бомBITCHеские сплетни

      На следующие сутки Рейх в школе не появился. Пустили слух, что Союз его грохнул или покалечил до неузнаваемости. Косых взглядов Советы даже сосчитать не смог за весь день: каждый второй в школе поглядывал боком, а как встречался глазами с угрожающим парнем, сразу отводил их.       Перемена после первого урока выдалась тяжёлой: товарищи отсутствующего решили выяснить в чём дело. — Что ты с ним сделал? — на повышенных тонах, но стараясь сдерживать свои беспокойство и злость, спрашивал фашист. Рядом с ним стоял азиат, сложив руки на груди и хмуро смотря на коммуниста.       Союзу попросту отвечать было нечего — он дал слово не говорить правды. Но никто ведь не запрещал соврать о том, что он не при делах, верно? — В ничью. После — разошлись. С ним всё было нормально, — собрался с силами Советы. Судя по его разукрашенной физиономии, фраза «всё было нормально» означала, что ничего не нормально. Выглядел будто солдат, только что вернувшийся с войны, а значит и у второго точно такой же видок.       Глаза Советов смотрели то на Королевство Италию, то на Японскую Империю. Они казались убедительными и в них, если приглядеться, можно было увидеть волнение. Русский сам на себя не был похож, это и заметили друзья его врага.       Переглянувшись, итальянец пригрозил: — Если мы не узнаем сегодня что с ним — тебе не поздоровится, — хотел было продолжить эту фразу КИ, как азиат его одёрнул, чётко дав понять, что лезть в неприятности прямо в школе — затея не из лучших. Собеседник промолчал.       Два друга развернулись и направились по своим делам. За спиной коммуниста появились уже его товарищи. — Скажи, пожалуйста, ему, что ты вправду никого не убил, — произнесла раздражённо француженка, держа Великобританию за руку. Злость и паника последнего были настолько сильны, что он не произнёс ни слова. Англичанин волновался за свою шкуру, ведь его знают как хорошего друга СССР: если у этого «оболтуса» проблемы, то они не обойдут стороной и Англию.       Волосы пепельно-блондинистого цвета были аккуратно зализаны назад, рука то и дело поправляла очки для зрения, видно, нервный тик. Строгий костюм подчёркивал солидность и элегантность англичанина. Вот только злая мина к его собранному образу денди совершенно не шла. — Я никого не убивал, — тихо вздохнув, голова Союза опустилась. Завял как сорняк. Даже друзья не хотят слушать. Что же с ним случилось после того, как он ушёл к себе домой? Русский не находил себе места. Его больше волновало не возмущение окружающих, а состояние врага. — Союз Советских Социалистических Республик, пройдите в кабинет директора, — раздалось по школьному громкоговорителю. — Дерьмо, — буркнул Союз и, оставив друзей в коридоре, поплёлся в назначенное место. — Один из учеников сказал, что по причине вашего вчерашнего конфликта, Нацистская Германия не явился в школу. А многие говорят, что вы его вообще убили! — возмущённо восклицал директор.       Сидя напротив с опущенной головой, русский не решался что-либо отвечать. — Вы вообще осознаёте, что наделали? Я не говорю уже о последствиях, которых даже никто не знает! — продолжал читать нотации «правитель» этой школы, пока звонок по телефону не отвлёк его от важной поучительной речи, которая должна была вызвать стыд у парня и вывести его на чистую воду.       Телефонный разговор выдался коротким: в основном со всем сказанным директор соглашался и понимающе кивал головой, хоть этого на другом конце трубки было не видно. Привычка такая. — На твоё счастье, — начал директор, попутно сбрасывая звонок и убирая телефон в карман брюк, — только что позвонил отец Рейха. С парнем всё в порядке, правда, заболел. Простыл что ли… Я так и не понял, — почесав затылок в раздумьях, главный продолжил, — так что можешь идти.       Кивнув директору напоследок, Союз покинул кабинет.       «Заболел? Что за бред? Он не выглядел простуженным вчера, когда приходил… Или что-то случилось ночью?» — так много вопросов крутилось в голове, что кроме этого подросток думать больше ни о чём не мог.       Последующий день прошёл так же, как и начался: косые взгляды, перешёптывания за спиной, витающие феромоны сплетен в воздухе. Союз ходил позади своих друзей, не вступая с ними в разговоры, пребывая в своих мыслях.       Направляясь домой, парень задержался у двери не своего подъезда. Он решил зайти проведать «больного». Набрав нужный номер квартиры по домофону, раздались гудки. Дверь никто не открыл. Попробовав вторую попытку, ничего не изменилось.       Одноклассник жил на втором этаже, и окна были видны с лавочки подъезда. Коммунист отошёл от двери на несколько шагов назад, взглянув на окна Рейха. Тут же штора колыхнулась, и знакомый силуэт скрылся за ней. Лица разглядеть не удалось. — Тц, говнюк, — плюнув со злости на асфальт, русский засунул руки в карманы брюк и направился по начальному маршруту.

