***
Тошинори зевнул, засмотревшись в окно. Погода была далеко не из лучших. Небо заволокло темными серо-синими облаками, накрапывал мелкий противный дождь, а воздух был тяжелым и влажным. Единственное, за что Тошинори мог поблагодарить этот день, так это за отсутствие ветра. Было почти шесть утра, а он уже сидел в офисе Тсукаучи и строчил очередной отчет о набеге на супермаркет ночью, в который он тут же поспешил вмешаться. В итоге ему пришлось оставить все свои покупки и ждать подкрепления, чтобы сдать неудавшихся воришек полиции. Он мог бы сделать это сам, но не когда их было семеро. Руки у него, к сожалению, всего две. К его счастью, машина приехала достаточно быстро, чтобы он успел оставить два часа и сорок три минуты геройства на сегодня. Конечно, он не выспался. И не поел. Вряд ли его друзья его за это поблагодарят. Ну, в частности Тсукаучи. Звонить Гран Торино он откровенно боялся, Ночноглазу… тоже боялся, хоть и по-другому. Исцеляющая Девочка снова наворчит на него и отправит домой на постельный режим, едва у него покраснеет нос. А Нана… Нана мертва. И, в общем, она и Тсукаучи это все, с кем он общается постоянно. Говорить с могилой или с пустым местом не было для него чем-то новым. Хотя, кому какая разница, когда он Тошинори Яги? Детектив в отставке, помогающий своему товарищу офицеру Тсукаучи с особо сложными делами. Или просто старикашка, который не может усидеть на месте, как говорят остальные в офисе, едва завидя его, семенящего с очередной стопкой в руках по коридорам участка. Вряд ли он выглядел точно как старик, но и молод он не был. Да и его болезненный вид накидывал ему лишний десяток лет. Когда он Тошинори Яги, никто не удивляется, когда он начинает бормотать себе под нос что-то и тихо смеяться над этим. Или когда он задумчиво смотрит в окно, хриплым голосом спрашивая что-то, на что никогда не получит ответ. Или когда он с виноватой улыбкой отвергает предложенный или, если не повезет, приготовленный специально для него кофе. Больное сердце, говорит (врет) он. Я не пью кофе. Дверь тихо закрылась, пока Наомаса неспешно продвигался к столу с двумя чашками в руках. Вот кто точно знает, что Тошинори уже давно не может пить кофе. — Мог бы просто поехать домой. Ты же знаешь, я и сам могу все сделать. — Герои не только кулаками должны махать. Ты же знаешь, я настаиваю, — улыбнулся Яги другу. Детектив тихо фыркнул, улыбаясь. — Конечно. Номер один и в кулаках, и в бумажках. — Это вряд ли. Тсукаучи согласно склонил голову. — Правда. Потому что это я. — Похоже, у меня появился соперник, — слабо усмехнулся Тошинори. — Невозможно, — присел рядом Наомаса. — Твой зад слишком популярен. — Мой зад не… — Сумасшедшие фанаты везде, — отпил он из своей кружки с характерным бульканьем. — Кто-то скупает твои фигурки только из-за твоего зада. Я не буду вспоминать дакимакуры. Всемогущий тяжело вздохнул. Не это снова, пожалуйста. — Это не официальный мерч. — Знаю. В этом и суть. — О боже, Тсукаучи. Хватит. Это было девять лет назад. Детектив гортанно засмеялся. — И это делает шутку только лучше. Всемогущий положил голову на отчеты. Все, он сдается. Пора собирать вещи и отчаливать на какой-нибудь островок, где никто его не найдет. — Ты злодей. Настоящий злодей. — Не повезло тебе, герой. Тошинори посмотрел на друга. — Я невероятно рад, что твой юмор стал более… безобидным. — Понимаю, — вздохнул детектив. Яги поднял голову взял кружку в руки. Простой зеленый чай остыл достаточно, чтобы он смог спокойно отхлебнуть немного. — Мне стоит навестить мальчика. — В такую погоду? Тошинори пожал плечами. — Он сейчас тренируется. — В такую погоду? — снова повторил он, помотав головой из стороны в сторону. — Скорее всего. — Не делай из него себя, Тошинори. — Эй, я здесь ни при чем. — Ты его наставник, так? — изогнул бровь Наомаса, изучая