Замок

Ника шокированно смотрела на Лизу: как она могла поступить так подло и обмануть её? Они же обе здесь пленницы. Ладно, допустим, соврать ещё можно под принуждением, но зачем так яро лезть с поддельными объятиями и нежностями? Тоже сыграть заставили? Но получилось уж слишком естественно. Почему тогда она не шепнула на ушко, что врёт на камеры, когда они ласкались? Почему не состроила тайком грустное лицо, давая понять, что вся её страсть — подделка? Почему не нашла ни одного способа предупредить? Такие обвинительные мысли преследовали Нику, пока она стояла на четвереньках перед Толстяком. Но часто мысли эти прерывались парализующими всполохами боли. Было больно там, внизу, между ног. Куда запихнула свою сигарету Горелка и где всё разворотил своим поганым членом Толстяк. Только Ника начинала думать о чём-то, как в глазах темнело, мысль прерывалась и пропадала. — Пришла пора рассказать тебе немного про замок. О том, как ты должна будешь жить и служить здесь, про все твои орально-анальные обязанности, — важно произнёс Толстяк с таким видом, будто говорил что-то дельное. — По прошлому имени тебя называть не будут. К тебе будут обращаться по цифрам твоего номера или же подзывать словом «рабыня». Потом, может, дадут особую кличку, если заслужишь. Ты же всегда должна обращаться к нам не иначе как «господин» или «госпожа», а также «хозяин» или «хозяйка». Потом, ты никогда не должна демонстрировать неуважение к господам, это очень большое преступление против наших законов. Какой бы приказ тебе ни давали, что бы тебя ни заставляли делать, ты должна это рьяно выполнять, а не спорить, не пререкаться. Но одного беспрекословного повиновения мало. Ты должна верно угадывать желания господ, додумываться, чего они хотят. Пытаться по собственной инициативе нам всячески услужить, подставить в нужный момент какую-то часть своего тела, изогнуться в определенной позе, поработать языком или одним из своих отверстий. Если ты будешь недостаточно расторопной и смышлёной для того, чтобы уловить наши настроения и желания, или сделаешь это неверно, то тоже будешь наказана, — Толстяк провёл широкой ладонью по прикрытому маской лбу, как будто стирая проступивший сквозь резину пот. — Поняла? Ника чуть было не сказала просто «да», но вовремя спохватилась от интуитивного покалывания с предчувствием большой ошибки. Такое бывает, когда из рук выскальзывает ценный хрупкий предмет, но, вовремя извернувшись, его хватают на лету и вздыхают с облегчением. Ника быстро прикусила губу и произнесла с волнением в голосе: — Да, господин. — Потом, надо рассказать тебе кое-что про замок. Ты, наверное, уже заметила, что здесь везде расставлены камеры. Это не случайно. За вами постоянно наблюдает множество зрителей. Есть такой сайт в глубине интернета, где за плату можно смотреть на представление с вашим участием. И они не просто смотрят, они голосуют за вас, добавляют вам баллы. Ты можешь иногда видеть на табло, сколько сейчас у кого баллов. Вот номер семнадцать девяносто семь, — Толстяк ткнул пальцем в Лизу, — у неё сейчас двести десять баллов. Дальше идёшь ты, номер семнадцать восемь девять, у тебя сто сорок баллов. При зачислении тебе по умолчанию подкинули баллов, чтобы ты была в середине. Ну, а ниже тебя идёт номер девятнадцать ноль один, у неё сто пять баллов. Полная неудачница, ты, кажется, её пока не видела. Наблюдая за тем, как растут или не растут у тебя баллы, ты можешь понять, что нравится аудитории, и подстроить своё поведение под её вкусы. Такая вот обратная связь. Но не только зрители могут добавлять баллы. Господа по своему усмотрению тоже могут прибавлять или даже убавлять баллы. Мы так поступаем для наказания или поощрения, да и просто по любому капризу. Никакой справедливости в замке нет, есть только желания господ и зрителей, а это весьма непостоянная материя. У нас всегда идёт игра. Когда заканчивается один из раундов, то рабыня с самыми низкими баллами попадает в одно место, которое мы называем «красная