***
Пуля попала точно в цель. Взорвавшаяся бомба прогремела на весь кабинет, к счастью, не на больший радиус. Кто знал, что полицейские уже окружили здание и подумали на невинных школьников — террористы? Никто. Но наша парочка не промах: покрытое трещинами стекло издало звенящий визг ровно в ту же секунду. Немец и русский инстинктивно подняли перед собой локти, закрывая ими лица перед опасным действием. Правда, первый среагировал красноармеец, вовремя успев ухватить руку нациста, отдернув за собой наружу. Кабинет находился на втором этаже, после прыжка ударной волной их откинуло прямо в школьные клумбы, минуя твёрдый асфальт. Сверху их также быстро настигли осколки, которые вцепились мелкими красными крапинками в кожу. Началась пальба. Взрыв в конце коридора, спровоцировал преступников поддаться панике, а также открыть огонь по жертвам, однако успели они расстрелять лишь человек десять. В то же время вооруженные силы не остались в стороне: спасители начали наступление с гранатами усыпляющего газа. Забежали две группы, одна из которых выводила людей, а вторая — прикрывала. Выводя последних людей в безопасное место, здание окутал чёрный, как смоль, столб едкого дыма, преграждающего дорогу, с колыхающимися языками пламени. Прогремел второй взрыв. Земля под ногами сотряслась, множество людей не удержались на ногах: кто упал, кто смог придержаться за, ещё не до конца разрушавшиеся, стены. Находящиеся в помещение выбирались уже по обломкам на свободу, мечтая как можно быстрее заглотнуть свежего воздуха. Люди стояли и смотрели на горящую падающую постройку. От школы не оставалось и целого камня. Спасённых успокаивали, пытались привести в себя тех, кто без сознания, кого-то вытаскивали из-под обломков. Прибыли машины скорой и пожарной. Объятая огнём, разрушенная и обугленная школа отпечатается на памяти каждого из присутствующих самым ужасным днём в их жизни. Ревущие крики о помощи и душераздирающий вой, будто диких зверей, предстанет во снах еще не одну ночь.***
— Эй, Рейх, — плеча парня слабо коснулись, — ты чего? — шёпот раздался со стороны соседа. Это был итальянец, который заметил несосредоточенность нациста на уроке. ССовец сидел, почти не моргая, и смотрел в окно. Задумался. И, по всей видимости, о прошлом. Юноша повернулся к другу, помахал головой в разные стороны и отвернулся обратно. КИ, тяжело вздохнув, убрал руку и обернулся, осмотрев класс: ощущение было, что глазами прожигают. Чуйка не подвела: с пятой парты второго ряда блеснул грустный русский взгляд, направленный в сторону итальянца и немца. Столкнувшись с не менее печальными очами, коммунист опустил голову, посмотрев в тетрадь. Ит, в свою очередь, отвернулся и тоже приступил к работе. Через несколько минут прозвенел звонок с урока, фашист и азиат направились в столовую, немец с ними идти отказался. — Что за тоска зелёная, bro? — внезапно возникший одноклассник рядом с партой Третьего улыбнулся. — Чего тебе надо? — равнодушный тон послышался из уст сидящего. Америка просто так подойти и поинтересоваться делами не может. Уж если он подошёл — значит ему что-то нужно. Вид ссовца был обычным. Точнее, теперь это стал его обычный вид: регулярный приём таблеток выжимал из него все соки, словно бесчувственный зомби он каждый день приходил на занятия. Причину этого состояния знал только Союз. С тех пор они никак не контактировали в школе, но, в тайне ото всех, выходили вместе гулять на выходных или зависали у кого-нибудь дома. Они неплохо так сдружились. И почему только не могло произойти этого раньше? — Ладно-ладно, скажу сразу, — начал издалека Аме, — ты же знаешь, что Союз стал встречаться с Китай, ведь так? — последовал согласованный кивок. Стоп? Согласованный? Здесь Рейх поспешил: что значит стали встречаться? За всё совместное времяпровождение коммунист ни разу не упомянул ни о влюблённости, ни о новой девушке. В груди что-то больно кольнуло, но действие таблеток пока что не пропускало дальнейшие эмоции. — Могу ли я подсесть, как подружка, и посплетничать с тобой, dear? — немного кокетливо, но ненавязчиво говорил США, подсаживаясь вместо итальянца. — Мне-то какое дело до этой информации? — с таким же равнодушием отмахнулся нацист, отвернувшись в сторону окна. А самому так и не терпелось узнать, какие отношения между его уже нынешним другом и китаянкой. Последовал смешок со стороны, и затем американец вкратце рассказал историю о планах девушки. Немец никак не отреагировал снаружи, зато внутри разрывало. — Когда он был в деревне, ты пел по-другому. К тому же. Вы вроде стали дружить, не так ли? — верно подметил Штаты, стараясь говорить вполголоса, чтобы никто не слышал. Рейх впал в ступор: он их видел? Где? Когда? Проблем ни наберёшься теперь. — С чего ты взял? — невзначай бросил он, за чем последовал очередной хитрый смешок. — Тебе решать, что делать с этим. Просто подумал, что информация окажется для тебя полезной, my friend, — попутно вставая из-за парты, парировал одноклассник. Напоследок он махнул рукой и удалился в коридор, пойдя по своим делам. Фыркнув и начав рассматривать природу за окном, Третий не мог найти себе места. За стеклом была совершенно другая улица, пусть и похожая на прежний пейзаж. Новая школа, в которую перевели спустя пару недель отдыха от трагедии, была соседкой прошлой. Она почти ничем не отличалась от родной: такая же планировка, такие же коридоры, всё такое же, только в больших размерах. Новое учебное заведение было больше в раза два предыдущего, из-за чего первые дни пострадавшие путались в кабинетах и блуждали по длинным коридорам в поисках нужного класса. Но всегда рано или поздно ко всему привыкаешь. Так же, как и смирились с прошедшим дети, на чьих глазах царил ужас. Те, кто учился в этой школе, с пониманием отнеслись и приняли всех без исключений. Стало два параллельных класса. Новые знакомые оказались добрыми и чувственными, проблем не происходило. Драки прекратились. Настали другие времена. Вернёмся к нацисту, к которому уже подошли его товарищи. Он менялся в лице, действие препаратов заканчивалось. Не медля, он схватил из бокового кармана рюкзака лекарства и, чуть ли не бегом, направился в уборную. Итальянец и японец грустно взглянули на эту картину — происходит не в первый раз. Не только они обратили на это внимание: СССР также наблюдал скорый уход одноклассника, печально глядя вслед, но так и не решаясь последовать за ним.