бомBITCHеские сплетни

      Союз ненавидит свой день рождения. Не как Рейх из-за того, что родился, а просто потому, что этот день делают «особенным». У него никогда не было нужды в «особенности». Он не любит пышные празднества, какие-либо вознесения себя. Удивительно, как двое противоположностей влюбились друг в друга.       Несмотря на это, близился его день, из которого Российская Империя намеревался сделать чуть ли не национальный праздник. Человек, выросший в элитном обществе, не мог видеть по-другому дни рождения.       В прошлом году Союзу повезло: их родственников из деревни замело. Ну не прям их, всего лишь была сильная метель, в которую ехать было опасно. Да и с Рейхом они в ссоре были. А Великобритания и Франция просто пришли к нему с денежным подарком, выпили и на следующий день снова пошли пить к Штатам в честь нового года.       Но в этот раз всё будет иначе. — Хочешь сходить куда-нибудь? — Третий Рейх подошёл к парте русского, сел перед ним и поставил локти на парту, на ладони положив подбородок. — Когда и зачем? — он помнил о дне рождении, ведь только вчера вечером отец ему скомандовал боевую готовность к нашествию родственников. — М, числа тридца-а-атого, — вальяжно протянул нацист. — Типа отметить моё рождение? — Да-а, — снова протяжно. — Ты же знаешь, я не хочу. — Знаю, поэтому предлагаю просто совместное времяпровождение, а не какой-либо праздник. — Я бы с радостью, но ко мне приедут дед, прабабка и прадед. Отец будет бесится, если я куда свалю. Хочешь, приходи к нам. Познакомлю тебя. — Не думаю, что это хорошая идея, — накануне ссовец разговорился с отцом, и речь шла о семье. Оказывается, его дед, Прусское Государство (Герцогство Пруссия), очень много скандалил с Московским Государством.       Была увлекательная история в подростковые годы отцов Рейха и Союза. Как они вместе нажрались после очередного собрания «элитного общества» и завалились в дом к русским. Германскую Империю гнали палками под крики извинения монарха. Однако обоим было смешно. Московское Государство всегда был недружелюбным. Жестокий старикашка, с которым общий язык смог найти лишь коммунист. — Почему? — Ну, как сказать. Не хочу, чтобы твой дед мне костылём по морде заехал. — Что? — видимо, в курс истории его не ввели. — Да так, мысли в слух. А что, если после семейного вечера ко мне придёшь? — Да, думаю, можно, почему нет. Уверен, что я пол вечера буду думать, как быстрее свалить из этого сельско-высокого общества. — О чём шепчетесь, голубки? — Штаты подкрался незаметно. — Чего тебе? — устало проговорил Советский. — Короче, такая тема, — он взял соседний стул и сел на него рядом со знакомыми, как на детский горшок: вперёд ногами к спинки стула. — Стой, дай угадаю, — перебил немец, — что-то намечается в новогоднюю ночь? — Yes, — довольно защебетал американец, — вы же придёте? — Скорее всего, как обычно, — русский посмотрел на США. Выглядел он не так, как всегда. В нём что-то изменилось. На его лице можно было разглядеть радость, но в то же время она была будто фальшью. Из-за поднятых солнечных очков можно увидеть круги под глазами, видимо, плохо спит. Сам выглядел опрятно, как всегда, однако на шее появился синяк. Не просто синяк, а засос. Но спрашивать об этом никто не хотел, стеснялись, наверное. — Ну всё, perfect, — упорхнул также быстро, как и всегда. — Кстати, чуть не забыл, — голос немца стал тише. Он приблизился к лицу собеседника, — не поможешь в одном деле? — Каком? — на лице выскочила заинтересованность. — Тут это, поговорить надо кое с кем.       