его взглядом. — Иди и научи мальца, что здоровье важнее любых тренировок. — Мы даже не знаем, на пляже ли он сейчас. — Не ты ли собирался проверить? — Справедливо, — вздохнул Всемогущий после паузы. Наомаса отпил еще немного и негромко спросил: — Это он? Тошинори несколько секунд смотрел на него и вздохнул. — Я не знаю, — медленно произнес он. Слова эхом пронеслись у него в голове. — Мне кажется… Наверное, это он. Тсукаучи взглянул на него. — Ты уже встречался с кандидатом Сэра? Тошинори проглотил стон. Вина многотонной горой шлепнулась прямо на его сердце. — Еще нет. Наомаса вздохнул и издал длинный «ах», мотая головой. — Сделай это наконец и реши. — Я собирался. — Хорошо, — не стал спорить детектив. — Но что-то мне подсказывает, что ты уже выбрал, верно? Тошинори почувствовал себя провинившимся котенком под строгим знающим взглядом хозяина. — Но твоя доброта и самопожертвование не дают тебе принять это. Яги выпустил воздух. Тсукаучи, к счастью или сожалению, никогда не нужен был его детектор лжи, чтобы видеть Тошинори насквозь. — Хватит винить себя во всем. Может быть, ты и Всемогущий, но ты не всемогущ. Ты просто подобрался ближе всех. Голая правда, какая есть. Что еще может добавить Тошинори? Наомаса всегда выворачивает его душу и говорит, как есть. Грязные тайны, мерзкие секреты и липкие мысли. Его друг никогда не боялся погрязнуть в этом с головой. Это всегда в нем было. И делало его отличным детективом, к слову. Лучшим, как он считал. — Ночноглаз тоже не молодец. Просто знай это. Вы оба придурки. Яги тихо усмехнулся. И не поспоришь. — Так что просто сделай, что нужно. Это не только твой выбор. Вот только это не Ночноглаз, не я и даже не Торино, кто должен выбирать вместе с тобой. Ты и малец. Никто другой. Наомаса откинулся на спинку, задумчиво уставившись в потолок. — Никто никогда не обвинит тебя в твоем выборе, как никто никогда не винил Нану в ее и предыдущих. Если бы не выбор, ничего бы сейчас не было. Однако тогда он был односторонним. Именно поэтому сейчас ты должен определиться сам и дать определиться мальцу. Так что хватит винить себя в том, что уже нашел кандидата. Не перед кем быть виноватым. Просто сходи и убедись в своем выборе, понял? Тошинори уставился на друга. У него всегда была хорошо развита смекалка и эмпатия. Всемогущий всегда поражался этому. И не мог ничего противопоставить. Наверное, поэтому Тсукаучи первый, кому звонит Исцеляющая девочка, когда перехватывает Тошинори с трехдневными мешками под глазами. — Понял. Наомаса кивнул. — Я закончу тут. Иди к мальчику. Яги медленно потер макушку, вздыхая и поднимаясь с теплого кресла. — Ладно. — Наконец-то, — пробормотал детектив, занимая свое законное место за столом, а не на стуле для помощников возле него. — Сказал бы, что хочешь уже избавиться от меня, — усмехнулся Тошинори, надевая пальто. — Избавиться от тебя? Все За Одного уже доказал, что это невозможно. — Это я не избавлюсь от тебя, верно? — В точку, здоровяк. Тошинори закатил глаза. — Ха-ха. — Прости, — наконец дружелюбно улыбнулся Тсукаучи, — настроение сегодня такое. — Ага. В офис сегодня не вернусь. — С тебя булочки с мясом. Две штуки. — Как скажешь. — Зонтик возьми. Может, ты и герой, но это не значит, что не человек. — Три часа, Наомаса. Я помню. — Не похоже, если честно, — протянул детектив, включая компьютер. — Ты просто хочешь увидеть, как журналисты называют меня Мэри Поппинс в газетах, верно? — Может быть, — хохотнул Тсукаучи. — Но я серьезно, Тошинори. Береги себя. — Знаю. Ты тоже, Тсукаучи. Выйдя за дверь и покинув здание, Всемогущий изменился и прыгнул в серое небо, встречая тысячи маленьких капелек с геройской улыбкой. У него всего час до того, как мальчик покинет пляж. И ему нужно многое рассказать мальчику. Про причуду, про его настоящую форму, про Юэй. Он расскажет. Но не сейчас.***
