***
В присутствии новой начальницы Катя чувствовала себя не своей тарелке. Снежана была корректна и вежлива, улыбка на ее лице сияла с самого утра и была искренней, но почему-то Катя избегала длительного нахождения в ее кабинете и старалась поскорее улизнуть на свое рабочее место. Несколько дней Андрей еще приезжал в офис, и они сидели за одним столом над бумагами, почти соприкасаясь головами, изучая дела. Они смеялись, шутили и в такие моменты Катерина закрывала уши ладонями, чтобы не слышать этих смешков. Андрей забегал часа на три, затем уезжал. Только при прощании почему-то избегал взглядов в глаза. Наконец, наступил день отъезда. Андрей зашел к себе, забрал какие-то документы, сказал какие-то напутственные слова Снежане и вышел в приемную, она вышла следом. — Снеж, извини, пожалуйста, я бы хотел сказать Катерине пару слов. Новая начальница кивнула и ушла в кабинет. — Ну, вот и все. Катя, вы готовы? В голосе звучали какие-то горькие ноты. — Да, пожалуй… Но почему такие интонации? Вы так говорите, будто уезжаете навсегда. — Нет, не навсегда, конечно, но вы знаете, как много значит Зималетто для меня. Поэтому любая отлучка, тем более так надолго, заставляет переживать. — Так в чем же дело? Зачем уезжать? Неужели галерея вашего друга не подождет? У нас такой показ впереди! Мне кажется, что будет лучше, если вы будете присутствовать. — Я должен быть в Питере. Если все выгорит с показом в Германии, это будет совершенно другой уровень. Переговоры будут длиться несколько дней. А галерея — это просто оказия. Раз я буду там — почему бы мне не помочь другу? — Да, конечно. Вы правы. Если вы считаете, что так будет правильно… Хотя все равно, ваш отъезд похож на бегство. Андрей нетерпеливо отмахнулся. — Ерунда! Катя, я хотел сказать… Вернее, попросить. Хоть Снежана и опытный игрок в нашем бизнесе… Я на вас рассчитываю. — Не беспокойтесь Андрей Палыч, поезжайте со спокойной душой. — Спасибо, Катя. Если у меня появится окно — я прилечу на денек, узнать, как идут здесь дела. До свидания. Он посмотрел как бы вскользь и вышел. У Кати внутри как будто что-то оборвалось. Было такое впечатление, что ее кинули в глубокий водоем, и что без Андрея она не справится. Зачем он это делает? Впрочем… чего ей бояться эту бывшую модельку? Она гораздо больше знает о бизнесе, чем эта дамочка. — До свидания, Андрей Палыч… — сказала она уже закрытой за ним двери. От грустных мыслей отвлек звонящий на столе телефонный аппарат. — Катенька, зайдите ко мне! — услышала она в трубке голос ее новой начальницы. Катя взяла блокнот и зашла. — Слушаю вас, Снежана Викторовна. Новая начальница как раз обживала новый стол. Она раскладывала свои принадлежности. Катя судорожно сглотнула. Так странно видеть женские письменные приборы, какие-то фарфоровые статуэтки, вазу на аскетичном столе Жданова, где всегда царил идеальный порядок и не было ничего лишнего. И зачем на месяц расставлять это барахло по всему столу? В кабинете витал легкий аромат женского парфюма, вытесняя запахи прежнего хозяина. — Андрей уехал, ну, а мы начнем работать, ок? Прежде всего я бы хотела попросить, чтобы вы звали меня просто Снежана. Ненавижу, когда меня называют по отчеству, сразу чувствую себя старухой. Я своим девочкам запрещаю называть меня по отчеству. А во-вторых, на работу к девяти часам мне приезжать очень рано. Я буду приезжать к десяти, и вам предлагаю это делать. Заметив взгляд Кати, она спросила: — Что-то не так? — Видите ли, Снежана. Мне к десяти очень поздно. Дело в том, что я работаю еще на одной работе, и мне нужно бы пораньше… чтобы я могла сделать всю работу здесь, а затем ехать на другую работу. — А где вы работаете? Я думала, Андрей вам хорошо платит! Какая нужда работать вам где-то еще? — Я работаю у Милко во второй половине дня. Дело в том, что Милко очень специфический человек… — Ах, Милко! Ну, конечно, я знаю, какой он «тИран», — назвала она слово «тиран», подражая Милко. — С