///
Ёсан планировал провести свою коронацию через месяц, после взятия власти. Но кто бы мог подумать, что придётся ждать два, потому что то у Юна ранение, то он решил осветлить волосы до идеального блонда и ни в какую не соглашается короновать своё Величество, пока не сделает этого. Всего лишь из-за своих волос. И кто Кан такой, чтобы перечить Джонхану? Даже не верится, что этот день наступил. Несмотря на сильный мороз и ледяной ветер, юного Консула вышли проводить в кафедральный собор, наверное, все жители столицы? Иначе не объяснить, почему все улицы центра города заполнены шумящей толпой граждан столицы и не только. Вону говорил, что прибудет очень много гостей из других стран, что хотят лично поздравить монарха после церемонии. Даже северный дуэт офицеров Ли Сонми и Тэмина прилетели на церемонию. И это не говоря о журналистах, репортерах и фотографах. И что в какое-то там запредельное число стран мира будет вестись трансляция. Ёсану всё равно, разве что он попросил отдать дань традициям и не допустить в собор никого, кроме него самого, генералов и того, кто проведёт коронацию. Так что Кану волнительно, но подъезжает к соборной площади он с мыслью, что сейчас скроется от чужих глаз. Людей даже в крепкий мороз в разы больше, чем при захвате Ассамблеи. Выстроенные плотным коридорным оцеплением гвардейцы от Ассамблеи до входа в собор стоят неподвижно, и только когда Консул выходит из машины своего кортежа, они торжественно отдают честь. Ёсан не чувствует холода, лишь тысячи чужих взглядов, устремлённые на него. Люди бурным радостным шумом приветствуют своего лидера, и особенно не стесняются кричать те, кто вернулись с войны и благодарны за… жизнь? Вспышки камер ослепляют ещё сильнее, чем в Северной столице, потому Кан лишь гордо вскидывает подбородок. На нём алый костюм и декоративная лента без наград, подобная офицерским с серых костюмов. На плечах накинуто белое пальто в пол с огромным меховым воротником, что по подолу вышито красными розами, а на лице аккуратный еле заметный макияж, на котором настоял Джонхан. Ёсан чувствует себя уверенно, но почему-то тоскливо, когда неторопливо проходит через площадь к знакомому белокаменному собору. Наверное, потому что единственный раз он здесь был вместе с Сонхва? Кто бы подумал, что именно он сюда вернётся, да ещё и один. Разве так должно быть? Высокие двери отворяются перед своим новым господином, и в нос бьёт тёплый запах ладана и роз. Первым делом в глаза Кана бросается неисчислимое количество красных роз, расставленных густым высоким ковром от самого входа до знакомого чёрного алтаря. Изначально это должны были быть гибискусы, что являются символом страны, чеканятся на некоторых монетах и даже цветут на гербе страны. И стоять в соборе, и украшать собой пальто Консула. Однако Ёсан захотел именно красные розы и настоял на них. Не белые, из сада Сонхва. Именно алые, запятнанные кровью. Сегодня в соборе горят все свечи, а почти полуденное солнце падает так, что через самый главный огромный витраж всё пространство внутри заполняется радужными переливами. Собор выглядит иначе: совершенно ярко и торжественно, но у Кана ком в горле от этого вида. У алтаря его ждёт Джонхан, а напротив, спиной ко входу ждут генералы и маршал. Каждый в той самой алой парадной бархатной форме. Минги, Сан, Уён и Мингю справа, Хонджун, Юнхо и Хёджин, изъявившая желание возглавить разведку, слева. Ёсан не торопясь подходит к своему крёстному отцу. Пришлось провести этот ритуал опять же в дань традициям, потому что короновать Консула может только архиепископ, отец или крёстный отец монарха. Ни Кан, ни Юн не являются верующими, но народ любит подобный религиозный сплин, и Ёсан не против соврать. Впрочем, нельзя не сказать, что после этого они не стали ещё ближе. — Выглядишь прекрасно, — Кан окидывает взглядом свою путеводную звезду и слабо улыбается. Тот с отросшими блондинистыми слегка вьющимися волосами выглядит неземным творением неба. Особенно в этой странной на первый взгляд белой одежде с красными цветочными узорами. — И ты, — улыбается в ответ Юн, чувствуя усталость и безысходность в чужом голосе. Ёсан опускается на одно колено перед алтарём и Джонханом и чувствует себя крайне странно. Воспоминания без спроса начинают лезть одно за одним в голову. Но какой от них толк? Они только царапают уставшую душу и мешают говорить, начиная душить подступающими слезами. — Восходя на престол, подобно солнцу на небосводе, клянусь во время ношения короны каждую секунду помнить о её тяжести и исправно служить стране и Богу, — положив руку на сердце, ломающимся голосом произносит Кан. — Клянусь соблюдать и охранять Конституцию Юга. Клянусь защищать его независимость, безопасность, целостность и красоту. Клянусь быть хранителем прав и свободы каждого гражданина. Клянусь править осознанно и справедливо. После этих слов Ёсан опускает глаза и поднимает правую руку от сердца. Его пальцы трясутся, а зубы сжимаются от напряжения и нервов. Кану до одури погано и плохо от осознания того, что Джонхан с нежностью берёт его ладонь, чтобы