Оплата

Несколько дней спустя Бьякуран, как обычно, выслушивает доклад помощницы — и приятно вторгающегося голосом, который ему очень нравится, Кикё. Как всегда, почти всё пропускает мимо ушей — или, скорее, в своём стиле делает вид. И тут невольно в его разум вторгаются слова: — Семья Дженовезе устраивает очередной приём для коллег по мафиозному ремеслу. Бьякуран прекрасно помнит, что же это за приёмы, вот и говорит Кикё: — Нам, Кикё-кун, придётся пойти. — И уточняет у помощницы, которая перед этим прочитала о приёме: — Какой дресс-код? Какие танцы нужны? Смотрит на Кикё — ему интересно, как тот отреагирует. Но приходится отвернуться, пытаясь скрыть разочарование — Кикё по-прежнему ведёт себя как кукла и молчит холодно, безэмоционально. А помощница тем временем докладывает: — Дресс-код — коктейль. Танцевать будете вальс и ча-ча-ча. Бьякуран обращается в этот раз к Кикё: — Придётся снять с тебя мерки, Кикё-кун. А ещё научить тебя танцевать эти танцы. — Уточняет у Червелло: — У нас ещё достаточно времени? Она объясняет: — Я как всегда сказала за две недели до мероприятия. И Бьякуран отпускает их. Понимает, что надо бы сходить с Кикё на урок танцев, но ему так лень… *** На следующий день, выслушав очередной доклад помощницы и Кикё, Бьякуран уточняет: — С Кикё-куна сняли мерки? Помощница опускает взгляд и испуганно — в воздухе искрит злость Бьякурана на неисполнительных работников, ведь он предвидит её слова, а его гнева боятся все работники — отвечает: — Нет пока, Бьякуран-сама. Бьякуран напоминает: — Надо это сделать максимум за два дня. Это должен быть пламяустойчивый — он вспоминает — коктейльный костюм. И он должен сочетаться с моим. — Смотрит на то, как помощница записывает его пожелания, и когда она заканчивает, отпускает. И приказывает Кикё: — Держись за меня. Сейчас мы перемещаемся в мою комнату. — Кикё слушается, и они телепортируются. А Бьякуран задаёт вопрос, вспомнив: — Когда там у тебя следующее занятие по танцам, Кикё-кун? Кикё смотрит на него невозможно зелёными глазами и отвечает неожиданно робко — неужели тоже боится? Вроде бы Бьякуран зол не на него: — Сегодня, Бьякуран-сама. — И, видимо, предвосхищая следующий вопрос Бьякурана, продолжает: — Джованни-сан считает, что мне нужно заниматься каждый день, чтобы я выучил все танцы и не опозорил Семью Джессо. Бьякуран задумчиво протягивает: — И правильно. — Поднимается нехотя из такого удобного кресла и только тогда понимает, что вообще-то надо уточнить: — Когда именно занятие, Кикё-кун? Кикё поднимает взгляд на висящие напротив стола Бьякурана часы и отвечает уже не так несмело: — Через два часа и пять минут, Бьякуран-сама. До Бьякурана как-то резко — как и большинство его идей — доходит, что есть вообще-то одна вещь, которой он хотел бы сейчас заняться. Вот он и приказывает Кикё: — Раздевайся. Кикё, разумеется, слушается — да и чего ещё ждать от почти резиновой куклы? И Бьякурану мерещится, что в зелёных глазах он видит облегчение. Но кое-что всё же Бьякурану не нравится, вот он и заставляет куклу прекратить рваные, быстрые движения: — Слишком быстро, Кикё-кун. — И добавляет привычно маскировочным голосом, который, как он знает, кажется всем успокаивающим, чтобы не вспугнуть Кикё приказным тоном: — Тебя не учили стриптиз танцевать? Или нужен шест для этого? Не стесняйся, говори. Кикё, как кажется Бьякурану, радостно улыбается и послушно меняет темп раздевания, давая Бьякурану возможность рассмотреть во всех деталях каждый оголяющийся участок совершенного тела. И как-то незаметно — хоть Бьякуран и смотрел внимательно — заканчивает нечто, действительно похожее на танец, выпутавшись из белья. Бьякуран обращает внимание на обычные хлопковые трусы, даже задумывается, зачем же при таком способе зарабатывать бельё — но вскоре забивает. А Кикё уточняет — подобострастным, таким неприятным Бьякурану тоном, что ему аж хочется прикрыть этот прекрасный, хоть и немного непропорциональный рот: — Какие позы предпочитаете, Бьякуран-сама? Будто он, когда в один день изучал сексуальные пристрастия Бьякурана, не увидел любимых поз, начинает злиться Бьякуран. Вот и отвечает — кое-что ему интересно, так что он и выбирает такую позу: — Ложись на спину на кровать. Бьякуран, забывшись, кто перед ним, ждёт какой-то реакции — того, как поднимутся зелёные брови в удивлении, или чего-то такого. Однако Кикё оправдывает звание бесстрастной куклы и всего лишь слушается — ложится на огромную, в отличие от его, кровать и раздвигает длинные гладкие ноги. Бьякуран вспоминает, что ему очень хотелось проверить. Вот и смотрит на грудь Кикё, которая, к сожалению для него, оказывается безволосой. Но зато очень приятной на ощупь — с явно ухоженной, бархатистой кожей. Впрочем, когда он переводит взгляд ниже — то уже не остаётся разочарованным. На животе и в паху у Кикё волоски того же цвета, что и на голове. Как он и думал и ради чего хотел проверить. Но, кажется, Кикё неприятно такое разглядывание. Ведь он говорит почти робким голосом: — Простите, Бьякуран-сама. Я почему-то не подумал о депиляции. Но все волосы уничтожу, не волнуйтесь. У Бьякурана нет настроения гнать его сейчас же с бритвой в ванную или как там он собрался бороться с растительностью. О чём он и говорит, проводя по дорожке — как там она называется? Он плохо помнит. Блядская? — вниз: — Ничего страшного, Кикё. Вполне можешь это сделать и позже. Хоть ему и странно, почему такое не входит в базовые требования к «куклам». Или, может, Кикё прочитал о его интересах в его предпочтениях? Но Бьякуран старается не задумываться надолго — он уже удивляет Кикё отсутствием сексуального интереса к нему. И как будет, когда он наконец-то этот интерес почти проявил, а не продолжает? Бьякуран прикасается к почему-то вялому члену Кикё. Нет, ну вроде бы понятно, почему — ждать, пока его наконец-то трахнут, тому приходится долго. Но Бьякурану иррационально обидно. О чём он и намекает своим коронным наигранно обиженным тоном: — Кикё-кун, ты ведь видел мои предпочтения в постели? Кикё кивает. И Бьякуран аккуратно продолжает: — Каким должен быть партнёр? Кикё поджимает губы и, Бьякурану кажется, вспоминает. И Бьякуран уже готовится к правильному ответу, но Кикё протягивает: — Эмм… Отзывчивым? Бьякуран разочарованно вздыхает, хоть прекрасно понимает — и это тоже — и приказывает: — Переворачивайся на живот. Кикё слушается и виноватым голосом продолжает: — Я тогда не все ваши предпочтения просканировал, Бьякуран-сама. Мне что-то помешало. Бьякуран решает забить и продолжить изучать тело Кикё. Проводит рукой по гибкой спине, и Кикё отзывается довольным вздохом. Кикё раздвигает ноги, и Бьякуран замечает нечто странное. Настолько, что нервно и почти обиженно спрашивает: — Кикё-кун, ты случайно не гермафродит? Кикё пожимает плечами и смеётся: — Хо-хоу, нет, Бьякуран-сама. А почему вы так подумали? Бьякуран задумывается, как бы поточнее выразить свои ощущения. Однако вскоре решает сказать, как думает — что он видит странную вещь. Кикё должен его понять, он здесь для того, чтобы выполнять любые его прихоти, и, как Бьякуран уверен, для этого необходимо понимание с полуслова. Вот и отвечает: — Ну… у нас, мужчин, вроде бы не выделяется смазка из ануса. А под тобой уже небольшая лужа. Кикё снова смеётся и предлагает Бьякурану вариант: — А вдруг у меня инструкция быть готовым к использованию всё время? И поэтому я смазан и покорно жду часа, когда понадоблюсь? — Задумывается на пару секунд и продолжает: — Да и вроде бы у женщин прям до лужи смазка не выделяется. — Смеётся странным смехом: — Хо-хоу, но за свои знания анатомии не ручаюсь. Бьякуран улыбается: — Я