— Хэй! — крикнул кто-то позади него. — Ки-Киришима! — икнул он, завидев зубастую улыбку одноклассника. — А, прости-прости, не хотел напугать! — П-порядок, — выдохнул Мидория. — Хорошо, что ты не ушел далеко, — остановился он рядом. — Ох, прости! Т-тебя нигде не было, я подумал, что ты уже ушел! Мне стоило проверить туалеты или, или столовую? И автоматы с напитками! П-прости! — затараторил Изуку, яростно ероша непослушную шевелюру. — Успокойся, чувак, я просто не подумал и схватил с собой сумку, когда отходил. — А, л-ладно, — растерянно кивнул Мидория, всматриваясь в одноклассника. Весь день Киришима был далеко от всего. Он невидящим взглядом смотрел в тетрадь, а рука едва придерживала ручку от падения. Его черные волосы слегка нависли над глазами, прикрывая их. Киришима за две недели их знакомства впервые так горбился. Это было не так заметно, почти все в классе так или иначе склонялись над партой, но сегодня было по-другому. Его плечи были опущены, ноги напряжены, а глаза широко раскрыты. Пару раз его губы подрагивали, но он лишь жмурился, закусывал их острыми зубами, крепче хватал ручку и бездумно писал за учителем. Вряд ли он знал, что тот сейчас зачитывал абзац из учебника. Позже Мидория даст ему конспекты. Но едва наступала перемена, как Киришима отрывался от тетради и лучезарно улыбался всем подряд. Может улыбка его и была широкой, но глаза оставались пустыми. Он не хотел сейчас улыбаться. Мидория понимал это, но он не знал, почему. Был понедельник, значит, за выходные успело что-то произойти. Изуку не был уверен, стоило ли ему спрашивать. — Может, обменяемся номерами? Так будет быстрее, и никого не надо будет искать, — Киришима снова улыбнулся той улыбкой. Мидория вынырнул из мыслей и поспешил ответить: — К-конечно! Его щеки слегка покраснели от внутреннего писка. Друзья же обмениваются номерами, правда? Он впервые это делает. Ох божечки, значит ли это, что он ему напишет? Или даже позвонит? Мидория никогда не мог оценить телефон объективно — по сравнению с другими, он почти не был ему нужен. Единственный человек, писавший и звонивший ему — его мама. Да и то это случалось слишком редко, чтобы таскать гаджет всегда с собой. Единственное, ради чего он брал его в руки — проверить новости в поисках дебютов новых героев, завершений громких дел или очередной подвиг героя из первых пятидесяти мест топа. Например, когда было лень включать компьютер и так далее. Но теперь он даже был рад, что мама заставляла Изуку брать телефон с собой каждый день. Торопливо вытащив его из кармана и разблокировав, он ввел номер Киришимы и показал свой. Одноклассник и друг (?) улыбнулся, засовывая мобильник в карман. — Отлично! Мидория робко кивнул, и продолжил путь к станции. Подросток сверкнул улыбкой и зашагал рядом. — Киришима, — осмелился Изуку, когда они уселись на станции в ожидании поезда. — М? — отозвался тот, сразу же переводя на него взгляд. На секунду встретившись с красными радужками парня, Мидория отвел взгляд, впериваясь взглядом себе в ноги. — Что-то случилось? Лицо Киришимы дрогнуло. Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но отвел взгляд и слегка склонился. Спустя несколько мгновений тишины, он сжал руки вместе, заставляя кожу на костяшках белеть. Когда он заговорил, его голос был тихим и хрипловатым. — Мидория, что ты почувствовал, когда увидел, что злодей напал на того парня? Изуку удивленно посмотрел на него. Тот поджимал губы и смотрел куда-то на асфальт, болезненно хмурясь и горбясь. — Мне было страшно, — честно ответил Изуку, справившись с резко пересохшим горлом. — Но ты все равно спас его. — Нас обоих спас Всемогущий, — уклончиво пробормотал Мидория. — Когда тому парню в глотку залазила эта жижа, Всемогущего там не было. Там был ты, — почти прошипел Киришима, морщась, словно от