Осенний сон
9 сентября 2020 г. в 16:38
11 марта, 1910
– Как ты припозднился, Микки! – воскликнула княгиня Юсупова, спускаясь с нижнего пролета парадной лестницы и всплеснув руками от переполнявших ее эмоций. Красивые тонкие кисти рук с поблескивающими в свете ламп драгоценностями нарисовали в воздухе еще один причудливый узор, а затем покойно легли на гладкую мраморную поверхность перил.
– Мы полагали, что ты уже не почтишь нас своим посещением сегодня. – Продолжила княгиня, не сводя глаз с великого князя, который снял влажную от налипшего снега фуражку, стянул перчатки и элегантно уронил с плеч находившуюся в таком же состоянии шинель в руки лакея. Погода в этот день стояла совершенно необычная: мокрый липкий снег крупными хлопьями шел весь день, доставляя путникам, конным и пешим, определенного рода трудности.
Дмитрий Павлович пригладил ладонью волосы, ощущая, как при малейшем движении плеч капли, прежде именуемые снежинками, пробирались с воротника все дальше и холодили спину. Затем он сделал шаг графине навстречу, почтенно коснулся ее руки и нежнейше улыбнулся, выражая свою покорность в принимании ее упреков, уничтожив тем самым малейшее желание женщины гневаться на него.
– Покорнейше прошу меня простить, votre grâce, непреложные дела… Однако я не мог в такой день не засвидетельствовать вам свое почтение, дорогая Зинаида Николаевна. Я в вашей воле и готов любым способом искупить свою вину, но прошу, дозвольте сперва выразить вам благодарность в воспитании достойного члена нашего общества, – на этих словах великий князь слегка поклонился, и дал знак своему слуге, сопровождавшему его весь день, – и просить аудиенции с именинником.
Княгиня Юсупова едва слышно ахнула от удивления, принимая букет крупных и нежно-розовых шапок благоухающих пионов из рук услужливого слуги. Она прижала цветы к груди и слегка склонила голову, вдыхая пряный аромат с присущей ему остринкой. Великий князь небезосновательно полагал, что его на этот раз помиловали.
– Надеюсь, они еще не отошли ко сну?
Дмитрий Павлович действительно возлагал на это большие надежды. Он готовился к моменту встречи тщательным образом, и было более чем горько осознавать, что момент безнадежно упущен.
– Он предупредил меня, что ляжет нынче поздно, я сейчас за ним пошлю.
– Милая княгиня, дозвольте я сам к нему пройду. Мне хотелось бы поздравить дорогого друга как можно менее прециозно, к тому же за день он мог устать от излишнего внимания.
Графиня выразила свое согласие в справедливости его слов элегантным кивком головы и предалась размышлениям, где бы поставить этот прекрасный букет, чтобы он гордо выделялся среди великолепного убранства дворца и был доступен взору постоянных гостей.
Дмитрий Павлович же направился через знакомые залы к покоям Феликса, стараясь идти в привычном темпе, чтобы не выказывать явное желание поскорее с ним увидеться. Оставив слугу на посту конвоира у самых дверей, великий князь тихо вошел в обитель друга. Мягкий ковер заглушил поступь сапог его императорского высочества и позволил ему несколько мгновений наблюдать за молодым Юсуповым, явно занятым ответами на скопившуюся за день корреспонденцию. Он сидел за столом в легких домашних светло-серых брюках и полурастегнутой белой рубашке, поверх нее на плечи был накинут шелковый халат, поясок которого ласково целовался с ковром при каждом его движении. Феликс низко склонил голову и при свете настольной лампы сосредоточено писал, запястья его были обнажены, и Дмитрий сомневался, что видел когда-нибудь более красивых рук. В комнате стоял полумрак: тяжелые и плотные портьеры уже скрывали просторные окна, не позволяя свету уличных фонарей проникнуть в помещение.
Феликс был настолько воодушевлен и занят своими мыслями, что касался тонким кончиком перьевой ручки приоткрытых губ, размышляя, возможно, о слоге или наиболее удачном выражении. Однако часть подготовленных сюрпризов великого князя ждать совершенно не имела возможности, поэтому он сделал решительный шаг, вступая в шар света из притаившего его полумрака. Движение мгновенно привлекло внимание Юсупова, и в следующую секунду Дмитрий Павлович имел удовольствие наблюдать, как это прекрасное лицо принимает в крайней степени удивленное выражение. Даже забавно.
– Митя, … Дмитрий Павлович? Я уже оставил всякую надежду на нашу встречу сегодня.