тоже. И Кикё всё-таки объясняет, уже без ёрничанья: — Понимаете, Бьякуран-сама, у нас, «кукол», есть разные модификации. Исключительно ради того, чтобы клиентам было удобнее нами пользоваться. — Немного меняет положение тела на кровати — наверняка неудобно столько времени так лежать, думается Бьякурану. И продолжает раскрывать секреты их организации: — И самосмазывающийся анус — одна из них. Чтобы не нужно было постоянно растягивать. Бьякуран кивает, и понимает, что его не видят. И, не зная, что сказать, гладит Кикё по спине, на что тот отвечает почти мурлыкающим звуком. Бьякуран ради интереса делает это ещё раз — и снова слушает приятный голос. И тут Кикё, видимо, кое-что вспоминает — и поворачивается лицом к Бьякурану и вытаскивает прямо из воздуха пачку презервативов. Открывает и берёт один. Что-то бормочет — и Бьякуран удивлённо узнаёт слова: — Надеюсь, с размером угадал. До Бьякурана доходит, что Кикё просто надоело ждать, когда им воспользуются по назначению. И он понимает, что это даже хорошо — за время, которое они разговаривали, он успел устать, и ему уже почти больно из-за напряжённого члена. Бьякуран раздевается, быстро — некому требовать от него красивых движений. Кикё длинными пальцами с аккуратными зелёными ногтями быстренько надевает на его член презерватив и направляет в свой анус. И Бьякуран понимает, что долго не продержится. И что ощущения от такой вот интересной вещи, как всегда готовый к сексу анус — ему даже кажется, что он в нескольких мирах видел нечто подобное — совсем другие, чем он ожидал. Это не раздолбанное отверстие, как у шлюх со стажем, эта дырка тесная, и Кикё приятно трахать. Приятнее, пожалуй, чем остальных партнёров. И Бьякуран, поняв это, срывается на бешеный темп, невольно прислушиваясь к тихим и таким развратным стонам Кикё. И кончает действительно быстро. Вытаскивает член из дырки и снимает презерватив. Вспоминает, что обычно в таких ситуациях ведь помогает партнёру кончить — если, конечно, тот не успевает это сделать раньше него. Однако Кикё переворачивается на спину — и Бьякуран видит, что в этом помощь ему не требуется. Как был он не возбуждён — так и остался. Кикё улыбается, протягивает руку к использованному презервативу, видимо, собираясь выбросить. И Бьякуран отдаёт. Кикё щелчком пальцев призывает мусорное ведро. И смеётся своим странным смехом: — Хо-хоу, Бьякуран-сама, а я уже думал, вы не отдадите. Бьякуран невольно тоже смеётся — таким абсурдным ему кажется предположение Кикё. И всё же спрашивает: — Почему ты так подумал, Кикё-кун? Кикё отвечает, пытаясь соврать: — Просто у нас, «кукол», есть такая легенда… — Пару секунд молчит, а после, видимо, вспомнив, что Бьякуран всё же почувствует ложь, взмахивает рукой, улыбается и продолжает: — Ладно… У меня был клиент, который занимался только анальным сексом — наверное, чтобы я ничего не проглотил, — презерватив забирал с собой. Бьякуран снова смеётся — клиент кажется ему колоритным — и уточняет: — Так ты знаешь, почему он это делал? Кикё смеётся своим странным смехом: — Хо-хоу. Как мне потом объяснили, у этого человека был пунктик — ничто из принадлежащего ему не могло оказаться у кого-то другого. Бьякуран с улыбкой подытоживает: — Короче, очень жадный был твой клиент. Кикё тоже улыбается: — Да, Бьякуран-сама. — Пожимает плечами и добавляет прежним безэмоциональным тоном: — У нас разные клиенты бывают. Да, Бьякуран это прекрасно понимает. Как и то, что он не лучший клиент. И вообще человек. Вспоминает кое о чём: — У тебя ведь скоро урок по танцам? Кикё отвечает: — Да, Бьякуран-сама. Бьякуран уточняет: — И как? Нравится танцевать? Кикё отвечает всё тем же бесящим Бьякурана холодным голосом профессиональной «куклы»: — Конечно, Бьякуран-сама. Как мне может не нравиться то, что вы мне предлагаете? Бьякуран обиженно