боли. — И пока герои стояли в стороне, ты спас его. Мидория вздрогнул и проглотил вставший в горле комок. Он отчетливо помнил этот момент даже спустя полтора месяца. Он знал, что ничего не сможет сделать, но не мог оставить Каччана там. Его глаза молили о помощи. Изуку вдруг вздохнул и перевел взгляд на Киришиму. Его глаза молили о помощи. Глаза Киришимы просили прощения. Пересилив себя, он ответил: — Мое тело… двигалось само, — Мидория облизнулся и тут же поправил себя. — Ну, или не совсем тело. Киришима впился ногтями себе в коленки. Его лицо потеряло всякое выражение, меняясь на пустую маску. Изуку закусил губу. — На самом деле… На самом деле, я знал того парня, — слабо сказал он, стараясь не переходить на шепот. — Раньше мы учились в одной школе. Киришима перевел на него нечитаемый взгляд. — Мы н-не были друзьями. Я просто… знал его. Если честно, мы были знакомы, сколько я себя помню. Мидория тяжело выдохнул, собираясь с мыслями. — Наверное, поэтому я смог сделать, что сделал. Не уверен, что сделал бы то же самое, если бы это был другой человек. Мидория не знал, думал ли об этом раньше. Но сейчас он думал, что это правда. Он всегда смотрел на Каччана, что бы он ни делал. Играл вместе с ним, или оставлял позади, смеялся с ним или над ним. Он всегда был потрясающим. Храбрый, умный, с сильной причудой. Он даже не перешел в старшую школу, но Мидория знал, что Каччан попадет в Юэй. Он станет героем, и это никогда не было вопросом. Это была очевидная и единственная правда. И одна только мысль, что он не станет героем из-за какого-то происшествия в средней школе пугала Изуку больше, чем злодей. Но в конце концов, это была не единственная причина. Пусть Каччан презирает его, пусть говорит сброситься с крыши и называет его «Деку». Даже после всего, что он сделал — что он сделал с ним — Мидория не мог его ненавидеть. За последние месяцы все стало слишком сложно. Мидория больше не хотел об этом думать. Наверное, это была одна из причин, по которой он попросил маму перевести его. — Почему ты спрашиваешь? — Изуку слегка повернулся к нему, выглядывая из-под челки. Киришима несколько секунд смотрел на него, не шевелясь, и, кажется, даже не дыша. Вдруг на уголках его глаз появились едва заметные бисеринки слез. — К-киришима?! — тут же среагировал Изуку, взмахивая руками и не зная, что делать. Он плачет? Мидория сказал что-то не то, верно? Он его расстроил и теперь он плачет. О боже, Изуку, ты потрясен. Ты знаешь его всего две недели, а уже облажался. Потрясающе. Просто потря… — Я не смог, — задушено всхлипнул он. — Я знал их и все равно не смог. Мидория застыл. — Я просто стоял там и ничего не мог сделать, пока… пока она просто не подошла и не остановила его. Она защитила их, пока я стоял и смотрел, — он начал вытирать градом катящиеся слезы. — Киришима…– попытался Изуку. — Это так жалко. Совсем… не мужественно, — черноволосый крупно вздрогнул всхлипывая и кусая губы. Мидория сжался. Ему знакомо это чувство. — К-как я могу быть героем, если я не смог сделать и одного шага? — Киришима согнулся, впиваясь отвердевшей рукой в сидение и сминая его. Это не так. Это не так. Это ничего не значит. — Кир-ришима, — нерешительно начал Мидория. Он никогда не знал, был ли он хорош в словах, но все же склонялся к отрицательному ответу. Но здесь больше никого нет, а Мидория не сможет всю жизнь прожить в своей безопасной ракушке, лишь изредка показываясь миру. Теперь отступать некуда. — Киришима, послушай меня. Я знаю это. Я знаю и… это отстой. Я всю свою жизнь боялся сделать шаг вперед, в сторону, хоть куда-нибудь. Это отстой. Мне было больно и страшно, но я все никогда не мог ничего сделать. В тот день… Даже в тот день я не с-смог. В тот день я впервые отступил. Я решил, — он сглотнул собственные слезы, — я ре-решил, что все бесполезно. Я