Through The Body, Through The Wind

Тренировки шли своим чередом. Под тремя слоями одежды не было видно, но каждый день, принимая душ после тренировки, он видел, что прогресс определенно есть. Он не покрупнел и не стал выше за два с половиной месяца, но определенно немного увеличился вширь. Худые плечи, наконец, избавились от острых углов, покрываясь все новым и новым слоем мускулатуры. Даже живот перестал напоминать желе — понемногу, но мышцы начали проступать и там, заменяя собой мягкую кожу. А каждодневная пробежка от дома до пляжа и обратно не позволяла его ногам оставаться прежними. Мидория никогда особо не любил зеркала, и уж точно не являлся фанатом своей внешности. Но даже так, он не мог не подмечать все эти изменения. И, честно сказать, был рад. Его накрывала какая-то детская радость, когда вместо тощего угловатого подростка видел то, что видел. Он еще не был крепким, но подтянутым его, наверное, с трудом, но можно было назвать. Однако это было не единственное, в чем он продвинулся. Вряд ли кто-то будет удивлен, если Изуку скажет, что всегда не дружил с физкультурой. В старой школе. Сейчас же он занимал места в первой пятерке класса. Первым был Митсеру Ичиро, что не удивительно, с его ростом и телосложением. Вторым был Дайко, который, судя по всему, тоже любил таскать тяжести. (Хорошо, если не мусор.) Третьим был Фукуи Харуо — веселый паренек с шилом в заднице. Он не отличался ни ростом, ни габаритами, но был до того шустрым и гибким, что Изуку наверняка бы подумал, что это его причуда, если бы не слабо переливающаяся под светом как у хамелеона кожа. (Дайко был готов примотать того скотчем к стулу, если он еще раз осмелиться напугать Айяно и довести ее до слез.) Изуку был четвертым или пятым, в зависимости от упражнения. И это было здорово, на самом деле. Мито раскрыл рот в форме буквы «о», выпуская стайку крошечных торнадо, когда впервые увидел, как Мидория — вечно дрожащий от холода и заикающийся то ли от него же, то ли от своей бесконечной нервозности — запускает мяч на пятьдесят метров. Его рот превращался в «О» по мере того, как Изуку отжимался сорок, пятьдесят, шестьдесят раз без остановок. В конце концов, он должен благодарить за это Всемогущего. Но тело не было единственным, что он тренировал. Он все так же занимался анализом, тщательно следил за новичками, за многообещающими героями из топа до первой десятки и делал свои прогнозы. Но, что важнее, он тренировал свою причуду. И, на самом деле, он многое понял о ней, за это время. Во-первых, его причуда одна из тех, которую нельзя толкать и толкать вперед без остановок. Ей нужна была золотая середина — что-то среднее между переутомлением и обычной тренировкой. Если идти до предела, то это может плохо кончиться. Это Мидория понял, когда отключился, пытаясь поднять старый холодильник с ее помощью около недели назад. Очнулся он всего пару минут спустя, но успел замерзнуть так сильно, что встать смог только через минут пятнадцать. Во-вторых, его почти перестало тошнить при одновременном управлении телом и причудой! Это было тяжело поначалу, но, в конце концов, он с этим справился. (Почти. Если он двигался слишком быстро, морская болезнь все еще хватала его за кишки.) В-третьих, такие мелочи, как удержание ручки в призрачных руках, перестали быть проблемой. Теперь Мидория мог свободно контролировать свою осязаемость. Кстати, это может делать только его причуда, поэтому с физическим телом тут ничего не сделаешь. В-четвертых, его, эм, телекинез начал поддаваться контролю. Медленно, но Мидория осваивал эту способность. Она была на порядок сложнее, чем все то, что он уже умел делать, но это не имело значения. Проблема заключалась больше в том, что все остальные способности были, как бы сказать, техническими. Это просто надо было освоить — как научиться ездить на велосипеде, например. Научиться и больше никогда не думать, как это делается. А телекинез был чем-то гораздо более сложным. Конечно, ему тоже надо было понять, как он работает, какую воображаемую мышцу ему нужно напрячь, но это было не все. Телекинез как-то был связан с его эмоциями. Душевным состоянием, можно сказать. Когда он был очень рад, вещи начинали парить вокруг него без его ведома, а когда зол (слава всем богам, такое случилось только раз), мелкие вещи со всей скорости влетали в стены, стекла дрожали и со звоном разбивались на тысячи осколков, а мебель опасно тряслась. (Позже он обнаружил словно когтями растерзанную подушку и небольшую вмятину на холодильнике. Изуку тогда по-настоящему испугался этой части себя. Инко с колотящимся сердцем обняла его и, словно ничего не случилось, мягко улыбнулась. Изуку расплакался у нее на плече. Он не заслужил такой матери, как Инко. Он был ужасным сыном.) Мидория еще во время каникул составил небольшой список вещей, которые умеют делать призраки, если судить по фильмам и книгам. Получилось, на самом деле, не так уж и немного. 