///
— Мы не опаздываем? — зевает Кан, глядя на свои часы. Он выходит из машины перед главной столичной площадью и сразу надевает офицерскую серую маску с камнями. — Вроде бы нет, — Пак закрывает за полковником дверь и еле сдерживается, чтобы не положить руку на его талию. Тот слишком прекрасен даже в военной форме. Генерал ненавидит эти серые маски, но Ёсану ужасно идёт. — Всё же успели. Ещё почти двадцать минут до начала. — Чудесно, — полковник идёт чуть впереди и чувствует себя крайне некомфортно перед огромным белоснежным зданием. Оно выглядит неестественно большим белым пятном в серой тоскливой столице, и от этого не по себе. Ещё и резные узоры, огромные окна и статуи по всему периметру крыши сильно выделяются на фоне остальной архитектуры центра. На входе в Ассамблею их привычно встречает изрядно замёрзший Хонджун, что подрагивает от холодного ветра и выдыхает теплом на свои пальцы. — Здравия желаю, — Сонхва отдает тому честь и принимает взаимное приветствие. — Ты не превратишься в ледышку? — Не понимаю, почему я должен встречать всех на улице, — сердито произносит Ким и косится на Кана. — Проходите скорее. — Неужели кто-то опаздывает больше нас? — Будто ты не знаешь, что артиллеристы дай бог чтоб вообще не пропустили приём, а Джунхи со свитой прибудет прямо к самому началу, — негромко произносит Хонджун и пропускает офицеров в первый зал. — Маску надень. — Да толку от них, если они прозрачные, — почти успевает договорить Пак, как за ним захлопывается дверь. Генерал недовольно хмыкает, но всё же надевает пресловутую сияющую множеством переливов маску. Офицеры сдают пальто двум гвардейцам и один из них непонятливо хмурится. Два пальто с уставной нашивкой внутри «Генерал Пак», в то время как перед ним лишь один Сонхва. Впрочем, это не его дело. Гвардеец отдает честь и отходит на шаг назад. — Идёмте, — Пак всё же касается кончиками пальцев любимой талии и подходит к следующим дверям, которые уже открывают приставленные к ним гвардейцы. Яркий, на первый взгляд довольно простой чёрно-белый зал с множеством громадных хрустальных люстр, что почему-то находятся на разной высоте. Они все разные, и заслоняют собой почти всё пространство наверху, в то время как некоторые висят настолько низко, что до них можно дотянуться рукой. Несмотря на звание, Ёсан здесь впервые, и его несколько поражают масштаб и сияние Ассамблеи. Теперь он понимает, почему маски и форма выглядят так, как выглядят. Судя по всему, это южная традиция — сиять изо всех сил. На севере такого нет. Там всё строго и по делу. Внутри довольно много офицеров, что сбились в маленькие и не очень группы и в большинстве своём с напускной вежливостью говорят на светские темы. Только Чон Уёна с его смехом слышно сразу. Сонхва не надо искать кого-то взглядом или долго расхаживать среди офицеров. Он знает, что достаточно пойти на звук, и найдётся не только половина его окружения, но и Джонхан. Паку иногда кажется, что адмирал Чон и подполковник Юн обожают друг друга сильнее, чем что-либо на свете. Исключением и их страстью служат только те самые отвратительные шутки, смысл которых генерал не находит забавным. В это они точно влюблены сильнее, чем в еду и водку. — Я подойду к Вам через пару минут, — тихо проговаривает Кан и ускользает куда-то в сторону. Ничего особенного, полковник всего лишь хочет поздороваться с майором Ан Хеджин, единственной, с кем Ёсан во время службы у Юнхо иногда общался. Не то чтобы они были друзьями, но она часто поддерживала и старалась развеселить Кана на офицерских собраниях, нутром ощущая то, что у молодого офицера много ледяных глыб за душой. Сонхва же, как и всегда, умиляется картине, которую лицезреет: Уён хватается за руку Джонхана и, немного согнувшись вперёд, пытается перестать смеяться, пока первый вытирает слёзы с нижних ресниц. Сан же с абсолютно несчастным лицом наблюдает за всем со стороны, искренне не понимая, почему Чон обожает этого подполковника. И Сонхва. И Ёсана. И ещё каких-то их общих друзей, вроде всяких северян Ли. Чхве только уставши выдыхает и никак не реагирует на подошедшего генерала. — Всем недоброе утро, — Пак слабо улыбается и не может оторвать взгляда от Юна. Тот абсолютно элегантен в серой офицерской