ним спорить бесполезно. А почему вы не уйдете от него? Работать на двух работах очень тяжело! Знаю по себе. — Если вы в курсе о характере Милко… То должны знать, что у него много причуд. То, что я работаю у него — это его причуда. — Катенька, делайте, как вам удобнее! И у меня в ближайших планах осмотреть ваше новое производственное обиталище. Так что с Милко нам еще придется встретиться! Непонятно почему, это обращение «Катенька» задело. Какая великодушность! — Я думаю, нам нужно согласовать ваш график. Андрей Палыч планировал встречи на первую половину дня, затем он ехал на производство… — Хорошо, хорошо, Катюша. Она продолжала раскладывать свои вещи. Казалось, что рабочий график Андрея Палыча ее совершенно не интересует. На столе появилась фотография в рамочке. Катя присмотрелась — на ней был изображен улыбающийся мальчик лет пяти. Это был очень красивый ребенок — загорелый блондин с карими глазами. Волосы надо лбом торчали чубчиком. По улыбке Катя поняла, что это сын Снежаны, чертами лица он был похож на мать. У него были такие же светлые волосы и белая кожа, единственное, (как ей показалось) различие были карие глаза мальчика. Она взяла фотографию в руку. — Какой красивый малыш! — Это мой сыночек, Никита. Он уже совсем большой. Скоро в школу пойдет! — Снежана, простите за нескромный вопрос… вы замужем? Вопрос не смутил новую начальницу. — Нет, не замужем. Впрочем, к нашей работе это не имеет никакого отношения. Сегодня мне нужно посетить новый склад наших поставщиков и выбрать ткани. Собственно, мы это можем сделать с Милко? Вот и будет повод к нему заехать. И вот эти магазины… Как давно они платили? Нужно связаться с ними и спросить, в чем причина задержки… Снежана повернула ноутбук к Кате, а Катя раскрыла блокнот, чтобы сделать записи.***
После обеда поехали к Милко на машине Кати. Как это было ни странно, у Снежаны собственной машины не было. — Водить я не умею, да и не стремилась никогда. А если мне очень нужно — я беру такси. У меня голова не болит ни за парковку, ни за ремонт. К тому же я обязательно забывала бы ее заправлять. Одинокой женщине управляться с машиной тяжело! Вот подрастет сыночек, он и будет меня возить! Катя согласно кивала головой, хотя в глубине души была не согласна. Она была тоже «одинокая женщина» и, тем не менее, прекрасно управлялась с машиной. Наверное, это дело исключительно желания. Ее мучил всю дорогу вопрос, который не давал ей покоя. — Наверное, с ребенком еще хуже управляться без отца? Особенно, если это сын! Катерина попала в «яблочко». На лицо Снежаны набежала тень озабоченности, но она не вспылила от такой нескромности, а просто ответила: — Да, вы правы, Катенька. Но в жизни Никиты участвует мужчина — это мой отец. Так что мужского внимания у него вдосталь. Вообще, мои родители мне очень помогают, и я в очень им благодарна. Никита полностью на них. А у вас, Катя — хорошие отношения с родителями? Катя улыбнулась, вспомнив недавние баталии. Только-только установилось какие-то хрупкое равновесие! Но всего этого она рассказывать не стала. — У меня тоже отличные родители. Они меня всю жизнь поддерживали. Благодаря им (вернее, в основном отцу) я закончила престижный ВУЗ и стажировалась в Мюнхене. — Видите, как хорошо! А кто ваш папа? — Он военный. Дослужился до подполковника и вышел в отставку. Сейчас на пенсии. — Представьте себе, мой отец тоже военный! Видите, Катенька, сколько у нас общего? Катерина не знала, радоваться ли, огорчаться ли этому факту? В подруги к этой Снежане она точно не напрашивалась.***