надеть на безымянный палец один из двух символов власти — обручальное кольцо страны, что принадлежало всем предыдущим Консулам. Они заменили корону, но кольцо, опять же, в дань традициям решили оставить. Ёсан и так отказался от церемониального меча, чтобы это стало символом его мирного правления. Но лучше бы сейчас ему в руки дали меч. Он ещё может сбежать с коронации? Это не та клятва, которую Ёсану хотелось бы приносить. Это не то кольцо, которое должны были надеть на его безымянный палец. Плечи начинают трястись, а по щекам неконтролируемо льются слёзы. Больно. Больно. Больно. Невыносимо больно. Настолько, что приходится согнуться, дабы не взвыть в голос. И ни один из генералов не слышал ничего более болезненного, чем ломающийся голос у человека, который вот-вот заплачет, потому что произносимая клятва заковывает и без того уставшую изодранную душу в тяжелейшие, обжигающие оковы. Сан отводит взгляд от Юна, что зажмурился с короной в руках перед тем, кто всё-таки взвывает раненым зверем. Кан искренне рад, что не пустил никого, кроме генералов в собор, потому что было бы крайне неловко срывать коронацию своими эмоциями. И искренне рад, что Джонхан настоял на том, чтобы ему нарисовали лицо, да ещё и в противную зимнюю погоду и возможный снег — водостойкой косметикой. Лучшее решение, конечно, потому что Ёсан не справляется с собой. Он плачет навзрыд, и даже годы практики сдерживания эмоций не помогают успокоиться. Ему кажется, что он умрёт сейчас от моральной боли, потому как окончательно берёт на себя ответственность и отдаётся целиком и полностью не тому, кому хочет, а… стране? Чёртовой стране, которая отобрала у него самого важного человека? Несправедливо. Ещё и стоя перед этим самым алтарём, перед которым он уже стоял на коленях и был, мать его, абсолютно счастлив, в отличие от сегодняшнего дня. — Я был здесь с ним за день до того, как его убили, — Кан говорит тихо из-за сковывающих горло нервных терновых ветвей. Его голос дрожит, и слёзы продолжают обжигать щёки. Эти слова слышат всё-таки все присутствующие. Хотя Ёсану абсолютно всё равно. — Я стоял там, где стоишь сейчас ты, когда он сказал, что любит меня. И знаешь что я, блять, ответил? — Кан закрывает глаза пальцами второй руки, вскидывая голову. — Я сказал ему, что это его проблемы. Он судорожно дышит и скалится, действительно пытаясь успокоиться. Почему Сонхва тогда сказал это? Почему он не был осторожен со словами? Почему он сказал это однажды, а слова продолжают звучать эхом в голове постоянно? Почему жизнь дала всего несколько прекрасных недель, после которых Ёсан будет плакать вечность? Отвратительно. Ужасно. До скулежа больно. Никогда ещё Ёсану не требовалось столько сил и выдержки, чтобы прийти в себя. И никогда никто из присутствующих не видел настолько уничтоженного лица на всегда сильном и сияющем Джонхане. Сану хочется забрать отсюда Кана и скрыть от всех глаз. Хонджун отпускает в этот момент абсолютно все обиды и недопонимания в отношении того, кто так задыхается из-за его ушедшего близкого друга. Мингю в целом хочет, чтобы сегодняшний день быстрее закончился, потому что он уже знает, как придётся по приезде домой приводить всех в чувства. Впрочем, перед ними всё ещё сильнейшие люди этой страны, и именно поэтому один из них с осторожностью краем рукава собирает с собственного лица слёзы, а второй дожидается, пока тот закончит и поднимет голову. — Я желаю тебе смелости, чтобы справиться с тем, что в твоих силах, — Юн и сам говорит дрожащим голосом, но всё же держится. — Терпения, чтобы пережить то, что изменить уже невозможно. И мудрости, чтобы понимать, когда нужна смелость, а когда терпение. Благословляю твоё правление, — на этих словах Джонхан опускает корону на пепельные волосы юного монарха. Кану требуется ещё пару минут, чтобы успокоить дыхание и всё же подняться на ноги. Когда он оборачивается к генералам, те даже после всего пережитого не узнают взгляда раскрасневшихся глаз. Такого у Ёсана ещё не было. Впрочем, каждый из присутствующих отдаёт ему честь действительно искренне. Без капли сожалений или фальши. Каждый генерал действительно признаёт перед собой правителя. С тем Кан и направляется к выходу из кафедрального собора. Его встречают развевающиеся на ледяном ветру штандарты с гербами Юга и множество скинутых с крыш домов и собора лепестков роз, которые теперь по традиции будут окрашивать заснеженную площадь в красный каждый год. Ветер кружит невесомые, нежные, мёртвые от холода и жестокости лепестки, что встречают нового монарха. Его подбородок гордо вскинут, а корона сияет несколькими тысячами бриллиантов, но в глазах ни любви, ни тоски, ни сожалений, ни печали. На плечах королевская накидка, а за ними целая жизнь. Кажется, сейчас должны были быть лучшие годы Ёсана?26.
6 января 2022 г. в 00:06
— Хм? Или, может, латте? — Юн немного наклоняет голову к плечу, пока в который раз оббегает взглядом вывеску с кофейным меню.
— Может, латте, — Ёсан, стоящий рядом, давно выбрал и уже минут десять рассматривает кусочки тортов и выпечки за витриной.