форме и этой чёртовой блестящей маске. Эталон элегантности. — Привет, — несколько раз выдыхает Уён, после того как выпрямляется и старается принять серьёзный вид. — И тебе утро, — отвечает Юн. — Потрясающе выглядишь, любимый, — Сонхва произносит это тише и находит Джонхана почти самым прекрасным в этой комнате. — Спасибо, — снова прыскает смехом Чон. — И ты ничего. — Ужасно. — Где Ёсана потерял? — Юн зачёсывает волосы назад и смотрит на часы. — Здесь где-то, скоро подойдёт, — Пак становится спиной к залу, но ему даже не нужно оборачиваться и смотреть на вошедших, чтобы понять, кто почтил этот зал своим присутствием. Артиллеристов и в целом громкий голос Минги слышно издалека, но Сонхва определил даже не по этому. Взгляд Джонхана становится сияющим и искрящимся в одно мгновение, и Паку очевидно, что вместе с генералом Соном прибыл и майор Мингю. Кошмарно. Когда Юн успел настолько сильно им заинтересоваться? Сонхва дурно от этих еле заметно подлетевших бровей и блеска в глазах. Он и сам не ответит, почему ревнует. Может, осколки погасших чувств царапают острыми краями, может, Джонхан слишком ценный, чтобы доставаться обычному смертному. — Здравия желаю, — Мингю отдаёт честь всем присутствующим генералам, пока смотрит на одного единственного. — Безумно рад столь скорой встрече. — И Вы туда же? — наконец подаёт голос Чхве и скрещивает руки на груди. — Я? — учтиво улыбается Ким. — Да я весь туда, с головой, целиком и полностью. У меня мои подчинённые с утра спрашивают, мол, майор, куда Вы? Сразу им отвечаю, что «туда же». — Принимайте ещё одного в ваш союз юмористов, — Пак не может не закатить глаза и не перевести взгляд на окно, пытаясь усмирить своё непонятное раздражение. Нет, он верен одному единственному человеку, но для этого принца почему-то автоматически становится драконом-стражем. — Господин Ким, — Уён злорадно усмехается. — Вас предлагают на вакантное место в наш союз юмористов. В качестве вступительного испытания пошутите шутку. — Хм? — Мингю вскидывает задумчивый взгляд вверх и медлит несколько секунд, прежде чем с абсолютно серьёзным лицом выдать следующее. — Темнокожий смешно пошутил, но всё равно никто не выкупил. Пожалуй, это единственный раз, когда Сонхва и Сан солидарны во взглядах. Джонхан же старается хранить спокойствие, пока Чон в голос смеётся. — Вы приняты. — Ну слава богу, — выдыхает Ким и снова переводит взгляд на интересующего его человека. — Как твои дела? Всё в порядке? — Вы хотели просто поговорить? — почти перебивает Пак. — Можно сложно. — Что? — Что? Сонхва оглядывается на зал за своей спиной и выискивает глазами полковника. Он почему-то ужасно зол и ему словно необходимо оказаться рядом с Ёсаном ради успокоения всех бурь. Тем временем Кан прощается с Хеджин, удостоверившись, что у той всё в порядке и она идёт на повышение. Прекрасная женщина. Ёсану кажется, что посади таких леди на правящие посты по всему миру, и не случится ни одной войны. Однако просто уйти не даёт случайно услышанный разговор со стороны. Обрывки предложений долетают до ушей полковника, который едва ли не натренирован вылавливать в чужих разговорах нужные или знакомые слова, и это срабатывает идеально. Два каких-то офицера слишком громко обсуждают присутствующих. — Ты чего? — немного непонятливо улыбается Хеджин. Кан сказал, что уходит, но продолжает стоять на месте. Ёсан лишь молча отрицательно машет головой и прислушивается. — Интересно, с каких это пор артиллеристы дружат со сквадом Пака? — Давно? Минги так точно. — Удивительно, даже он сегодня приехал. — Тебя только это удивляет? — Ты о Джонхане, который наконец вылез в свет? Жалкое зрелище. Не понимаю, зачем он сменил снайперскую лицензию на погоны подполковника, если как был генеральской шлюхой, так ею и остался. Кан не ответит, почему для него эти слова звучат, как красное покрывало для быка. Даже если Юн иногда заставляет ревновать и выводит на эмоции, Ёсан не может не признать его исключительности. Джонхан не просто легендарный снайпер, но ещё и невообразимо умный человек, способный договориться как с волками, так и самим дьяволом. Кан не может не уважать подполковника и не признавать его сияющего могущества. Оно есть, и это неоспоримо. Но как кто-то