Непонимание всё ещё не уходило. — С Япом. — Насчёт? — Ита. — О чём? — Бля, Сой. — Ну что, говори внятно, я не гадалка. — У них шуры-муры не вяжутся, — нацист сказал это ещё тише, так как позади на своих местах сидели Япония и Италия, разговаривая с американцем. — А давайте я поговорю, — поправив свои окуляры, заявил всё это время рядом сидящий Брит.       Оба в недоумении, будто в слоу-мо из дешевого фильма, обернулись на говорящего. — Что? — самое что ни на есть неподдельное удивление.       Франция лишь приложила руку ко лбу и прикрыла глаза. «О Господи.» — Да что не так? Я мастер переговоров и улаживания дел. — Ты-то? — Не язви, клыкастик, всё путём будет. — Это будет тупая идея, если я действительно доверюсь ему? — нацист обратился к коммунисту. — Мне кажется, самая наитупейшая, — словно не замечая, что Великобритания никуда не делся, они в привычной манере вели диалог. — Я вообще-то всё ещё здесь, — как-то обиженно влез англичанин. — Может я? Куда лучше, чем он, — француженка тоже не стала в сторону. — Да, я думаю, может и лучше так будет, — подтвердительно кивнул русский. — Вы меня обижаете.       Они все дружно посмеялись, но решение было принято. Видать, говорить будет Франция. И идеальный момент — новый год. Ит, потерпи чуть-чуть, сейчас твои «товарищи» всё разрулят.

***

      День рождения можно любить по-разным причинам: встреча с семьёй, хорошее времяпровождение с друзьями, подарки, накрытый стол со вкусной едой. На крайний случай просто повод выпить. Но не для Союза. Он в любое время всё это может сделать, без определённой даты. Его отец считал иначе. — Оденься поприличнее. Рубашечку беленькую… — Я оденусь так, как будет удобно мне, — крикнул из своей комнаты русский, перебив отца. — Не дерзи отцу, надень рубашку, — его голос стал строже. В этот раз проигнорировали.       Несчастную рубашку сегодня коммунист точно не наденет.       Прошло минут десять. Советский вылез из комнаты, гордо вышагивая в просторную гостиную к столу. Бежевая водолазка, заправленная в чёрные брюки. — Переоденься. — Не, — Союз уже стырил со стола один кусок нарезной колбасы, отправив в дальний путь до желудка. — Надень рубашку, кому сказал, — тут же прилетел подзатыльник от приодетого в строгий костюм папаши. — Да отвали ты от меня ёпрст, — сын увернулся от второго подзатыльника, быстро перепрыгнув на самое дальнее место за столом. Его спас стук в дверь. Манера деда. Не признавал эти «инновации» с трезвонящим резким звуком. — Так-так, — дед Московское Государство с прищуром проходил в коридор. Одет был довольно роскошно, в какое-то тёплое чёрное пальто с меховой отделкой. — Здравствуй, батюшка, — Российская Империя робко улыбнулся. Каждый раз, как видел своего отца, словно в детство возвращался. — Райончик у вас так себе, всё заставлено какими-то коробками, — старик имел ввиду новостройки, называя это «какими-то коробками». — Современность, что ж поделать.       Москва неторопливо снимал обувь, придерживаясь о костыль. — А где же мой любимый внук-разбойник? — Я в зале, дед, иди сюда, — Советский уже вовсю наворачивал нарезку колбасы, огурчики, сырочек… Его выкрик с набитым ртом не прошёл мимо ушей РИ: быстро вбежав в гостиную, он пригрозил кулаком сыну, на что тот лишь пожал плечами и отправил в рот ещё и котлету. — Вот он мой внучок, как ты вырос!       Начались те самые разговоры с родственником, который не видел внука больше года. Дед успел его отчитать за то, что не приезжал к нему в село и не навещал. Да если б знал, какие у внука тут любовные похождения, сразу бы понял, что ему не до поездок было. — Бать, а чего ты без бабки и деда? — спустя полчаса приезда, опомнился монарх. — А, дак они своим ходом. В современность тянутся, на своих этих как их самых… — Такси? — подхватил коммунист. — Да, вот этих вот «таксах» поехали.       