***
Астрономическая башня опять не пустовала. Сюда пришел Драко. Он сам не знал как дошел до сюда. Просто гулял по коридорам, а ноги привели его сюда. То ли чтобы успокоиться и насладиться видом, то ли в надежде увидеть ее… Но это было глупо. Он сел на перила, свешивая ноги вниз, стараясь очистить разум от мыслей. Какое-то время он просто слушал тишину уже наступившей ночи и вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть знакомые очертания окрестностей. — Малфой? Драко повернул голову и увидел Поттера. Тот стоял недалеко позади и устремил свой взгляд на него. Было бы непонятно, что он испытывает, если бы не его сжимающиеся кулаки. Блондин вальяжно перелез обратно через перила и стал ногами на бетон. Гарри приблизился. Затем последовал удар. «Да что ж меня сегодня все бьют». Вторую руку Малфой уже перехватил. — Поттер…— хрипло сказал Драко, стирая кровь с разбитой губы Гарри выдохнул, беря себя в руки. — Я остановлюсь. Но не потому что с тебя хватит, а потому что я обещал Гермионе. Малфой невесело улыбнулся. — Зачем ты пришел? — спросил он. Гарри промолчал, глядя прямо своими изумрудными глазами в его глаза цвета стали. — Глазки мне строишь? — самодовольно ухмыльнулся Драко, но продолжил уже беспристрастно.— Что ты хочешь услышать от меня? Раскаяние? Мольбы о прощении? — Я доверил ее тебе, после всего того, что было, а ты… Посмотри, что ты с ней делаешь? — Она забудет. Поплачет и переживет. «А я не уверен, что смогу…» — Неужели ты не видишь, что она тебя любит? — резко сказал парень. Драко недоверчиво уставиться на Поттера и нервно поправил рубашку. — Я не просто так это говорю, Малфой. Я…немного обучен легиллименции. Совсем поверхностно и даже так слышу ее мысли о тебе. Я знаю, что не должен тебе этого говорить и не должен был слушать того, чего не нужно. Просто… Драко не отвечал, только смотрел будто сквозь Гарри. Гриффиндорец оставил Малфоя одного. «Теперь дело за Малфоем». — Она…меня любит? — прошептал Драко в пустоту.***
Так как у Гермионы теперь не было нужды посещать занятия, она отпросилась у директрисы и отправилась на пару дней домой. Точнее в тот дом, который был ей когда-то родным. Она не трансгрессировала прямо на порог не только потому, что это привлекло бы внимание соседей, но и потому что ей хотелось прогуляться по району. Аппарировав в темный закоулок, она вышла и медленным шагом пошла вдоль улицы. Это было тихое и необычайно спокойное утро для этих окрестностей. С обеих сторон улицы располагались однотипные дома. Маленькие двухэтажные коттеджи, с красной черепицей и сложенные из темных кирпичей, с красивыми клумбами рядом. Девушка встречалась взглядами со знакомыми, кивала головой и улыбалась в знак приветствия. В конце улицы стоял ее дом. Практически ничем не отличавшийся от всех остальных. Только старая ржавая качель и запущенная клумба выделяла его среди всех остальных. Волнение заставило биться сердце чаще. Она отыскала нужного садового гнома, подняла, а под ним нашла запасные ключи от дома. «Как будто ничего и не произошло…». Только плющ разросся чуть больше чем обычно, покрывая собой часть дома. Повернула ключ в замке. Щелк. Один поворот. Щелк. Второй поворот. Дверь вымученно заскрипела, пропуская хозяйку внутрь. Девушка прошла вглубь дома. Заглянула на кухню, в гостиную и столовую, будто ожидая увидеть их там. Воспоминания нахлынули на девушку. Вот, кажется, на кухне мама стоит у плиты. С растрепанным пучком на голове, в цветастом старом фартуке и с полотенцем на плече. Она готовит пасту, а в духовке тем временем печется ее фирменный вишневый пирог. Образы были настолько яркими, что она почувствовала тот яркий запах разносящийся по всему дому. А вот в столовой за столом сидит папа, ждущий обед. Он читает газету и обсуждает каждую мельчайшую подробность с мамой. А Гермиона, будучи совсем маленькой, сидит с книгой в их маленьком заднем дворике. Мама зовёт ее кушать, и, хотя она не хочет откладывать книгу, вишневый пирог заманивает ее в дом. Со звонким