смеет говорить о Юне подобным образом? Ёсан оборачивается и находит взглядом пару майоров лет тридцати из штата генерала Юнхо, что спокойно продолжают перемывать кости всем присутствующим. Один совсем агрессивно, второй максимально пассивно. Полковник медленно подходит, глядя в глаза тому, что посмел высказаться. — Ты ори не так громко, — довольно поздно одёргивает того майора его друг. — Нашёл место, конечно. — Да никому это не надо. — Неужели? — Кан обращает на себя внимание и с каждой секундой и чужим жестом становится злее. — Что? — майор не отдает честь старшему по званию офицеру, только непонятливо косится на парня очевидно младше, меньше и ниже него. И Ёсан остается внешне спокойным и невозмутимым, когда делает ещё шаг впёред и с силой срывает сначала один погон с офицерского плеча, а после второй. В чёрно-белом сияющем зале повисает гробовая тишина и, кажется, на них оборачиваются абсолютно все, пока майор лишь стоит с открытым ртом от подобной наглости и не может и слова выговорить. Он зол и шокирован одновременно. И только хочет возмутиться, как Кан бросает погоны ему прямо в лицо. Сначала обеспокоенный ситуацией подходит сам Юнхо, однако держится немного в стороне. Сонхва решает подождать и понаблюдать. — Ты не больше, чем ничтожный мусор, который не годится ему даже в подмётки, — негромко шипит Ёсан и злорадно ухмыляется, дальше уже повышая тон. — Покиньте Ассамблею. Этот зал только для высших офицеров. Вы же с этого дня понижены до лейтенанта… — Чего? Вы не мой командующий, и… — Закрой рот и не смей меня перебивать, — Кан вскидывает подбородок и умудряется смотреть свысока даже с их разницей в росте. — Кажется, лейтенант — это слишком? Забудь, обмоешь погоны прапорщика. — Но… — Сержанта. Пак всё же решает подойти. Ему до ужаса интересно, что случилось и что настолько разозлило Ёсана, чтобы тот устроил подобное представление при всех. — Не спорь, — тихо бубнит второй майор, что сразу отдал честь и до сих пор стоит с рукой у груди и опущенными глазами. — Не спорь. — Господин Чон, — уже бывший майор оборачивается и умоляюще смотрит на Юнхо, но когда тот только болезненно поджимает губы, становится действительно страшно. — Да Вы не можете разжаловать меня до… — До рядового? Могу. И триста шестьдесят пять нарядов вне очереди, — Кан скрещивает руки на груди и усмехается. — Без шанса на повышение или увольнение до конца срока наказания. Драй полы целый год до этого дня в календаре и думай над своим поведением. По залу проходится волна негромкого шёпота и переговоров. Офицер без погон снова оборачивается на Юнхо в поиске поддержки и защиты, но тот лишь переводит взгляд на Сонхва. Пак вопросительно вскидывает бровь и не понимает, почему Чон играет в гляделки вместо утверждения озвученного наказания. Юнхо же достаточно этой реакции и он осознает, что не удастся отвертеться. Проще всё же применить требования к провинившемуся, даже если непонятно каким образом, чем спорить с Сонхва или его любимцем. — Покиньте зал, рядовой, — учтиво, но несколько разбито улыбается Юнхо. Ему неприятно, что приходится казнить своего человека, ещё и при всех, но такова жизнь. — Приступите к исполнению наказания с этого же дня. Дорогу до части, надеюсь, помните? — Да за что мне это? Разве так можно? — абсолютно обескровленно почти шепчет рядовой. — Отпразднуй, — продолжает уже спокойнее Ёсан. — Потому что окажись на моём месте он, — полковник указывает на Пака за собой. — Тебя бы и с собаками не нашли. Сонхва понятия не имеет, что случилось, но несмотря на это безоговорочно поддерживает Ёсана. Он доверяет Кану и не спрашивает его ни о чём, даже когда они отходят и возвращаются к своей прежней компании. Уён только бесшумно хлопает в ладони, пока Мингю лишний раз задумывается о том, кто из этой пары страшнее. Генерал, у которого в руках власть и огромные связи или его звёздочка, прекрасно этим пользующаяся? — И что это было? — интересуется Юн, пока щурится и косится в сторону двери. Он вздыхает, когда заходят два элитных снайпера. Раз прибыли эти, то и Джунхи уже здесь. С одним из вошедших Джонхан очень близок, второй просто само обаяние, с которым не хватило времени подружиться. Единственные, кто нравятся Юну из всего состава. И