комната». Проще говоря — её жестко пытают. Если у тебя меньше ста баллов, то ты тоже попадаешь в красную комнату, неважно, на каком ты месте в рейтинге. Если ты проигрываешь несколько раундов, то попадаешь уже в «чёрную комнату». Игра для тебя на этом заканчивается. Ника пыталась обдумать сказанное Толстяком. Пыталась догадаться, что это? Правда или бред сумасшедшего? Но от стресса и боли мысли сильно путались и сбивались в кашу, поэтому она отложила этот анализ на потом, а пока решила просто изображать покорное поведение, чтобы не разозлить Толстяка. — У нас заведён ритуал, которым ты должна приветствовать господ, — продолжал вещать Толстяк. — Если ты видишь кого-то из господ первый раз за день, то следует низко поклониться, а потом распластаться на полу. Если господин топнет ногой, то ты должна лизать его ботинок, пока он снова не топнет ногой, давая понять, что процесс закончен. Если ты видишь господина второй раз на дню, то достаточно просто низко поклониться. Но если он соизволит топнуть ногой снова, то ты должна опять распластаться на полу и вылизывать ботинок, пока он не отзовёт тебя. Пример ты недавно видела, запомни, как вела себя рабыня «девять-два» и поступай так же. Твёрдо помни, что ты обязана служить господам в замке всей своей душой и телом. Особенно телом. Служить жопой и сиськами, а также ртом, пиздой и аналом. Толстяк закашлялся, а Ника замерла от ужаса. До разглагольствований Толстяка она вся жила в моменте, постоянно думала, что случится в следующие минуты. Страх и боль отбросили её в настоящее время, заострили луч внимания исключительно на том, что происходит здесь и сейчас. Но после речи Толстяка она начала осознавать, что, скорее всего, будет жить здесь завтра, а также вероятно — послезавтра, а возможно даже, что придется жить в этих стенах ещё очень долго. Если её так измучили за несколько часов, то как она сможет просуществовать даже несколько дней здесь? — Так, я сделал тебе одолжение, прочёл лекцию. А теперь давайте развлечёмся уже. Вам двоим задание для затравки — начните ласкать друг дружку, покажите мне шоу, как будто вы тут две горячие лесбухи, — сказал Толстяк. Лиза бросилась обнимать Нику. Видно было, что на ней сказалось долгое житьё в замке — она приучилась скоро и без особых раздумий исполнять команды. Первым порывом Ники было оттолкнуть её, но страх перед болью снова исказил волю и вынудил вести себя противоестественно. Сейчас Ника не была вполне собой и вела себя так, словно всё происходило в параллельной реальности, а поступки её альтернативной личности можно было наблюдать со стороны. Сознание расщеплялось, расходилось по разным направлениям. Она распадалась на части, пытаясь таким манёвром справиться и не исчезнуть совсем. С натянутой неловкостью в движениях Ника принялась отвечать на ласки Лизы. Приобняла её, и они поцеловались. Так странно это было. Совсем недавно у них двоих наедине была тёплая близость, а теперь настал черёд для этих унизительно разыгранных прикосновений под похотливым присмотром Толстяка. Это вызывало только гадливость. Хотя надо сказать, что недавняя близость Нике просто мерещилась. Лиза уже тогда со всей своей верткостью, по нотам исполняла назначенную ей роль в чужом сценарии. Подло притворялась, чтобы спасти свою шкуру. Ника непроизвольно скривилась от отвращения и сомкнула губы. В это время Лиза напористо пыталась просунуть язык в рот, но натолкнулась на преграду. Лишь на мгновение Ника уступила истинным своим чувствам. Дальше пришлось через внутреннее напряжение вывести нужное лицо, придать ему такое выражение, чтобы не проступало отвращение и страх. Дурной спектакль продолжался. Ника участвовала во всём этом потому, что расплата за непослушание обещала быть страшной. Она уже убедилась, на что способны эти люди. Нервировало, что она не была уверена, насколько удачно выходило скрыть настоящие эмоции за дёрганой гримасой, которая вроде бы должна казаться со стороны спокойной, и насколько хорошо получались