Бариста, у которой застыла улыбка на лице, косится на тех самых политических лидеров, о которых все последние новости и разговоры, и испытывает странные эмоции. Эти двое вот так просто, без кучи охраны и напускной важности уже долгое время пытаются выбрать кофе, прямо как обычные люди. Это странно? Когда по телевизору видишь, как новый Великий Консул объявляет об окончании войны и планах на восстановление страны, а после обескровленная безжизненная столица начинает наполняться своими гражданами… Или когда Его Высочество выступает на мировой арене и получает официальное признание власти от других лидеров государств, кажется, что это кто-то недосягаемый и великий. Слишком недосягаемый и слишком великий, чтобы так просто выбирать кофе.
— Но горячий шоколад тоже выглядит хорошо. Или корица? — Джонхан тоскливо выдыхает и совершенно не понимает, что он хочет. — Корица не подойдёт к горячему шоколаду. А к латте вполне себе, но тогда будет слишком приторно?
— Хани, мы опаздываем на заседание, — Кан опускает глаза на часы, а после переводит меланхоличный взгляд на окно. На улице большими хлопьями по безветренной погоде падает снег, и на самом деле остаться вместе с Юном в тёплой кофейне не худшая перспектива.
— Значит, мне поторопиться?
— Значит, мы опоздаем.
Джонхан усмехается и неловко трёт висок. Всё ещё непривычно, что его окружение сменилось на людей, которые превозносят его комфорт и личность превыше всего остального мирского. Да, таким был Сонхва. Но Сонхва стал настолько родным, что ощущался как часть себя. Найденная родственная душа, от которой подобное отношение было естественным. Душа, что по ощущениям всё ещё рядом. Ни Ёсан, ни Мингю не ощущаются на том же уровне, что и Сонхва, хотя они заняли не менее важные ниши в жизни Юна. Тот уже и не вспомнит, что ещё пару месяцев назад Кан смотрел на него волком и плевался ядом. Сейчас это совершенно другой человек, демонстрирующий преданность и тёплую любовь.
— Тогда, может быть, капучино? Он будет не таким мягким. Ох, — Джонхан выдыхает и опускает тоскливый взгляд на полку с сиропами.
— Что ты вообще хочешь?
— Спать.
— Боже, — Ёсан смеётся и привычным жестом зачёсывает волосы назад. — Ты не выспался? И в чём причина недосыпа?
— Причину недосыпа устранять не надо, она мне нравится. Милый?
— М-м? — Кан поднимает взгляд, полный тепла и слабо улыбается.
— Возьми мне какой-нибудь кофе на твой вкус? Любой. Сюрпризом будет.
— О, — Ёсан оживляется и подходит ближе, игнорируя сложное выражение лица бариста. — Господину Юну двойной капучино без сахара с ореховым сиропом, взбитыми сливками и сверху немного шоколада. Молочного, не горького. А мне большой американо со льдом, апельсиновым соком и сиропом блю кюрасао.
— Это как вообще? Такое бывает? — Джонхан удивлённо приподнимает брови и пытается представить вкус, но выходит слабо. — Я думал, ты не любишь холодное.
— На любителя. Тебе скорее всего не понравится, но попробуешь, — Кан игнорирует вопрос про холод. Как же хочется вернуться на пару месяцев назад, когда холод был самой страшной проблемой.
— Ваш кофе, — негромко отзывается бариста, когда ставит два высоких стакана и накрывает прозрачными крышками. Ужасно неловко. Вроде как к Консулу нужно обращаться как «Ваше Высочество», но бариста впервые видит кого-то такого вблизи. Вдруг нужно говорить как-то по-другому? Она выбирает вообще не говорить, чтобы не ошибиться. — Что-нибудь ещё?
— Да, можно тоже с собой ещё это, — Ёсан указывает на пару десертов и достаёт бумажник. — И это.
— Конечно, — бариста достаёт нужное и старательно упаковывает. — Что-нибудь ещё?
— Нет, всё, — Кан оставляет слишком большую купюру, забирает небольшой коробочек и учтиво кивает бариста. — Спасибо большое, хорошего дня.
— И Вам, — девушка кланяется в ответ и поднимается только когда колокольчик на двери оповещает об уходе посетителей.
Она провожает взглядом чёрный дорогой автомобиль и выдыхает. Кажется, правда, что люди про Кана говорят. Судя по всему, он действительно не такой заносчивый и страшный, как предыдущий Консул. Понятно тогда, почему все так ему рады.
— Держи, — Юн вручает свой кофе и внаглую забирает стакан Ёсана. Впрочем, тот не сопротивляется. Джонхан перемешивает содержимое и пробует, из-за чего сразу морщится. Сначала кисло, потом горько, потом ощущаются слишком яркие пряные вкусы. — Ничего себе топливо, — он отпивает ещё немного и возвращает Кану, забирая своё.
— Не понравилось?
— Нет, вкусно, но очень ярко, — теперь Юн пробует свой и с удовлетворением кивает. Он не пил кофе с ореховым сиропом, но это, оказывается, потрясающе вкусно. — А вот это мне нравится.
— Вот и пей свой.
— Я теперь хочу твой.
— Тогда мой, — простодушно отвечает Ёсан и смотрит на часы.
Кто вообще придумал, что рабочий день должен начинаться рано утром?
— Уже не хочу, — Джонхан расстёгивает пальто и заглядывает в коробку на руках Кана. — Ты что, взял датские булочки с пеканом и кленовым сиропом?
— Да, чтобы ты сейчас про них не вспомнил и не пришлось возвращаться. Ты же рядом стоял? И совсем не обратил внимания?
— Я тобой любовался.