оба, прямо как и Мингю, почти сразу направляются к нему. — Хён, — высокий парень с длинными серыми волосами раскидывает руки и полностью игнорирует всех присутствующих генералов и прочих. Он заключает в объятия Джонхана, который не против, но быстро отклоняется назад, хоть его и не отпускают. — Я скучал. Второй, темноволосый, отдаёт честь только Юну, так же не глядя на остальных. Сан в этот момент фыркает и хочет отойти, потому что ему не только неинтересно, но и неприятно стоять с теми, кто его открыто игнорирует. Но Уён, которому нужно всё знать и везде присутствовать, конечно, остаётся. И Чхве вместе с ним. — Джунхён, котёнок, отпусти, — Джонхан упирается в чужие плечи и неловко смеётся, рассматривая нынешнего «№1». — Ты стал ещё выше? Твои волосы прекрасны, — подполковник с лаской зарывается рукой в чужие волосы и пропускает пряди через пальцы. — Как и ты, хён, — Ким буквально сияет, пока смотрит на Юна, но почему-то сразу резко меняет тему. — Недавно видел в алом закате твоего бога войны. Будь осторожнее. — Что? Но почему не, — Джонхан сразу меняется в лице, но никто кроме него и третьего присутствующего снайпера не понимают, о чём речь. — Почему он вообще этого до сих пор не сделал? — Я отказался и напомнил ему, что это сделает больно только тебе. Он всё ещё влюблён в тебя, просто невыносимо, — Ким хмыкает и не отпускает Юна даже тогда, когда в зал заходит Пак Джунхи. — А не сделал потому, что пытается уважать твой выбор. — Что? Ты ничего не путаешь? — Чунджи, — равнодушно произносит подошедший Джунхи и, как и все до этого, игнорирует всех присутствующих. Зато Сонхва услышав это имя немного оживляется. Он никогда не видел того, кто поспособствовал ему в получении генеральского звания, однако, хорошо запомнил это имя. Так вот как выглядит тот прекрасный друг Джонхана. — Убери руки и пойдём, — Джунхи слишком хорошо знает своего подопечного, и уверен, что этот кадр успеет за минуту наговорить много ненужного. Поэтому не очень хочется оставлять его в обществе другого Пака. — Что такое, ты мне завидуешь? — Джунхён обворожительно улыбается своему генералу и не отпускает несколько смущенного Юна. — Чунджи, — Джунхи устало повторяет и старается оставаться спокойным. Его нынешний лучший снайпер когда-нибудь доведёт до греха. — Не испытывай моё терпение. — Не твой, вот ты и бесишься, — смеётся Ким. — А то что? Будто ты меня уволишь. — Конечно не уволю. Просто до Соллаля будешь работать без выходных. — Эй, не перегибай палку, — резко меняется в лице Джунхён. — Не покушайся на святое. Мог бы и нормально сказать. В конце концов, как я могу проигнорировать Хани? Я и так его из-за тебя не вижу. — Чунджи. — Что? — Закрой рот и пойдём. — Нет. — Тупые, блять, овны, — с тоской выдыхает Джунхи и уставши трёт свою переносицу. Вместе с Чунджи тяжелейшие взгляды бросают и Сонхва с Мингю. — Я еще не познакомился с новыми лицами, которых тут вижу. — Будто ты их не знаешь. Впрочем, — Джунхи не может сдержать лукавой улыбки, от которой Джонхану становится не по себе. — Хотя, здесь и правда есть интересные личности. Так ведь, господин Лю Рюсан? Ёсан, что стоит полубоком, не проявляет внешне никакой реакции, пока внутри сердце уходит в пятки и его будто окатывает ледяной водой. Он знает, что делать в таких ситуациях, но всё равно неприятно. Кан медленно окидывает всех присутствующих взглядом. У Сана, Уёна и даже Джонхана слишком сложные лица. На Сонхва он даже не смотрит. Одному Мингю приходится прикусить кончик языка и отвернуться, чтобы не засмеяться в голос. Почему-то он не удивлён. — Вы мне? — Ёсан незатейливо улыбается и оборачивается к генералу. — Вы верно ошиблись. Моё имя Кан Ёсан. Джунхи лишь снисходительно приподнимает брови и продолжает улыбаться. Он умеет посмотреть так, чтобы не нужен был ответ словами. И это только укрепляет догадки Сана и удивление Сонхва. — Джун, ты куда-то шёл? — Юн находит в себе силы заговорить и даже старается держаться уверенно. — Тебе не пора? — Уже прогоняешь? Совсем не соскучился по мне? — Пак вовсе не против уйти молча, но слишком тяжело удержаться от взаимодействия с ним. Даже если оно обречено на провал. — Нет. Не видел тебя больше года и знаешь что? Продолжил бы делать это до конца