ужимки, призванные изображать страсть. Лиза положила ей руку между ног и принялась перебирать пальцами. Нике стало стыдно как-то по-особенному. Таких приступов парализующего стыда раньше никогда не случалось в её жизни. От этих эмоций движения её рук стали заторможенными, нелепыми, она толком перестала притворяться лесбиянкой. Толстяк заметил её плохое исполнение и недовольно заухал: — Совсем плохое шоу устроили. Рыжая подстилка проявила хотя бы какое-то рвение, а рабыня «восемь-девять» мало того что не старалась совсем, так даже и не делала вид! Очень плохо, никуда не годится. Скучно, девочки! Ладно, закончили своё никудышное лесби-шоу. Видимо, никакие вы не лесбухи на самом деле. Вам нужна настоящая мужская плоть, чтобы почувствовать полноценное удовлетворение. Я вам с этим помогу. Идите-ка сюда, мои сладкие. Толстяк противно причмокнул губами на слове «сладкие» и взмахом руки подозвал к себе Нику с Лизой. Он неуклюже поднял свой вес с кресла и сбросил штаны с трусами, обнажив член и заплывшие жиром бёдра. — Вам тут задание и соревнование, чтобы не было скучно. Вы будете по очереди сосать и лизать мне член и яйца. Победительница получит подарок — ей будет оказана большая честь принять в рот мою сперму. Также она получит прибавку в пять баллов. Проигравшая баллов не получит и будет на месте наказана. Но сперва вас нужно немного проучить за сорванное представление. Заодно и новенькой будет небольшой урок. Рабыня «девять-два», подставить сиськи! Лиза быстро выполнила приказ Толстяка. Она встала на колени, отвела назад руки, изогнулась дугой и выпятила свою небольшую грудь. — Вот так, смотри и учись на её примере, — сказал Толстяк, обращаясь к Нике. — В случае приказа подставить какую-то часть тела для наказания рабыня немедленно повинуется. Она принимает нужную позу и замирает. Не пытается сдвинуться с места, не пытается закрыться рукой. Она стоит как вкопанная и покорно терпит порку. Толстяк взмахнул стеком и ударил про выпяченной груди Лизы. На белой коже среди синяков и кровоподтеков появилась новая отметина. Лиза не вскрикнула, лишь быстро зажмурилась. Её губы натянулись в откровенно фальшивой улыбке, больше похожей на гротескную гримасу. В уголках глаз едва заметно блеснули слезинки. Подрагивающим от страха голосом Лиза сказала: — Спасибо, хозяин. — И это правильно, учись. После порки рабыня должна поблагодарить господина за науку, — отреагировал Толстяк. — А теперь твоя очередь. Рабыня «восемь-девять», подставить жопу! Ника повернулась спиной, нагнулась и постаралась задрать попу выше. — Мало, мало. Давай ниже, — говорил Толстяк. Ника наклонилась совсем низко и с трудом удерживала равновесие в неудобной позе. Толстяк начал сильно лупить стеком по беззащитным ягодицам, прерываясь на продолжительные паузы между ударами. Во время перерывов он испускал из своей утробы хрюкающий смех и с довольством любовался беспомощностью дрожащей перед ним жертвы. После очередного удара Ника покачнулась и чуть не грохнулась на пол. Чтобы лучше сохранять равновесие, она уперлась ладонями в колени. Как же это было ужасно! Инстинктивно хотелось уклониться от удара, хотелось убежать прочь, хотелось хотя бы прикрыться рукой. Но нужно было стоять в унизительно вывернутой позе и самой подставлять место для удара. Бороться приходилось не только со вспышками боли, но и с собственными мыслями, которые побуждали противиться приказу Толстяка. А от этих тянущих в разные стороны позывов становилось ещё хуже. У Ники возникало мерзкое чувство, будто она сейчас вынуждена участвовать в наказании самой себя. Вынуждена подыгрывать своему мучителю, чтобы избежать его гнева. Как большая живая кукла, как гибкий манекен, она приняла требуемое неловкое положение и теперь не смела даже шелохнуться под взмахами стека. Толстяк остановился после семи-восьми ударов. Довольно немного, но Нике показалось, что прошло очень много времени. Наверное, сыграли свою роль длинные паузы между ударами: ожидание боли в эти промежутки особенно