Встреча с Милкой была очень бурной. Милко Снежану чуть не задушил в объятиях и тут же потащил пить свой чай из «кУзнечиков». — А ты неплохо устроился здесь, — сказала Снежана, рассматривая интерьер. — Гораздо лучше, чем на старом месте. — Это все благодаря ТВОЕМУ Андрею. Я так понимаю, это он смЯгчил мне пилюлю, оттого, что за городом и сделал мне такой шикарный Интерьер. Снежана не обратила внимания на это «ТВОЕМУ», (либо же не подала виду), но Катю покоробило. Она поставила свою чашку. — Извините, мне некогда чаи гонять. Мне нужно работать. — Душа моя, работа не волк. Ну, посиди с нами маленько, уважь стАрика. — Не вы ли всегда так говорите, Милко Вуканович? — Какой же ты стАрик? Ты еще молод и полон сил! Определенно, эта Снежана начинала раздражать все больше, к тому же Кате не очень нравилось это чувство. Как бы это не помешало работе. Вуканович озабоченно прищурился. — Так… Мне не нравиться твой нАстрой. Да, я так дЕйствительно говОрил, но есть такие моменты, когда правила можно нарушить, не так ли? Катерина пожала плечами и ничего не ответила. — Хорошо… Иди. Я потом с тобой поговорю. Милко странно посмотрел ей вслед. Катя пошла в цех. Закройщики как раз раскладывали ткань. Один из них, высокий молодой человек с серьгой в ухе и аккуратной растительностью на лице, обратился к Кате: — Екатерина Валерьевна, как здесь нужно разрезать? По схеме Милко Вукановича линия разреза должна быть здесь… Но здесь нарушается фактура и рисунок. Нельзя здесь резать. Я бы хотел уточнить этот момент. Екатерина Валерьевна… Екатери… Голос молодого рабочего доносился, как из тумана. Уроки Милко по крою не проходили даром, Катя все больше и больше постигала эту науку, но сейчас она впала в ступор. Она стояла и пялилась в одну точку. — Господи, да что с вами такое? Воды принести? Вам плохо? Ау! Он пощелкал пальцами у нее перед носом. Екатерина очнулась. — Нет-нет, со мной все в порядке! Задумалась слегка. Парень махнул рукой и ушел. Катя очнулась и глянула на ткань и сразу увидела, как лучше сделать. Но это бы нарушило линии и силуэт будущего одеяния. Нет, такие решения нужно принимать только с разрешения Маэстро, который и сам вскоре появился в цеху. — Душа моя, все в порядке? Ты какая-то как не своя тарелка. Кате стало смешно и она улыбнулась. — Правильно говорить «не в своей тарелке». Но можешь не беспокоиться, я полностью «в своей тарелке». Милко, у нас проблема… Она рассказала про то, что раскройщик не знал, где делать линию разреза. Милко схватился за свои выкладки. — А ведь и правда… Катастрофа! Получается совсем не то! Он в сердцах разорвал эскиз и бросил обрывки на пол. Катя испуганно присела и стала собирать обрывки. — Господи, да подожди ты! Мне кажется, так будет лучше! Она взяла из его рук уцелевший лист бумаги и набросала результат. Милко какое-то время скептически созерцал нарисованное. — Нет… Нет… И еще раз нет! Это курям на смех! Хотя… Он стал по-разному поворачивать лист и даже посмотрел эскиз на свет. — Душа моя, а ведь ты времени зря не теряешь! И я не ошибся, выбрав тебя своей правой рУкой! Ты посмотри, как она схватывает! А я вот только нервнИчаю. А между прочим, все из-за тЕбя! — Из-за меня? — изумилась Катя. — Ну да! Я что, не вижу, что на тебе лИца нет? Я что, не вижу, что ты готова вцепиться Снежанке в волосы? О, боги! — Вовсе нет! — стала упираться Катерина. — Не спорь. СтАрик Милко очень долго живет на свете и многое повидал. А тебя я вижу нАсквозь! Во время этой тирады он ловко разрезал ткань на части и сложил их в изделие на столе. — Позови мне этого остолопа. Пусть дальше крОит по этому обрАзцу. А мы с тобой пойдем в мою масТерскую, и ты мне все расскажешь, что же стало между тобой и Снежкой. — Не называй ее так, все-таки она моя начальница. Кстати, где она? Как-то очень быстро ты от нее избавился. — Я не знаю. Ей кто-то позвонил, и она уехала. Просила тебе передать, что завтра с утра у нее какие-то неотложные дела и прийти тебе пораньше. — Хорошо, приду пораньше. Она послушно следовала за Маэстро в его обитель. В комнате еще сохранялся запах духов Снежаны. Милко снова вскипятил чайник, засыпал себе в чашку своих богомолов, а Кате выдал пакетик «Липтона». Вуканович сел и закинул ногу на ногу, не сводя глаз с Катерины. — Итак, я слушаю. — Милко, мне нечего рассказывать. Неприязни к Снежане я не испытываю. Раз она начальница, хоть и временно, я буду с ней работать, что бы не случилось. Всё. — А что все же случилось? Катя вспомнила ее флирт с Андреем. — Знаешь, а у нее сын есть. Я всегда думала, что расти в семье без отца очень тяжело. Хоть нам с отцом тяжело иногда вместе… Но я не представляю, как бы я без него росла. Отец для меня значит очень много! Но Милко совсем не отреагировал на вторую часть реплики. Глаза его загорелись неподдельным интересом, он поставил чашку на стол и выпрямился. — Что? Что ты сказала? У Снежанки есть ребенок? — Да. Сын. Его фотография стоит у нее на столе. А почему такая реакция? — Так это Жданова сын! Если бы развернулись хляби небесные, это произвело бы меньший эффект. Настала очередь удивляться Екатерине: — С чего ты взял? — У них был очень бурный роман. Такой бурный, что все говорили, что дело идет к свадьбе. Он так красиво ухаживал, таскал ей огромные букеты, они ходили все время вместе и держались за руки. Это очень раздражает. Знаешь, когда Рональд меня так берет… Дальше Катя не слушала. Перед глазами стояли Андрей и Снежана, держась за руки и глядя друг на друга влюбленными глазами. — Что такое? Да ты не слушаешь меня совсем… — А? Слушаю. Продолжай. — Нет. Знаешь что, ты его ревнуешь! — Кто? Я? — Боже мой, да не делай такие удивленные глАзы! Ревнуешь, ревнуешь. Как, как ему это удается — читать мои мысли? От него ничего нельзя скрыть! — Милко, я не знаю, что мне делать. Мне плохо без него! Я это только теперь поняла. Кстати, а с чего ты решил, что сын Снежаны — это и сын Андрея тоже? — Опиши мне этого ребенка. Катя напряглась, пытаясь вспомнить лицо мальчика. — Он очень красивый. Блондин с карими глазами. У него солнечная улыбка. — Так это же вылитый Андрей! — Вовсе он на него не похож! Андрей темноволосый, и черты лица у мальчика совсем не его. Мне кажется, он похож на маму. — Знаешь, что иногда светловолосые дети превращаются иногда в жгучих брюнетов? Точно тебе говорю — это Жданова сын! — Хочешь сказать, что Андрей был светленький в детстве? Ну, а это ты откуда знаешь? — Его маменька как-то приносила его детскую фотографию. Там он был светленький. Ну вот провалиться мне на этом месте, если я вру! Милко даже перекрестился. Катя совсем поникла. — Милко, извини. Сегодня я вряд ли тебе смогу быть чем-то полезна. Я поеду домой. — Конечно, дУша мОя. Я думаю, после таких новостей тебе нужно подумать, что делать дальше. — Вовсе нет, господин судмедэксперт! Ничего я не буду думать! Даже если это сын Жданова, пусть он сам разбирается с этим всем! А я буду работать, несмотря ни на что! Кстати, а когда Снежана работала в Зималетто? — Это было… дай Бог памяти… в мой первый год работы у Павла и Юрия. Да, точно, это был 1998 год. Ее лицо тогда было на всех журналах. Жданов и Воропаев не пожалели денег на пиар первой коллекции. Ух, и фурор с фейерверком она позвала! Катерина прикинула. Если мальчику на фотографии лет 5-6, то он вполне может быть сыном Андрея. — Счастливо оставаться, господин Всезнайка. До завтра. — Смотри там, не реви в подушку. Катя презрительно дернула плечом и удалилась. В машине она все думала об этом мальчике. Интересно, какой у него характер? Интересно, каким ребенком Андрей был, когда был маленький? Она силилась вспомнить лицо мальчика и пожалела, что не рассмотрела фотографию более тщательно. Потом разозлилась и отогнала от себя эту мысль, как назойливую муху. Нельзя верить фантазиям Милко! Нельзя! Нельзя! Даже если у них и был роман, ребенок мог быть от кого угодно! Тем более, если ее карьера модели тогда была на взлете! У нее должно было быть, много мужчин… Но невинный треп модельера, так или иначе, отравили горькой пилюлей душу. Теперь у нее точно нет шансов быть с Андреем. Мало того, что она его оттолкнула, так еще вдруг обнаружилось, что у него сын. Они должны быть вместе… Негоже ребенку расти без отца. Разумеется, она ревела ночью в подушку. И ругала себя за это.***