Инструменты Смерти

      «А теперь вопрос на миллион: как первый вампир, который по-хорошему должен был жить в Трансильвании, оказался в старом складе в Лондоне?» — спросил я себя, освобождая пленников Дракулы и погружая их в сон. Вообще, на ответ я не надеялся, но как ни странно мне ответили.       — Вообще-то, это вопрос на фунт, — произнес знакомый голос, а после ко мне подошла Смерть и, немного наклонив мою голову, начала рассматривать мою рану. — Жить будешь, — бодро провозгласила она и немного походила по складу, волоча за собой косу. — А Дракула здесь жил еще со времен Французской революции. «Трех мушкетеров» читал?.. Вот. С тех времен Влад здесь прятался от своих же. Вампиры решили его подсидеть. Что называется, смена власти.       — Погоди-ка… То есть он все время жил здесь?       — Ты что?.. Чтобы великий Первовампир жил в каком-то захолустье? Не, это у него что-то вроде временного поста, так сказать. Он должен был перебраться в свой особняк в Шотландии через пятнадцать минут, так что ты успел вовремя. Надо сказать, что я сама не смогла бы его забрать — на такого, как он, у меня рука не поднимется. В любом случае, он был бессмертен, а ты забрал его вечность себе. Короче, это твой первый шаг на пути становления Смертью, — хмыкнула она откуда-то из-за угла, придирчиво рассматривая висящие там цепи. — Да-а-а… неплохой антураж.       — А зачем ты пришла? — спросил я. Черт, похоже, я опять куда-то влип. — И сколько этих шагов становления Смертью?..       — Не так много, не так мало, — туманно сказала Смерть. — А зачем пришла… Надо же мне было посмотреть на состояние моего подопечного. Да, ты в курсе, что с кем-то связан? — без перехода спросила она.       — Как еще связан? — подозрительно спросил я, оборачиваясь. Все это время я занимался тем, что обеззараживал свою рану и бормоча целительские заклинания себе под нос, держа наготове заживляющую мазь для повязки. Надо будет потом Снейпа отблагодарить…       — Вот с ним-то ты и связан! — радостно оповестила меня моя «телохранительница» и принялась как-то нервно перебирать четки в своей руке, пощелкивая зелеными камушками.       — Со Снейпом?.. — спросил я после долгого молчания. Да уж, весело. Руки у меня ощутимо дрожали. Настолько, что я даже бинт не мог в руках удержать и пяти секунд. Такое ощущение, что это известие не просто нагло убрало землю из-под моих ног, но и сковало по ногам и рукам. Но я все же смог, не запинаясь, выдать: — Слушай, Смерть, помоги перебинтовать шею.       Смерть подошла и спокойно начала бинтовать, касаясь шеи своими костяными пальцами. При этом эти прикосновения дарили странный покой и невозмутимость, что определенно давало мне шанс не свалиться после объяснения в обморок. Я был уверен, что что-то подобное произойдет, ибо чувствовала моя пятая точка, что назревает какая-то огромная гадость, хуже, чем внезапное появление графа Дракулы в Лондоне во всей красе своих острых глазных зубов.       — К слову, связь довольно необычная. Я давно такой не видела. Это — так называемый третий вид связи, который может существовать между магами. Вроде вы его называете: «Тип Вечных Партнеров» или еще как-то. В общем, суть в том, что связь возникает между идеально совместимыми магами довольно произвольно: нужен эмоциональный контакт в продолжение долгого промежутка времени, — занятия окклюменцией. Вот что послужило толчком. Я уверен в этом. — И когда это происходит, старший маг может ощущать, также произвольно, эмоции и ощущения младшего и если он почувствует для него опасность, то вполне может прийти к нему и спасти. Но это в общем. В действительности же все не так просто. Связь формируется очень долгое время — около полугода и является нерасторжимой с обеих сторон.       — Стоп! Нерасторжимой? — воскликнул я возмущенно, когда Смерть отошла и села на стульчик, появившийся из воздуха.       — Агась. Ты пойми: партнерами с идеальной совместимостью не разбрасываются! К тому же даже между Истинными партнерами возникновение этой связи — крайне редкое явление. За последние тысячелетия таких случаев был один-два и обчелся. А знаешь, что это означает? То, что вам сужден счастливый брак!       — Что?!       Представляю, насколько дикое у меня сейчас выражение лица. А нужен мне этот счастливый брак, как гиппогрифу третье крыло! Да и вообще у меня есть большие опасения насчет собственного рассудка. Он может не выдержать такого шока.       — Пойми же! Он такая ранимая душа, такая нежная!.. — продолжала Смерть, вращаясь вокруг меня волчком. – И вообще ты не понимаешь, какое счастье тебе перепало! Будь моя воля, сама бы замуж за него вышла!       Ранимая? Нежная? В каком месте?! Да пусть забирает Снейпа с потрохами!       — Ты хоть знаешь, сколько эта «ранимая» душа меня ранила?! — немного истерично спросил я, уже не надеясь на то, что она так просто отстанет.       — Вот! Ты смог разбить его маску невозмутимости, а на обычных уроках он делает лицо кирпичом и с таким же выражением лица всех критикует! И послушай: чтобы связь закрепилась, нужен устоявшийся уровень симпатии либо влечения! Так что тебя он по любому не ненавидит!       — И что? — уныло сказал я, пытаясь вспомнить принцип аппарации, но вовремя осознал, что Смерть меня и на дне океана меня достанет. На то она и Смерть.       — И то! То, что и ты его не ненавидишь, как хочешь это показать!       — Ладно-ладно! Я действительно его не ненавижу! Ну уж точно я не испытываю к нему ни малейшей толики симпатии!.. — и кого я пытаюсь убедить. Что-то такое точно есть, но с этим мне надо разобраться одному. К тому же, сколько времени я мысленно называю его по имени? Много.       — Вот! Значит еще не все потеряно!       Ладно, с этим позже разберемся. Сейчас есть и другие дела, требующие моего вмешательства.       — Смерть, а ты не объяснишь, почему ты сегодня немного… того?.. — спросил я, покрутив у виска.       Смерть тут же сделалась серьезной и отложила несчастные чётки.       — Ты ведь уже видел сон, не правда ли?.. Подобные сны снятся только перед завершением Поиска, максимум две недели, и ты найдешь часы. Но есть одна загвоздка. Маленькая такая. Ты должен найти часы раньше, чем время закончится — я имею в виду те магические часы в Хогвартсе. А времени у тебя не так уж и много. Я не буду ничего подсказывать — теперь это не в моей власти, но совет дать могу. Не трать время попусту и на жалкие беседы с родственниками, которые только разбередят твою душу и выбьют из колеи. Пойми. Ты должен закончить все это до полуночи между восьмым и девятым октября. И тогда получишь свою награду. У тебя девятнадцать дней плюс минус несколько часов. Ну, ладненько, я пошла, — поднимаясь на ноги, сказала она.       — Стой. А этот тип связи. Он же что-то вроде брака до смерти? Раз он нерасторжим? — спросил я, также поднимаясь. Скоро сюда нагрянут авроры, так что надо поспешить до прибытия стражей порядка.       — Партнерство до Смерти, скорее, — немного иронично сказала она. — Да, кстати. Действительно верное определение этого типа, ведь после смерти одного из партнеров, следом за ним, через пару часов, умирает другой. Просто один не сможет без другого. И ты скоро это поймешь, Гарри.       Смерть неминуема. Она — часть цикла, которую нельзя вырвать, не навредив при этом всем остальным частям. Но, говорят, что любовь преодолевает и этот важный порог. И это правда. Как нелегко мне это признавать. Влюбленные всегда и везде остаются вместе. Потому что все просто и банально как табуретка. Любовь. В ней, определенно, есть своя сила. Многие её недооценивают, другие ею пользуются, а третьи просто радуются, что она существует, — и, усмехнувшись, Смерть исчезла, растаяв во мгле.       Да. Когда она хочет, то всегда говорит пафосно.       Вот только стоит ли верить её словам?.. 20 сентября 7:00. Графство Сюррей. Литтл-Уингинг. Тисовая улица.       