замедляло течение времени. — Спасибо, хозяин, — сказала Ника, пытаясь подражать голосу Лизы. — Вот вам двоим небольшая взбучка, сучки. Это для разогрева. А теперь приступайте к выполнению своего задания. Поработайте своими ртами над моим хуем, — сказал Толстяк и откинулся на спинку кресла. Первой к его члену с энтузиазмом ринулась Лиза. Страстно и фальшиво сверкая глазами, она несколько раз провела кончиком языка от основания до головки члена, а потом принялась интенсивно сосать, наигранно постанывая и хлюпая ртом. Ника не стала дожидаться гнева Толстяка и присоединилась к этому гадкому действу. Вышло так, что её голова автоматически дёрнулась к вонючей промежности. Сначала она совершила это движение и только потом начала думать, что делать дальше. На горьком опыте Ника уже выучила, что здесь, в замке, медлить нельзя и лучше сперва делать, а потом размышлять по ситуации. Пытаясь подавить разбухающий приступ тошноты, она несколько раз осторожно лизнула яйца Толстяка. Но глубинное природное отвращение оказалось сильнее страха. У Ники отчаянно скрутило живот. На зубах проступил кисловатый привкус рвоты. К счастью, она давно ничего не ела, поэтому лишь немного срыгнула желудочным соком в горло. Ника плотно сжала губы, чтобы ничего не просочилось наружу. Попыталась незаметно сглотнуть тошную кислятину. В процессе она отчаянно молила бога или что-то далекое и высокое: только бы Толстяк ничего не заметил. К счастью, Толстяк не обратил внимания, что её чуть не вырвало. Видно, Лиза со своим пылом вложила много сил в минет и отвлекла бурными ласками. К тому же, вздымающаяся горка пуза загораживала Толстяку часть обзора. Ника решила воспользоваться этим. Смочила слюной кончики пальцев, низко склонила голову и начала аккуратно гладить яйца Толстяка пальцами, надеясь, что он не заметит подмены и подумает, что ему действительно лижут. Но Толстяк заворочался, и Ника перепугалась, что обман вскроется, поэтому снова стала прилежно водить языком. Толстяк схватил Лизу своей жабьей жирной лапой за волосы на затылке и дёрнул назад, отрывая от члена. С хлюпающим звуком отошедшей от поверхности присоски голова Лиза накренилась назад. Рот её оставался приоткрыт, губы машинально шевелились в причмокиваниях. — Молодец, хорошо работаешь. Но не нужно быть такой жадиной и тащить всё только к себе в рот. С подругой тоже надо поделиться, — сказал Толстяк. Вторая его распухшая рука больно сжала волосы на затылке у Ники и толкнула к члену. Очень вовремя Ника успела широко раскрыть рот, позволяя грубо насадить свою голову на напряжённый в полную силу половой орган. Не церемонясь, Толстяк просто поднимал и опускал её голову за волосы, словно она была неживым устройством для мастурбации. От забитого горла Ника начала задыхаться. Снова в желудке всколыхнулись рвотные позывы. Она сильно зажмурилась, пытаясь совладать с поднимающейся снизу блевотной слизью. Ведь Толстяк наверняка рассвирепеет, убьёт её, если она стошнит на него во время этого орального изнасилования. Толстяк недолго механически попользовался ртом Ники для своего удовлетворения. Всё это время он держал её за волосы на затылке и контролировал все движения. Натешившись с Никой, Толстяк рывком отбросил её от промежности и потянул на себя голову Лизы. Дальше он так и продолжал играться с их головами, насаживая их по очереди на член. С усилием Нике удалось справиться с приступами тошноты, и она даже пыталась крутить языком, когда наступал её черёд сосать. Уже ближе к финалу Толстяк заставил их вдвоём одновременно лизать его член вдоль. — Ну что, мои сладкие, я скоро кончу. Кто из вас мечтает получить от меня в рот щедрый дар спермы? — сказал Толстяк. — Я очень мечтаю, господин Толстяк. Пожалуйста, благословите эту рабыню в рот своей спермой, она очень хочет этого, для неё это будет большая честь, большая благодарность. Я обожаю вкус вашей спермы и не могу жить без неё, — с выученной интонацией запричитала Лиза. — Позвольте мне, господин Толстяк, я тоже очень