***

      Прошло уже больше недели. Нациста в школе никто не видел. За это время в жизни учеников ничего не поменялось. С каждым днём Союз всё больше был как на иголках. — Эй, ты меня слушаешь? — помахав перед лицом русского рукой, девушка нахмуренно посмотрела на друга. Подростки шли со школы. — А… Да, извини, о чём ты говорила? — выйдя из некого транса, Советы постарался сделать максимально заинтересованный вид.       Китаянка вздохнула, мотнув головой в разные стороны. — С первого дня учёбы ты какой-то не такой. Вечно в облаках летаешь, — начала она, сменив прошлую тему, — что случилось?       Китай — соседка и подруга детства Союза. Эта девушка была непроста: со своими сюрпризами и тараканами в голове, которые для русского были загадкой. Но она являлась хорошим для него другом. Азиатка не входила в компанию Великобритании и Франции, поэтому по возможности выходила гулять только с Советами, если тот был не занят конечно же. Вступив в дружеские отношения с этими двумя, он стал меньше уделять внимания своей старой знакомой, из-за чего Китай начинала навязчиво себя вести с ним. А навязчивость красноармеец не любил: надоедает быстро. — Не бери в голову, — резко бросил потерявшийся в своих мыслях русский, — так что ты там говорила? — Я хотела позвать тебя погулять на выходных, — замялась девушка, — обсудить хотела кое-что.       Союз пропустил мимо ушей слова подруги, вновь подумав об однокласснике. — Земля вызывает СССР! — громким голосом произнесла азиатка, от чего парень чуть вздрогнул. — А, да-да, конечно, я согласен, — наугад ляпнул Советы, пытаясь понять, что ему сказали полторы минуты назад. — Вот и отлично, — радостно заявив, одноклассница обняла юношу, — тогда в субботу часов в пять, до завтра! — и, помахав рукой, свернула к своему дому. Коммунист натянуто улыбнулся и помахал ей в след, снова задумавшись о своём и направившись к своему дому.       Всю ночь парень не мог уснуть. Чувство тревоги и преддверия чего-то важного одолевало его. Он чувствовал, что должно произойти что-то, но что? Ворочаясь с одного бока на другой, он так и не смог поспать. Советы размышлял на разные темы. Выводы, к которым он пришёл, были не утешительны: волнение за одноклассника стало слишком сильно, напомнив об инциденте, случившемся полгода назад.