никогда не смогу ничего сделать, не говоря уже о том, чтобы стать героем. Киришима уставился на него с широко раскрытыми глазами, все еще всхлипывая и роняя слезы на колени. — Но… То, что случилось на видео, произошло буквально часом позже. Я сделал свой первый шаг. После того, как я решил ничего не делать и не пытаться, я сделал первый шаг. Я… с-совершил ош-шибку. Самую глупую ошибку, а потом у меня появился второй шанс. Я умер и в тот же день встретил Всемогущего. Мидория не собирается рассказывать ему, что именно он совершил. Что он сделал с собой. — И это так глупо, что я д-до сих пор об этом думаю. Если бы я не ошибся, был бы я на том видео? Если бы я не сдался, был бы у меня вообще шанс? Был бы ли у меня шанс, если бы я не убил себя? Мидория шмыгнул носом, утирая собственные слезы. — Если бы был… зачем я вообще это сделал? Зачем я убил себя? — И это сводит меня с ум-ума каждый день. Но… у меня появился шанс. Я не знаю, что мне делать теперь, но я не хочу его упускать. Даже… даже несмотря на то, как я его получил. Он не знал, что ему чувствовать. Он правда не знал. — Всего час, Киришима. Прошел всего час, после того как я сдался. Я ждал всю жизнь и не дождался одного часа. Разве это не ж-жалко? Даже если бы он не спрыгнул с той крыши, у него все равно появился бы этот шанс, верно? Так почему… — Так что не сдавайся, Киришима. Не с-совершай чужих ошибок. Возможно, тебе осталось подождать всего один час. …почему я спрыгнул? Мидория рвано вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Спокойно, спокойно. Это уже прошло. Дыши. Дыши. Просто ды… — Ты не говорил, что тоже хочешь стать героем. Голос Киришимы звучал уже не так глухо и задушено, как несколько минут назад. Мидория повернул к нему голову и растянул губы в уставшей улыбке. — Сколько себя помню. Киришима замер. Глаза его распахнулись еще шире, позволяя слезам свободно катиться по его щекам. Мидория не успел опомниться, как оказался в объятьях черноволосого. Тот обернул руки вокруг него, стискивая так крепко, как только мог, судя по ощущениям. Охнув, Мидория невольно застыл. Ох. Ох, должен ли он?.. К черту, вдруг бросил его мозг, беря под контроль его руки. Спустя секунду Изуку уткнулся лбом Киришиме в плечо, и мягко обнял его в ответ. Где-то отдаленно промелькнула мысль, что, скорее всего, он уже пропустил свой поезд, но он лишь вяло отбросил ее еще дальше, на самые края его сознания, и позволил себе расслабиться. Киришима был теплым. Его руки были крепкими и широкими. Мидория слишком устал, чтобы думать о чем-то другом. Даже если это два школьника, обнимающихся на станции перед десятками пар глаз. Изуку… не чувствовал себя уязвимым. Он не хотел горбиться и втягивать голову в плечи. Точно не сейчас. — Знаешь, — сказал он с легкой улыбкой, когда все-таки решил отпустить Мидорию. — Тебе стоит улыбаться чаще. Изуку шмыгнул носом, вытер слезы и попытался поднять уголки губ. Те дрожали и никак не могли подняться выше сантиметра, оставляя на лице вместо улыбки дрожащую линию. Изуку помотал головой, снова шмыгая. — Не могу. Больше не могу.***
— Мито! Сколько раз говорить, у нас не будет твоих дурацких пиратских фраз в сюжете! — прокричала Касуми, еще одна одноклассница Мидории, отбирая у того маркер. — Это даже не сюжет! — взревел в ответ Мито. — Это сценарий, — поправил их Дайко. — И его пишет Фумайо. Прости, Мито, но Касуми права. — Вам от меня нужна только моя причуда, — парень обиженно улегся на стул, укладывая голову на парту позади. Мидория уставился на перевернутое лицо одноклассника, которое оказалось поверх его тетради. — На большее ты не способен, — поморщилась она, отодвигая серо-голубые волосы от глаз цвета дождевых облаков. — Не ты один, Мито, — вставил Киришима. — Но ты хотя бы там будешь. — Прости, Киришима, но твои актерские дарования не дают