хочу этого. Хочу вашей спермы, — начала просить Ника. Она сама не верила, что способна говорить такое. Словно чревовещатель болтал со стороны её голосом, звучавшим с такой незнакомой, фальшиво надтреснутой интонацией. — Так, думаю, что рабыня «девять-два» с большим отрывом победила в этом состязании. Выиграла за счёт опыта. Конечно, она большая шлюха, но не расстраивайся, я смогу натаскать тебя быть шлюхой не хуже, — сказал Толстяк и ущипнул Нику за щеку. Толстяк помассировал член и стал обильно изливать сперму в разинутый рот Лизы, приговаривая: — Только не глотай ничего пока, потом поделишься с подругой. Толстяк встал с кресла и приподнял голову Лизы за волосы на макушке. Он держал её на весу, словно охотничий трофей. Ника видела, как из уголка широко раскрытого рта Лизы стекает капельками сперма. Огонёк хитрого блеска в её глазах потух, теперь вместо него во взгляде был ясно виден глубоко запавший ужас. — Вот это я понимаю — жизнь, — довольно сказал Толстяк. — А теперь сладко чмокнитесь, разделите на двоих мой подарок. Губы Лизы послушно прильнули к губам Ники. Они пытались не кривясь изображать поцелуй, пока мерзкий привкус спермы раздражал горло. — Хорошо, хорошо, — сказал Толстяк, давая понять, что это зрелище ему наскучило и пора прекращать. — Помнишь, я обещал, что победитель получит дополнительные баллы? Вот, смотри внимательнее за цифрами на табло, увидишь, как это работает, — Толстяк приподнял руку вверх и громко скомандовал: — Рабыня «семнадцать-девять-два», плюс пять баллов! Ника повернула голову и посмотрела на табло. Цифры изменились после выкрика Толстяка. Напротив номера семнадцать девять два было двести десять, а стало двести пятнадцать. Добавилось пять баллов, всё в точности так, как обещал Толстяк. — Видела? Она заработала пять баллов за свои умения. Здесь постоянно идёт соревнование, постоянно идёт ожесточённая конкуренция между рабынями. Дух конкуренции творит чудеса своей невидимой рукой, как учили нас экономисты. А теперь не забывай, что у меня есть не только пряник. Проигравших ждёт кнут, ждёт наказание. У нас строго. Ника поёжилась при слове «наказание». — Готовься! А пока, пожалуй, нужно избавиться от ненужной больше «девять два», — Толстяк поднял руку и воскликнул: «Дежурную горничную в комнату!» Дверь открылась. В помещение зашла новая девушка, вымуштрованно чеканя шаг. Ника не видела её раньше и снова удивилась тому факту, что в замке обитает, похоже, намного больше людей, чем она предполагала. Девушка была обрита под ноль, абсолютно лысая голова. Тонкие черты лица смазаны большим количеством яркой косметики, поэтому даже без волос она выглядела весьма женственно. Из одежды — гибрид БДСМ-облачения и военной униформы. Короткие облегающие синие шорты, синие сапоги, синий кроп-топ с погонами, перчатки, кожаные ремни. — Уведи рабыню «девять два» в базовое хранилище, — бросил Толстяк. Лысая девушка отработанным движением защёлкнула пару легких наручников на сведённых за спиной руках Лизы. Другую пару, на вид чуть более длинную в цепи, она надела ей на щиколотки. Кожаной накладкой прикрыла глаза и потащила Лизу из комнаты. «Наверное, это какая-то прислуга Толстяка. Что-то вроде Санитарки у Горелки», — подумала Ника, пытаясь определить роль лысой. — А теперь займёмся тобой, — проговорил Толстяк, потирая руки. — Жаль, у меня не так много времени осталось, поэтому самое вкусное отложим на потом. Ладно, начнём с того, что поиграем с тобой в дартс. Так, стоишь на месте, широко раздвинув руки, грудь выпячиваешь и не смеешь шевелиться, а то прибью. Ника встала в нужную позу. Толстяк покопался в шкафу и извлёк набор дротиков для игры в дартс. — Постараюсь попасть тебе точно в сосок, точно в яблочко, — сказал Толстяк, прицеливаясь первым дротиком. Но в сосок он не попал. Первый дротик угодил в нижнюю часть груди и остался там болтаться, свесившись вниз. После первого укола Ника дёрнулась, но устояла на месте. Второй дротик вообще не коснулся груди, а ткнулся в