***

— Кого сегодня нет? — задала вопрос учительница, смотря в свой журнал и отмечая отсутствующих. — Третьего Рейха, — монотонно произнёс Японская Империя. Во время непоявления немца в школе, азиат сидел на его месте — рядом с КИ. Каждый раз вопрос учителей об отсутствующих для итальянца был словно серпом по яйцам. Так тяжело ему давалось осознание того, что прошёл уже месяц, как его друга не было на занятиях.       Невозмутимый японец своего волнения не показывал, в глубине души веря, что с Третьим всё хорошо. Он, в отличие от своего товарища Ита, панике поддаваться не желал.       Никто не знал, куда делся ссовец. Говорили, что заболел, да причём так сильно, что слёг на срок больше месяца. Зима выдалась холодной, эта теория выглядела вполне себе уместно. Вроде как немец здоровьем не блистал. Приближалось начало апреля, и лёгкий морозец ещё стоял. Только эта теория не всем была по вкусу. В частности в неё не могли поверить товарищи заболевшего и, на удивление, равнодушный к своему врагу Союз.       Какое было дело красноармейцу до своего соперника? Он и сам не знал. Тихо, скучно. Так неинтересно и в школу ходить. Пусто. Не только в классе, но и в советской душе. Сам не свой из-за такой пропажи. А объяснений этому найти не мог, да и до конца не понимал, что испытывает. — Как ты себя сегодня чувствуешь? — спросила женщина, сидящая на стуле рядом с диваном. — Нормально, — безэмоционально вяло произнёс лежащий на этом диване парень. — Ты не хочешь мне рассказать, как проходят твои дни? Чем ты обычно сейчас занимаешься? — женщина, держащая блокнот с ручкой в руках, настаивала на диалоге. Но девятиклассник на контакт выходить не горел желанием. — Ты продолжаешь рисовать? — психолог затронула хобби Третьего, на что тот отреагировал еле заметным положительным движением головы. — Это чудесно! Ты принёс свои рисунки сегодня? — заинтересованности в глазах женщины Рейх не увидел, дав ответ отрицательным кивком. После он задал вопрос, который ввёл в ступор врача. — Когда я смогу вернуться домой? — казалось бы обычный вопрос, но для нациста ответ на него был надеждой на прежнюю жизнь. Дама растерялась. Как всегда. — Скоро, — произнесла наконец она и расплылась в лёгкой улыбке. Немец невольно двинул уголками губ, всего на мгновение, тоже улыбнувшись. Сыгравши эту улыбку, он прикрыл глаза, правой рукой почесав левую, крепко замотанную бинтами.

***

      Среда. Ровно восемь утра. Союз пришёл сегодня рано, но ключа от кабинета в учительской не обнаружил. Или же не заметил из-за бессонной ночи и сопровождающей его рассеянности?       Подойдя к двери в класс, коммунист дёрнул ручку. Всё-таки кто-то его опередил. Он, потирая глаза, отворил дверь и замер в проходе: на своём месте, как ни в чём не бывало, сидел Третий Рейх собственной персоной, смотрел в окно, видимо не заметив, как в классе уже оказался не один. — Привет? — с непониманием обратился к нему красноармеец. Русский уже было подумал, что от недостатка сна у него начались галлюцинации, но робкий голос одноклассника вывел его из очередного ступора. — Привет, — после небольшого испуга от неожиданности, тихим голосом проговорил Рейх. После этого Союз прошёл в класс, прикрыв дверь, и направился к своей парте. «— Стоит спросить, как он себя чувствует?» — не решался парень. — Я в порядке. Прости, что не открыл дверь тогда, — словно прочитав мысли, всё с такой же громкостью обратился немец. Он не поворачивался назад к русскому, его голова была опущена, смотрел он куда-то в пол и был более чем спокойный и безэмоциональный, нежели в незваный визит. — Всё нормально, — не сводя взгляд со спины парня, коммунист отодвинул стул.       В классе раздался скрип тёршихся ножек стула о линолеум, а в следующую минуту шума прибавилось — вошли другие ученики. Затем и японец с итальянцем, которые обрадовались посещению друга, попутно ругая последнего за то, что не выходил на связь. Диалог между русским и немцем больше не продолжился. Но оба они чувствовали недосказанность.