Феликсу удалось быстро вернуть самообладание, и теперь он возвышался над столом, стараясь прикрыть рукой обнаженную грудь и шею, но тем самым только привлек пламенный взгляд именно к этим частям тела. Он решил избрать формальный путь общения, ну что ж, посмотрим, что последует далее. Дмитрий почти сразу поднял глаза к его лицу и улыбнулся, убирая руки за спину:
– Ваша Светлость, я не имел возможности пропустить столь важное событие, поскольку повод весьма значителен для меня. Прошу простить, что мой визит состоялся так поздно.
Великий князь прошел в глубь помещения и тоже остановился перед столом. Несколько мгновений они оба молчали, но затем Юсупов хмыкнул, повел плечом и, несколько резко обернувшись, отчего нижние полы его халата взметнулись, начал складывать в стопку свои бумаги. Несмотря на довольно прохладное приветствие, великий князь в каждом его движении сумел разглядеть истинные чувства, испытываемые Феликсом в этот момент.
– Я польщен вашим интересом к моей персоне, Ваше Императорское Высочество. – сказал он, а затем добавил после небольшой заминки, – Что ж, я к вашим услугам, как и мой кабинет, располагайтесь. Боюсь только, что в настоящий момент из меня получится не очень радушный хозяин… Продолжительное внимание, как вам известно, утомляет.
– И все же вы рады, что я здесь, – заметил Дмитрий Павлович, расположившись в кресле и закурив. Теперь он разглядывал ровную спину друга сквозь слабые клубы голубоватого дыма. – Однако, я ненадолго, а мне нужно успеть исполнить оду во славу вашего имени.
Юсупов не смог сдержать улыбки и опустился в кресло напротив, закидывая ногу на ногу и устремляя заинтересованный и ожидающий взгляд на своего гостя. Его переполняло нетерпение – так загадочен был вид императорского кузена. Впрочем, это было частью его природного очарования. И все же…
Великий князь наоборот, сделав последнюю затяжку и потушив сигару, поднялся, оправил гимнастерку и принял торжественный вид, хотя было заметно, что он тоже несколько взволнован. Дмитрий Павлович позвал своего слугу, и теперь Феликс едва сдерживал желание удовлетворить свое любопытство, то и дело перемещая взгляд с таинственных коробочек на подносе на великого князя. В итоге он все же остановился на последнем.
– Милостивый господин, мой дорогой друг, – с теплотой в голосе начал Дмитрий, – отступая от общепринятого обыкновения говорить в подобных случаях комплименты, хотя и вами вполне заслуженные, позволяю себе следовать велению сердца и спешу поздравить вас с днем вашего рождения, при пожелании вам долгих-долгих лет и безмятежного счастья. Вы всегда можете быть уверены в моей безграничной к вам преданности и глубочайшем почтении, с которым имеет честь быть вашим покорным слугою.
Феликс пораженно молчал, мучительно пытаясь собрать в голове достойные слова для ответа, но был вынужден признать полную капитуляцию. Трудно найти слова, когда действительно есть, что сказать. Во-первых, он и помыслить не мог, что великий князь способен на такую откровенность в выражении привязанности, несмотря на то, что Дмитрий часто удивлял своей смелостью, как в салонах и самых изысканных гостиных, так и на ипподроме. А во-вторых, его еще никогда не волновали признания особ императорской крови настолько, чтобы он совершенно забыл о подарках и собственной способности к красноречию.
Дмитрий Павлович не возражал против молчания Юсупова, понимая, что, оказавшись в подобной ситуации, тоже нашел бы попытку ответить что-то вразумительное довольно затруднительной. Поэтому он открыл портсигар и снова закурил, наблюдая за последними приготовлениями слуги, который расположил перед Феликсом десертный прибор на одну персону и теперь осторожно доставал из ящичка со льдом вазочку с мороженым.
– Право же, Дмитрий Павлович, ты действительно имеешь способность удивлять. – сказал наконец Феликс, когда молчаливый слуга покинул кабинет, оставляя их наедине.
Великий князь довольно усмехнулся, затягиваясь. Он был рад услышать, что Юсупов наконец оставил позади формальности, поскольку в его голосе проявлялись нотки искренней радости, а в глазах и в том, как он запустил ложку в холодный шарик читалась бесконечная любовь к мороженому.
– Просто я давно заметил, что ты предельно неравнодушен к этой сластне. А поскольку мы с тобой сегодня оба не расположены к распитию спиртного, мне показалось это лучшим вариантом.
– Ваше Высочество не прогадали. Прекрасный образец кондитерского искусства…
Великий князь пристально разглядывал развернувшееся перед ним действо, подперев подбородок рукой. На этот раз Юсупов поглощал сладость куда менее сдержанно и более энергично. Отчего губы его быстро покраснели и повлажнели, а холода в его рту стало слишком много, поэтому он часто прерывался и несколько мгновений сидел с приоткрытым ртом, являя часть нижнего ряда зубов и кончик языка.