— А то ты меня раньше не видел, — Ёсан усмехается и зевает, глядя на Ассамблею из окна.
Теперь он проводит в белом дворце столько же времени, сколько и дома, если не больше. Хотя концепция Ассамблеи претерпела крупные изменения. Если раньше это был дворец Консула и приглашались туда только генералы и главы других государств, то теперь здание кипит жизнью. Или, вернее, его половина. Левую половину дворца в дань традициям и собственному спокойствию Ёсан оставил закрытой и только для себя. Ну и для Юна. Он выбрал себе один из залов под кабинет. Зал с люстрами, белый зал, оранжерея и прочие комнаты и коридоры не увидят новых лиц. Зато правая часть изменена под залы сената, высших чиновников, генералов и прочих, кто сейчас на постоянной основе нужен Кану. Его раздражало, что все органы управления были раскиданы по столице, и чтобы кого-то увидеть и что-то уточнить, нужно было ждать или звонить. Сейчас все в правом крыле. Идеально и удобно. Примерно так же работает главное правительственное здание на Севере. Ёсан надеется, что никто не заметит появившегося сходства.
Кан выходит из машины, когда ему открывают двери, и ждёт Джонхана. Только вместе с ним он неторопливо поднимается по уже привычным белым ступеньками, скидывает пальто, отдаёт его портье и сворачивает направо, к большому залу, где назначил сегодня собрание всем. Буквально всем. Депутатам парламента, генералам, министрам, чиновникам. Надоело говорить с каждым по отдельности. Слишком много тем для обсуждений касательно страны.
— Ты не против, если я утащу пару булочек? — Юн идёт следом и слишком радуется своему кофе.
Ему нравится просить Мингю или Ёсана взять что-то на их вкус. Они всегда приятно удивляют чем-то новым.
— Почему ты спрашиваешь? — Кан протягивает коробок, когда они уже заходят в самый большой зал Ассамблеи, в котором мгновенно наступает тишина. — Забирай.
— Вдруг ты будешь против? — Джонхан забирает выпечку и проходит вместе с Ёсаном в самую глубь.
Кан опускается за свой стол в самом центре, безрадостно бросая на него несколько папок. Юн же проходит мимо и усаживается на подоконник огромного окна. Он всеми силами старается держаться от политики как можно дальше, но быть рядом с Ёсаном всё равно интереснее, чем сидеть дома.
— Всем доброе утро, — Кан смотрит на папки перед собой и даже не знает, с чего начать. — Давайте наверное, начнём с того, что теперь рабочий день будет не с восьми утра, а в государственных учреждениях с десяти, во всех остальных же на усмотрение руководителя. Кто вообще придумал вставать к восьми утра? Кто там дальше об этом позаботится? Запомните. Ладно. Итак. Более серьёзное начнём с основного? С аппарата власти? Я аннулирую всех действующих депутатов и полностью распускаю действующий парламент, — Ёсан игнорирует удивлённые охи, но вскидывает бровь. — И вместо одной палаты парламента теперь будет две. Собственно, нижняя и верхняя. Нижняя палата будет избираться по всем законам демократии только лишь населением. Я никак не стану влиять на выборы и прослежу за тем, чтобы они были честными, потому те, кто сейчас напуганы своим увольнением с депутатской должности, могут не переживать. Если Вы достойны этого места, Вас выберут снова. Верхнюю палату парламента…
— Подождите, Вы не можете просто так взять и распустить парламент, — один из довольно пожилых депутатов поднимается с места, сердито глядя на юного господина. — Вы ничего не знаете…
— Во-первых, никто не смеет перебивать меня, — Кан уставши вздыхает и поднимает взгляд на гвардейцев у дверей, кивая в сторону нарушителя порядка. Прежней гвардии больше нет, но для подобных личностей и охраны Ассамблеи в целом Ёсан собрал новое подразделение. Они не отвечают за безопасность Консула, лишь следят за порядком во дворце. — Вывести. Во-вторых, я всё могу. И если ещё раз сейчас кто-то откроет рот, — Кан откидывается на спинку своего кресла и закидывает ногу на ногу, пока выводят ругающегося депутата. Он отпивает кофе и неторопливо бегает взглядом по своим бумагам. — Я буду негодовать. Давайте уважать друг друга. Так вот, сенаторов верхней палаты парламента назначу я сам, когда ознакомлюсь со всеми выслугами действующих политических деятелей. Однако тем, кто сейчас сидел в правительстве, не советую на многое рассчитывать. Я буду очень внимателен к каждому и каждой. Помимо прочего будут проведены расследования о законности всех ваших доходов и того, откуда у вас за границей яхты и дома. Всё незаконно нажитое имущество будет конфисковано и распродано, а деньги пойдут на устранение последствий войны. Ну и, конечно, оклады всех чиновников и депутатов будут сильно урезаны. Я не понимаю, почему депутаты получают в два раза больше генералов армий. Деньги, которые пойдут с сокращённых зарплат, нужно пустить на уплату налогов и коммунальных услуг. Население после войны обескровлено, многие ещё не вернулись к работе, потому нужно максимально поддержать всех людей. Господин Вону, — Ёсан поднимает взгляд на Чона, которого сразу заприметил в первых рядах. — Я собираюсь назначить Вас руководителем высшей палаты. Нужно будет собственно провести все расследования, создать и проработать список кандидатов и так далее по списку. В общем, наладить этот аппарат власти. Справитесь?