требует: — Ответь нормально, не по-кукольному. Кикё опять смеётся своим неподражаемым смехом, и Бьякуран понимает, что слушал бы этот звук и слушал. Хотя почти сразу заставляет себя оставить такие столь глупые и ванильные мысли. Не влюбился же он в «куклу», правда? — думает он, пока Кикё говорит: — Хо-хоу. Как скажете, Бьякуран-сама. — Улыбается улыбкой, показавшейся Бьякурану мечтательной, и наконец-то отвечает: — Мне очень-очень нравится танцевать, Бьякуран-сама. Но я был лишён практики столько времени… Кикё кажется погрустневшим, и Бьякуран неосознанно кладёт свою ладонь на его. Они сидят некоторое время так — как мерещится Бьякурану, как пара, а не как игрушка и владелец. Однако пару минут спустя Кикё спохватывается: — Надо бы отдать простынь в стирку или выбросить. Бьякуран быстренько вспоминает все предыдущие события — и понимает, что ему очень странно такое желание: он ведь вроде бы кончал в презерватив. И он уже собирается поинтересоваться причинами такого заявления, но Кикё объясняет сам: — Там ведь у меня смазка натекла, Бьякуран-сама. Негигиенично. И Бьякурану мерещится в его голосе смущение. Хоть по по-настоящему похожему на кукольное той же безэмоциональностью лицу его не видно. Бьякуран поднимается с кровати, и Кикё складывает действительно испачканную простынь. А Бьякуран задумывается, что не ждал от него такой хозяйственности. Простынь, как и всё испачканное постельное бельё и одежда в этом доме, исчезает где-то в прачечной. А Бьякуран отпускает Кикё: — Иди. Тебе ведь нужно перед уроком переодеться и отдохнуть. И как-то резко понимает — он безумно устал, будто трахался всю ночь с коротенькими перерывами на восстановление. И списывает это на особенности «кукол» — вдруг это специально для того, чтобы ими не приходилось пользоваться долго? Считает это удачной мыслью и одевается. Решает всё же недолго посидеть в кабинете и пойти на урок танцев. Ему ведь тоже надо не забывать движений. А ещё синьор Джованни уже столько раз предупреждал, что с каждым новым партнёром надо хоть пару раз потанцевать перед мероприятием. Притереться друг к другу, так он выражается. Переносится в кабинет, приказывает какой-то из однообразных Червелло поменять постель на его кровати — всю, не только простынь — и поработать будильником. И отчего-то не замечает, как отключается. И просыпается от голоса помощницы, которая напоминает об уроке. Потягивается со сна — и понимает, что чувствует себя очень хорошо, не то что лучше, чем до отключки, а лучше, чем последние несколько недель. Размышляет пару секунд, что же могло ему так помочь расслабиться, и до него доходит — в этом как-то замешан Кикё. Так что решает пока пользоваться его помощью — он ведь всё же хочет уничтожить кукольный дом. А тогда он потеряет и Кикё. Переодевается в более удобную одежду — у них ведь сейчас урок танцев, ничто не должно сковывать движений. В отличие от тех костюмов, в которых предпочитают заставлять танцевать на этих балах. Идёт в танцевальный зал. Видит там преподавателя танцев и уже разминающегося Кикё — и задумывается: неужели он опоздал? Преподаватель здоровается: — Здравствуйте, синьор Бьякуран. Я так понимаю, у вас на носу очередной бал — и этот очаровательный юноша идёт туда с вами? Бьякуран кивает: — Вы как всегда очень проницательны, синьор Джованни. Синьор Джованни коротко улыбается и почти приказывает: — Разомнитесь. И в процессе вспоминайте движения в вальсе. Бьякуран невольно думает, что ему не удастся делать это одновременно. Но пока повторяет разминку за Кикё, всё же восстанавливает в памяти основные движения вальса. И успевает за время разминки полюбоваться гибкими движениями «куклы» и позавидовать его растяжке. Но вскоре успокаивается — ведёт-то в танцах он, а не Кикё. Так что ему не надо быть гибким. Синьор Джованни привычным для