жизни. — Твои слова ранят меня, — Джунхи наигранно-трагически, но, очевидно, беззлобно смотрит на своего солнечного и слабо улыбается. — Да будет каждая твоя рана смертельной, — Юн улыбается в ответ и произносит это с таким ядом на кончике языка, что Джунхи становится хорошо. Тот самый его Джонхан. — Да будет так, — кивает Пак, который и в самом деле не против этих слов. На взгляд Ёсана обстановка накаляется слишком сильно. Ещё немного и Сонхва перестанет молчать, вот тогда-то дурно будет всем. А Кан чувствует, что перестанет он молчать только если не перестанет говорить Джунхи. Им не нужен второй подряд скандал за десять минут, именно потому Ёсан берёт Джунхи за локоть и отворачивает от всех присутствующих, после чего приобнимает за руку и начинает медленно шагать вперёд. Пак не сопротивляется, позволяя себя вести. Разве что он сам удивлён такому смелому и странному поступку. — Генерал, — с улыбкой тянет Кан и льнёт к чужой руке, игнорируя взгляды окружающих офицеров. — Вы сказали, что Вам интересно познакомиться со мной? — Думаю, мы знаем друг о друге достаточно, чтобы считаться чуть ли не родственниками. — Разве? Я бы хотел узнать Вас ближе, — Ёсан заглядывает тому в глаза и смотрит из-под ресниц, когда удаётся установить зрительный контакт. Джунхи действительно интересно, потому что он не может понять намерения Кана. Он хочет с ним сыграть? Но Пак слишком опасен и этот мальчишка не станет в здравом уме лезть к генералу. Может, у него своя собственная игра и это не Сонхва здесь ключевая фигура? Или же он действительно настолько глуп и прост, чтобы сейчас строить глазки ради Сонхва? Что происходит? Джунхи действительно не понимает, но восхищается разведчиком, что ровно на десять лет младше него и заставляет сейчас настолько судорожно думать. — Мы можем… — Я заеду к Вам на днях. До встречи, генерал, — Ёсан касается его руки и отпускает, тут же разворачиваясь. Кан сразу уходит обратно к Сонхва, пока Пак, не оглядываясь и больше никак не реагируя, направляется к Консулу вне очереди. Перед ним без лишних вопросов открывают тяжёлые резные двери. — Какого хрена сейчас было? — почти рычит Сонхва, и видит бог, в его глазах пожар. Он отходит с полковником к окну и старается говорить совсем тихо. — Вас что, зовут по-другому?! Что за имя он назвал?! — Да боже, ну с кем не бывает? Чего Вы так урчите? — Потому что ни с кем не бывает? Что это за имя? — Это моё имя по северному паспорту, — выдыхает Кан и не понимает, почему генерал так раздражён. — И моя настоящая фамилия. — Что?! И Вы мне даже не сказали? — Паку сложно негодовать шепотом, но он старательно пытается не повышать тон. — Ну Вы же не спрашивали, — начинает так же немного агрессивно отвечать Ёсан. — Или как Вы себе это представляете? Сидим, обедаем, и я такой: генерал, Вы прекрасно готовите мясо, кстати, на самом деле меня зовут по-другому. Так?! — Можно же было как-то рассказать? — Да я буквально бывший разведчик севера. Вы серьёзно думаете, что я приехал бы сюда под своим именем? Чтобы на меня в случае чего нашли всю подноготную?! Какая вообще разница, как там меня зовут?! — Действительно… — В общем закрыли тему, дома поговорим, — коротко бросает Ёсан и так же берёт Сонхва под локоть, как совсем недавно Джунхи, и возвращается ко всем. Кана напрягает, что он чувствует слишком много тревоги и неприятных ощущений из-за последних пятнадцати минут. Мингю всё же не может сдержать короткий смешок, понаблюдав всю сцену краем глаза, и снова отворачивается, когда Пак чуть ли не прожигает его взглядом. — Да святые боги, что происходит, — почти вскрикивает Сан и хватается за голову, судорожно глядя в пол. — Я не понимаю. Какие алые закаты, что за Лю?! — Я тебе потом объясню, — Уён пинает того локтем в бок и шикает, чтобы не шумел. — Когда мне объяснят. Двери белого зала консула открываются двумя гвардейцами, приглашая ожидающих офицеров. Кан тяжело вздыхает, ему совсем не хочется туда. — Я не понимаю, почему нахожусь в вашем обществе и зачем меня сюда прислала судьба, — раздраженно бухтит Чхве, чувствуя себя морально измотанным. Вроде ничего особенного, но ощущение, что в уме теперь тонна лишней тяжёлой информации, которой там не место. — Стёр бы себе память, чтобы забыть