солнечное сплетение. Нике стало страшно, как бы в следующий раз после промаха остриё не проткнуло ей глаз. Захотелось отвернуться, но Толстяку такое бы точно не понравилось, он бы взбесился от такого. Горстка новых дротиков полетела в Нику. Большинство утыкали кожу, некоторые отвалились. Наконец Толстяк сделал шаг ближе и с небольшого расстояния умудрился всё-таки попасть дротиком в сосок. После этого завершающего точного попадания Толстяк не поленился поздравить самого себя аплодисментами. — Видишь, какой я меткий стрелок, ну прямо Робин Гуд, — сказал Толстяк. — А теперь снесём с тебя всё, что воткнулось. Толстяк стал лупить стеком по тем местам, куда угодили дротики, сшибая их сильными ударами. Ника застонала от боли сквозь стиснутые зубы. Дротики посыпались на пол. — Ладно, моя маленькая, мы пока сделаем перерыв, мы уходим, — сказал Толстяк и нацепил ошейник. Ника обратила внимание, что в этот раз он не стал надевать кандалы или наручники, только кожаную накладку на глаза. Толстяк дёрнул за цепочку, и Нике снова пришлось ковылять следом за ним на четвереньках по заковыристым коридорам и лестницам подземелий замка. Несмотря на боль, в этот раз у неё получалось лучше. — Добро пожаловать в моё логово, — сказал Толстяк, когда кожаная полоска была снята с глаз. Ника принялась осматриваться, щурясь от яркого света после повязки. Прямо перед ней Толстяку низко поклонилась симпатичная полуголая девушка с тёмными волосами, собранными в два хвоста. Но толком рассмотреть её не получилось, потому что она быстро юркнула в дальний угол. Обстановка в этой комнате была специфической и сильно отличалась от увиденного ранее. Само помещение в отличие от прошлых было весьма просторным. Но окон не было заметно, значит, тоже всё, наверное, находилось под землей. Аляповатая безвкусная роскошь «под гарем султана» смешалась здесь с пыточной камерой. На пышных цветистых коврах висели прикреплёнными плети и другие подобные инструменты. Много места занимала огромная кровать с балдахином. Со столбиков кровати свешивались цепи с наручниками и ошейниками. В качестве украшения здесь неуместно расположился безрукий торс скульптуры Венеры Милосской, а за ним висела большая репродукция картины Боттичелли, тоже с изображением Венеры, но уже с распущенными волосами. — Пойдём, проведу тебе небольшую экскурсию по моим хоромам, — сказал Толстяк и дёрнул за цепочку. — Здесь у меня спальня, а за той дверью — водные процедуры. Посмотрим, что там. Толстяк открыл дверь и потащил за собой Нику. Босые ступни зашлёпали по холодным плиткам кафеля. Перед ней предстало извращённое подобие ванной комнаты. Здесь на возвышении громоздилось что-то вроде трона. Сбоку был виден небольшой бассейн и душевая кабина. У подножья трона на коленях стояла обнаженная девушка. Увесистая цепь от массивного ошейника на шее у девушки тянулась к боковине этого самого трона. — Уф… Теперь больше нет смысла в этой маске. Камеры из моих покоев не выведены в трансляции для зрителей, — сказал Толстяк и стянул маску. Открывшееся лицо поразительным образом напоминало её, словно та была грубым наброском с его настоящей физиономии. То же самое сходство с головой младенца, те же самые пухлые щёки. На макушке топорщились клочья слипшихся светлых волос. Лоснившаяся кожа чуть раскраснелась. — Но всё равно не забывай про камеры, они работают. Мы не выдумали ничего нового. Паноптикон — проект тюрьмы из XVIII века, где за заключёнными постоянно следила невидимая для них стража из башни. Так и здесь за тобой постоянно наблюдают. Толстяк с Никой подошли ближе к подобию трона и встали на его возвышение. Ника скосила глаза и увидела, что в троне есть полость внизу. Просто это был такой пышно и нелепо оформленный унитаз. — Люблю посидеть здесь, никуда не торопясь. Сейчас люди стараются быстрее справить свои надобности и бежать по делам. Не понимают всю прелесть такого уединения, — сказал Толстяк. Ника посмотрела на прикованную к трону-унитазу девушку. Она стояла на коленях