Бьякурана — со сколькими людьми он под его чутким руководством танцевал? — хлопком в ладони привлекает их внимание к себе, объясняя, когда они оборачиваются к нему: — Сейчас будем танцевать вальс. Подходите друг к другу. Дальше вы знаете ведь всё оба, не правда ли, синьор Бьякуран, молодой человек? Бьякуран сначала удивляется такому обращению к Кикё, однако почти сразу вспоминает, что синьор Джованни так всегда обращался ко всем партнёрам Бьякурана. Знает, видимо, что они все недолго будут с ним танцевать. Кикё кивает и сосредоточенно смотрит в глаза Бьякурану. Бьякуран еле вспоминает,.что надо бы положить левую руку ниже его лопатки, как его учили, а правой взять его за руку. Кикё же размещает левую руку на плече Бьякурана. И они начинают двигаться. Сначала Бьякуран волнуется — вдруг он сейчас наступит на ногу партнёру? И ещё больше испортит впечатление о себе. Он ведь помнит, как иногда танцует Босс Семьи Каваллоне. Но, к счастью для него, он ошибается. Он скоро вспоминает все движения и ведёт уже уверенно, и где-то кусочком мозга отмечает, что меняется темп музыки, под которую они танцуют. Значит — вспоминает он методы обучения синьора Джованни — они с Кикё уже привыкли друг к другу и танцуют уже лучше. А Кикё — самый беспроблемный партнёр, который был у Бьякурана, доходит до него. Подстраивается под темп, не орёт, что устал. Так что Бьякуран уже с нетерпением ждёт следующего урока, о котором напоминает синьор Джованни: — Спасибо за внимание, молодые люди. Завтра жду вас на уроке — будем танцевать ча-ча-ча. Бьякурана интересует, за какое внимание их благодарят, если синьор Джованни почти не разговаривал с ними на уроке. И он в который раз задумывается, сколько тому лет. Синьор Джованни то кажется ему глубоким стариком — когда он следит за вымученными движениями очередной эскортницы. То мужчиной среднего возраста или даже моложе — как вот, например, сейчас, когда провожает их тёплым взглядом и тихим словом, звучащим как «Соулмейты…» Они выходят из танцевального зала, всё ещё держась близко друг к другу, и Бьякуран непонятно для самого себя, почему, принюхивается к Кикё. Ожидает унюхать пот, но чует только запах каких-то водных цветов, очень приятный. Настолько, что ему хочется уткнуться носом в собранные в высокий хвост зелёные волосы. Сворачивают к кабинету Бьякурана, и он, еле сдержав вздох — не надо ведь показывать слабость перед «куклой» — отпускает его: — Иди к себе, Кикё-кун. А сам входит в кабинет. У Бьякурана есть дела. Которыми он предпочёл бы не заниматься. Но если не он, то кто? *** На следующий день кто-то из Червелло и Кикё докладывают о делах организации и том, что костюмы для Бьякурана и Кикё уже готовы. Как обычно, несколько вариантов — вдруг первый не подойдёт? Бьякуран приказывает принести костюмы, говорит Кикё переодеваться — и ждёт какой-то реакции вроде возмущения: «Как это? Мне переодеваться при вас?» Но Кикё всего лишь молча натягивает зелёный — в тон его волос — костюм, севший на него как влитой. Бьякуран тоже переодевается. Червелло призывает зеркало в полный рост, и Бьякуран первым смотрит на себя в сером костюме и зелёной рубашке и галстуке. Понимает, что действительно волшебный портной снова на высоте, и пропускает Кикё к зеркалу. Тот смотрит на себя, улыбается — видимо, ему тоже нравится — и весело произносит: — Сюда бы ещё шляпу с зелёной лентой. Бьякуран сразу приказывает Червелло: — Запиши. Та, конечно же, сначала начинает набирать его пожелание на планшете, но тут вдруг спохватывается: — Бьякуран-сама, но ведь ваш спутник не мафиози. Бьякуран вспоминает это дебильное, по его мнению, требование дресс-кода к тем, кто приходит на эти мафиозные междусобойчики. И еле удерживается от того, чтобы попросить у Кикё прощения. Вместо этого обещает: — Шляпу обязательно получишь, если