— Нихрена себе Вы в меня верите, господин Кан, — Вону усмехается, но быстро конспектирует всё вышесказанное. Не зря он всё же получал юридическое образование. В войну оно казалось бесполезным, но не теперь. — Хотя и не с таким справлялись. Ничего нового.
— Вначале будет и правда тяжело, но я буду вместе с Вами заниматься всеми этими вопросами. Постараюсь значительно разгрузить Вас, — Ёсан мягко улыбается и кивает сам себе. — Вы заслуживаете эту должность, как никто. Я в Вас уверен.
— И регулярный отпуск каждые два месяца?
— Да, только найдите себе ответственных заместителей. Хорошо, следующий вопрос на повестке дня. Министры образования и здравоохранения здесь? Поднимите руки, — Кан вскидывает взгляд и щурится. — Ага, вижу. Итак, скажите пожалуйста, с какой целью в ваших структурах так много чиновников и такие маленькие зарплаты у врачей, учителей и прочих? — этот вопрос скорее риторический, потому что Ёсан продолжает. — Все действующие чиновники получают домашний арест и расследование в отношении финансов, потому что я не понимаю, с какой радости все в военное время так щедро получали. Чем же ваши «подчинённые» занимались во время войны? Можете не отвечать, разберёмся. И ещё вот что — я требую сокращения численности чиновников и в той, и в другой сфере до одного на каждую провинцию. Деньги с окладов тех, кто попал под сокращение, направить собственно учителям школ, преподавателям университетов, врачам и прочим. Я займусь этим внимательнее, как улажу вопрос с парламентом. Будьте мудры и не попадите под мою горячую руку. Будьте честны.
На этих словах многие напрягаются и остаются без лица. Становится немного страшно, что Консул доберётся до всех сфер, потому что очень многие воровали и наживались не самыми законными путями. Адмирал Чон и вовсе бледнеет, представляя не просто потерю погон, но и срок за все махинации, если Ёсан вдруг забудет о том, что они подружились. Джонхан же с интересом наблюдает за лицами присутствующих, чаще всего цепляясь за Мингю, что выглядит крайне серьёзным и собранным. Какой же он сексуальный с таким строгим взглядом и зачёсанными назад волосами.
— Едем дальше. Гражданская авиация. Господин Чон Минджу, — Кан поднимает глаза на действующего министра. — Вы уволены. Я ознакомился с Вашими внутренними делами, развитием авиации за последние десять лет, и меня не устроило ничего. Генерал Чхве, — Ёсан переводит взгляд на Сана, полностью игнорируя замешательство и вопросы в глазах Минджу. — Развитие военной авиации не будет остановлено, однако в мирное время мне нужно, чтобы кто-то ответственный и со знанием дела занялся этой сферой. Я не убираю Вас с поста генерала, я предлагаю Вам к этому всему ещё и должность министра. Ну и, конечно, место в сенате. Что скажете? Справитесь ещё и с гражданской авиацией?
— Оу, — лицо Чхве немного вытягивается от удивления. Для него это невероятно ценное доверие и признание. Он всегда служил верой и правдой, и действительно старался. Первый раз, когда его труды были признаны — это звание генерала. Второй раз — сейчас? Консул буквально просит его стать… министром и сенатором? — Я постараюсь оправдать Ваше доверие и, думаю, смогу со всем справиться.
Кан кивает и что-то перечёркивает в своих бумагах, делая пометки.
— Чудесно. Адмирал Чон?
— Да, — на Уёне лица нет, когда тот поднимает глаза, перед которыми плывут нули на собственных иностранных счетах. Особенно плохо становится, когда Ёсан ухмыляется.
— Что же с Вами делать, адмирал?
— Может, не надо? — Чон нервно крутит на пальце кольцо и обещает себе наругаться на Ёсана, если тот решит снять с должности или что-то в этом роде. Есть за что.
— Что не надо?
— А что Вы хотите?
— Я хотел Вам предложить заняться гражданским судоходством, потому что во время войны оно полностью встало и померло, — Кан с интересом следит за лицом Уёна и этим забавным страхом. Он знает, чего тот боится, но из-за того, что Чон его поддерживал всё это время и сделал свой вклад в признание Ёсана Консулом, тот, конечно, закроет на это всё глаза. Так что чуть позже Кан просто при личной встрече попросит не воровать много и явно, а пока что полностью опустит этот вопрос. — Но раз не надо…
— Нет, надо! Чего это сразу не надо? — Уён оживляется, представляя, сколько можно заработать на внутреннем и тем более внешнем судоходстве страны, и сколько потерять на отсутствии актуальности военного. Золотая жила, которую нельзя упустить. — Я согласен, займусь этим и идеально справлюсь! Лучше меня никто это не сделает.
— Тц, — Кан качает головой и с усмешкой делает пометку у себя в бумагах. — Постарайтесь, адмирал Чон, — Ёсан кладёт ручку на стол и потягивается. Он поднимается с места и вместе со своим кофе подходит к Джонхану, что абсолютно довольный уплетает выпечку. — Я устал разговаривать.
В зале сохраняется тишина, и его Высочество говорит совсем тихо, грустно глядя на падающий за окном снег.
— А ещё много? — Юн поднимает хрустящую слоёную булку и улыбается, когда Консул откусывает кусочек.
— Довольно-таки, — Ёсан с удовольствием жуёт сладкое и запивает не менее сладким кофе. Сейчас этого всего требуется ещё больше.