свою мечту стать военным, заняться танцами и никогда вас не встретить… — Хватит ныть, — меланхолично перебивает того Юн, направляясь в зал. — Мне вот не нравится, что сейчас надо будет полчаса стоять с опущенной головой, а у меня шея не железная вообще-то. Так что теперь? — Хочешь после всей этой чертовни поехать ко мне? — Мингю не был бы собой, не позволь он себе снова при всех пристать к Джонхану. — Я повалю тебя грудью в кровать, заломлю руки за спину и стяну их в лопатках до твоих стонов. А после надавлю на загривок и подержу так минут двадцать, чтобы выпрямить позвоночник и облегчить напряжение в шейном отделе. Ёсану было ужасно забавно наблюдать, как в ходе этой короткой речи у идущего рядом Сонхва менялось лицо. Кажется, тот за несколько секунд прошёл отрицание, гнев, торг, депрессию и принятие. Гнев, конечно, присутствовал дольше всего. — О боже, — мечтательно выдыхает Джонхан и кладёт руку на сердце. — Не слышал ничего сексуальнее, — он переводит взгляд на Пака и закусывает губу. — Генерал, нам обязательно здесь присутствовать? — Да, — холодно бросает Сонхва и одним из последних заходит в белый зал. Его раздражение сейчас несоизмеримо. — Всё, закрыли все рты. — Странно, — Кан говорит это совсем тихо и становится рядом с генералом, касаясь пальцами его руки. Это незаметно, но Ёсан слишком хорошо чувствует раздрай и агрессивное настроение Пака, поэтому поддержит хотя бы так, несмотря на свою нервозность. — Я думал Вам мой рот больше открытым нравится. Сонхва не может сдержать слабой улыбки, когда касается родных пальцев в ответ и склоняет голову. Консул поднимается с места, и Хонджун требует отдать честь. Все присутствующие офицеры делают это, замирая с рукой у груди и опущенным взглядом, словно статуи. Кроме Уёна и Джонхана, что никогда не кланялись как надо и оставляли себе угол обзора, дабы исподлобья за всем наблюдать. Им двоим всегда было дико скучно на подобных церемониях и награждениях. Однако это первая, где даже они слушают всё, ведь речь о них самих. — Мы собрались здесь отметить и вознести сиянием тех, кто храбро отбил крупную атаку севера, — медленно и довольно громко произносит Тэхён, проходясь мимо двух рядов своих офицеров. На нём сияющий чёрный костюм, и Ёсан ещё больше понимает столь вычурную южную форму. — Каждый из них заслужил славу, почести и то, что получит. Консул начинает награждение с низших чинов. Сначала с подробным описанием достижений и заслуг свои медали получают Ли Сокмин, в части которого был основан тыл юга, несколько связующих капитанов Сонхва, контролировавших пехоту, и пару капитанов Сана, руководивших авиацией. Далее очередь майоров, что удостаиваются орденов. Мингю и Вону получают свои новые блестяшки на ленту, после кружевных описаний их вклада. Что-что, а Консул умеет налить красивой воды, которую терпеть не могут ни Джонхан, ни Сонхва, ни, как оказывается, Ёсан. Ни, наверное, половина зала. Дальше единственный подполковник. Юн получает крест «Упавшего неба», который Кан ещё вчера рассматривал на ленте генерала. Следующим награды удостаивается сам полковник Ёсан. Почему-то страшно, ужасно некомфортно и неприятно стоять перед Ким Тэхёном, что сначала медленно окидывает взглядом, а только потом начинает свои слова о Кане. Полковнику хочется сквозь землю провалиться и он рад, что взгляд должен быть опущен. Ёсан спокойно переносит чужое внимание, но когда так публично нахваливают… Отвратительное чувство. Зато тоже получает свой крест «Упавшего неба». Кан чувствует себя максимально странно, пока Консул сначала довольно долго выбирает место на его ленте, а после старательно крепит орден. Ёсан даже успевает почувствовать запах чужого тяжелого парфюма, что как и аура Тэхёна, словно обволок густым туманом всё вокруг. Вернувшись на своё место, полковник тихо выдыхает и теперь сам слабо улыбается. Пока консул награждает генерала Сана, Сонхва подбадривающе касается пальцами тыльной стороны ладони своей звёздочки. После всего, что между ними было даже этой ночью, подобные невинные прикосновения не значат ничего, и в то же время всё. Поразительно, как им двоим становится намного спокойнее из-за взаимного внимания. — Генерал-лейтенант Сонхва. Услышав своё имя и полное