1. Телекинез. 2. Неосязаемость. 3. Полет. 4. Невидимость. 5. Влияние на технику. 6. Вселение в людей. Первые три он мог сразу же подтвердить. С невидимостью, к его досаде, дела пока обстояли ровным счетом никак. Сложно понять, что надо делать, когда ты даже не знаешь, можешь ли ты это сделать. С телекинезом и то было проще — он хотя бы знал, за какие ниточки дергать, чтобы его «включить». С пятым пунктом все тоже было неоднозначно. После инцидента с разодранными подушками и помятыми холодильниками он обнаружил электрические часы сломанными, но он не был уверен, из-за него ли они вышли из строя. Пару раз он включал свет и пытался как-то повлиять на него, но он не знал, на чем сосредотачиваться. На лампочке? На проводке? На том, что заставляет ее работать? И как он вообще может повлиять на электричество и технику? Так что тут Мидория тоже был в ступоре. Он решил, что вместо того, чтобы пытаться сделать то, что без понятия как и может ли, он сосредоточиться на чем-то более насущном. Все-таки, телекинез внесет больший вклад в прохождение физического экзамена, нежели умение заставлять лампочки мигать. (Да-да, у навыка был невероятный потенциал, к примеру, если он может это, то наверняка сможет научиться выводить из строя технику врага, отключать камеры, свет и так далее. Но Мидория не знал, сможет ли заставить чертову лампочку мигать, поэтому оставил это в стороне.) В конечном итоге он решил ждать. Чего-нибудь, что заставит его воспользоваться верной воображаемой конечностью. Это был самый надежный, пусть и не быстрый способ. К сожалению, времени у него в обрез. Но это не значит, что он полностью оставит свои попытки. А шестой пункт… Шестой пункт он не хотел проверять. Да и кто бы согласился? Его и так считают чудиком, а если он просто подойдет к кому-нибудь и спросит, может ли он, кхм, поэкспериментировать с его телом, то… Угх, он даже не хотел представлять, что бы было и что бы о нем подумали. Конечно, Киришима всегда был вариантом, но черт, это все еще было слишком неловко. Были еще вопросы с температурой, но, как понял Мидория, это не зависело от его желания. Каким-то образом воздух вокруг него всегда был чуть холоднее, чем везде. Это он отнес к побочным эффектам его причуды, типа его бледности, замедленному сердцебиению и, в общем, жуткому виду. Как Киришима и сказал, причуды иногда бывают чертовски неудобными. В основном он таскал сломанные микроволновки для тренировки осязаемости, контроля и силы призрака, телекинезом кидался ржавыми банками, удерживал в воздухе сразу несколько небольших предметов, заставлял их летать в разных направлениях, пока его физическое тело пыхтело под тяжестью того, что осталось от стиральной машинки. Сила призрака росла вместе с мускулами Мидории. Это однозначно было еще одним самым большим плюсом его уборки. Он надеялся, что сможет удвоить эту силу, когда его телекинез станет достаточно сильным, чтобы сдвигать что-то больше, чем микроволновку без дверцы. Все-таки, он вытянул из жижи Каччана, который весил не меньше пятидесяти-шестидесяти килограмм, так что он вполне мог рассчитывать на такую грузоподъемность, если не на большую. Это и было его рутиной. Он натягивал два свитера, кофту, теплые штаны, любимые красные ботинки, бежал до пляжа, тренировался под музыку в наушниках, бежал домой спустя два часа, принимал душ, завтракал и мчался на станцию. А выйдя из поезда, встречал Киришиму, и они вместе бежали к школе. И так каждый день. Иногда его навещал Всемогущий. Примерно раз в неделю. Два, если повезет.  — Юный Мидория! Изуку крупно вздрогнул, когда громогласный голос героя послышался сквозь музыку. Одним резким движением стянув наушники и запихнув их в карман, он обернулся к герою с красными щеками и круглыми глазами.  — В-Всемогущий! Герой стоял в нескольких шагах от него, наклонившись почти горизонтально, чтобы быть на одном уровне с лицом мальчика.  — Это я! — сверкнул он улыбкой. — Я гляжу, дела движутся неплохо, а?  — А, д-да! Я не отстаю от графика, — неловко оглядел он чистые участки пляжа.  — Я не об этом, пацан! — он тыкнул того в бок пальцем. — Твое тело становится сильнее. График существует только для того, чтобы ты не перенапрягался и не стоял на месте. Не важно, как много ты успеешь на пляже, важно, что ты успеешь здесь! Он снова тыкнул его в ребра. Мидория опустил взгляд на свой бок. Он понятия не имел, что там мог заметить Всемогущий под тремя слоями одежды. Наверное, сказывается его многолетний опыт. Интересно, он когда-нибудь тренировал других новичков?  — А. П-понятно.  — Но график устроен так, что ты должен успеть до экзамена убрать хотя бы половину. Но, я смотрю, ты намерен очистить весь пляж, верно?  — А! На самом деле, я не д-думал об этом, — взъерошил он волосы. — Но если я хочу попасть в Юэй, я должен тренировать не только тело. Я двигаюсь влево, а причудой вп-вправо. Так что, наверное… Наверное, я могу попытаться убрать весь пляж к экзамену. Всемогущий хмыкнул и выпрямился, потирая массивный подбородок.  — Я даже и подумать не мог, что ты будешь так использовать эту возможность. Это похвально! Практичность и планирование это то, что и нужно тренировкам! Мидория неуверенно пожал плечами. Он, правда, не думал об этом таким образом. На самом деле, он просто старался развивать свою причуду. Будет практичнее, если он будет увеличивать расстояние, на которое может отлететь от него призрак. (На момент первых замеров еще в августе, число было равно примерно тридцати метрам.) Да и в принципе повышать общую нагрузку на причуду, таким образом. Это было хорошей идеей, как он считал.  — Я почти не знаю о твоей причуде, кстати говоря. Не возражаешь, если я понаблюдаю? Не хочу отвлекать тебя пустыми разговорами, — герой чуть повернул голову, дергая за собой «ушки».  — А, к-конечно! — размашисто кивнул Изуку. Обычно Всемогущий не задерживался дольше, чем на пятнадцать минут, давая ему советы и указывая на правильный путь. Но сегодня, видимо, герой решил уделить ему больше времени. Изуку покрылся холодным потом. Не поймите его неправильно, он был в восхищении — Всемогущему интересна его причуда, — но вместе с тем его охватила нервозность. Что, если он облажается и консервные банки, которыми он так усердно жонглировал, полетят прямо в улыбчивое лицо героя? Или он внезапно забудет, как управлять своей осязаемостью? Споткнется и уронит тумбочку себе на ногу? Переусердствует сразу после того, как он его похвалили и отключится? Мидория зажмурился, и резко помотал головой, не позволяя неприятным мыслям занимать его мозг. Он снова вытянул наушники и вставил один в ухо и включил песню. Он разделился. Его тело побежало влево, а призрак полетел вправо. Стараясь не думать о Всемогущем, усевшемся чуть поодаль на корточки и забавно сложившего широкие ладони на коленках, он продолжил уборку. Его призрак поочередно таскал рисоварки и тостеры, затем перемещал груду кастрюль с помощью телекинеза, и в последнюю очередь крутил вокруг себя в разных направлениях кучу мелких предметов, иногда заменяя их на что-то побольше. Физический Мидория все время просто продолжал очищать пляж, трусцой бегая вокруг куч мусора. Иногда он разворачивался и кидался чем-нибудь в своего призрака, им же он «ловил» предмет телекинезом и отправлял его в кучу для вывозки. Это тоже должно быть полезным умением, допустим, если ему надо будет поймать обломки или падающих жертв. Конечно, сложно тренироваться в одиночку, довольствуясь только своими умениями, но Изуку делал все, что мог. Он поднимал отломанные колеса от тележек ввысь так далеко, как только мог, раскручивал их, отпускал и ждал, пока они приблизятся, чтобы их отразить. Одной волной он старался отразить все воображаемые обломки, но у него не получалось пока что сделать ее достаточно сильной, как и с обычным телекинезом. Тут могла помочь только тренировка. Иногда он сосредотачивался на какой-нибудь железке, пытаясь согнуть ее. Получалось тоже не особо. Когда Мидория понимал, что не может больше бегать из-за разлившегося по телу ледяного яда, он возвращал призрака в тело. Раньше ему надо было сделать два-три перерыва по десять минут, а сейчас хватало одного в десять-пятнадцать минут, чтобы продолжить свои упражнения. Изуку считал это прогрессом. Временами, когда его озаряло, он на всей скорости бежал с какой-нибудь рамой от окна к очищенной куче, швырял ее туда и мчался к рюкзаку, оставленному на лестнице неподалеку. Он падал на колени, раскрывал тетрадку и, бормоча себе что-то под нос, как шизофреник, со скоростью пятьдесят слов в секунду записывал что-то, что было у него на уме. Такое случалось не так часто в последнее время, но все еще бывало временами.  — Неплохо, — одобрительно кивнул Всемогущий спустя получаса наблюдений. Он поднялся и поставил руки на пояс.  — У тебя большой потенциал. Но, юный Мидория… ты не так часто пользовался своей причудой, верно? — Всемогущий склонил голову. Его «ушки» дернулись за ним. Изуку густо покраснел, отводя взгляд.  — Д-да. Н-на самом деле, ее было сложно акт-тивировать. Я… я, как бы, поздний цветок.  — Вот как, — спокойно откликнулся герой. — Позволь спросить, когда ты ее активировал? Изуку ссутулился и заломал руки, пытаясь спрятать горящие будто огнем щеки.  — В т-тот же д-день, как встретил в-вас. Всемогущий моргнул, застыв на месте.  — В тот же день? Мидория кивнул, упорно смотря куда-то в песок. Всемогущий издал тихое «ох».  — Это… просто впечатляюще, юный Мидория! Изуку широко распахнул глаза, уставившись на героя сквозь растопыренные пальцы.  — Если я правильно понял, то ты тренируешь свою причуду два с половиной месяца! Для такого периода это огромный прогресс! Учитывая твои каждодневные тренировки и упорство, бьюсь об заклад, что к концу этих десяти месяцев ты достигнешь и превзойдешь уровень своих сверстников! Мидория внутренне застонал. Таков был план, на самом деле. Хотя бы достигнуть уровня своих сверстников. Которые хотят поступать на геройский. Это на порядок выше уровня обычных его сверстников.  — Я ст-стараюсь.  — Я заметил, мальчик мой! — засмеялся Всемогущий. — И у тебя все получится, будь уверен! Изуку слабо выдохнул, чувствуя несдерживаемую радость внутри.  — Спас-сибо, — дрожащая улыбка появилась на его губах. Всемогущий улыбнулся чуть шире.  — Вот так вот, пацан! Подними голову! — тот хлопнул его по спине, заставляя Мидория споткнуться и чуть ли не полететь носом в песок. Герой засмеялся только громче.  — Выпрями спину, юный Мидория! Ты будущий герой! Изуку ничего не мог с собой поделать, когда сдавленный смешок вырвался наружу. Он почувствовал, как губы сами собой растягиваются в забытой улыбке. Изуку убрал руки от лица и выпрямился, поднимая взгляд на героя. Он не заметил, что не вздрогнул.  — Да!

***

Тошинори не переставал улыбаться еще целый день. Тсукаучи лишь вопросительно изгибал бровь, кидая на него подозрительные взгляды.  — Случилось что-то хорошее? Тошинори хмыкал, улыбался шире и мотал головой.  — Да так. Просто понял кое-что.

***

Она облегченно вздохнула, когда последние пылинки исчезли под влажной тряпкой. В свой единственный выходной Инко хотела только одного — привести их небольшую квартиру в порядок. Изуку всегда мыл за собой посуду и старался не наводить беспорядка в своей комнате, но ее сын был занят не меньше, чем она. У него были тренировки с утра, школа большую часть дня, домашняя работа вечером и снова тренировки. Инко всегда волновалась, что он заявится на порог квартиры и упадет от усталости, как в первый день, но за все почти три месяца такого не было. Он морщился, потирая плечи, но никогда не жаловался, только уплетал завтрак за обе щеки и, наспех сполоснув тарелку, убегал, крича «Спасибо за еду!» и «Я ушел!». Она всегда оставляла ему пару бутербродов на утро перед тренировками, но этого было явно недостаточно для его стремительно формирующегося тела. Поэтому Инко готовила почти в два раза больше, чем раньше, но она не была против. Она сделает все, чтобы ее сын был счастлив. И если ей надо будет сделать для этого милых осьминожек из сосисок ему в бенто, она это сделает. После того, как он захлопнет за собой дверь, Инко заберет все вещи, которые он оставил на стуле — их молчаливая недоговоренность — и заштопает каждую маленькую дырочку. Это были его вещи для тренировок. Инко упрямо просила его позволить ей купить новые, но Изуку упрямо говорил, что ему и в старом нормально. Это же