Время, когда на Кана свалилась работа генерала кажется простым и беззаботным, по сравнению с управлением страной. Сейчас Ёсан устаёт и испытывает голод в разы сильнее, чем тогда, хотя, казалось бы, куда больше? Хорошо, что рядом есть люди, которые не позволяют упасть без сил. Да и вообще упасть.
— Мой котёнок, — Джонхан мягко улыбается, пока заглядывает в несправедливо рано повзрослевшие глаза. — Либо подумай о будущем обеде и соберись с силами, либо оставь часть вопросов на следующий раз.
— Я справлюсь, — Кан ещё раз откусывает из рук Юна булочку и возвращается на своё место. — Раз уж коснулся генералов, то давайте поговорим о нынешней военной структуре. На данный момент у нас нет утверждённого генерала разведки и регулярных войск, так? Вместо Пак Джунхи сейчас, — Ёсан листает собственные пометки и быстро находит нужное имя, — полковник Кан Ючан, да? У меня нет вопросов к Вашей исполнительности, Вы прекрасно выполняли последний месяц обязанности генерала, но…
— Прошу меня простить, Ваше Высочество, — Ючан перебивает Консула и вскидывает прямой и гордый взгляд. — Я уже определился со своей дальнейшей карьерой и, думаю, могу просить у Вас это. Как и некоторые мои люди. Могу ли я только задать сначала важный для меня вопрос?
— Давайте, — Ёсан знает о конфликте Джонхана и Ючана, и если бы не он, Кан бы предложил полковнику погоны генерала.
У него действительно нет вопросов к исполнительности и поведению своего однофамильца, если можно так выразиться. Тот с уважением отнёсся к новому Консулу и исправно исполнял всё это время все приказы.
— Вы что-то знаете об убийстве генерала Джунхи? Он был моим другом. Я имею право знать, — Ючан щурится и внимательно вглядывается в невербальное поведение Консула. Он уверен, что кто-то из окружения Сонхва к этому причастен.
Полковник Кан и правда заслуживает правды о Джунхи, вот только он говорит с тем, кто в совершенстве натаскан выдавать только нужную информацию и не выдавать себя. Ёсан лишь поднимает почти искренний сожалеющий взгляд, зная, что на него смотрят все присутствующие.
— Я как никто понимаю Ваши чувства, но понятия не имею, кто и как убил генерала Джунхи. Это большая потеря для страны, и мне жаль, — Кан смотрит в глаза Ючана с невероятной для этой лжи честностью. Будто тело Джунхи не падало у него за спиной в одиннадцатом часу без жизни. — В тот день я ведь был в главном штабе разведки днём. Вы меня должны были видеть. На этом всё.
— Да, я действительно Вас видел, — Ючан усмехается и качает головой. Как он и думал. Стойкое ощущение, что Ёсан врёт, но не подкопаться. — Так или иначе, я не смогу работать с Вами дальше. Я не дам Вам присягу, потому что генерал Джунхи — мой единственный законный командир. Я прошу отставку. И некоторые мои офицеры тоже. По всем законам нашей страны.
— Конечно, — Ёсан слабо улыбается и делает пометки у себя в документах рядом с именем Ючана. Кана восхищает эта верность своим принципам и своему человеку. Он прекрасно понимает полковника и относится с большим уважением к решению уйти. — Подавайте документы. Вы получите отставку с сохранением всех полномочий. Если захотите вернуться работать в любую силовую структуру, кроме военной, я выслушаю Вас. К тому же, как только я разберусь с вопросами, не терпящими отлагательств, то удостою наградами и новыми званиями всех офицеров по итогам войны. Даже если Вы сейчас уйдёте в отставку, то всё равно получите всё, что заслужили.
Джонхан с трудом сдерживает своё вредное желание сказать что-то острое или как-то съязвить. Он не считает, что Ючан и другие офицеры Джунхи достойны хорошего отношения от Ёсана, и по большому счёту Юн запросто сейчас может всё изменить. Но Джонхан молчит. В целом Ючан честен, и может, даже и лучше, если не доламывать его до конца и не уподобляться предыдущему Консулу, а пустить работать в ту же полицию и занять делом. Юн замечает, как многие офицеры удивлённо переглядываются из-за честности и прямоты Ючана и спокойного почтительного ответа Ёсана. При Тэхёне Ючану можно было бы заказывать гроб, а сейчас все не могут поверить в чувство… безопасности? Неприкосновенности? Ценность собственной личности? Неужели за поднятый взгляд больше не будет пули в лоб? Это что, отсутствие диктатуры? Ответ Ёсана невольно заставляет многих офицеров зауважать юного Консула ещё сильнее. Потому Джонхан молчит. Кан слишком мудрый для своих лет. Он демонстрирует ту самую покорность, с которой Юн стрелял. Нет ничего красивее, чем отреагировать спокойствием на того, кто ждёт злости. И в целом эта покорность сразу же даёт плоды:
— Спасибо за понимание, Ваше Высочество, — Ючан поднимается и отдаёт честь, склоняя голову. — Позаботьтесь о разведке. Да хранит Вас Бог.
Он опускается на своё место, а Ёсан лишь слабо улыбается. Кан в очередной раз убеждается, что если бы не всё случившееся, то он мог бы подружиться и с Джунхи, и с его людьми.
