— Мне нужно с тобой поговорить. — Я думаю, этим всё сказано, разве нет? — Я… — Эй, куда вы ушли? Уже новый год! Happy New Year! — Да сука…
Счастливая ночь. Новогодняя ночь. Всё прошлое позади. Шаг в будущее, все надеялись в светлое, пройден, и сделан он с радостью, весельем и главное без ссор. Агрессия отступала, в душе зарождалось чувство расслабленности, словно вся жизнь, которая была буквально несколько секунд назад, больше не жизнь, которую живут все сейчас. Тяжёлый груз прошедшего года опустился стремительно на дно глубокого океана давних лет. Подростки веселились, пили, курили, занимались непристойностями — в общем, развлекались как могли. И лишь в одной душе засела удушающая незавершённость того года: словесное признание. Поцелуй, как посчитал Советский, был не показателем того, что он хотел донести до возлюбленного. Он так долго собирался сделать этот шаг (хотя не дольше, чем Рейх), и в конечном итоге всё и вся ему мешает. Пока он собирался с мыслями в уборной, репетирую перед зеркалом одну жалкую фразу, которую должен был сказать ещё пару часов назад, к нему незаметно подкрался Югославия. — Ты выглядишь жалко. — Завались, — Союз сначала вздрогнул от неожиданности, а после разозлился. — «Давай встречаться», «давай встречаться», — затем смешок, — просто скажи ему. Это всего лишь два слова, ты на кой хрен сам себе их говоришь? Как обезьяна. Мартышка, в зеркале увидя образ свой… Ответом послужил прилетевший подзатыльник, да ещё с такой силой, что, казалось, после него СФРЮ совсем разучится говорить. Но нет. — Да ладно, блин, шучу я. Зачем же так лупить? Сила есть ума не надо. — Ты и впрямь нарываешься, — брови сошли к переносице. Как сам подкалывал в прошлом фрица, так ничего, а как самого, то всё, цензура. — Я ж ничего такого не сказал… — Ещё слово, и я тебе врежу по лицу. Тем временем Германия и Япония решили поговорить о своём. Если быть точнее — о продолжении союзничества «Оси». — Я правда не знаю, что делать, — час ночи. Самое время обсудить все важные моменты. Остывший японец стоял на веранде, рядом с бокалом вина рассматривал виды Рейх. Двор был заполнен курящими подростками. На удивление, не было холодно. Казалось, минус совсем небольшой. Снег не шёл, но лежал на земле, блистая при свете луны. Красиво горела гирлянда, висевшая по всему дому снаружи, также и внутри на окнах. — Как сказал Союз: «вам надо поговорить». — Ты уже своего бойфренда цитируешь? — ЯИ сделал хитрое лицо. — Как ты его назвал? Вообще-то нет, он не мой, — Третий начал заливаться алой краской. Помялся, сглотнул, — бойфренд… — А кто? — Слушай, мы сейчас говорим об Ите, ты тему не своди, — выкрутился. Ничего удивительного. В его голове была каша. А правда, кем теперь они приходятся друг другу? Официального предложения не было, но и Рейх всё понял после случившегося. Так он же и ответил, что слов не нужно, всё ясно и понятно. Откуда тогда сейчас сомнения пошли? — Давай на палки? Кто вытянет самую короткую, тот первый к нему и подойдёт. — Я поражён, что это можешь быть не ты. Ты же у нас переговорщик. Империя вздохнул. Именно с Италией он не мог вести переговоры. Видимо, у этого был скрытый мотив. — Вы не замёрзли? Может в дом? — США, вышедший покурить, подошёл к друзьям. Он странно шевелил глазами в сторону входа незаметно для Японии. — О-а-о-а-а-о-о-о, — Рейх не сразу понял намёк, сначала прищурившись и взглянув на Америку, а затем сделав непонимающее лицо, следом уже осознанное, — ну, я в общем сам тогда поговорю. — Так резко всё решил? — японец насторожился. — Да, по-моему, это было понятно. Ладно, я пошёл, — он последний раз взглянул на американца и вошёл в дом. Дверь закрылась. Немец чуть облокотился на неё, всего на пару секунд, подумал, собрался с мыслями, понял, что так и не понял, что это было, и двинулся к итальянцу. На пути он встретил Чехословакию и решил спросить, где Союз. После того как США прервал их диалог, его нигде не было видно. — Извини, ты друг Союза? — Третий робко окликнул одноклассника «извини». Правильно, имена для кого созданы? — А? Да, — чех растерялся сначала, но собрался с мыслями быстро, — а что? — Он уже ушёл домой? — Э, нет, он, вроде, с Югославией на втором этаже. — Понятно, — Рейх призадумался. А что они там делают? Что это всё значит? Его задумчивый взгляд одноклассник понял сразу. — Ты не подумай ничего. Он его проведать пошёл. Мы сами его из виду потеряли, — чех хорошо понимал людей. Ему не нужно по сто раз что-либо объяснять, а его спокойствие позволяет сконцентрироваться на