Я стоял посреди до боли знакомой улицы с её одинаковыми домами по обе стороны, аккуратными лужайками, где даже трава не осмелилась бы расти дальше допущенной длины, и пыльными машинами, которые после наступления осени с её проливными дождями стали еще грязнее. Некоторые водители пытались помыть свои машины, но если пытаешься мыть при помощи шланга на виду у всей улицы, уже не так страдающей от жары, но до сих пор лишенной воды в домах, то, безусловно, это вызовет такой уровень недовольства, что после помывки незадачливого автомобилиста придется вытаскивать из заднего окна своего авто. При этом некоторые особенно недовольные соседи опрокинут на только что вымытую машину весь мусор из бака, а потом еще и свои добавят. И я точно знаю, что впереди всех будет дядя Вернон, у которого уровень членовредительства зашкаливал.       Наверное, именно сейчас семейство Дурслей собираются для учебы в школе и работы, а Петуния как обычно жалуется на то, что «этот никчемный мальчишка настолько плохо убирался, что мне приходится перемывать самой!». А вся проблема в чем? В том, что за почти три недели моего отсутствия в доме стало слишком грязно для чистоплотной тети. Собственно, единственное место, где она поддерживает чистоту, это кухня. А до остальных комнат ей дела нет. И вот сейчас, она, набирая воду, понесет ведро и оставит его около лестницы, а сама выйдет на крыльцо, дабы посмотреть, как растут её цветы.       Вышла. А она и не изменилась с тех пор. Все такая же блондинка, как и её сын. А уж лошадиное лицо запомнилось мне отлично за столько-то лет! Еще через две минуты, во время которых женщина не могла налюбоваться на свои цветы, в доме раздался странный визг, и я догадался — Дадли опять не посмотрел, куда идет и в результате споткнулся и намочил свою форму до такой степени, что теперь её можно только отправить в стирку. А учитывая, что пол еще и грязный…       Я лишь хмыкнул про себя и направился к детскому парку, где остались только одни рабочие качели. Я шел скорее по наитию, зная, что именно там мне следует начать свои поиски маленькой подсказки, содержащей отражение предыдущих прожитых лет. В конце концов, именно там оставляют свои следы и малыши, и подростки, и взрослые со своими детьми — вечный круговорот. Однако насколько я помню, там не было ничего такого маленького, чтобы бы могло служить отражением: большинство вещей, за исключением шурупов и гаек, - большие конструкции, вроде тех же горок.       Очутившись на площадке, я с некоторой иронией посмотрел на единственные уцелевшие качели, которые Дадли и Ко все еще не сломали. И дело вовсе не в этом, что это какие-то особенные качели, совсем нет. Просто они могут стать последней каплей для недовольных хулиганами жителей, и Большой Дэ прекрасно это понимает, вот и держит своих подальше от качели. Фыркнув, я наложил на себя заклинание невидимости и принялся обходить всю территорию, подозрительно смотря по сторонам. Вот только, как я и думал, все было слишком громоздким, но интуиция же привела меня сюда? Значит, что-то такое тут точно есть. Сосредоточившись, я закрыл глаза и пошел к тому месту, где это ощущение «Зова» было сильнее. Конечно, несколько раз я спотыкался и падал, но когда меня останавливали подобные трудности? В результате я дошел до маленького островка земли между горками и кораблем с песочницей. И судя по всему, мне придется копать. Эх, нелегка доля искателя.       Поразмыслив, я отправился в ближайший магазин садоводства за лопатой. Что я не учел, так это то, что я не снял заклятье невидимости, и в результате лопата сама себя купила и за себя заплатила, что естественно вызвало шок у недалеких продавцов, за скептицизмом верящих во все необычное. Что ж теперь даже если и продолжат говорить, будто не верят, но на самом деле продавщицы уже увидели чудо, а это гораздо лучше, чем сто раз услышать о нем, не так ли?       