— Хорошо, разведку пока откладываю в сторону, — Ёсан перелистывает документ и выпрямляется, стараясь говорить отрешённо и не вспоминать, что Сонхва больше нет. — Регулярные войска, у которых временный генерал я. Так как господин Юн ушёл в отставку, а майор Чон уже занят парламентом, сюда нужен новый генерал. Майор Ким, — Кан поднимает глаза на Мингю, что вскидывает бровь. — Как смотрите на генеральские погоны? Примете должность?
Несмотря на то, что они давно на «ты», в здании Ассамблеи они стараются сохранять официоз. Или хотя бы пытаются.
— Нет, конечно, — не задумываясь отвечает Ким. — Никак не смотрю и не приму генеральские погоны ни за что в жизни.
На Мингю оборачиваются генерал Чхве и Сон, и несколько более мелких офицеров, которых тот хладнокровно игнорирует.
— Ничего себе, — Ёсана несколько удивляет подобная категоричность и отказ от звания, о котором многие годами мечтают. — Могу поинтересоваться почему?
— При всём уважении, Ваше Высочество, — Мингю усмехается и качает головой. — У моего любимого человека два бывших — и оба генералы. Мне не хочется узнавать, статистика или совпадение то, где они оба оказались.
На этих словах Юн давится своим кофе и закашливается, не понимая, то ли смеяться, то ли плакать. Ужасно.
— Можете дать должность выше, — продолжает Ким, глядя на сложное выражение лица Ёсана. — На должность выше соглашусь, на генерала нет.
— Господин Ким, а Вы не прихуели? — Кан усмехается и делает у себя некоторые пометки. — Может Вам ещё чего дать?
— Ну так-то прихуел, конечно, — соглашается Мингю. — Вообще да, у меня была к Вам просьба. У нас в стране запрещены однополые браки, но я бы хотел получить разрешение вступить в законный союз с господином Юном. Дайте разрешение, пожалуйста.
— Нет, — Чунджи, что до этого почти всё время неотрывно смотрел в окно на падающий снег оживляется и только добавляет шума к появившейся волне шепота. — Хён, ты не можешь!
— Чего?! — Джонхан вскрикивает и всё ещё не понимает, что делать — смеяться или плакать. Единственное, что однозначно — его покрасневшие щёки. — Какой брак? С ума сошёл? А меня спросить не хочешь?
— А как я тебя спрошу, если они в стране запрещены? Вот щас разрешат и вечером спрошу, — Ким отвечает с улыбкой, и никто из присутствующих не понимает, почему он настолько уверен в себе.
— Хён, не соглашайся, ты слишком молод, чтобы заниматься подобным, — Чунджи продолжает паниковать и не понимать, почему как только он отворачивается, то этот красивый хён моментально находит себе мужиков. Да ещё и с каждым разом всё более цепких. Этот вообще замуж зовёт. — Христа ради!
Уён что-то шепчет Сану, задыхаясь от смеха, пока многие другие начали переговариваться. Нет, при прошлом Консуле такого бы точно не было.
— Хани, — Ёсан оборачивается к Юну, что выглядит крайне растерянным и паникующим. Ему не очень импонирует подобный вопрос, но если дело касается Джонхана, то любые законы будут переписаны. — Что скажешь? Мой ответ зависит от тебя.
— Но… Но мы ведь всего лишь полтора месяца знакомы, — Джонхан бегает взглядом от Кана до Мингю и обратно, полностью игнорируя драматично страдающего Чунджи. — Тебя не смущает, что я довольно проблематичный и вредный? Хотя, — задумавшись, Юн расплывается в улыбке. С одной стороны он всегда был очень серьёзен к отношениям. С другой стороны глядя на некоторых ближних, лучше использовать по максимуму всё отведенное время, а не отпираться и потом жалеть о не сказанном и не сделанном. — Хотя это уже будут твои проблемы, а не мои, — Джонхан подмигивает Киму и возвращается к кофе, которого почти не осталось. — Милый, разреши этому наглецу звать меня замуж.
— В таком случае, майор Ким, — Ёсан возвращается к своим бумагам и снова делает несколько пометок. — Назначаю Вас маршалом и министром обороны Юга, раз не хотите генеральские погоны. Пять звёзд на погонах вместо одной устроит?
На этих словах в зале воцаряется звенящая тишина, даже сильнее всех шумевший Чунджи с удивлением выслушивает вердикт Консула.
— Я остаюсь верховным главнокомандующим, а общее руководство вооружёнными силами переходит на Вас, — Кан подпирает подбородок рукой и вздыхает. Ужасно энергозатратно говорить так много и громко, чтобы все ряды услышали. — В военное время было много неудобств из-за того, что Консул принял на себя обязанности министра и общался с каждым генералом по отдельности. На мой взгляд отсутствие централизованного управления сильно усложняло работу командующих и не позволяло быстро реагировать на конфликты. Оперативное руководство вооружёнными силами и стратегическое планирование продолжат осуществлять начальники штабов, то есть генералы. В таком случае, подберёте генералов для разведки и для регулярных войск на своё усмотрение. Обратите внимание на госпожу Хеджин, она прекрасный офицер. И потом лично обсудим вектор развития армии.
— Без проблем, Вас понял, — Мингю спешно делает себе собственные пометки и довольно улыбается. Он хватался за каждый шанс, что ему выпадал, и этот не упустит в том числе. — Пять звёзд устроят, нормально.
— Ну слава богу.
— Не понял, — Минги хмурится, не совсем осознавая, что его майор теперь выше него должностью, — так можно было?