хочешь. Кикё пожимает плечами и объясняет: — Я всего лишь подумал, что немного аксессуаров не помешает. Или головной убор. Бьякуран готов согласиться — он тоже любит дополнять образы. А Червелло, почуяв желание хозяина, предлагает: — Можем посоветоваться со стилистом, что подойдёт к этому наряду. Бьякуран радостно решает: — Так и сделай. И подберём Кикё-куну какие-то красивые украшения. Кикё же наоборот грустно вздыхает: — Которые мне даже не позволят сохранить в нашем «кукольном доме». Бьякуран отмечает как-то отстранённо, что чувствует злость на организаторов этого кукольного борделя. Хоть Кикё и может вот таким вот жалобным голоском выпрашивать себе какие-то побрякушки, думается ему. Но эта мысль почти сразу же улетучивается — не похож Кикё на такого вымогателя. Бьякуран машинально тянется обнять, но останавливается на полпути. Интересуется: — Сколько ещё там до урока? Кикё поднимает взгляд на часы, висящие на стене. Бьякуран мимоходом удивляется, что тот о них знает, но сразу вспоминает, сколько раз он уже докладывал о разных событиях в этом кабинете вместе с кем-то из Червелло. Кикё же с улыбкой — какой-то кукольной, бесящей Бьякурана — отвечает: — Полчаса, Бьякуран-сама. Столько всего можно успеть… Бьякуран примерно догадывается, что тот имеет в виду. Но ему не хочется. Хоть что-то — видимо, нереализованный сексуальный инстинкт — и подсказывает, что вполне может случиться так, что вот Бьякуран отпустит Кикё — и тот будет всё с той же улыбкой рассказывать коллегам-«куклам» о странном хозяине-импотенте. Так что он, показавшись сам себе мнительной истеричкой, прогоняет и Червелло, и Кикё из кабинета: — Уходите. — И добавляет, хоть и сам не знает, правду ли говорит: — Встретимся на занятии, Кикё-кун. Червелло и Кикё покидают кабинет, Бьякуран же устраивается поудобнее в кресле и прикрывает глаза. Почему-то ему тошно. И он в который раз задумывается, почему же ему не хочется пользоваться тем, что само плывёт в руки — «куклой», которую и получил, чтобы ею пользоваться. В который раз не находит причины такой странности и вспоминает об уроке танцев. Смотрит на часы — и до него доходит, что он снова отрубился на целых двадцать минут. И кажется ему это крайне подозрительным. И вяжется почему-то с Кикё. Но он в который раз решает забить и переодеться. В конце концов, натанцуется ещё в костюме на мафиозной сходке. Призывает первые попавшиеся спортивные штаны и футболку, вспоминает отца — и как бы тот возмутился такому выбору одежды — и, посмеиваясь, выходит из кабинета. Как обычно, не запирает — всё важное спрятано, никто туда, кроме Червелло, особо не входит. «И Кикё» — подсказывает интуиция или, скорее, паранойя. Пройдя несколько коридоров, оказывается возле танцевального класса. Задумывается на пару секунд, есть ли там уже Кикё. Синьор Джованни точно там — он всегда на месте. Входит. В помещении только синьор Джованни — танцует под знакомую мелодию и выглядит так молодо, как Бьякуран видит его крайне редко. Если честно, вообще не видел никогда. Будто он от обычного своего вида помолодел лет на сорок, а вчерашнего — на двадцать. Бьякурану очень интересно, что же так хорошо повлияло на его бессменного учителя. Он ведь его помнит ещё с тех времён, когда был жив отец, так что вряд ли синьор Джованни очень молод. Но всё же отказывает себе в удовольствии спросить. А просто любуется, завидуя, точными, то быстрыми, то плавными движениями синьора Джованни. И понимает, что тоже хочет так научиться. И не только он наверняка — в тех мирах, где он бывал, тоже двойники хотели перенять все знания всех миров. Однако он не помнит, были ли в этих мирах у его двойников учителя танцев, да и ещё такого уровня. Так что, хмыкает он про себя, наверное, он будет первым из компании Бьякуранов из разных миров, кто научится магии танца. И