Купив лопату, я отправился обратно, попутно смотря по сторонам. Пусть меня тут не было только двадцать дней, а, кажется, словно целую вечность. Много всего произошло с тех пор. Так много, что сейчас уже не перечесть. Безусловно, с этим местом у меня связано слишком мало счастливых воспоминаний, чтобы вызывать ностальгию, однако. Все же это лучше, чем ничего.       Порой меня захватывает чувство нереальности всего происходящего. Смерть. Снейп. Дамблдор. Гермиона. Все они – словно созданные мною же личности для одного спектакля про героя-волшебника, у которого есть враг, которого он должен победить. Тогда мне кажется, что сейчас я проснусь и снова окажусь в своей каморке под лестницей дома №4. Но я тут же поправляю себя — во сне не может быть так реально, ведь если бы это была мечта, то все бы без исключения преподаватели меня любили, а я сам был бы отличником. И у меня не было ничего вроде Поиска со смертельно опасными испытаниями и графом Дракулой, встреча с которым в мои — и в его, — планы не входила.       Но это чувство продолжает расти где-то внутри, отвоевывая все большую территорию. Наивность уходила, и я видел в Роне зависть, от меня настойчиво скрываемую. Видел его желание оказаться лучшим среди своих братьев, что сложно с его-то посредственными оценками и реакцией. У него не было ни ума Перси, ни предприимчивости Билла, ни храбрости Чарли, ни креативности близнецов и Джинни. Надо сказать, даже у последней были некоторые преимущества перед Роном в виде отменной реакцией, которая и позволила ей стать охотником Гриффиндора, а затем и капитаном. Рону такое даже не светило, как бы он ни старался. Хотя он и ни старается.       Я видел, что Гермионе, несмотря на свой ум и умение смотреть на всех со стороны, жутко одиноко в своем мире, куда она сама себя загнала. Как сказал на первом курсе Рон: «Ей надо пересмотреть свои приоритеты». Миона пыталась это сделать: тот же ОД, который она сама и организовала, но даже это не сделало её «своей». Гермиону не дразнят только потому, что она друг самого Гарри Поттера (хоть здесь слава сыграла на благо) и то, что половина гриффиндорцев регулярно просит у неё конспекты по самым разным предметам. Но Герми очень сильная, на самом деле. Она даже не скрывает свои недостатки, но умеет так показать их, что никому в голову не придет назвать её занудой. Разве что Рону… Хотя у него слишком маленький эмоциональный диапазон, чтобы оценить свою подругу детства достойным образом. У неё очень разносторонние интересы, и Миона не пытается быть совершенной, зная, что верхней планки этого понятия нет, и никогда не будет. Пусть у неё и мало друзей, но она всегда беспокоится за них и помогает, даже если и начинает читать нотации, то только для вида.       Поэтому я уверен, что Гермиона по десять раз на дню проверяет ту фотографию в рамке. Она была сделана на пятом курсе, Колином Криви. Это была первая и последняя фотография Золотого Трио. Вскоре после этого умер Сириус, и мне уже стало не до них. Рон опять обиделся на меня и перестал даже письма присылать. А Гермиона продолжала общаться только со мной, но причины игнорирования Рона она так и не выдала. Только первого сентября стало ясно почему. Дело в том, что Уизли «случайно» назвал её тем самым словом, которое Миона слышала только от Малфоя, да и то на втором курсе.       В результате чего подруга объявила рыжику бойкот, а после того случая второго сентября, когда Рон наложил на неё силенцио, Гермиона сказала, что на их дружбе можно ставить крест и если Уизли хочет, то пусть учиться сам, без её помощи и поддержки. Рыжик на это, разумеется, заявил, что уж очень-то ему это надо и также прекратил всякое общение с ними обоими. Я же тут вообще был не причем, но за распадом Золотого трио наблюдал внимательно, зная, что это отразится и на мне. В периоды, когда головная боль, вызванная предстоящим Поиском, стихала, я думал над тем, что даже самая крепкая дружба может не выдержать испытаний жизни. Было время, когда я думал, что Рон и Гермиона будут вместе, но, как показали события той недели ни тот, ни та не умеют прощать. А союз таких людей, не умеющих идти на компромисс, заранее обречен на провал.       