звание, Пак выходит на центр между офицерами и останавливается перед самим консулом, как и все до него. Отдав честь ещё раз, Сонхва снова замирает в этой же позе. — Генерал, — тянет Ким и широко улыбается. Пак понятия не имеет, он действительно чему-то рад или у него окончательно протекла крыша. — Вы составили блестящий план сопротивления и использовали весь потенциал своих подопечных. Вы отразили крайне опасный выпад севера. Вы нарушили тринадцатый закон офицерского устава и действовали независимо от высшего командования в моём лице. Вы сообщили о происходящем и запросили поддержки у генерала Чхве, генерала Сона и генерала Кима, вынуждая и их косвенно нарушить устав, что является нарушением сорок третьего закона этого же устава. Я понижаю Вас до генерал-майора. Заслужите, — Тэхён делает небольшую паузу и вскидывает бровь, — моё расположение и своё звание обратно и в следующий раз проявите больше покорности. Сражайтесь с большей отдачей за меня и страну, или умрите. Сонхва даже не знает, как на это реагировать. Внутри столько злости, раздражения и гнева, что хочется выместить его прямо сейчас. Пак понятия не имеет, что говорить в такой ситуации. Трудно подобрать слова, когда действительно есть что сказать. Может то, что его действия оправдываются законами страны? Или то, что Консул идиот, дающий пощёчину своему лучшему буревестнику войны? Чего вообще добивается Консул, оскорбляя подобным образом? Почему он настолько сильно хочет уничтожить Сонхва и увидеть его провал, что делает подобное? Пак даже не знает, что более жестоко: отправлять на фронт в почти безнадёжную ситуацию или выворачивать офицерские решения, выставляя их неповиновением и забирать звание. Впрочем, ничего не изменится, Сонхва и остаётся генералом, но всё равно больно. В гробовой тишине белого зала Пак медленно поднимает голову и снимает свою маску, наблюдая, как Ким меняется в лице. — Склоните голову, — шипит тот, даже не замечая, как многие офицеры вокруг еле заметно оживились и приподняли лица, чтобы хоть краем глаза посмотреть на происходящее. — Только королевской семье позволено говорить со мной, не опуская взгляд, и Вы не в ней. Генерал ничего не отвечает. Только прыскает смехом после услышанного и сначала пытается себя сдержать, но то ли нервы сдают, то ли ситуация того требует, но Сонхва разражается громким, почти истеричным хохотом. Плечи трясутся, а голова немного запрокинута. Он не может остановиться при всём желании, и может, даже это и к лучшему. Подобное странное поведение куда лучше, чем если бы генерал высказал всё, что захотел. Но слава всем богам, в очень скором времени всё-таки удаётся взять себя в руки. Пак вытирает слёзы после своего полубезумного смеха и ещё раз смотрит в глаза Консулу. Сонхва демонстративно окидывает его взглядом с ног до головы и не может убрать со своего лица презрение и неприязнь. Если до этого Пак ещё думал, что сказать, то сейчас он находит нелогичным оправдываться, что-то доказывать или же выплёскивать желчь. Генерал выпускает свою маску из рук, что с тихим цокотом падает на мраморный пол, и направляется к дверям из белого зала. Его достоинство выше того, чтобы находиться здесь или обещать «исправиться». Распахнув двери, Сонхва замирает из-за услышанного. — Кто та женщина, которую ты вывез за границу в начале войны? — Тэхён бросает эти слова незамысловато, рассматривая спину генерала бархатным взглядом. — Даже не смейте к ней прикасаться, — цедит сквозь зубы Пак и покидает зал Консула. В этот момент глаза поднимает даже Джунхи. Что? Он просто ткнул пальцем в небо и угадал?! Генералу тоже хочется истерически смеяться от сложившейся ситуации и того факта, что он выиграл у удачи в рулетку. В белой обители снова воцаряется тишина, пока Тэхён задумчиво смотрит вслед своему генералу. Ёсан же, наверное, единственный, кто даже не пытается смотреть на других или Консула. Он не видит оцепеневшего взгляда Юна, не видит веселящегося Джунхи, не видит ликующих неприятелей и напуганных друзей. Кану тяжело решиться, и внутри душу сковало ледяным морозом. Ему страшнее, чем Сонхва, страшнее, чем всем присутствующим вместе взятым, однако тишина нарушается его крестом. Тем самым крестом, которым его только что наградил