эта мысль, пожалуй, греет его. Хоть в хорошо натопленном, как и почти все помещения в доме, танцевальном зале этого и не нужно. Бьякуран так и стоит, завороженно наблюдая за движениями синьора Джованни и думая о своём, когда тот останавливается, оборачивается к нему и здоровается: — Здравствуйте, синьор Бьякуран. Рад вас видеть так рано. — Поднимает взгляд на висящие здесь, как и почти во всех комнатах дома, механические часы — в местах скопления Пламени иногда электроника выходит из строя, так что нужна альтернатива — и хмыкает: — Не так уж и рано. Так что, синьор Бьякуран, начинаем с разминочных упражнений? А там и ваш партнёр подойдёт. Бьякуран слушается. А синьор Джованни следит за его движениями всё тем же цепким взглядом, как и всегда, и совершенно не кажется раздосадованным опозданием одного из своих немногих учеников. Впрочем, думается Бьякурану, он уже наверняка привык — девушки, которых синьор Джованни учил танцевать, тоже не всегда считали нужным приходить вовремя. Бьякуран уже собирается обратиться к кому-то из Червелло, чтобы ему позвали Кикё. С ними-то он может связаться, а вот с Кикё — нет. Однако тот сам появляется в дверном проёме, подходит к ним с синьором Джованни, кланяется по-восточному. И синьор Джованни со вздохом говорит: — Могли бы просто поздороваться. Мы не в Японии. Кикё одними губами произносит: «Разве?», и это кажется Бьякурану очень странным. Но он не успевает об этом подумать — синьор Джованни привычно строгим, так не вяжущимся с его новой для Бьякурана внешностью голосом, приказывает: — Разминайтесь с синьором Бьякураном. Немного задержимся после урока. Кикё послушно присоединяется к Бьякурану. И тот снова видит в его глазах обычное безразличное выражение, а не почти испуганное, как после слов синьора Джованни про Японию. Они разминаются ещё недолго — Бьякурану когда-то казалась нелепой эта необходимость, но он уже привык, так что делает всё качественно. И пару минут спустя синьор Джованни уже довольным голосом приглашает их: — Прошу вас, молодые люди. — Щелчком пальцев меняет мелодию на более медленную и начинает отсчёт: — Ча-ча-раз-два-три, ча-ча-раз-два-три… — И после, наверное, спохватывается: — Синьор Бьякуран, вы ведь помните, как танцуют этот танец? Бьякуран кивает — он уже столько раз учил движения ча-ча-ча перед многими танцевальными вечерами мафиози. Есть один его коллега, который любит то ли танцевать этот танец, то ли наблюдать за танцующими его. Правда, синьор Джованни не выглядит волнующимся именно за память Бьякурана. Скорее, беспокойство у него вызывает Кикё, к которому он и обращается: — Мне кажется, нам с вами нужно поработать дополнительно, молодой человек. Кикё поднимает на него испуганный взгляд — ещё бы, не сделать что-то для клиента, ехидно думается Бьякурану — и уточняет: — У меня что-то не получается? Синьор Джованни смотрит на Кикё долгим, внимательным взглядом — и, Бьякурану кажется, пожалев, объясняет: — Да нет, молодой человек, почти всё у вас получается. Бьякуран делает себе зарубку спросить — уж очень его заинтересовало это «почти» — а синьор Джованни приказывает им: — Продолжайте. И так проходит урок. Причём Бьякурану тоже уже начинает казаться, что у Кикё что-то не выходит. И — что тот недоволен собой. Хоть по невозмутимой красивой мордашке это и не видно. Синьор Джованни разрешает им идти — и Бьякуран решает всё-таки поинтересоваться, почему Кикё так расстроил его, что он даже с виду снова постарел. И Бьякуран остаётся и, когда всё такой же холодный Кикё покидает танцевальный класс и синьор Джованни выключает музыку, остающуюся всё такой же медленной на протяжении всего урока — а это плохой знак, понимает Бьякуран — уточняет: — Неужели мой спутник настолько плох? Синьор Джованни смотрит на него взглядом, который Бьякуран у подчинённых уже