смехом она влетает в столовую, а ее мама качает головой, пытаясь нахмуриться. И папа как всегда смотрит на них своими тёплыми медовыми глазами, прямо как у нее. Гермиона непременно бы заплакала, если бы не выплакала раньше всех слез. С щемящей болью в сердце, она оставила свои вещи в прихожей. Прошла в гостиную, где на полках стояли рамки с фотографиями. Теперь на них опять присутствовала девушка. Толстый слой пыли поднялся в воздух и девушка чихнула. «Нужно будет здесь все убрать», — подумала она. Второй этаж встретил девушку звенящей тишиной. Ее комната ничуть не изменилась. По правде сказать, она не была в ней со дня похорон. На полу валялась старая газета. Вязаное покрывало, не очень аккуратное, но все же так ей любимое. Это связала мама перед тем как она уехала в Хогвартс. Это была первая вещь, которую она связала. Вещи с тумбочки и стола были разбросаны. Девушка была так отчаянно зла тогда. На всех: на Пожирателей за то, что отобрали у нее самое ценное, на Волдеморта за развязанную войну, на весь мир за несправедливость. Девушка присела на колени, собирая вещи. Старые тюбики косметики, побрякушки, которые она почти никогда не носила. Среди общего хлама она нашла рамку с фото. Осколки стекла ранили ладонь девушки. — Ай! — девушка шикнула от боли. Но тут ее внимание привлекла записка. «Гермиона, если ты это читаешь, то нас скорее всего уже нет в живых. Надеюсь, что мы умерли уже после того как наконец дождались внуков», — Гермиона всхлипнула, но сдержала слёзы. «Мы с папой очень любим тебя. Не грусти по нам долго и не вини себя ни в чем. Знай, мы всегда рядом, мы продолжаем жить, пока ты помнишь о нас. И ещё…» К записке была приложена бумажка с номером. «Это номер банковской ячейки на твое имя. Мы планировали отдать тебе его в 21, но если ты нашла это самостоятельно… Мне жаль. Там лежит сумма, которую мы с твоим отцом копили всю твою жизнь. Немного, но все же… Я тебя люблю, дочка, и твой папа тоже. Береги себя». Гермиона перечитывала письмо раз за разом, пытаясь найти в нем утешение. Пытаясь найти решение ее проблем. Она спрятала записку в карман. Глубокий вдох. Медленный выдох. «Скоро я встречусь с вами», — подумала она. Девушка опять вышла на улицу. Подошла к старым качелям, которые привлекли ее внимание сразу. Ржавый металл и слегка прогнившие доски не выглядели очень безопасными, но она все равно села. С жутким скрипом качель тронулась. Все выше и выше раскачиваясь, она словно бы хотела улететь. В это мгновение девушка попыталась полностью сконцентрироваться на магии внутри себя, чтобы с ужасом осознать, что почти не чувствует ее. На ее внутренний зов магия откликалась лишь слабым покалыванием в теле. «Кажется, я не смогу больше колдовать», — с грустью подумала она. «Значит буду делать все по-маггловски, раньше же я жила без магии». Вечером, она стояла на кухне, заваривая себе чай. В гостиной телевизор вещал маггловские новости, которые девушка включила, чтобы заполнить чем-то оглушающую тишину. Резкая внезапная боль в сердце заставила Гермиону поморщиться, стиснув зубы. «Похоже мне становится ещё хуже, хотя куда уже. Надеюсь, что хоть май протяну. А потом…потом… Черт, до сих пор страшно осознавать это. Несмотря ни на что, я не хочу умирать. Не хочу. Мерлин, я думала, что пережив войну, все будет хорошо…».***
Гермиона навестила родителей. Ее встретила такая же как и остальные каменные плиты, слегка замшелая местами, наверняка от сырости. «Здесь покоятся Джин Роза Грейнджер 1959-1997 и Питер Гектор Грейнджер 1957-1997», — гласило надгробие. Внизу было старательно выведено: «Жизнь не бесконечна, но любовь вечна». Гермиона долго вырабатывала формулу заклинания так, чтобы эта надпись никогда не стёрлась. Она провела рукой по именам и гравировке. — Я вас очень люблю, — прошептала девушка. Затем попробовала наколдовать венок, такой же, как когда-то сделала для родителей Гарри. С третьей попытки, но у нее вышло это сделать. Венок из белых хризантем, которые не завянут ещё долго…