Казалось, что Московское Государство должен быть более прогрессивным, чем его отец Древняя Русь. А выходило всё наоборот.       На старость лет Древняя Русь и его жена, Золотая Орда, увлеклись новшествами. Подумывали даже купить квартиру в центре города. Что им терять? Помрут скоро. Но вот со своей уютной деревушкой расставаться не захотели. — Заждались, наверное! — громко сказал Русь из-за спины Орды, пока бабуля обнимала своего внучка Империю. — Уж думали в розыск подавать. Почти остыло всё, — Российская Империя любил их больше, чем своего отца. Возможно, через поколения это и передаётся. На самом деле, у монарха было больше общего с Русью, нежели с Москвой. Скорее потому, что Москва в его детстве часто работал, а маленькому РИ приходилось коротать время с прародителями. Они ни чуть не изменились, только казалось ростом меньше стали. У Руси была большая белая борода и немного волос на голове. Он точно их себе на бороду не пересадил? А у Орды всё ещё оставался тёмный цвет волос, хоть и седые пряди выделялись.       Они вошли в гостиную. Наконец-то все в сборе. — Бабуль, ты сегодня прям отлично выглядишь, — произнёс Союз, дабы поддержать хоть немного разговора. — Ой, а что, не всегда так выгляжу? — Орда состроила наиграно недовольное лицо, затем рассмеялась. Она всегда выглядела хорошо, следила за собой. Волосы аккуратно заплетены в две толстые косы, личико круглое, глаза узкие, от старости она была немного полненькая, как и Русь, но её это только красило. — Всегда, — накладывая пюре, встрял Русь. Орда засмущалась будто в первый раз.       Этот семейный вечер проходил по большей части без участия именинника: длинные монологи Руси о своей молодости, причитания Москвы о школьных и университетских временах Империи, а также увлекательные рассказы Орды о жизни до встречи своего супруга. Ну как супруга. На самом деле Орда и Русь не были расписаны в ЗАГСе. Всё собирались-собирались и так и не дошли до него, а потом решили «зачем?».       Советскому было не скучно, но и не весело. Если бы разговоры проходили без отцовских подстав в духе «мой сын вообще меня не слушает, не уважает, вы представляете?», то всё бы прошло намного лучше. — Я вот даже не представляю, куда он будет поступать. Он даже не заботится о своём будущем. — Ты тоже не знал долгое время, — на защиту любимого внука встал Москва. — Я просто тебе не говорил, — Империя надулся. Их отношения никогда не были доверительными. — Ври больше.       Обстановка нагнеталась. Союзу это осточертело. — Хватит. Я может тоже тебе не говорю. — Неправда. Я родитель, я знаю как есть на самом деле. — Ты ни черта не знаешь. — Это что вообще за слова такие? — Господи… — Бог тебе уже не поможет. — Так, я не понял, что вы здесь за столом которатися¹? — старик с белой бородой слегка стукнул по столу, чтобы угомонить бушующих членов семьи. У него это не получилось, ссора продолжилась. — И куда ты направился? Хочешь испортить всем вечер? — Император приподнялся из-за стола, когда Советы быстрым шагом выскользнул к двери. — Ты его уже испортил, — агрессивно заглянув к себе в комнату и взяв уже собранный с нужными для ночёвки вещами рюкзак, громко хлопнул входной дверью. — Да? — в домофоне раздался знакомый голос, который начал охлаждать разбушевавшийся гнев. — Откроешь? — Что случилось? — Да отец подначивать на скандал начал, задолбал. — Мне поговорить с ним? — невольно услышал разговор с коридора Германская Империя. — Спасибо, но нет, не надо. Перебесится и успокоится. Можно у вас остаться? — Это даже не обсуждается, — кажется, в этом доме командует всем Рейх, а не его отец.       Младший немец взял русского за руку и потащил в комнату. Союз подумал про себя: «это определённо лучшее окончание моего дня рождения».