давно понимает почти как фразу «Не хочется говорить, но придётся» и послушно по крайней мере пытается ответить: — Как бы вам сказать, синьор Бьякуран… В общем, он вроде бы неплох технически, но холоден. Слишком безэмоционален. И мало использует актёрские способности. Слишком мало для этого танца. Бьякуран вспоминает всех тех юношей и девушек-эскортниц, которые ходили с ним на мафиозные сборища. И не верит, что они могут быть хуже, чем Кикё. Вот и уточняет: — Он хуже, чем мои предыдущие партнёры? Синьор Джованни, как подмечает Бьякуран, складывает пальцы в замок, взгляд его становится испуганным. Бьякуран понимает, что снова неосознанно переборщил с Пламенем, и пытается успокоиться. Получается, как всегда, быстро, и он улыбается привычной зефирной улыбкой. Синьор Джованни, кажется Бьякурану, успокаивается и снова пытается объяснить: — Нет, он очень талантливый парень. Просто в этом танце нужно немного другое. Бьякуран, прищурившись, интересуется: — И он сможет это дать? Синьор Джованни пожимает плечами. Бьякуран же решает: — Пойду с ним поговорю. Вдруг что-то получится? Выходит из зала, и ему кажется, что слышит тихонькое «Удачи». Однако не останавливается и вызывает одну из Червелло. И когда та приходит, гневно приказывает: — Пусть Кикё-кун придёт ко мне в кабинет. — Уже осознанно давит пламенем — Червелло должна выдержать, а ему нужно выпустить пар — и добавляет: — Срочно! Та испаряется. А он по пути к кабинету зло думает, что же такое случилось, что ему так необходима эта «кукла». Что он не готов отпускать этого Кикё. Хоть и не очень-то хочется пользоваться некоторыми услугами. Открывает дверь — раздражённо, сильно, так, что она хлопает о стену. Садится за стол и готовится ждать — нервно поедая маршмеллоу из всегда лежащей в ящике пачки. Но долго скучать не приходится — на пороге появляется Кикё. Подходит к столу и здоровается, будто они ещё не виделись. Так безразлично, как безумно бесит Бьякурана. И тот зло спрашивает: — Ты в курсе, что тебе нужно выполнять мои приказы? Встаёт — быстро, чуть ли не вылетает — из-за стола, хватает Кикё за длинные, уложенные в причудливую причёску зелёные волосы, надеясь добиться хотя бы шипения от боли. Но Кикё не реагирует, и Бьякуран уже даже не ожидает ответа на вопрос. Но тот звучит: — Да, Бьякуран-сама. Отпускает пахнущие чем-то цветочным и свежим — одуряюще пахнущие волосы — отходит на пару шагов и уточняет: — Или это касается только постели? Вне её ты бесполезная игрушка? Ответ Кикё звучит странно — будто тот еле сдерживает слёзы: — Просто меня всегда использовали только там. Вот я и не знаю, как вести себя с клиентами. Но если вы что-то прикажете, я постараюсь выполнить. И Бьякуран радуется, что вызвал у него какие-то эмоции. И радость эта так делает его непостоянное настроение добрее на пару пунктов. Так что он уже другим голосом приказывает — нет, интонация такая, будто чуть ли не просит: — Послушай синьора Джованни и научись нормально танцевать. С эмоциями, актёрской игрой. Чтобы мне не пришлось таскать тебя по залу, как куклу. Кикё невесело усмехается на последнем слове. И с его тонких губ срывается тихое-тихое: — А кто я, по-вашему? Бьякуран теряется. Ему хочется обнять Кикё — таким он выглядит несчастным — но что-то сдерживает. И он выбирает другое — отсылает Кикё в его комнату. Подчёркивает — в комнату Кикё, а не свою. И тот выходит, склонив грустно голову. *** Неделю спустя Червелло неожиданно говорит: — Бьякуран-сама, мафиозное собрание передвинули на завтра. Не то чтобы Бьякуран шокирован — Босс Семьи, устраивающий празднество, никогда не славился постоянством. Просто Бьякурану неприятно, что его предупреждают так поздно. И он интересуется: — А ещё позже не могла сказать? Червелло смотрит на него испуганными глазами и отвечает голосом напуганной овцы — