня несвойственно активна. Обычно пустые двор и плац заполнены местными военными, что небольшими группами снуют туда-сюда, выполняя мелкие приказы майора Вону, обеспечивающего на данный момент частичное переоборудование одного из корпусов. И немного растерянный капитан Сокмин рядом с ним, который старается помочь всем возможным, но, очевидно, он никогда не был в подобном положении. Оно и понятно, всё-таки он военный инженер и заведует небольшим секретным объектом, не предназначенным для военных действий. Но что поделать, агрессия Севера диктует свои условия, а казармы по приказу Пака временно примут раненых из горячей точки, как и все другие возможные помещения, что сгодятся для этих целей.       Самого генерала Кан находит за воротами части. Перед ним не строй, а вольное расположение водителей грузовиков, на которых прибывала пехота из личного состава. И, кажется, вторая половина военных из этой части, что привязаны к объекту и не могут принимать участие в удалённом бою. Но, судя по всему, Сонхва всё равно придумал и им задание.       — Начинаете собирать раненых. Мёртвых сейчас не берёте. Смотрите по состоянию и ситуации. В первую очередь подбирайте тяжелораненых согласно инструкциям, — довольно громко произносит Пак и беглым взглядом осматривает всех присутствующих. Кажется, будто он каждому старается заглянуть в глаза, и от этого все внимательно его слушают. — Все их помнят?       Генерал замолкает на несколько секунд и начинает расхаживать взад-вперёд, не услышав точного ответа. Ёсан же становится немного поодаль и наблюдает. Он решает не перебивать Сонхва и подождать.       — Раненый c черепно-мозговой травмой в состоянии комы, лежa нa спинe, погибает от асфиксии и аспирации в течение 5-6 минут. То есть он будет без сознания, очевидно задыхаться и иметь травму головы. Делаете переворот на живот на 10-15 секунд и переносите в машину, с осторожностью и по возможности фиксируя шейный отдел позвоночника, — Пак говорит всё это очень быстро и довольно отточено, глядя уже перед собой. — Если же есть ранение в голову, но солдат в сознании или периодически в него приходит, то просто сразу подбираете, ему окажут помощь здесь. Если кровотечение у такого раненого слишком обильное, то произвести тампонаду раны куском ткани или скаткой бинтa, — Сонхва хмурится и будто отрицательно коротко машет головой сам себе. Кану кажется, что это потому что Пак иногда переходит на медицинские термины, а после вспоминает, кому пытается это донести здесь и сейчас. И правда, генерал тут же ещё раз проговаривает всё более простыми словами. — В общем сделать перевязку и максимально сократить кровопотерю. Далее, обильное кровотечение из ран конечностей. Если конечность оторвана или рана очевидно слишком тяжелая, а солдат без сознания, не берёте его. Не успеем. К сожалению, он не жилец. Подбираете тех, у кого…       Речь генерала прерывает стремительно приближающийся бронеавтомобиль, настолько быстро сокращающий расстояние, что Пак даже не сразу обращает на него внимание. Только когда тот резко тормозит на дороге позади Сонхва и проскальзывает ещё пару метров тормозного пути с громким свистом по асфальту, генерал замолкает и оборачивается. Водитель явно торопился, и дальше становится понятно, почему. Задняя дверь кузова распахивается, и сначала вываливается окровавленное бессознательное тело, а после легко и непринуждённо спрыгивает Мингю, поднимая свой трофей за шиворот.       — Вы где были? — Пак скрещивает руки на груди и окидывает взглядом сначала Кима, потом того, кого он держит. — Это кто?       — Офицер Тэиль. Вы же дали задание выдернуть его с поля боя.       — Он живой хоть?       — Живой, — улыбается Ким и отпускает жестом свою машину обратно.       — Тогда нежнее с ним будьте… Подождите, но я же не давал Вам приказа лезть в самое пекло. Я просил посмотреть мотострелков раненых офицеров, если такие будут, но не Вас.       — Знаю я их, пролетят и не заметят, — Мингю удобнее перехватывает пленного и сияюще улыбается во все тридцать два. — Но и приказа не лезть в пекло Вы мне не давали. Он вам нужен, разве нет? Я подумал, он может быть Вам полезен.       — Да, нужен. Спасибо, что смогли его вытащить, — кивает генерал и взглядом указывает на ворота, после чего смотрит на свои часы. Конечно, ему не нравится, что кто-то что-то делает без его ведома, но сейчас нет времени думать об этом. — Посадите его куда-нибудь на время и побудьте с ним до того, пока я не подойду. А Вы, — он оборачивается к Кану, хотя тот никак не обращал на себя внимание с самого своего появления. — Найдите где-нибудь в части плоскогубцы и подойдите туда же, куда Мингю определит офицера. Я буду минут через десять.       — Вас понял, — Ёсан не задаётся вопросом, зачем тому плоскогубцы. Только скрещивает руки на груди и вздрагивает от очередного порыва холодного ветра, что приносит запах дыма и гари со стороны боевых действий.       Он уходит, находя странным то, что совсем близко, в нескольких километрах отсюда заходятся залпами орудия, сбрасываются бомбы и, как следствие, гибнут люди. Это всегда будет странным и непривычным. К этому нельзя привыкнуть. Кан в очередной раз рад, что ему удалось вырваться в офицеры и не попасть туда, где плавится и горит земля, пропитанная кровью.       Это всё Ёсана заботит чуть больше, чем то, где ему сейчас взять плоскогубцы и зачем они вообще понадобились. Но в этой части инструменты точно должны быть. Наверное, следует зайти к местным инженерам. Кану уже вроде как попадались отделы с ними.       Пройдя по центральной аллее среди почти военных и витающих в воздухе громких приказов Вону, полковник сворачивает в сторону здания, где должны быть техники. Дверь их корпуса неохотно поддаётся, а как закрывается, то Ёсан немного напрягается. Здесь абсолютная тишина и гул с улицы полностью пропадает. В принципе, для зданий подобной части это нормально. В подобных местах много чего должно глушиться, не только шум. Но помимо гробовой тишины неуютным кажется ещё и почти полное отсутствие света. В небольшом помещении сразу после двери одна единственная тусклая лампочка. Дальше же отсюда в две стороны расходятся коридоры, что освещаются только бледным серым дневным светом.       Полковник тихо выдыхает и решает пойти направо. Табличек на дверях нет, но раз вход в здание открыт, то кого-нибудь да найдёт. Неприятно, конечно, искать так кого-то. Да и первые несколько дверей оказываются закрыты, зато четвертая по счёту не заперта. Кан заглядывает внутрь и натыкается взглядом на довольно молодую девушку примерно его возраста в военной полевой форме, но без погон. Она дремлет, сложив руки на стол и положив на них голову. Стол же по краям заполнен всякими инструментами, а на полках по всей комнате расставлены различные приборы и аппараты. Чуть дальше же сидит довольно пожилой, но ещё не седой сержант, занятый чтением газеты. Такой покой, словно в тридцати километрах отсюда нет войны, а часть в скором времени не наполнится ранеными и трупами. Приходится хлопнуть за собой дверью, чтобы хоть кто-нибудь обратил внимание.       — Твою ж, — подскакивает на месте девушка и раздраженно-сонно трёт глаза. — Стучаться не учили?       — Простите? — вскидывает бровь Ёсан и усмехается. На нём сейчас нет офицерских погон, но ему казалось, что его лицо тут запомнили уже все. Он уже забыл, когда к нему в последний раз обращались настолько неуважительно.       — Прощаю, — угрюмо произносит та. — Что Вы хотели?       — А Вы кто вообще? — ради интереса переспрашивает полковник. — Какое у Вас звание?       — Я Шин Рюджин, инженер по обслуживанию внутренностей радарных установок, а он, — Рюджин кивает на мужчину в другом конце комнаты, — монтажник. Помогает мне разбирать и собирать тяжелые конструкции. Я сама их не поднимаю. А ещё болты иногда так умудряются заржаветь, что не могу их сама раскрутить, — недовольно тянет она.       — А звание?       — Ефрейтор, — с улыбкой и гордостью произносит Шин.       — Тебе вообще-то старшего сержанта дали на той неделе, — недовольно вздыхает сержант-монтажник.       — Да хоть адмирала, «ефрейтор» — звучит классно, — смеётся девушка. — Хочу быть ефрейтором.       — Вас понизить? — скрещивает руки на груди Кан и слабо улыбается.       — Ой, не надо. Сейчас хоть зарплата терпимая, а то вообще непонятно на что жить. Повысьте лучше. Мозгов понизить у всех хватает, а мы тут между прочим одни по всем радарам лазим, — Рюджин откидывается на спинку своего кресла и потягивается. — Так ещё и хрен что со столицы привезут, приходится чинить говном и палками. Капитан у нас, конечно, хороший, и прикладывает усилия, но закупки всё равно по несколько недель едут. Так ещё и трубы здесь холодные! Зимой ледник будет. И никто не хочет выделять бюджет на ремонт.       — Кажется, вам тяжело приходится, — кивает Ёсан. — Я запомню и передам начальству выше.       — А Вы кем будете, сударь? — поднимает снисходительный взгляд сержант.       — Полковник Кан Ёсан.       Забавно видеть, как сержант тут же поднимается со своего места и отдаёт честь, перепугано глядя на Кана. Рюджин же непонятливо смотрит то на одного, то на другого и хмурится, понимая, что наверняка наговорила это всё какому-то высокопоставленному офицеру. Ей все эти звания звучат одинаково. Но вот «ефрейтор» — лучше всего.       — Сядьте, сейчас это неважно, — жестом руки Ёсан просит опуститься обратно и возвращается взглядом к Шин, успев заметить на её столе нужные инструменты. — Я чего пришёл-то? Мне плоскогубцы нужны.       — Плоскогубцы? — переспрашивает та и поднимается со стула, стягивая с полки небольшой коробок. — Для каких целей? Смотрите, есть такие громадные, есть с кусачками для проволоки, есть поменьше, есть совсем для маленьких деталек, а есть с узкими… штучками. Какие Вам? Но только с возвратом, это мои личные. Не вернёте, я Вас найду и покусаю.       — Не надо меня кусать, — добродушно ухмыляется Кан и берёт самые обычные средние. — Я верну.

\\\

      В личном составе Мингю царит идеальный порядок и дисциплина, хотя сам майор часто может выполнять приказы по-своему или делать что-то на своё усмотрение. Ну, как он считает, на то он и офицер, что иногда нужно пораскинуть мозгами и дотянуть то, что упустили другие. Так что услышав на утренней планёрке, что по возможности нужно будет доставить трупы, раненых или живых майоров и самого полковника, в глазах Кима вспыхнул маленький огонёк. Дивизия «Альба» — довольно известное формирование в кругах артиллеристов, что портит кровь уже второй год всему югу. Они захватили не один город, а сколько засад устроили — не счесть. И не то чтобы Мингю имел какие-то личные счёты в отношении командующего «Альбой». Скорее, спортивный интерес. Ким с удовольствием лично проследил за выстрелами снайпера, вцепился в полковника когтями и сквозь обстрелы и взрывы снарядов с яростью вырвал от северных войск. Возможно, Мингю бы не сунулся в самое пекло, будь формирования соперника другого типа, но вражеская артиллерия будит внутри слишком много пожара и азарта.       — Где я? — тихо и хрипло проговаривает Тэиль, медленно возвращающийся в сознание. Его голова кружится и безвольно болтается, упираясь подбородком в грудь, в носу стоит тошнотворный запах собственной крови, а один глаз залит ею. Но полковнику кажется, что красная жидкость повсюду. Рана на шее болит, а кровь с неё медленно стекает по плечу, руке и с кончиков пальцев правой руки капает на пол. Вся одежда справа промокла, и из-за этого холодно.       — В гостях у Южной армии, полковник, — довольно доброжелательным тоном отзывается Мингю, застёгивая на запястьях офицера наручники. — Не сильно давят?       — Не сильно, — обречённо усмехается тот и всё-таки поднимает голову, глядя на Кима одним глазом. — Что же Вы намерены делать со своим гостем?       — Лично я — больше ничего, — майор отходит на шаг назад и становится у стены, скрестив руки на груди. Он окидывает взглядом окровавленное лицо полковника, его грязную одежду и закусывает губу. Тэиль старше него лет на шесть, и вполне себе известный и талантливый военачальник, но как же так жизнь перевернулась, что теперь он беспомощно сидит в плену и собственной крови. — Скоро подойдёт представитель высшего командования, у него и уточните.       — А Вы? Вы выглядите как офицер.       — Я и есть офицер. Командующий 17-го артиллерийского полка армии «Юг».       — А-а, — тихо тянет полковник и снова закашливается, сплёвывая на пол кровь. — Майор Ким Мингю, правильно? Кажется, пару дней назад Вы были в другом месте. Я как раз проходил мимо сражения в Мунсане. Чем дело кончилось? Я ставил на Вас.       — Я вернул город и сдвинул границы обратно, — кивает майор, глубоко в душе радуясь тому, что имеет какую-никакую известность. — И как раз по пути обратно в столицу меня перенаправили сюда, к Вам на свидание.       — Что ж, — немного тоскливо улыбается Тэиль, осознавая своё положение и положение своих войск. Как же глупо он сегодня оступился. — Выбросить козырь в виде снайперов — блестящий ход. Я этого не ожидал, честно признаюсь. В жизни бы до такого не додумался. — Это не мой план. Здесь другой командующий, я только предоставил свои войска, — Мингю пожимает плечами и отводит взгляд. — И снайпер был один. — Один? Не может быть, — сквозь боль смеётся тот и прикрывает глаза, прислушиваясь к падающим на пол собственным каплям крови. Они не такие звонкие, как капли воды. — Никто уже так быстро не стреляет. Словно под венским дождём побывал.       Полковник северных войск замолкает и на несколько секунд задумывается о том, где он. И как долго пробыл без сознания. В этом здании слишком тихо, и создаётся ощущение, что оно на очень большом расстоянии от военных действий. Неужели его успели увезти далеко? Хоть бы окно здесь было, чтобы примерно понять какое время суток. На деле же с момента ранения прошло меньше часа.       Тэиль ловит себя на странной мысли. Всё, что его сейчас интересует — это время и местонахождение. Он впервые попадает в плен и ещё не в полной мере осознаёт, что никто его в ближайшее время никуда не отпустит. Да и, в принципе, сложно что-то осознавать, когда пусть и не смертельное, но неприятное ранение пускает кровь и почти полностью лишает сил. Холодно, но не страшно. Хотя ещё немного одиноко и больно быть отрезанным от своих войск. Отвратительное чувство опустошения и беззащитности. Единственное, на что сейчас надеется полковник, что его солдаты решат отступать и не будут принимать бой. Блицкриг на столицу и так казался ему невыполнимым. От путающихся мыслей Тэиля отрывает скрип открывшейся двери и шаги.       — Полковник? Здравствуйте, — Сонхва ещё раз окидывает того взглядом и принимает от Мингю ключи от наручников. — Как самочувствие?       Генерал бегло осматривает рану на шее и сам себе кивает. Ничего страшного. Царапина, пусть и обильно кровоточащая. Артерия не задета. Жить будет.       — Мило, что Вы интересуетесь моим самочувствием, — пренебрежительно хмыкает северный офицер и медленно проскальзывает взглядом по Паку. На севере довольно известен один из генералов. Говорят, он молодой и прекрасный, волосы чернее ночи, а взгляд и ум острее ножа. Этот подходит под описание. — Неужели передо мной тот самый генерал Сонхва?       — Да, тот самый, — коротко подтверждает генерал и берёт у стены стул, усаживаясь напротив Тэиля.       — Какая честь. Хотел сказать, что ход снайпером — блестящий. Я никак не ожидал такой дерзости и наглости, — спокойно и размеренно проговаривает полковник. Из-за головокружения приходится приложить усилия, чтобы не терять собственные мысли. — Он и правда был один? Я думал, таких больше нет со времен сожжённого леса.       — Да, — Пак не может сдержать слабой гордой улыбки и опускает взгляд. — Он был один. Таких и правда больше нет. Этот шедевр в единственном экземпляре.       — Хах, нам стоит поучиться у юга. Когда объявили о смерти того, с дальнострельной винтовкой, север выдохнул. А сейчас появился ещё один? Тут прямо рассадник талантов.       — Мы обязательно с Вами обсудим все таланты Юга, но чуть позже. Сейчас нет времени, — Пак щурится и поднимается с места, когда в помещение наконец заходит и Ёсан. — У нас есть более существенные вопросы.       Кан молча отдаёт принесённый инструмент и уже собирается выйти обратно. Ему есть чем заняться, пока генерал будет занят здесь. Например, помочь Вону координировать ситуацию. Но, кажется, уйти удастся не так быстро. Ёсан замирает, положив пальцы на дверную ручку, когда слышит хриплое приветствие от пленного полковника. Он оборачивается и старается сохранять спокойное лицо.       — Капитан Кан? Так вот Вы где? — тот тихо смеётся и роняет голову. Его плечи дрожат, а мысли зло веселятся. Он знает этого разведчика-предателя. И теперь отчасти становится понятно, как южный снайпер смог так быстро устранить одних только офицеров.       — Капитан? — непонятливо переспрашивает Мингю и косится на застывшего Ёсана.       Его словно окатывает ледяной водой, когда перед глазами возникает северный нож Ёсана, которым Кима чуть не зарезал вчера Джонхан. Какое интересное открытие. На лице полковника Кана нет удивления, только равнодушие, и это говорит о многом. Но переведя немного шокированный взгляд на Сонхва, Мингю становится не по себе. Черты лица генерала словно заостряются, выражая странные смешанные эмоции. То ли злость, то ли обиду на что-то.       Паку же на самом деле жаль. Ему жаль, что такой прекрасный майор слишком догадлив и очень быстро складывает в уме два плюс два.       — Простите, но я должен, — безэмоционально произносит генерал и, положив руку на затылок Тэиля, с силой бьёт того головой о стол.       Полковник теряет сознание сразу, ему много для этого не надо. И сразу же после Сонхва выхватывает из своей портупеи пистолет, в мгновение передёргивая затвор. Он направляет его на Кима и тот нервно поднимает руки, мысленно прощаясь с жизнью. Вот так всё и бывает. Оказался не в том месте, не в то время и вся жизнь прожита зря.       — Подождите, — быстро проговаривает майор. — Я доверяю Вам. Если Вы верите господину Кану, то мне не важно…       Пак не собирается это слушать. Мингю, конечно, неплохой парень, но генералу не нужны лишние люди, знающие некоторые детали биографии Кана. Его палец ложится на курок и видит бог, ещё секунда — и прогремел бы выстрел, однако Ёсан становится между пистолетом и Кимом.       — Тц, а если бы у меня реакция была чуть хуже? — фыркает Сонхва, но не опускает оружие.       — Генерал, — Кан касается пальцами руки Пака и медленно мягко сжимает, упираясь грудью в дуло пистолета. — Он не врёт. Мингю не попросил пощады, но сказал, что верит Вам и Вашему выбору. Мы можем найти альтернативы и договориться с ним.       — Я не хочу, чтобы кто-то не из моего окружения знал о Вас больше положенного. Не хочу допускать и малейшие риски, — Сонхва выдыхает и смягчает свой тон по отношению к своей звёздочке. — И не пожалею ничего и никого ради Вашей безопасности.       — Я пожалею. Моё прошлое не должно убить того, кто в нём не виноват, — Ёсан ласково оглаживает тыльную сторону ладони Пака и тянет руку вниз, вынуждая убрать оружие. — Мне кажется, что мы сможем найти компромисс. Так ведь? — полковник оборачивается и смотрит на Кима, не отпуская руку Сонхва. — В любом случае есть ценности, которые Вы любите или полюбили. Думаю, оставить Вам жизнь и лишить в случае чего этих ценностей будет намного болезненнее. Да?       — Несомненно, — выдыхает Мингю и опускает руки. Не хочется даже думать, на какие «ценности» намекает полковник. Майору неприятны подобные угрозы, и в другой ситуации он бы воспринял их как шантаж и оскорбление. Но сейчас сам Кан — его смерть и в то же время спасение, а угрозы — валюта, которая выпишет ему некоторый кредит доверия. — Так и есть.       