тренировки, бубнил он, жуя яичницу, я все равно все порву и вымажу. И мам, в свой выходной ты должна отдыхать, а не заниматься моими проблемами. Ты мой сын и все твои проблемы мои, пока тебе не исполнится восемнадцать, грозно хмурилась она. Изуку тяжело вздыхал и бурчал что-то о заботе о себе и о семейных генах. Инко лишь светло улыбалась, в очередной раз победив его в этом споре. Каждый раз, когда она слышала крик сына из его комнаты или из прихожей, сразу после того, как хлопнет дверь, она невольно вздрагивала, чувствуя, как волосы встают дыбом. Но Изуку тут же вбегал в гостиную, где она обычно читала книгу или смотрела фильмы по вечерам и с большими глазами начинал рассказывать, что я смог взять ручку, я смог поднять учебник в воздух, меня сегодня не тошнило! Инко облегченно выдыхала, прикладывая руку к сердцу и счастливо улыбалась, не решаясь обнять сына. Он стал… активнее. Больше говорил, больше улыбался. Он все еще сутулился, опускал взгляд, нервно теребил край кофты, но все определенно стало лучше. Понемногу, он снова стал походить на того четырехлетнего мальчика с широкой улыбкой и плескающимся счастьем в больших, сияющих зеленых глазах. Нездоровая бледность и холод не исчезли, как и темные круги под глазами вместе с непонятно откуда взявшимись тенями на лице, но Инко могла видеть. Не важно, как выглядит ее сын, каким иногда пугающим может быть его застывший взгляд и белая кожа, Инко видела его. Четырехлетнего счастливого мальчика, обнимающего фигурку Всемогущего, уверенного, что станет таким же сильным героем, как и он. И Инко готова была плакать от облегчения. Ее сын будет в порядке. Теперь все будет хорошо. Он не промолчал. Не отвел тему. Он ей не соврал. Загрузив все вещи в старенькую стиральную машину, Мидория еще раз прошлась по квартире, мысленно перебирая в голове все домашние дела. Ужин был почти готов, одежда была в стирке, пыль убрана, цветы политы, холодильник относительно полон, воздух свежий и чистый. Присев на стул около плиты, она посмотрела на новую кофеварку. Изуку принес ее буквально пару дней назад, удивленный и возмущенный, что кто-то выбросил полностью новый прибор. Она была действительно новой, еще в коробке, со всеми инструкциями и без единой царапинки. Инко не была поклонником кофе, но иногда даже на нее накатывает желание взбодриться и выпить что-то покрепче чая. Старая кофеварка Хисаши была одной из причин, почему Инко не готовила кофе так часто, как ей хотелось. Та барахлила и вечно воняла гарью, если к ней неправильно притронуться. Ладить с ней мог только сам Хисаши. Но теперь с этим проблем быть не должно, верно? Неуверенная, с какой стороны ей подойти к черному блестящему прибору, она еще раз перечитала инструкцию и выполнила каждый ее пунктик. Инко не была ярой перфекционисткой, но так ей было спокойней. Когда все было на своих местах, в голове и в доме. Заглянув в шоколадную глубину, она поднесла горячую кружку к лицу и вдохнула. О боги, так вот почему люди так любят ходить в кофейни. Инко хихикнула и поставила чашку остывать. В этот раз кофеварка не останется без дела.

***

 — Это… — неуверенно попытался Мидория, но не смог продолжить. Киришима рядом приоткрыл рот, но захлопнул его, клацнув острыми зубами. Задумчиво прищурившись, он начал медленно потирать подбородок, комично выставляя челюсть вперед.  — Подходит твоему образу, — заключил тот, несколько раз кивая.  — Вовсе нет, — обиженно буркнул Мидория, заливаясь румянцем.  — Не спорь, чувак. Если Кумико так решила, значит это идеальный вариант.  — Но это не значит, что это по-подходит к моему образу.  — Ладно, тогда это подходит к твоей роли. Мидория поморщился, но вынужден был согласиться.  — К сожалению.  — Да ладно, мужик. У тебя классная роль. Ты идеально подходишь.  — И я почему-то ни капельки этим н-не горжусь, — нахмурился Изуку, все еще осматривая «идеал», созданный Кумико.  — А зря. Изуку насупился и развернулся к выходу из комнаты.  — Да ладно, чувак, примерь его! Ты обещал ей прислать фотку! Я уверен, он сядет идеально на тебе.  — Может быть, хватит этих «идеальных» каламбуров?  — Никогда, — расплылся в улыбке Киришима, опираясь спиной о закрытую дверь. Он не даст мне сбежать, обреченно подумал Мидория.  — Может быть, ты х-хотя бы выйдешь? — сдался Изуку.  — Без проблем, бро! — сверкнул он глазами, в мгновенье оказываясь с другой стороны двери.  — О боже, — тихо выдохнул Мидория. Спасения нет. Он не знал, во что ввязался, соглашаясь участвовать в этом чертовом Культурном фестивале. До него осталось всего две недели, и Дайко решил, что пора приниматься за настоящие репетиции. Кумико солнечно улыбнулась ему, и отдала его костюм, ничего не сказав. Что было под темным чехлом, он узнал только дома. Староста и сама создательница костюма строго-настрого запретили ему и всем остальным доставать и примерять его в школе. Киришима, весь день сидящий как на иголках, без единого вопроса последовал за ним до станции, за тем сел в тот же поезд и ступил на порог квартиры. Мидория покрывался холодным потом, когда думал, что же такое за чертовым чехлом. Фумайо выдал ему его текст неделей ранее. Не то чтобы его было много, но там определенно было то, над чем надо было поработать. Актер из него всегда был никудышным, надо признать. Его все-таки взяли только из-за причуды. Застонав, Мидория снял с вешалки костюм и положил на кровать.  — Эй, Мидория, ты там умер раньше времени, что ли? — позвал из-за двери Киришима спустя почти десять минут ожидания. Мидория, яростно краснея и хмурясь, уже три минуты смотрел в небольшое зеркало на дверце шкафа. Кумико, конечно, постаралась на славу, но как, черт побери, он должен будет появиться перед людьми в этом?  — Н-нет.  — Тогда я захожу, — протянул он, тут же открывая дверь. Мидория тоненько икнул и вжал голову в плечи. Киришима пару секунд смотрел на него, не моргая, как вдруг прыснул, сгибаясь и хватаясь за стенку, чтобы не свалиться на месте. Мидория, красный с ног до головы (пускай этого и не было видно за костюмом), с укором смотрел на него, не в силах пошевелиться или что-нибудь сказать. Если он сейчас попытается, то Киришима услышит только сдавленный писк и расхохочется только больше. Он и так уже был почти на полу. Изуку почувствовал накатывающую обиду.  — Подходит моем-му образу? Киришима закричал и полностью свалился на пол, стуча кулаком о деревянную поверхность. Он оглушительно смеялся, а выступившие слезы уже струились по покрасневшим щекам.  — Я должен быть ст-страшным Киришима. А ты см-смеешься. Это, по-твоему, т-то, что нам нужно?  — Не-е-ет, — простонал Киришима между тяжелыми вздохами, — но это определенно то, что мы заслужили!..  — Предатель.  — Прости, чувак, — перевернулся он на спину, — ты выглядишь слишком… слишком… Изуку надулся и уселся на кровать, недовольно складывая руки на груди.  — …слишком мило, — договорил Киришима, смотря на него сверху-вниз.  — В этом и проб-блема, — негромко подчеркнул Мидория, отводя взгляд от друга с пунцовыми щеками. — Я д-должен быть с-страшным. Жутким. И вообще, К-Ки… Киришима, как я вообще могу быть м-милым?! Он снова взорвался смехом.  — Кумико творит чудеса! Знал бы ты, что она сделала в прошлом году!..  — Что-т-то подсказывает, что лучше мне не знать.  — Тем более, тебе не нужен костюм, чтобы быть жутким. Ты и сам с этим прекрасно справляешься, — выдохнул Киришима, утирая выступившие слезы.  — Приму это за комп-плимент, — все еще красный как помидор, буркнул Изуку. Темноволосый хихикнул, все еще валяясь на полу.  — Эй, Мидория, — уже успокоившись, позвал Киришима, спустя минуту.  — Что? — повернулся он к нему. Щелк. Ох.  — Ты… — лицо Мидории побелело. Киришима сдавленно захихикал.  — Ты обещал, бро. Я тут ни при чем.  — Не смей, К-Киришима, — Изуку уставился на него широко раскрытыми глазами. А вот это жутко, отметил про себя Эйджиро.  — Прости, друг. Уже посмел, — Киришима нажал на кнопку своего телефона, скорбно качая головой. Изуку замер, когда услышал жужжание телефона на столе. Это конец. Изуку умрет здесь из-за того, что кровь зальет весь его мозг. Как бы он хотел провалиться сквозь землю прямо сейчас. К сожалению, это ему уже не поможет. Киришима перевернулся и уселся недалеко от него. Изуку закрыл лицо обеими руками и тоненько завыл.  — Я м-мертвец.  — Мы знаем, бро. Это твоя роль.  — Я больше не п-пойду в школу.  — Ты должен, бро. Нам еще экзамены сдавать.  — Ты сыграешь на Культурном фестивале вместо м-меня.  — Я не могу, бро. Ты нужен нам.  — Похороните меня прямо зд-здесь.  — Твоя могила у Айяно на покраске, бро. Но я об этом позабочусь и учту твои желания, когда все закончится. Мидория громко и отчаянно застонал.