– Ты должен испробовать, это божественно! – воскликнул Феликс.
На его лице не осталось следов прежней скромной молчаливости и читалось лишь озорство.
– Я польщен, что ты остался довольным моим презентом, но Феликс… вынужден отказаться.
– Нет, Дмитрий Павлович, извольте-с доказать свою преданность и исполнить волю именинника.
Юсупов подобрался в кресле, зачерпнул добрую ложку мороженого и протянул к лицу великого князя. Они посмотрели друг другу в глаза. Поразмыслив несколько секунд, Романов мягко взял князя за запястье и вобрал в рот сладость, плененный немигающим взглядом Феликса. Широкий рукав халата открыл еще немного светлой кожи, на которой более смуглые пальцы Дмитрия смотрелись очень контрастно. Юсупов разволновался и тихо дышал через рот и в общем плане выглядел просто превосходно.
– Да, это великолепно, – признал Дмитрий наконец, скорее отвечая своим мыслям, чем Феликсу. – Однако, у меня есть еще подарок для тебя.
– Еще один? – сразу оживился князь, принимая в руки сверток, который тут же принялся разворачивать, шурша лентами и бумагой.
Вскоре перед Феликсом красовалась шкатулка, в которой он бесспорно признал работу Фаберже. Ему не в первой приходилось держать в руках подобные вещи: деликатная работа, гармоничное сочетание бесценных и уникальных материалов, эмалевые панели с вензелями рода Юсуповых – сомнений не оставалось. Они с Никсом годом ранее дарили родителям на годовщину похожую шкатулку, но эта нравилась ему куда больше. По истине императорский подарок.
Великий князь переместился на подлокотник кресла и склонился к Феликсу, обдавая его своим ароматом и теплом дыхания:
– Открой ее.
Феликс осторожно приподнял эмалевую крышку, будто совершая великое таинство, а затем, задержав дыхание, повернул на несколько оборотов резной ключик внутри. Комнату напомнили звуки вальса, постепенно набирающие глубину. Брови Юсупова трогательно взметнулись, он прижал ладонь к груди, великий князь заметил бьющуюся жилку на его длинной шее.
– Митя, это же «Осенний сон»!
– Да, «Орхидея» показалась мне несколько надоевшей, поэтому изначально я заказал «Воспоминание». Но затем, я вспомнил, как ты однажды танцевал под «Осенний сон», чем привел в немалый восторг даже моих высочайших кузин, и изменил решение.
Юсупов закусил губу, давя широкую улыбку. Этот вальс и правда ему очень нравился, и, несмотря на свое прохладное отношение к танцам, князь весьма охотно вальсировал под эту мелодию.
– Не откажите, Ваша Светлость. – Великий князь предложил ему руку.
Феликс решил, что пора выразить должным образом благодарность, поэтому уже в следующее мгновение они кружились в танце в пределах юсуповского кабинета. Князь был вполне удовлетворен ролью ведомого, направляемый решительной рукой на талии, покорно следуя движениям высочества. Под ладонью он ощущал упругие вышитые вензеля эполет, а подол его все еще распахнутого халата обнимал ноги Дмитрия Павловича при каждом шаге. Великий князь целовал взглядом обнаженную шею и кадык партнера, скулы, виски, волосы, слегка торчащие кончики ушей и конечно же влажные и приоткрытые от дыхания губы. Все в Феликсе он находил притягательным.
Когда шкатулка забрала в свои недра последние звуки вальса, Дмитрию пришлось выпустить из своих рук Феликса, ощущая острое нежелание терять такую приятную и желанную близость. Юсупов вгляделся в его лицо, не спеша убирать руку с плеча, обводя кончиком пальца инициалы царя.
– Знаешь, Митя, ты сделал этот вечер по-настоящему волшебным. Я приглашаю тебя завтра к цыганам.
– Тебе же известно, как относится к этому тетя Аликс… – неохотно ответил Дмитрий.
– Но ты же придешь? Я обещаю, что покажу тебе, насколько щедрыми на благодарности могут быть Юсуповы.
Великий князь улыбнулся, снял руку Феликса со своего плеча и чувственно ее пожал.
– Мне пора.
Он забрал покоившийся на столе у пустой вазочки свой портсигар и вышел. Феликс, выглядывающий из-за портьеры в окно и проводя взглядом знакомый силуэт, ощущал на своих пальцах томление от недавнего рукопожатия и почему-то твердо был уверен, что Его Императорское Высочество непременно примет приглашение.