Пак колеблется и напряжённо думает, прикидывая возможные исходы и риски. Он не хочет беспокоиться и лишний раз волноваться, но раз полковник просит. Сонхва ненавидит отнимать жизнь, и это играет свою роль.       — Я буду держать руку на пульсе в отношении Вас, — Пак недоверчиво и враждебно смотрит на Мингю, но убирает пистолет обратно в кобуру портупеи. Он берёт со стола плоскогубцы, что принёс Ёсан и протягивает их майору. — Останьтесь здесь и сообщите мне, когда полковник Тэиль придёт в себя.       — Вас понял, — Ким забирает инструмент и провожает взглядом сначала Кана, а после и Сонхва, что покидает комнату следом за ним.       — Там сейчас начнут прибывать те машины, что Вы отправили за ранеными. Может, хотите оставить свои распоряжения в отношении них? — довольно будничным тоном начинает Ёсан и чувствует облегчение. Не то чтобы Мингю был очень ценен, но чем-то он напоминает самого Сонхва. Может быть, своей самобытностью. А может — преданностью своему выбору и решениям. Кан очень проницателен и прекрасно умеет читать людей. И он уверен, что Ким умеет держать слово. Пусть времени на знакомство у них было и немного.       — Да, да. Пожалуй, — устало произносит Пак и останавливается посреди коридора. Он трёт глаза и собственные виски, опираясь спиной о стену. — Сейчас. Минуту.       — М? Вы в порядке? — полковник оборачивается и немного ждёт, а после возвращается к Сонхва.       — Да, — закрыв ладонью один глаз, на который чаще спадает чёлка, Пак жмурится и вздрагивает. Опять это мерзкое чувство. Никогда оно ещё не было настолько сильным.       — Что с Вами?       — Всё в порядке, — генерал выдыхает и старается заставить себя продолжить идти вперёд. — Просто после каждого раза, когда приходится применять насильственные действия в отношении кого-то, мне становится ужасно отвратительно от самого себя. Когда-то я поклялся не причинять вреда и несправедливости. А теперь приходится это делать. В голове не укладывается, что я готов отнимать жизни ради сохранности одной-единственной. И даже не своей.       — Вы устали. Вы не спите уже больше суток, — Ёсан подходит совсем близко и одной рукой обнимает за плечи, а второй зарывается пальцами в волосы. На удивление он очень явно чувствует и понимает, о чём говорит Сонхва, и с радостью бы забрал часть его переживаний и боли себе. Кан даже не задумывается, в какой момент он начал настолько хорошо ощущать Пака, его настроение и эмоции. Но разве это важно?       — Я не герой и никогда им не буду. Не заслуживаю того, чтобы обо мне так отзывались.       — Это ещё почему? — полковник совсем немного отстраняется назад и заглядывает в глаза Сонхва.       — Герой способен пожертвовать любимым человеком ради спасения мира, — Пак говорит совсем тихо, пока смотрит в ответ с безграничной нежностью и тоской. — Я же пожертвую миром ради Вас.       Одной рукой генерал обнимает Ёсана за талию и мягко прижимает к себе, а другую поднимает на уровень его лица. Кончиками пальцев он тянется к скуле своей звёздочки, но невесомо ведёт над кожей. Руки сейчас слишком грязные, чтобы касаться такого сокровища.       Кану кажется, что он пропал.       — Генерал, — он почти шёпотом отвечает и льнёт ближе. — Продолжите бежать через лабиринт, как зверь, а я поцелую Вас со всей нежностью и теплом. Это всё, что я могу Вам дать, но это всё, что у меня есть.       Пак не дожидается поцелуя и тянется за ним сам. Тёплые губы встречают податливостью и обещанной нежностью, заставляя забыться. Наверное, это их самый искренний и значимый поцелуй, пусть и довольно короткий. Сонхва и правда становится легче и он уже ничуть не жалеет о том, что чуть не спустил курок на невиновного. Ёсан же как никогда правильно ощущает себя в крепких объятиях, желая скорее оказаться дома, но только вместе с генералом.