***

Вытерев лицо свежим полотенцем, Мидория тихо вернулся в свою комнату. Усевшись на кровать с ногами, он тоскливо уставился в окно. Темные тучи за всю ночь так и не отступили, а становились все темней, опускаясь все ниже. Он еще несколько минут наблюдал за ними, пока едва накрапывающий дождик не превратился в шумный ливень. Изуку поежился и оттянул рукава, пряча ледяные пальцы под тканью. В такую погоду не то, что тренироваться, вылезать из-под одеяла не хотелось. Вздохнув и оторвав взгляд от окна, он выудил телефон из кармана и открыл галерею. Нажав на предпоследнюю фотографию, он поднес экран к глазам. Та фотография, на которой он на грани истерики где-то на заднем плане и Всемогущий со своей широкой улыбкой на переднем. Этот снимок всегда давал его мозгу некую передышку. Он расслаблялся и просто рассматривал фотографию. В мыслях было тихо и спокойно, как никогда. Подпрыгнув на кровати и чуть не уронив гаджет от внезапного уведомления, Изуку удивленно уставился на экран. Фотография все еще смотрела на него двумя парами глаз. Поверх нее в аккуратном прямоугольнике виднелось [Входящее сообщение] и слева от надписи… эта же фотография в маленьком кружочке. Глаза Мидории округлились, а рот приоткрылся в немом удивлении. Всемогущий написал ему? [Всемогущий] 4:46 Юный Мидория! Сегодня лучше не идти на пляж, погода к этому совсем не располагает. Помни, что отдых — важная часть тренировок. Не переживай, если пропустишь пару дней. Помни, в твоем случае важно не то, что ты делаешь, а для чего делаешь. Если ты заболеешь, упустишь гораздо большее. Так что отдыхай, юный Мидория! Изуку выдохнул и разжал зубы, освобождая побелевшую губу. Всемогущий написал ему. И он написал, чтобы он не ходил на пляж в такую погоду. В пять утра. Струей выпустив весь воздух из легких, он, бесшумно хихикая, завалился обратно на кровать, прижимая телефон к груди. Иногда он действительно забывал, что по-настоящему знаком со Всемогущим.

4:48 [Мидория Изуку] Хорошо, сэр!

Но даже это не освобождало его от тянущего чувства вины где-то в груди, которое надоедливым паразитом грызло его изнутри, когда на часах мелькнуло пять часов. Поднявшись с кровати, он всунул ноги в тапочки и поплелся на кухню. Его мама встает в шесть, так что если он поторопится, то может успеть сделать ей завтрак. Она заслужила гораздо больше, чем никудышный, вечно расстраивающий ее сын. Он старается это исправить. А пока… Пока завтрак будет хорошим решением. Издав облегченный стон, когда тепло от плиты волнами начало согревать его руки, Изуку лениво перебирал в голове варианты, что же ему приготовить. Он не был слишком в этом хорош, но мамина занятость заставила паренька научиться элементарным вещам еще года два-три назад. Заглянув в холодильник, Мидория остановился на блинчиках с черникой и кофе. За час вполне можно успеть. Сначала он думал взять привычный зеленый чай, но он заметил, что в последнее время по утрам его мама упорно игнорирует полку с чаем и тянется к банке с кофе. Наверное, это из-за новой кофеварки. Пусть это было не самым хорошим решением для ее вечно взволнованного сердца, Изуку был не слишком против. Один аромат того стоил.  — Изуку? Мидория обернулся, легонько улыбаясь матери.  — Доброго утра.  — Что ты здесь делаешь, дорогой? — она потерла глаза, широко зевая и прикрывая рот ладошкой.  — Всемогущий сказал не идти сегодня на тренировку, — Изуку перевел взгляд на окно, за которым почти полтора часа спустя все еще не утихал шум дождя.  — В-вот как, — растерянно проследила за его взглядом Инко.  — Я тебе завтрак приготовил, — отвернулся Изуку, выкладывая последний поджаристый блинчик из сковородки.  — З-завтрак? Ох, милый, не стоило, ты же знаешь, что я и сама могу… — тут же заволновалась она, быстрыми, но крошечными шажками подлетая к нему.  — Все в порядке, мам. Дай мне хотя бы разок сделать что-то приятное.  — О-ох, Изуку, тебе не надо думать, чтобы сделать мне приятно, — Инко сжала кулачки на груди. Мидория покачал головой.  — Ты слишком много работаешь, мам. Тебе тоже нужно отдыхать. Инко раскрыла была рот чтобы снова возразить сыну, но тот лишь вздохнул, не давая ей начать.  — Мам. Мидория секунду упрямо поджимала губы, но потом расслабилась и опустила плечи.  — Ладно. Изуку слабо улыбнулся, сворачивая блинчики в трубочку.  — Приятного аппетита, — протянул он ей тарелку.  — Спасибо, Изуку, — полностью сдалась женщина, принимая ее. Мидория расслабленно выдохнул, когда она отошла в гостиную, усаживаясь на диванчике, включая телевизор на минимальной громкости, чтобы не разбудить соседей. Изуку завернул себе парочку блинчиков, аккуратно взял горячую кружку с кофе (едва теплую для его почти синих пальцев) и последовал за ней.  — Вот, — он поставил кружку перед ней.  — Спасибо, — еще раз повторила женщина, мягко улыбнувшись. Мидория поставил свою тарелку на низкий стол и сел рядом, невидящим взглядом смотря на экран телевизора. Он привычно натянул капюшон худи, прижимая коленки к груди и пряча руки в длинных рукавах. Инко тихо засмеялась, когда лицо ее сына превратилось в подобие подсолнуха. Изуку повернулся к ней, вопросительно моргая. Она лишь хихикнула и помотала головой.  — Холодно? Он пожал плечом.  — Почти всегда.  — Это из-за медленного сердцебиения, верно?  — Да, наверное, — закачался на месте Изуку, перекатываясь с пятки на носок.  — Попробуешь? — Инко приподняла кружку, протягивая ее сыну. Изуку неуверенно взглянул на женщину.  — Мам, дети в пятнадцать не должны пить кофе.  — Дети в пятнадцать не должны рано утром ходить в одиночку на заброшенный и заваленный мусором пляж. И тем более страдать от холода каждую минуту, — возразила Инко. Мидория моргнул, почесал висок и вздохнул.  — Ты победила. Инко улыбнулась шире, протягивая ему кружку. Да, может, это не полезно и не правильно. Но попытка не пытка, правда ведь? Изуку осторожно принял кружку и поднес к губам, пару раз вдыхая пар, исходящий от нее. Отпив немного и пару раз чмокнув губами, он заключил:  — Тепло.  — Выпей полностью. Должно помочь. Он недоуменно посмотрел в темную пучину напитка.  — А-а-а, — протянул Изуку, наконец, понимая, зачем ему это предлагают. — Понял. Инко кивнула и потянулась за блинчиком.

***

Сегодня Мидория не натянул второй свитер поверх рубашки и еще одного, как думал. Он накинул дождевик, схватил зонтик, портфель и вышел под дождь. Он встретил Киришиму на станции, как только он вышел из поезда. Это было не ново, но случалось не так часто. Чаще всего поезд Киришимы приходит минут на десять раньше. Но сегодня, видимо, из-за погоды, они прибыли одновременно.  — Йо! Классная погодка! — тут же шутливо отдал ему честь друг.  — Просто превосход-дная, — клацнул он зубами от внезапного порыва ветра.  — Сочувствую, — извиняющимся тоном ответил тот.  — Доброго утра, — вздохнул Мидория. Киришима кивнул, и они спешно двинулись к школе, неловко перепрыгивая через лужи и обходя других прохожих с зонтами по кривым дугам.  — Слушай, Мидория, — начал Киришима когда до школы оставалось пять минут.  — Д-да?  — Ты говорил, что хочешь быть героем, — он слегка опустил взгляд, медленно потирая макушку, явно нервничая.  — Д-да. Хочу, — сглотнул Мидория.  — Тогда, ты собираешься поступать в Юэй, — заключил друг чуть расслабившись.  — Да, — снова кивнул Изуку.  — Я тоже. Я тоже хочу в Юэй, — тихо сказал Киришима.  — Угу. Темноволосый выдохнул и поднял посерьезневший взгляд, устремляясь вперед.  — Поэтому мне надо тренироваться.  — Мгм.  — Мидория, мужик, я хочу… Я понимаю, на экзамене мы не будем товарищами, но… подсобишь мне с этим? Изуку удивленно выдохнул и охнул.  — Т-ты хочешь, чтобы я помог тебе с тр-тренировками?  — Да, — кивнул, Киришима, напряженно сжимая челюсти. Мидория почувствовал, как его щеки порозовели.  — А, д-да! Конечно! С радостью!  — Правда? — тут же засветился Киришима, резко оборачиваясь к нему.  — К-конечно! Твоя причуда п-потрясающая! Ты легко сдашь экзамен, если будешь тренироваться! Киришима дрогнул и расползся в дрожащей улыбке.  — Спасибо, мужик! Но н-на самом деле, я не только причуду имел в виду, — он поскреб щеку, виновато улыбаясь.  — Письменный экзамен? — склонил голову Изуку.  — Ага, — щеки Киришимы залились румянцем. — Я не всегда понимаю новые темы. Изуку закусил губу, легонько улыбаясь.  — Хорошо, К-Киришима. Я могу помочь и с п-причудой, и с уроками.  — Ты лучший, чувак! — он улыбнулся ярче любого солнца. Тучи совершенно не справлялись со своей задачей.