консул. Ёсан снимает его и позволяет упасть на пол, а после так же поступает и со своей маской. Полковник выходит из зала вслед за генералом, готовый расплакаться от страха перед неизвестностью и из-за произошедшего. Его трясёт, а в горле ком, и когда он видит Пака, что обернулся на открывшиеся двери, по щекам начинают непроизвольно течь слезы. — Какого чёрта? — немного хрипло и тихо произносит Сонхва, глядя на своего храброго мальчика. Он не думал, что тот и правда последует за ним в ад. Пак хотел бы, чтобы Ёсан остался там, но ему чуть ли не ломают грудную клетку переполняющая щемящая нежность и искрящееся сияющее тепло. — Вы не должны были. — Я вообще много чего не должен, — Кан вскидывает подбородок и рукавом стирает слёзы, подходя к Сонхва. — О какой женщине он сказал? — О моей маме, — Пак достаёт свой белоснежный платок и самыми нежными прикосновениями собирает хрустальные слёзы.\\\
Ёсан узнаёт, что Джонхан на него никогда не злился, когда тот залетает в дом Сонхва и буквально с порога кроет того отборным матом. Его взгляд испепеляет, а то, что Пак натурально пугается и сначала пятится, а после и вовсе пытается не попасть под горячую руку, демонстрирует внутреннего дьявола Юна. — Ты совсем поехавший перед Консулом выёбываться?! — Джонхан тяжело дышит и пытается догнать Сонхва, что быстрым шагом обходит спасительный диван. — Какого хуя сейчас было?! Объясни мне?! Я для того тебя генералом сделал?! Чтобы ты потом из-за собственных ёбаных амбиций подвергал себя таким рискам?! — Хани, — Пак не в том настроении, чтобы бегать от Джонхана вокруг дивана, но ещё он не в настроении получить сегодня ещё и физических травм. — Успокойся. Всё будет в порядке. — Да откуда ты знаешь?! Он, блять, ебанутый на всю голову, — почти кричит Юн и на его глаза наворачиваются слёзы. — Иди сюда, гадёныш, я из тебя дурь сейчас хорошенько выбью. — Хани, Христа ради! Только этого мне не хватало. — Действительно, блять, только этого тебе сейчас не хватало! — рычит Джонхан и останавливается напротив побледневшего ещё в Ассамблее Кана. Юн упирается руками в спинку дивана и почти задыхается от того, что испытывает. — А ты чего? Куда тебя понесло? Хочешь вместе с ним на каторгу? Идиот. Ещё один идиот. — Если он попадёт под прицел один, то решение будет более однозначным и критичным, чем если попадут двое. Как минимум, возможно, понадобится больше времени для решения. — Как же вы меня оба бесите, — Юн зло отталкивается от дивана и, возможно, хочет подойти к Ёсану, но Сонхва этого не допускает. Генерал знает, каким бывает злой Джонхан, потому всё же приближается к нему и крепко обнимает со спины. Он не подпускает этот пусть любимый, но комок агрессии к своей звезде, предпочитая получить несколько раз локтем по рёбрам. Сонхва тяжело выдыхает и насильно отходит с Юном к дивану. Генерал заваливается на него вместе со своим родным и крепче сжимает того в объятиях. Они уже проходили это и не раз. Джонхан, словно бешеный кот, продолжает ругаться и пытаться выбраться до тех пор, пока не устаёт. Он не будет делать действительно больно, чтобы убрать от себя руки, так что просто переворачивается в объятиях и изо всех сил пытается не расплакаться в конце своей небольшой истерики. Пак только успокаивающе гладит по волосам и спине, ласково целуя в висок. — Любимый, прости за твои нервы, — генерал сам на грани, потому говорит совсем тихо. — Я правда должен был отреагировать спокойнее и попросить у него прощения. Но… — Я так боюсь за вас, боже, — Юн снова часто дышит и как может старается сдержать подступающую истерику. Он знает, что если не спасётся от этого, то прорыдает добрых полчаса, пока не уснёт. Перспектива, которую он крайне не любит. — Я не переживу, если с тобой что-то случится. Милый, я больше всего на свете боюсь тебя потерять. — Я знаю, — коротко отвечает Сонхва, продолжая успокаивать Джонхана. — Мне тоже очень страшно. Мне тоже есть, кого терять. И думаю, сегодняшний день — знак. Сделай послезавтра добровольное построение моего личного состава из тех, кто захочет. Я приеду к одиннадцати. Юн затихает и довольно долго молчит. Проходит несколько минут, прежде чем он приподнимет голову и нерешительно посмотрит на Пака. — Хочешь сказать, пора?