тебе и шанса, — пожала плечами Моримото. — Да я знаю, — протянул Киришима, хмурясь. — Первый раз, что ли. — Ну-ну, ребята, мы уже все решили на этот счет, — успокаивающе помахал рукой Дайко. — Конечно, папочка, — бесстрастно уставилась на старосту Касуми. Тот незамедлительно вспыхнул. — Кажется, Касуми взялась за дело, — отметила Моримото, как всегда слишком хорошо слышимая на фоне остальных. Это одна из сторон ее причуды? — Было бы за что браться, — буркнул все еще лежащий на парте Мидории Мито. — Заткнись, Мито, — сказали обе девушки одновременно. — Юнга, хотя бы ты, — раскрыл глаза синеволосый, умоляюще смотря на него. Изуку пожал плечами и неловко потер шею, отводя взгляд. — Я т-тоже буду там только из-за причуды. — Но ты будешь прямо там! Не за этими дурацкими декорациями! — Они не дурацкие! — тоненько взвизгнула Айяно. — Сам нарисуй, а потом зови их дурацкими, придурок! — Не ругайся, Айяно. — Чертов Мито! — закусила губу Айяно, шмыгая носом и вытирая взмокшие глаза. — Ну-ну, — погладил ее Ханаоко по голове. — Спаси-ибо, Ханао-око-о, — тихо простонала девочка, лбом упираясь в парту. — Всегда пожалуйста, — улыбнулся он. Его причуда могла ощущать и внушать людям настроение. Так он рассказал Мидории и точно так она и работала. За месяц он описал причуды почти всех одноклассников. Мито мог выдувать маленькие торнадо, из-за чего листочки на его парте всегда разлетались по всему классу, когда он злился, а это бывало довольно часто, к сожалению. Моримото говорит правду, если она знает, о чем говорит. То есть, если у нее спросить, кто убил Кеннеди — она не ответит. А если спросить, как Мито стал «пиратом» — запросто. Как понял Мидория, ей не обязательно знать правду полностью, но она должна догадываться или типа того. Она приходит к этому во время размышления или разговора. И, наверное, ее причуда работает всегда. Касуми — неудивительно — может создавать туман, выдувая его изо рта, как и Мито. Причуда Дайко мало похожа на причуду, но он «видит» личность. Если проще, то его можно назвать очень проницательным. Видит тебя насквозь. Насколько Изуку понял, это касается характера и иногда сильных эмоций. И на самом деле это была опасная причуда. По крайней мере, Изуку надеялся, что он не использует ее на нем. Фумайо — парень в очках, который пишет сценарий — мог очень быстро читать. Митсеру (молчаливый, крупный парень с наушниками на шее в любое время суток) мог замораживать объекты во времени. Его причуда была похожа на причуду Рок Лока, но у того вещи оставались в том месте, где он их «запер», а у Митсеру нет. У Айяно было что-то связанное с рисованием. Причуда, которая помогает доводить ее картины до возможного совершенства. Например, помогает выбирать нужную цветовую палитру, что куда поместить, под каким углом и так далее. Мидория еще не успел ее нормально расспросить. Все же он не так уж много общается с другими, не считая Мито, Моримото, Дайко и Киришимы. Почти все в классе были чем-то заняты. Роли некоторых были распределены еще двумя годами ранее. Остальные вызывались добровольцами на что угодно — помочь Фумайо со сценарием (обеспечить запас бумаги и ручек), Айяно с нарисованными декорациями, Митсеру с другими декорациями и музыкой. В общем, каждый был чем-то занят, несмотря на то, что до Культурного фестиваля еще почти три недели. Пусть Мидория и был новеньким, его тоже не оставили в стороне. Едва он понял, что они все вообще затевают, как его закинули в самое пекло. Ему просто не оставили выбора. Миура-сэнсэй попивала кофе и иногда выглядывала из-за своего журнала, наблюдая за учениками. Она не принимала участия ни в чем, кроме подготовки документов и отчетов. (Мидория думал, что они должны быть, Культурный фестиваль это все-таки серьезно. Учитывая то, что они будут делать и как.) Изуку, не зная, что он вообще может еще сделать, просто сидел и наблюдал за остальными. Ему надо было просто ждать, когда Фумайо закончит работать с его частью сценария, а Кумико — активная и симпатичная девушка, ответственная за их игру и внешний вид — закончит прорабатывать его роль и персонажа. На самом деле, их идея была проста и до ужаса банальна. Но увидев всю эту работу, Мидория понял, что для них это что-то особенное и серьезное. Кто еще, кроме них будет так сильно стараться над простой… — Все, ребята, на сегодня заканчиваем! — хлопнула в ладоши сэнсэй. — Время вышло, у вас литература через пять минут. Сворачиваемся! — Уже?! — испуганно вскрикнула Айяно, нечаянно мазнув кисточкой себе по щеке. Фумайо брезгливо изогнул губы. — Я почти закончил. Еще один день, и сценарий будет готов. Можно будет начать репетиции. — А я готовлюсь дома, — пропела Кумико, солнечно улыбаясь и болтая ногами под партой. Айяно снова надулась, стараясь не расплакаться. Она была немного пухлой и низкой, с темными фиолетовыми волосами, повязанных в косички, как у Моримото и такой же челкой, с большими глазами цвета пурпурного винограда. Кумико же была «первой красавицей» их класса, как однажды выразился Мито. Длинные слегка вьющиеся светлые волосы, медовые глаза и россыпь веснушек на лице действительно привлекали к себе внимание. Когда она использовала свою причуду — «Идеальный вид», позволяющий ей достичь идеального вида одежды, прически и так далее — ее глаза и веснушки светились золотым, закрепляя за ней прозвище «Золотой девочки» или «Ангела». За Айяно закрепилась «Плакса». Кумико грациозно спрыгнула со стула и уселась прямо на пол, обнимая Айяно и поглаживая ее по голове. Митсеру издал свое извечное «хм» и едва заметно кивнул. Скорее всего, его часть с музыкой тоже почти готова. За декорации они втроем примутся уже на финальной стадии, поэтому замораживать вещи сейчас он не собирался. Митсеру был широким гигантом с короткими светлыми, почти белыми волосами и суровым видом, но на самом деле был тем еще софтбоем внутри, но сам этого, видимо, не осознавал. (Не то, чтобы Изуку вообще знал, что это такое, до того как Моримото ему объяснила.) Это было и мило и смешно одновременно. Фумайо был одним из тех ребят, которые знали все и обо всем. Такие обычно поправляют очки, выпрямляются и начинают рапортовать все, что знают, если спросят. Таким он и был. С короткими прямыми волосами странного, то ли темно-синего, то ли темно-зеленого цвета волосами, срезанными на косую. Наверное, что-то посередине. Темно-бирюзовый. (Подумал парень с кустом на голове, ага.) Остальных он помнил исключительно по причудам и иногда по именам. У него никогда не было так много знакомых, чтобы запоминать все имена сразу. Что уж там говорить, прошло два месяца, а он уже не помнит имен почти всех его прошлых одноклассников. Стоит ли винить, что он еще не запомнил всех новых? Точно нет. — Отлично, мы все успеваем, — громогласно объявил Дайко, потирая руки. — Значит, на следующей неделе начнем репетировать, верно? Кумико, успеваешь? — Да, Дайчан. Костюмы нужны только Мидоричан, Наочан и Рейчан. Остальным будет достаточно темной одежды и хорошего грима. — Хорошо, — кивнул староста. — Значит, решили. Постараемся закончить все приготовления на этой неделе и начнем готовиться по-настоящему. Все слышали? — Так точно, капитан, — вяло протянул Мито, все еще используя парту Изуку как подушку. — Конечно, — тихо и оскорбленно отозвался Фумайо. — Я думаю, все поняли, Дайко. Садись, у нас сейчас литература. — Уже, заместитель, — улыбнулся Дайко, плюхаясь возле нее. — Отлично, — улыбнулась Миура-сэнсэй, когда все уселись и успокоились не без помощи Ханаоко. — Хорошая работа, детки. А теперь открывайте свои ушки и слушайте учителя. — Так точно, Владычица Семи Морей. Изуку почти усмехнулся, услышав бубнеж Мито.