бомBITCHеские сплетни

      После зимы, как правило, следует весна. На начало марта снег постепенно сходил с дорог и крыш домов, превращая сырую землю, таившуюся под ним, в грязное месиво. — Твою мать, — произнёс русский, который, поправляя шапку-ушанку, спотыкнулся и чуть не оказался в луже. — Смотреть под ноги надо, — рядом с ним шёл немец, аккуратно обходя все мокрые и грязные участки дороги. — Я не выспался, вот и рассеянный, — никто не высыпается по утрам, когда нужно топать в школу. — Это тебя не оправдывает.       Дойдя до поворота, ведущего в частный сектор, они встретили своего одноклассника. Но не просто идущего, а сидящего в уютной машине. Штаты надменно опустил стекло, остановившись возле них. — Подбросить, guys? — он подмигнул им, похлопав по рулю. — Зачем? До школы идти всего минут пятнадцать, — произнёс Союз, а после увидел, как Рейх молча открыл дверцу чужой машины, — ты серьёзно? Идти совсем немного. — Мне холодно, — он уже залез на заднее сидение, — можешь гулять и купаться в грязи сколько душе угодно, я не запрещаю. — Чёрт бы тебя побрал.       Поездка до назначенного пункта выдалась действительно короткой: через минут пять школьники приехали. Все трое вылезли из машины и направились ко входу. — А до девушки своей чего не доехал? — задал вопрос русский. С середины февраля Штаты и Куба всегда приезжали вместе, но сегодня вышла иная ситуация. Данный вопрос напросился сам собой. — Она заболела, я после школы её проведаю. — Передавай пусть выздоравливает.       Рейх шёл всю дорогу не промолвив ни слова. С началом весны он всегда такой. Близился его день рождения, от которого он ожидал чего-то особенного, но чего — сам не знал. — А мама приедет? — семилетний ребенок подбежал к своему отцу, готовящему еду на кануне индивидуального торжества.       Каждый год одно и то же. Лет до двенадцати, пока не состоялся переезд, Рейх за день до своего дня рождения задавал один вопрос. У всех знакомых есть заботливые мамы, а у него только отец, вечно пропадающий на работе. Чаще всего за ним приглядывал старший брат. — Нет, — за отца ответил старший из сыновей. На тот момент ему было четырнадцать, и он уже всё понимал, в отличие от младшего.       Мальчик погрустнел на глазах и убежал в комнату. Тогда у него не было отдельного угла, ему приходилось делить спальню со своим братом. — Расстроен? — Веймар пошёл за ним, потому что знал, что это вновь грозит слезами. — Да, — ответил уже хнычущий малец, — я сделал что-то плохое? Поэтому она меня не любит? — Это не так, — брат прошёл в комнату, и дабы как-то сгладить углы, он вытащил руку из-за спины, протянув её ребёнку, — бери, пока папа не видит, — на ладони лежали три шоколадные конфетки.       Рейх с радостью и некой жадностью, а также со слезами, взял их и развернул у одной фантик. — Если считаешь, что мама тебя не любит, — рядом с ним на кровать сел старший, — то она и мне не особо рада. На мои дни рождения тоже не является.       Мальчик смотрел на него и молча жевал конфету, Веймар продолжил: — Не плачь и не расстраивай этим папу. Он старается поднять тебе настроение всякими вкусностями. Дедуля завтра приедет, дядя. Столько подарков получишь, ух. — А какие? — слёзы начали проходить. Главное вовремя сменить тему и отвлечь. — Это секрет, на то они и подарки, — брат подмигнул младшему. — А ты знаешь? — в глазах будто промелькнула искра. — Ну-у, — протяжно произнёс Веймар, задумавшись, как бы ответить, чтобы его не допрашивали, — не знаю, — хотя он знал. Так как он был единственным, кто проводил с маленьким нацистом больше всех времени, он и единственный знал, чего бы хотел получить в подарок младший брат. Веймар всегда всем родственникам давал список, что нужно подарить Рейху. — А мне это понравится? — мальчик всё смотрел на брата, пытаясь узнать больше информации. — Думаю, что да, — на лице Веймарской Республики пронеслась лёгкая улыбка, скрывавшая тоску. — Эй, Рейх, — они уже подходили к классу, — в этот раз отмечать день рождения будешь? — Лишь бы тусовку устроить, — немец недовольно посмотрел на одноклассника, — как хочешь, Аме. Я не против.       Глаза Штатов засияли, удивление появилось и на лице русского. — Ты же не любишь отмечать? — красноармеец проследовал в кабинет за нацистом спустя несколько секунд ступора. — Но в том году было весело. Если он хочет заморочиться снова, то пусть, — он сел на своё место за партой. Повернув голову на соседа, он застал его удивленную физиономию, — ты чего? — Ты собираешься отмечать день рождения? Вау, — Ит не мог отвести взгляд от недовольного Рейха. Действительно произошёл нонсенс. — Не я, а Аме. Он собирается, а я просто буду присутствовать, — данное заявление уловил организатор: — И я не против этого!       Время шло, до дня рождения оставалась неделя. Список приглашённых составлял США, предварительно согласовав его с Рейхом. Через долгие споры окончательное перечисление гостей завершилось. Итальянец, японец, русский — понятное дело оказались в первых рядах. Во вторых рядах — Франция, Югославия, Чехословакия и Куба в качестве девушки Штатов. А вот споры велись насчёт Великобритании. США не хотел его видеть, но Рейх настоял на том, чтобы тот тоже подтянулся. Решили также позвать ещё пару человек: Румынию и Болгарию. В общем компания получилась расширена в сравнении с прошлым годом. Тем и веселее будет.       Все приглашённые гости уже докупили подарки и предвкушали приближающееся торжество. За день до празднества Штаты, Рейх и Союз ездили за едой, напитками и так далее. Впервые всё оплачивал Рейх, так как было немного неловко скидывать бюджет на Америку. И так он любезно предоставил свой дом для места отмечания. Хоть и был богатым, но рамки должны быть у всего. — Пап, дашь денег? — за пару дней до своего дня, Рейх попросил сумму, нужную для покупок. — Ты будешь отмечать? — старший Германия, доставший уже свою карту, удивился не менее, чем другие. — Это не моя идея, — всё не признавался нацист.       Настал день икс. Это была пятница. Очень удобный день. Рейх возвращался со школы, зная, что домой приехал его брат, чтобы поздравить с днём рождения. Неужели ему дали отгул на работе? Или совпало с его выходным? Тем не менее, ссовец рад такому визиту. Днём проведёт время с семьёй, а вечером с друзьями, ещё и подарков куча, чем не хороший день? За последние месяцы все его проблемы будто исчезли. Может быть новые выписанные таблетки психиатром дают такой эффект, но и стрессового с ним ничего не происходило. Настала спокойная весёлая жизнь, была поддержка от друзей и семьи, понимание и доверие. Не было на первый взгляд каких-то незавершённых конфликтов. Красота. — Ты зайдёшь за пару часов? — они возвращались домой со школы. Земля постепенно высыхала, светило солнце, птицы, улетавшие в тёплые края, возвращались и пели, сидя на деревьях. — Твой брат хочет со мной познакомиться нормально? — Советский шёл рядом. Наконец их пуховики сменились пальто, а шапки можно было уже не надевать. — Да достал меня немного. Всё твердит, что помнит тебя маленьким и ему интересно, как ты вырос. — Ладно, я не против, — после кроткого смешка, коммунист дал своё согласие.       Подойдя к дому, они разошлись. По их плану, Союз должен был зайти за Рейхом за два часа до похода в американский дом.       Однако планы менялись с каждой проходящей ступенькой до своей квартиры. Будто немецкая интуиция стала давать сигналы, что случилось что-то.       Стук тяжёлых берц о кафель разносился эхом по этажам. С каждым шагом становилось труднее идти, словно паника окутывала во мрак. Ноги замедлялись по приближению к входной двери. Оставалось всего порожек пять, но краем ухо слышалась непонятная ругань. Голоса были не в соседской квартире, не этажом ниже, не этажом выше. Именно из той квартиры, в которой проживал немец.       Дверь открылась, а крики стали громче. До слуха донёсся женский голос, ранее не слышимый. — Я советую тебе спуститься и пройтись, — старший брат, вышедший из квартиры, явно был напряжён и зол. Впервые Рейх увидел его в таком состоянии пассивного гнева, который перерастал теперь отнюдь не в скрытый.       Опасения, закрадывающиеся в его голову, превращались в реальность. Быстрыми шагами он преодолел последние ступени и ворвался в квартиру, зайдя на кухню. Веймару пришлось пойти за ним, не успел его одернуть за руку. — Проваливай отсюда, я тебе сейчас говорю по-хорошему. — Нет, я никуда не уйду, — последние слова, сказанные женщиной, перед тем, как взрослые увидели в дверях Рейха. — Мама? — он склонил голову на бок, пытаясь поверить своим глазам. — Рейх, сынок, — Австро-Венгрия сделала шаг в сторону парня, но на её пути встал ГИ. — Даже не смей с ним говорить, тебе здесь никто не рад, можешь благополучно проваливать и больше не возвращаться. Ты же жила как-то все эти годы без нас. — И в этом есть твоя вина, — она снова стала повышать голос, — я хотела увидеть сыновей, но ты сменил адрес! — А до смены адреса ох ты как хотела их видеть! Просто исчезла, поругавшись со мной на глазах наших детей, швырнув в меня записку и всё, которая ни черта не объясняла! — Ты даже не хочешь меня слушать! — А ты прям хороший вещатель!       Рейх не понимал, что происходит. Это сон? Реальность? Галлюцинации? Постояв с минут пять, послушав крики, он развернул голову в сторону Веймара. Его лицо выражало раздражение и одновременно было понятно, что он знал больше, чем его младший брат. — Ты предлагал выйти на улицу, идём? — в ответ старший кивнул головой.       