чужой речи, чтобы понять. К тому же, это Рейх. Все знали, что он не совсем нормальный. Мало ли что в голову придёт. Так Чехословакия был ещё и продвинут в сердечные дела русского, поэтому всё складывалось. — Да-да, я так и понял, — солгал, но посторонние мысли сразу его покинули. Хотя, — спасибо за информацию. Ему кивнули, и Рейх продолжил свой путь. Так, а зачем на второй этаж? Почему не сказал что-либо напоследок? Может правда ничего такого? Как всегда. Взгляд в толпе зацепился за сидящего на диване Италию, вместе с ним сидела Франция, бурно что-то рассказывающая ему. Вижу цель — не вижу препятствий. А они тут как тут. — Есть минутка? — Есть, но на тебя тратить её жалко. — Как грубо, — Англии ответ не понравился. Немцу всё равно кто и как превосходит его в силе — всегда ответит честно. Главное с душой. — Ну? — его руки сложились крест-накрест, на лице виднелось явное недовольство. На агрессию это не было похоже. Как хорош Рейх в таком состоянии: ничего не боится, панике не поддаётся, думает здраво (за исключением некоторых моментов). Спасибо первитину, действие которого ещё не закончилось. — Во-первых, я извиниться хотел, — англичанин поправил свои очки, — не только за эту ситуацию, но и за то, как поступил, — было забавно наблюдать за округляющимися глазами собеседника. — Ты месяца попутал. Сейчас не апрель. — А это и не шутка, — бывший задира рукой провёл по волосам на затылке, то ли почесав его, то ли поправив причёску. Всем своим видом он не выдавал ни одной эмоции сочувствия, сожаления, но зато голосом — полностью. Он немного дрожал, был тих и краток. — Предположим. Отпускаем и забываем в честь нового года. Это твой подарок, — с подозрением и спешкой проговорил нацист. Он хотел было обойти, но ему снова загородили путь. — Ит переживает. Поговори с ним, — Великобритания отвёл взгляд. Играет в заступника или что-то ещё? — Этим я и собрался заняться, — наконец тропа протоптана и можно двигаться дальше. И странно и приятно одновременно. Удивительное явление. Эта ночь поистине волшебна. Немец уверенно двигался к своей цели. Это не отняло много времени. Он плюхнулся на диван рядом с Францией, которая любезно подвинулась, улыбнулась и перевела взгляд на Королевство Италию. Последний хотел встать и уйти, думая, что разговор не сулит ничего хорошего, но девушка одёрнула его руку. — Останься, — шёпотом произнесла она, — думаю, он пришёл что-то сказать. Рейх всё слышал, однако сделал вид, что наоборот. — Поговорим абсолютно спокойно. Обещаю, не накинусь, — ссовец развёл руки в стороны. — Ладно, мальчики, я вас оставлю, — диван опустел с её уходом: на нём остались только два старых друга. Итальянец проводил её взглядом, ожидая начало конца. — Без утайки мы всё расскажем друг другу и больше не будем ничего скрывать, — нацист старался говорить как можно дружелюбнее. Голос выдавал нагрянувшую тоску. Италия кивнул головой в знак согласия, и немец первым начал долгий рассказ. — Ты не прервёшь их разговор, верно? — СФРЮ стоял на порожек выше, облокотившись о стену. Советский молчал, наблюдая за сидящими на диване. Ничего не ответив, он направился в сторону выхода. — Пойдёшь домой? — Пока только на улицу, — накинув быстро куртку, а в руке нащупав зажигалку и сигареты, парень направился к тому месту, где все и снимают стресс — задний двор. Он тихонько толкнул дверь. — Вы меня извините, — распугав своим внезапным появлением двух знакомых, русский робко продолжил, — я тут покурю, а вы продолжайте. Представьте, меня здесь нет.***
— Я принёс выпить, — США протянул руку с бокалом и улыбнулся, после того как выпроводил немецкого друга. На нём не было очков, необычный цвет глаз притягивал каждого мимо проходящего. Япония стал тоже жертвой манящего цвета. — У тебя красивые глаза, — то ли от ударившего в голову алкоголя было сказано, то ли ЯИ давно собирался это озвучить. — Мне не нравится, — Америка замялся. Было странно с его стороны это слышать. Такой необычный цвет глаз, фиолетовый. Можно считать, что он особенный, ведь не у каждого же встретишь подобный. — Почему? — Япония и впрямь удивился. — Возможно, покажется странным, но именно из-за того, что редко у кого такой цвет встретишь, — открытый разговор. Казалось, никто ничего не хотел утаивать друг от друга. Японец узнавал американца с новой для себя стороны, что ещё больше привлекало. — Это не меняет того факта, что они красивые. Мне нравится, — на этой фразе США отвёл взгляд: стало неловко. Прежде он не слышал такого в свой адрес. Этот двор, рассчитанный на курящих людей, уже не в первый раз за эту ночь становится каким-то любовным гнёздышком. Одно и то же действие, только другие лица. Поцелуй при звёздах, мерцающих огнях в новогоднюю ночь. Романтично. Многие бы хотели почувствовать эту атмосферу.***