Так я думал. А потом мне то же самое сказал Снейп, мельком обмолвившись, что моя мать была просто всепрощающим человеком. Хотя она это «всепрощение» дозировала в разумных пределах точно так же, как дозировала дружбу. С одними людьми она сразу заводила дружеские отношения, а других сразу отваживала только по одной ей известным причинам.       То был последний раз, когда Северус, забывшись, рассказывал мне о Лили. Хотя порой он и приглядывался ко мне и к моим друзьям, чьи пути разошлись, чтобы никогда больше не пересекаться. Я продолжил общение только с Гермионой, зная, что ей моя поддержка гораздо нужнее, чем Рону, который уже на следующий день травил анекдоты в кругу новых друзей. Я лишь пожал плечами, заявив, что это его собственный выбор и если он когда-нибудь поймет, что наделал и что разрушил, то я, возможно, прощу его, но отнюдь не сразу. Пусть помучается, ему полезно.       Ну а то, что он вообще одумается, я ставил под сомнение — достаточно было посмотреть на него, чтобы увидеть типичного прожигателя жизни и пустозвона, который держит в голове только схемы квиддичных матчей. Ну и статистику «Пушек Педдл». Знания его, как правило, интересуют только на уровне сдачи СОВ и ЖАБА. После того, как Гермиона отказала ему от дома, его оценки опустились настолько низко, что МакГонагалл написала письмо Молли Уизли с просьбой вправить сыну мозги. Что она и сделала, прислав рыжику громовещатель, опозоривший Уизли на следующие три недели, во время которых слизеринцы будут доставать его до белого каления, а гриффиндорцы только презрительно кривить губы, глядя на него. Конечно, я этого не увижу, ибо весь этот месяц должен бродить по лесам и озерам, но на начало спектакля я все же успел и понял, как дела будут обстоять дальше.       Несмотря на всю безрассудность, которой славится алый факультет, там отнюдь не сидели одни глупцы – наоборот, по общим оценкам всех параллелей Гриффиндор был перед Хаффлпаффом, а иногда даже и Слизерин обгонял, который занимал почетное второе место. Первым, разумеется, был Равенкло. Ну, а теперь, благодаря Рону, грифов смогут обогнать барсуки, занимающие последнее место. Проще говоря, Уизли станет парией факультета. И не сказать, что это меня расстраивает.       Усмехнувшись немного кривоватой улыбкой, которую перенял у Северуса, я вонзил лопату в землю и вздохнул, осматривая будущий фронт работ. С физической подготовкой у меня проблем никогда не было. Сначала, особое мерси Дурслям, я регулярно бегал от задир и Дадли, натравливающего их на меня. Потом благодаря квиддичу, пусть я и остался миниатюрным и оставался ниже Рона на полголовы, но иногда это спасало мне жизнь. Я был достаточно худ, чтобы пролезть туда, где другим и в голову не придет меня искать. Например, под кроватью. Но это все лирика.       Копая, я невольно размышлял о том, что за прошедшие дни я не так уж и много вспоминал своих друзей, хотя Снейпа, благодаря связи, я поминал регулярно. И к месту и не к месту. Иногда приходила шальная мысль: «а что если они там меня не ждут?», но я тут же её отбросил, вспоминая, с каким усердием профессор Зелий готовил меня к Поиску, иногда даже занимаясь со мной фехтованием и уча меня кидать кинжалы. Через пару занятий я уже кидал достаточно хорошо и попадал «в яблочко» при каждом броске. Хотя руки болели знатно, непривыкшие к этому типу нагрузок.       Но фехтование не продвинулось ни на йоту, что огорчало меня, однако не настолько, чтобы впадать в депрессию. Я просто пожал плечами, когда Снейп, вздыхая, говорил, что после возвращения из Поиска он займется за меня всерьез. Я тогда сглотнул и поклялся самому себе, что во время своего вынужденного отсутствия буду заниматься в пути, не забывая рукам забыть ощущение меча в руке. Так что скоро держать в руках кинжал или меч стало для меня делом привычки. Я уже даже не замечал то, как порхает небольшой дамский кинжал у меня в руке – за уроки Зелий я научился не только ингредиенты нарезать, - но, безусловно, все остальные это замечали. И это делало меня в их глазах еще страшнее, чем я был на самом деле. За мое умение кидать кинжалы точно в цель, даже если цель была на большом расстоянии, я получил прозвище «Стрелок», хотя чаще всего меня звали «Малой». Просто потому, что я был в их рядах новичком.       «Хотя, — подумал я, воткнув лопату в землю — там определенно что-то было, — Мы вряд ли встретимся снова. А даже если встретимся, то меня они не узнают — к этому времени конфундус развеется, как и любые другие чары»       Как оказалось, я наткнулся на деревянную коробку, в которую обычно кладут колье или что-то в этом роде. На крышке был изображен старый добрый кадуцей, прекрасно показывающий то, что я нашел очередную подсказку на пути к часам. Взяв её, я поднялся из ямы, довольно приличную, надо сказать, и, посмотрев вниз, а потом на внушительную горку земли, со вздохом отложил коробку и принялся за работу.       Спустя еще минут двадцать яма была зарыта так, как будто её и не было, а я направился подальше отсюда – мне еще надо разобраться с подсказкой, и не исключено, что на это уйдет гораздо больший срок. Как тогда, с вампиром. Думая об этом, я тихо брел по Тисовой улице, все же оглянувшись на дом №4. В тот миг в окне стояла Петуния и тоже смотрела на меня. Поначалу на её лице отразилось удивление — я все же снял чары невидимки, — а потом она вышла из дома и направилась ко мне. К моему вящему удивлению, на неё чары Поиска не действовали.       — Гарри, — сказала она тихо. – Я знаю, что у тебя сейчас Поиск, но мог бы ты ненадолго зайти?..       — Да, тетя Петуния. Но недолго, — ответил я, вздохнув. Все равно, от неё не отделаешься.       И мы пошли к дому, в котором я вырос и который ненавидел всеми фибрами своей детской души на протяжении одиннадцати лет.       Пока я сидел в кресле в гостиной, тетя уже успели принести две чашки чая и печенья с конфетами. Одну чашку она отдала мне, а из другой сразу же отпила, пытаясь унять дрожь своих рук.       — Гарри. Можешь ли ты когда-нибудь простить меня? — вдруг спросила Тунья, буравя взглядом свою чашку.       — За что простить? — переспросил я, отпивая чай. В горле почему-то пересохло. И в тоже время мой взгляд то и дело обращался к находке, покоящейся на кофейном столике.       — За те одиннадцать лет. Знаешь, — она неловко передернула плечами. — Я ведь действительно завидовала Лили. Она всегда была лучшей во всем. В учебе и физическом плане я всегда казалась на её фоне настолько незначительной, что меня не воспринимали всерьез. Я старалась с самого своего детства доказать своим родителям, что магия это еще не все. Но… они продолжали с ней носится, даже учитывая, что она была только приемышем, но родители всегда любили её больше…       — Стоп! Подождите. Как такое возможно?.. Лили не была вашей родной сестрой? Ведь мне всегда говорили, что вы родные сестры… — недоуменно проговорил я, ставя чашку на блюдце.       — Блондинка и рыжая… Как ты себе это представляешь? Мы были настолько не похожи друг на друга, что даже наши родственники говорили о том, что мы не из одной семьи, пусть Лили и жила у нас с девяти месяцев. Сначала, в детстве, какое-то сходство между нами было, но потом… — женщина пожала плечами.       Я попытался уложить эту информацию у себя в голове, но ничего не получалось. Вообще ничего. Мысли путались, а голова болела от того, что я слишком сильно сдавил виски пальцами.       — Когда у неё обнаружилась магия, — продолжила тетя, закидывая ногу на ногу и откидываясь в кресле. — То и мама, и папа сначала сильно испугались, но потом пришел этот мальчик… Снейп, кажется, и объяснил твоей маме все. И то, что она на самом деле ведьма и то, что в одиннадцать лет её заберут в школу для таких же, как и она. Для волшебников и ведьм. Я, если честно, испугалась его, а Лили… Лили проводила с ним все свое свободное время, забросив учебу. Он рассказывал ей о волшебном мире, о законах. В общем, все, что она у него спрашивала. Но потом произошло нечто такое, что навсегда осталось в моей памяти. Проявление стихийной магии. Знаешь ли ты, что когда ребенок находится в критической ситуации, происходит спонтанный выброс?       Но подобные выбросы бывают не только у детей, но и у взрослых, которые не могут контролировать свою магию или слишком напуганы для этого. Так вот Эйлин, мать Снейпа, была жертвой домашнего насилия, а её муж, заядлый картежник, постоянно пропивал все их деньги.       Так вот однажды я пошла вместе с ними — родители тогда уехали и делать дома мне было нечего, а тут как раз Лили со своим приглашением погулять с ними… В общем, когда мы дошли до крайнего дома в Тупике Прядильщика, тот дом внезапно вспыхнул как спичка, а пламя взметнулось настолько высоко, что казалось, что он достигает неба. А над этим пожаром полыхали зеленые молнии. Ярко-зеленые молнии, пронзающие черные облака, сгустившиеся над домом. Это был кошмар. Снейп ринулся туда абсолютно беззащитный, и в тот же миг поднялся ураганный ветер, еще больше распаляющий ненасытный огонь. Я уже собиралась позвонить пожарным, когда мальчик выскочил из дома с миниатюрной женщиной на руках. То была Эйлин, которую Тобиас забил настолько, что у неё сорвало все ограничения и… все. — Петунья вздохнула, видимо, пытаясь собраться с мыслями. Я же был в шоке, узнав подробности жизни своего преподавателя.       - Тобиас погиб медленно и мучительно в том огне — Снейп не пошел его спасать, позаботившись о матери. Когда приехали пожарные, от дома остались только одни головешки, хотя, как я слышала, Снейп как-то приезжал туда и восстановил дом почти полностью. Эйлин… Она остатки своих дней провела в больнице с ожогами, несовместимыми с жизнью, я слышала, как он говорил об этом Лили. Она умерла, когда Лили и Снейп отправились в Хогвартс, день в день. Лили говорила мне, что Снейп сильно переживал из-за того, что его мать умерла так же, как и жила. В муках.       Я же… я так и не смогла забыть тот день. Каким ярким было пламя, как погиб Тобиас, пусть я и не виделась с ним, как провела последние дни Эйлин. Я настроила себя на то, что магия причиняет один только вред, что пользы от неё нет, и она может только убивать. Когда меня оповестили о смерти Лили и Джеймса, я только уверилась в этом. В тот день ты оказался на моем пороге с запиской директора Дамблдора. В общем, тогда я не понимала, что магия может и спасать людей. Но… — женщина внезапно заплакала, протирая глаза платком и сморкаясь. — Я никак не могу забыть, сколько боли и горя магия принесла в нашу семью. Не могу и все.       В первые годы тебе через день снился какой-то кошмар, который будил меня каждый раз. Я заставляла себя идти и успокаивать тебя. Я говорила себе, что ты не виноват в том, что случилось, но когда в тебе проснулась магия, я просто не могла тебя любить. Понимаешь? Мне ты казался порождением Ада, который хочет продолжить муки уже моей семьи. Несколько раз я думала над тем, чтобы убить тебя, но я никогда не смогу отнять жизнь, даже если очень этого захочу. Нет, я не была убийцей и каждый раз, когда тебе снился плохой сон, я приходила и успокаивала тебя, а Вернону говорила, что иначе ты будешь кричать целую ночь без остановки. Он принимал такое объяснение и не задавал вопросов, но я знала, что Вернон догадывается о том, что меня терзает. И за это он не любил тебя. Только… помнишь тот случай летом? Когда на тебя напали дементоры? Тогда, смотря на выжившего Дадли, я испытывала к тебе благодарность. Даже без громовещателя Дамблдора, я бы оставила тебя в доме и меня бы не волновали слова Вернона. Но то, что магия может и спасать, я поняла только намного позже. Когда ты уже уехал.       