на коврике. Красивая девушка со светлыми волосами, собранными в толстую косу. Вздёрнутый носик, миндалевидные глаза. Тут Толстяк уловил её направление взгляда и пустился в разглагольствования: — А это моя туалетная рабыня. Она закреплена за моим толчком и приписана к этой комнате. Никогда не покидает это место. Живёт, ест и пьёт здесь, обслуживает меня и поддерживает порядок. С утра я люблю долго посидеть на толчке, а она развлекает меня, сосёт мне член. Потом вычищает мне жопу языком. Я не пользуюсь туалетной бумагой. Сэкономил уже кучу денег на этом. Также она каждый день надраивает до блеска этот унитаз. Пользоваться ей при этом разрешено тоже только своим языком. Видишь, какая она у меня послушная. А сначала ведь была такая наглая девчонка, прям как ты. При этих словах Нику замутило. Она представила несчастную девушку, что каждый божий день проводит всё время рядом с унитазом и облизывает испачканную в говне жопу Толстяка. Ужасное, опущенное до максимально нечеловеческого дна существование, когда суицид выглядит как разумный выход. До этого момента Ника думала, что она в аду, но теперь поняла, что познала всего лишь первую ступень разверзшегося ада. Толстяк дёрнул за цепочку и прервал расползание жутких размышлений Ники. Они пошли в угол комнаты. Там за шторкой оказался спуск по винтовой лестнице, ведущей в помещение, где пахло ржавчиной. Здесь стоял полумрак, к которому было непросто привыкнуть после залитых ярким светом помещений замка. У стен громоздились механические приспособления странной конструкции, скорее всего предназначенные для пыток. Толстяк подвёл Нику к округлому предмету. Она присмотрелась и поняла, что обозналась — предмет был человеческим торсом без рук и ног. Ника присмотрелась ещё лучше, пытаясь понять, манекен ли перед ней или живой человек с обрубленными конечностями. Сначала казалось, что живой человек — уж слишком правдоподобно смотрелась кожа. Потом уже стало казаться, что это всё-таки манекен, из-за абсолютной неподвижной позы. Но Толстяк ткнул пальцем в живот, и предполагаемый манекен отчётливо задышал. Ника посмотрела на её лицо — оно было частично заслонено вставленной сверху толстой трубой, изгибом целиком заходившей в рот. Аналогичная труба виднелась снизу — на неё девушка-ампутант была насажена попой. На глазах этой девушки была знакомая ослепляющая кожаная повязка. — Видишь, что случается с теми, кто проигрывает несколько раундов в нашей игре и попадает в чёрную комнату? Обычно их довольно болезненным способом убивают. Либо отрубают им руки и ноги, делают из них мебель. А быть мебелью, как правило, точно такая же смерть, просто чуть отсроченная по времени. Она проиграла и оказалась здесь без рук и ног. Видишь, что ей в рот вкручена труба сверху? Она идёт от моего унитаза. Всё моё дерьмо и моча каждый день сливаются ей в рот, фильтруются через организм и выходят через другую трубу. Думаю, что это не очень полезная для здоровья диета. Возьми себе на заметку. У нас в замке очень плохо быть проигравшим, очень плохо быть лузером. Горе проигравшим! Девушка-ампутант и правда выглядела скверно. Укороченное тело опухло, и от него исходил плохой запах. Кожа пропиталась нездоровым сыро-зелёным оттенком и походила в некоторых местах на плесень. Не зря Ника сперва приняла её за неопределённый предмет или манекен на трубе. Она буквально разлагалась изнутри заживо. Толстяк приподнял повязку с глаз несчастной девушки. Она прищурилась, заморгала покрасневшими веками. Перед тем, как Толстяк задёрнул повязку, Ника успела уловить колющий лучик её взгляда, полный самоубийственной мольбы. Взгляд этот быстро исчез за маской и остался в душе напоминанием о том, что даже жуткая участь прикованной туалетной рабыни, возможно, ещё не самое худшее, что может произойти здесь. За очередным поворотом коридора и петлёй винтовой лестницы в замке открывались всё новые и новые степени зла и расчеловечивания. Они недолго простояли в этом холодном техническом помещении с серыми