Оставив рюкзак в коридоре, оба вышли из подъезда. Дошли до площадки, построенной во дворе дома в метрах тридцати от подъезда. Открывался вид на клумбы, посаженные возле дверей с домофонами, вокруг было несколько деревьев, и, если приглядеться, на них появлялись почки. Дети не бегали от одного игрового оборудования до другого, все только вернулись со школы и скорее всего приступили к обеду. Тихо. Прерывать молчание не хотелось. Рейх сел на качели, а его брат — на соседнюю с ними лавочку. — Ты в порядке? — нарушил тишину старший. — Наверное, нет. Я не знаю как на это реагировать, — его взгляд устремился куда-то вдаль, на окна. Если проследить за глазами, то можно понять, что смотрит он в окно одноклассника, живущего по соседству. За стеклом промелькнула фигура, на секунду остановившаяся и смотрящая прямо на немцев. Следом раздался телефонный звонок. — Ты кому звонишь? — Российская Империя сидел на кухне. Сегодня выдался выходной у всех. Он пил кофе и читал какую-то газету. Старпёр, ими уже никто не пользуется. — Рейху, он вместе с братом почему-то сидит на площадке. — А, ну звони, узнавай, — не отрываясь от увлекательной статьи «как понять, что у вас начался кризис среднего возраста?», монарх отхлебнул кофе. — А вы почему на улице? Что? Твоя мама? С отцом? Подожди, я ничего не понимаю. Сейчас выйду, — услышав разговор, родитель отложил газету. — Что случилось? — напрягся. — Говорит, что там мама с отцом ругаются, — Советский пожал плечами и пошёл обуваться.       Выйдя из подъезда, русский направился к двум братьям, а за ним буквально выбежал его отец. С удивлением Веймар и Рейх посмотрели на взрослого, из-за чего Союз обернулся на полпути. Посмотрел с подозрением на спину, скрывшейся в соседнем подъезде, фигуры и дошёл до лавочки. — Это что сейчас было? — задал вопрос Веймарская Республика, всё ещё смотря в сторону дома.       СССР лишь пожал плечами. — Так что случилось?       Старший брат посмотрел на младшего, тот кивнул головой в знак «ну рассказывай». — Начну с самого начала. Я приехал где-то часа три назад, сходил в магазин, купил продуктов… — Ближе к делу, — перебил его Рейх. — …Возвращаюсь домой, а спустя минут двадцать раздаётся звонок в дверь. Я открываю, следом за мной появляется отец, ну а в дверях стоит мама. Я сначала не понял, но вот отец сходу начал прогонять её. В конечном итоге сели на кухню. Ну как сели, я сел, а они стояли и раздували скандал. — Зачем она приехала? — наконец спросил Рейх. Тем временем Союз стоял в ступоре и боялся прерывать их диалог. — Как она сказала, хотела поздравить тебя с днём рождения. — Отличное поздравление, у меня нет слов.       Почему именно сейчас? Выбрала специально значимую дату — восемнадцатилетие? Рейху стало обидно и за брата, к которому она не приезжала, за отца, которого она бросила, за самого себя, которого даже не воспитывала. — Если она останется, вы будете с ней поддерживать общение? — наконец спросил русский.       Они ответили одновременно «нет». Это было оправданно. Её не было в их жизни, она не является им мамой. Они её не знают, а она их подавно. Чужие. — И она не останется, — добавил старший.       Повисло молчание. Казалось бы, все начинали приходить в себя и успокаиваться. Рейх достал бутылку воды и пластинку с таблетками, для поддержания стабильности. А затем и электронную сигарету. Это помогло. Союз сел на качели рядом, также закурив. Веймар продолжил сидеть на лавочке, ничего не говоря за подобные действия. Взрослые уже, сами в праве решать. — Это, наверное, долго продлится. Теперь там ещё и мой батя, — русский сделал движение, от которого качнулся вперёд, слабое покачивание перемещалось вперёд-назад. — Ты здесь до воскресенья? — Рейх обратился к своему брату. — Да. Завтра должны родственники к нам приехать. Папа хотел сделать что-то семейного вечера. — Ага, вот уж точно семейный вечер. Вызывай ещё своих родственников, чтоб была полная картина, — над шуткой, адресованной Советскому, посмеялись все. Снова повисло молчание, длившееся ещё минут пять. — Я вроде как собираюсь отмечать с друзьями, можешь с нами пойти. Не особо горю желанием оставлять тебя в дурдоме, — предложение, выдвинутое Рейхом, одобрили.       Оставшийся день прошёл в идиллии. Все веселились у Штатов, пили, ели, дарили подарки. Никто не был против ещё одного гостя, наоборот все спрашивали ради смеха про детство Рейха, а Веймар был рад рассказывать всякие кринжовые ситуации, на что его брат всегда перебивал истории, начиная рассказывать постыдные ситуации с ним. — Наш отец разберётся с этим. Завтра её уже не будет. Давай представим, что первой половины дня не было? — Давай.