— Сделай вид, что ничего не видел, — Япония вздохнул, с грустью повернувшись на друга. Стоявший рядом Америка кивнул в знак подтверждения слов. По обоюдном согласию они не хотели, чтобы кто-то знал об этом инциденте. — Ребят, мне всё равно. Это не моё дело, так что лезть не собираюсь, — сделав затяжку, СССР выдохнул и поднял голову к небу. В голове промелькнула мысль об этой романтичной обстановке. Хорошее место для разговора и признания… Не нужно было смотреть так много фильмов. — Всё нормально? — интерес был проявлен со стороны Америки. Русский выглядел удручённым чем-то, но для одноклассников это было загадкой. Никто же не мог проникнуть к нему в голову. Союз махнул рукой и затушил сигарету. — Наверное, пойду я домой. Пока, парни, — огорчённый, он собрался было уходить, как дверь открылась. Наружу вышли помирившиеся Италия и Германия. — Так, — объявил Третий, — а теперь говорите вы, — он подтолкнул итальянца в сторону Японии, а сам перевёл взгляд на Советского, — ты уже уходишь? — Да, — подросток развернулся и сделал первые шаги. — Подожди, захвачу пару вещей, — слова, которые заставили его остановиться и обернуться. Рейху потребовалось несколько секунд, чтобы вновь выйти из дома. Он махнул на прощание друзьям, которых, можно сказать, бросил на произвол судьбы с важным разговором, и подбежал к ожидавшему его Союзу. Время близилось к четырём часам утра. Вокруг темно, только фонари да гирлянды освещают улицу. Иногда на пути попадаются радостные пьяные люди, слышны крики и пение песен, всё ещё продолжаются салюты и фейерверки. — Ты хотел о чём-то поговорить? — вопрос немца вывел из раздумий Советов. Одноклассники шли рядом, но держа дистанцию. — Погода сегодня хорошая. — Это же не то, что ты хотел сказать, — нацист нахмурился, но эмоция прошла быстро, — мой отец вроде отмечает на корпоративе. Посидим у меня? В прошлый раз, когда так вместе возвращались от Штатов, они были в хламину и натворили дел. Но в этот раз совсем наоборот: русский был почти полностью трезв, а Рейха алкоголь не взял до степени максимального опьянения. Обстоятельства заставили держаться начеку. Действия наркотиков также проходили, он становился более спокойным, менее общительным. Как не кстати, ведь именно сейчас ему нужно желание разговаривать: назревает важный диалог. У него осталась одна таблетка. Мысли о её использовании посещали нацистскую голову, но он не решался. — Пошли, — русскому предоставился отличный шанс. Им никто не помешает. По крайней мере не должен. По дороге они разговаривали на нейтральные темы, главной из которых являлось примирение оси. Разговор давался тяжело. Волнение присутствовало у обеих сторон. Забавно то, что волновались они об одном и том же, не зная, что так и происходит. Подходя к подъезду, пошёл снег. Крупные хлопья медленно падали на асфальт, лавку, одежду. Безветренно. Послышался звук домофона и открытой двери. Шаги эхом отдавались на все этажи. Расстояние до второго было преодолено. Ключ повернулся в замочной скважине, теперь настало время тишины и отдыха от шумного мероприятия. — У меня должна быть выпивка, если хочешь. — Споить меня решил? — Союз ухмыльнулся, на что Рейх фыркнул, — не хочу. Если есть чай, то его. Чай у фрица был всегда, как и кофе. И того и другого было много видов. Разнообразие в этой мелочи было неотъемлемой частью жизни семьи немцев. Бывшие враги сели на кухне, ожидая кипения чайника. Русский не решался начать разговор. На его спасение, это сделал немец. «Сейчас или никогда.» — Кем мы приходимся друг другу? — Германия старался скрыть дрожь от волнения в голосе. Отрицательный ответ, как однажды он уже услышал, вновь слышать не хотелось. — Друзья, — Советы сделал большую паузу, которая заставила Рейха понервничать. Просто собирался с мыслями, — но я этого не хочу. Это явно было не разрушением всякой связи, общения. Язык не поворачивался произнести репетированную фразу. Нарастало напряжение, которое давило на обоих. Минут пять Советский собирался с мыслями, а его собеседник покорно ждал, боясь что-либо отвечать. — Ты будешь встречаться со мной? — выпалил Союз на одном дыхании, и к нему перестал поступать воздух. Точнее, он сам перестал дышать. Чужие губы образовали слабую улыбку. Руки подняли чашку чая, немец сделал глоток. — Да.