стенами. Толстяк начал куда-то торопиться и поспешил завершить эту устрашающую экскурсию. Нику потащили наверх, в комнату гарема сбрендившего султана. Толстяк прицепил её тело к X-образному кресту у стены так, что её руки и ноги оказались широко раздвинуты. Перед тем, как покинуть помещение, Толстяк грубо воткнул Нике указательный палец в анальное отверстие. Ника вздрогнула и дёрнулась. Она не смогла привыкнуть, что её собственное тело теперь ей не принадлежит и самое интимное её пространство в любой момент может быть нарушено без предупреждения. Толстяк рассмеялся, глядя на её нервную реакцию, и сказал: — У нас ещё целая ночь впереди. Я буду долбить тебя во все дырки, как сумасшедший. Я поиграюсь с тобой разными способами. Тебе не понравится. Перед уходом он что-то еле слышно бросил девушке с тёмными волосами и, пыхтя переваливаясь с ноги на ногу, зашагал прочь. Девушка скрылась ненадолго из вида, а потом вернулась с тазиком и губкой. Без объяснений она принялась отмывать Нику медленными плавными движениями. Ника негромко спросила: — Кто ты? Как оказалась здесь? Что со мной будет? Девушка приложила палец к губам и взглядом указала на висящие камеры.

***

За множеством стен Ника уже не могла увидеть, как Толстяк заходит в тренажёрный зал, где занималась Горелка. Она легко взмахивала десятикилограммовой гантелью, и линии напряжённых мускулов рельефно проступали на её сильной руке. Сделав серию взмахов, Горелка жадно затянулась сигаретой. На ней не было заметно старых следов грима «под Фредди Крюгера». Теперь на очищенном лице выявилось, что за маскировкой фальшивого ожога у неё скрывалась давно зажившая отметина от ожога настоящего. На виске и верхней части щеки виднелись вздувшиеся белые разводы. — Ты выбери что-нибудь одно уже. Либо курить бросай, либо не мучай себя этим спортом. У тебя сейчас лёгкие как насосы работают, вся эта смола намного сильнее впитывается, — сказал Толстяк. — Есть твоя правда. Чувствую себя порой неважно, там болит, сям болит. Может, попробую снюс или пластырь, чтобы легче было бросить курить, — ответила Горелка. — К нам скоро прибудет делегация от партнёров из Азии. Надо бы уже собираться и идти их встречать. — Ладно, сейчас пойду переоденусь. Горелка удалилась и вернулась уже в тёмно-серой толстовке с надписью “Mother Nature”¹ на спине. Вдвоём с Толстяком они вышли из тренажёрного зала и двинулись ко входу. Гости появились вовремя. Массивная механическая дверь с тяжелым скрежетом раскрылась, пропуская внутрь трёх человек. Ту самую делегацию из Азии. Толстяк поприветствовал их на английском словами: — Добро пожаловать в замок. Стоявший в центре человек ответил на приветствие и тоже представился на английском: — Меня зовут Эр-Эм. Латинскими буквами — “R” и “M”. Я из Китая. Со мной два моих заместителя — Сато Хидеки, заместитель по биомедицинской линии из Японии, — китаец указал на молодого мужчину с блестящими зализанными чёрными волосами, — и Джун, она отвечает за творческую составляющую. Она из Кореи и немного говорит на русском, единственная среди нас. Горелка заинтересованно посмотрела на Джун. Половина лица у неё была скрыта за синей медицинской маской. Тёмные волосы пострижены в неровное каре. Радужки её глаз были настолько густого чёрного цвета, что сливались со зрачками. При таком освещении казалось, что на тебя смотрит два равномерно чёрных кружочка. Горелка перевела взгляд на китайца “RM” и удивилась отсутствию обратной реакции. Обычно её бесноватый, полный горящей злобы взгляд вызывал у людей страх. Немногие оказывались способны противостоять этому взгляду ответной ненавистью. Но с этим китайцем “RM” всё случилось иначе. Он просто не замечал её взгляда. Словно был не одним из людей, а ожившей статуей из фарфора, которая способна идеально точно имитировать движения человека, но напрочь лишена самых глубинных его свойств. Сначала темпераментная Горелка невероятно разозлилась от такой реакции, а потом ей стало даже интересно. 1. Мать-Природа (англ.)