Пару недель назад к нам в дом пришел странный человек. Он был одет в плащ, но капюшон полностью скрывал его лицо. Он сказал, что через пару недель ты придешь на Тисовую улицу вновь, чтобы найти что-то важное, что поможет тебе в Поиске. — Немного очнувшись от шокирующих меня откровений – оказывается, тетя хотела меня убить! — я прислушался. — Вижу, ты уже нашел это, — кивнула Тунья на коробку. – Так вот мне сказали, что следующую подсказку ты сможешь найти только после того, как разгадаешь загадку того колье, что лежит в коробке. Ты должен выяснить, кому это колье принадлежало, и пойти туда, где оно было создано. Там ты сможешь услышать Зов, что приведет тебя к тому, что ты ищешь. — Серьезно сказала женщина, наклоняясь ко мне, а я с каким-то суеверным ужасом посмотрел вверх, желая увидеть оставшееся ей время. Предчувствие меня не обмануло — тете осталось чуть больше недели.       — Вы ведь знаете, что скоро умрете? — спросил я сипло. Злиться на неё я не мог – каждый переживает потерю близких людей по-своему. Человеку намного проще обвинить судьбу в своем горе, чем преодолеть этот порог и жить дальше, не оглядываясь на умерших людей. Но, не смотря на то, что Лили была приемной дочерью в своей семье, но Тунья, судя по всему, все же её любила. Конечно, к этой любви примешивалась зависть, но она искренне горевала, когда она умерла. Тетя Петунья смогла сделать это, но слишком поздно.       — Да, я это полагала. Ты, возможно, не знаешь, но Вернон умер. Три дня назад. Врачи говорят, что он умер от страха, но я в это не верю. Магия отобрала его у меня, а потом и Дадли… Знаешь, он ведь лежит в вашей больнице Святого Мунго, кажется. Его прокляли Пожиратели Смерти, или как там называют приспешников Лорда. И скоро они выследят меня. Я оставила указания для медиков, что делать, если я умру. Печально, не правда ли? — Она немного склонила голову и вздохнула, а по красной опухшей щеке вновь прочертила дорожку слеза, — Я… наверное стоило бы попрощаться с тобой… с Дадли… Но я не могу найти в себе сил идти дальше. Это немного печально. По телевизору постоянно крутят всякую рекламу, чтобы заставить нас подняться и идти на войну с кем-то. С монархией, с налогами, с жизнью в плохих условиях… А что если сил идти нет? Что если понимаешь, что уже пришел конец всему и тебе тоже? Иногда я спрашивала себя, как Лили, зная, что умрет, жила?.. Наверное, это нас и отличает. У одной есть сила бороться до самого конца, а у другой этой силы нет. И никогда не будет. Но все же, я её любила. Всем сердцем. И поэтому я встану и пойду навстречу своей смерти, но о тебе они не узнают, обещаю. Поэтому, я спрошу еще раз, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?       — Смогу, тетя, — ответил я, вставая. — Уже смог. Я простил вас. Я, может быть, и не понимаю, что вами двигало, но те события, свидетелями которых вы стали... Их не так легко пережить, ведь вы увидели Магию в одном из худших её направлений, а детские воспоминания, как правило, оказывают на нас наибольшее влияние. Я прощу вам и то детство, что было прожито в этом доме, и юность, но ответьте. За что вы любили мою маму?.. Какой она была? Тунья снова протерла лицо платочком и шмыгнула носом, глядя на меня растерянными глазами. А потом улыбнулась. Нежно, как всегда улыбалась, обращаясь к Дадли.       — Садись, я тебе все расскажу… Все, что знаю. Лили была…       И под тихий шепот тети я тихо засыпал, утомленный эмоциональным разговором. Зевая, я продолжал слушать женщину, которой простил сейчас многое. Её голос эхом разлетался по всему дому, наполняя его памятью, которой у него никогда не было. Где-то во дворе звучал серебристый смех рыжеволосой девушки, подставляющей веснушчатое лицо солнцу… А рядом с ней бродил одинокий мальчик в обносках, смотрящий на Лили, как на богиню, и скромно улыбающийся уголками губ.       Последнее, что я помню это то, что на меня накинули плед, ласково подтыкая края, а на лбу тетя запечатлела свой прощальный поцелуй, зная, что вряд ли меня увидит когда-либо еще.