— Всё можно, — Ёсан усмехается, видя замешательство. — На свой страх и риск. Акция, правда, уже окончена, а вакансия закрыта.
— А почему Ваш выбор пал на господина Кима? — осторожно интересуется Юнхо. Он знает Кана здесь дольше всех присутствующих, но должности получают все, кроме него. — Здесь есть генералы с бо́льшим опытом службы.
— Потому что министру придётся проводить со мной очень много времени, и мне важно, чтобы это был не только абсолютно исполнительный человек с критическим мышлением, но и тот, с кем мне будет комфортно общаться. Помимо господина Кима здесь под эти требования подходят только господин Юн, майор Чон и генерал Чхве, но они все уже заняты.
— А я для Вас какая-то шутка? — обижается Уён, но быстро передумывает дуться, поймав строгий взгляд Ёсана.
— Всё, хватит вопросов, закрыли все рты, — громче повторяет Кан и возвращается к Мингю. — По Вашему вопросу касательно господина Юна. После моей коронации, Джонхан, как мой крёстный отец и тот, кто короновал монарха получит несколько регалий и статус члена королевской семьи. Если он согласится вступить с Вами в законный брак, то Вам придётся ещё и венчаться, потому как без клятвы перед богом никаких клятв друг другу. И автоматически Вы тоже станете частью королевской семьи. Это значит, что Вы не сможете принять другое гражданство и придётся соблюдать целый свод правил, который я только что придумал. До конца жизни, ибо даже когда я покину пост Консула, вы останетесь королевской семьей. Как, допустим, Ким Джису.
— Напугали кота сосиской, — Мингю настолько всё равно на всю эту мирскую суету, что никто и представить себе не может. — Ради него вообще что угодно.
— Да? Тогда с Вас венчальные короны.
Ёсан не знает почему, но если бы он мог, то засунул бы Джонхана в самую высокую башню со страшным драконом, чтобы Ким отвоевал своё право быть с ним. А так хотя бы колоссальный взнос в виде корон. Впрочем, Юн, кажется, совершенно не против.
— Как скажете, — недолго Ким считал себя богатым.
— Вы серьёзно позволите подобному случиться? — несколько шокировано хмыкает один из министров Юстиции, недовольно глядя на Консула. — Это же противозаконно. Что Вы позволяете?
— Я думаю подобные взгляды очень устарели и нам следует пересмотреть вопросы о бракосочетании. К тому же, господин Юн…
— Да он всегда был подлецом и негодяем, откуда ему такие почести?! — пожилой уже не министр вскакивает с места, возмущаясь всем этим вольностям. — Сплошной беспредел! Что Вы себе позволяете?! Ещё и этого змея возвышаете!
Кан то ли болезненно, то ли презрительно морщится и медленно поднимает руку. Манерным жестом он указывает постовым гвардейцам на виновного.
— Вывести. И взять под стражу. В этой стране священная неприкосновенность есть только у одного человека. И никто не смеет так говорить о том, кто держит корону над монархом, — Ёсан готов отвечать на некоторые вопросы касательно себя и своего правления, но за Джонхана он будет наказывать. — Кто-то хочет ещё что-то добавить?
Юн провожает взглядом сопротивляющегося бывшего чиновника и задорно смеётся, закидывая ногу на ногу. В зале тишина, и Джонхану искренне нравится собственное положение. Забавное.
— Bye bi-itch, — тянет тот и снова отворачивается полубоком к окну и спиной к залу.
— Кстати о Ким Джису, — Ёсан вспоминает, о чём ещё хотел поговорить и находит взглядом Хонджуна. — Генерал Ким.
— Да, Ваше Высочество? — откликается тот.
— Во-первых, я снимаю Вас с должности защитника короны и хранителя ключей от Ассамблеи.
— Но, — Ким искренне не понимает, что не так. Он вздрагивает и чувствует оборванную пустоту. Два года жизни он посвятил этому дворцу и сделал всё, чтобы Ассамблея стала светлее и лучше. — Но почему? Что не так?
— Как что? Консул, которого Вы должны были защищать, был убит тем, кому Вы выдали ключи от Ассамблеи. Абсолютно не справились с этой должностью. Сейчас она перейдёт к Джонхану, так что передайте ему ключи и все полномочия.
— Но я же сделал это ради Вас и Вашей власти.
— А потом сделаете это ради кого-то ещё? Не обижайтесь, но я не доверю Вам свою жизнь. Лучше скажите мне вот что: не могли бы Вы взять опекунство над Ким Джису на законных основаниях? Она сейчас живёт у Вас, потому что никого больше не признаёт. И я не знаю, что с ней делать. Но я готов целиком и полностью обеспечивать все её потребности до совершеннолетия и, конечно же, оплатить учёбу в любом интересном ей университете. У неё не осталось ни одного родственника. Это ответственный шаг и можете подумать, но мне сейчас не до неё, и если не согласитесь, то ей придётся отправиться в детский дом.
— Я позабочусь о ней, — поникше-тихо отвечает Хонджун и опускает взгляд. Ему ужасно обидно быть изгнанным со своей любимой должности. Ощущение, что жизнь подшутила над генералом. Хотя может оно и к лучшему? — Не беспокойтесь об этом.
— Прекрасно, — кивает Кан и откладывает вторую папку. Вопросы с генералами закрыты. Взяв в руку третью, консул недовольно морщится и вздыхает. — Как ещё много всего у нас на повестке дня. Продолжим?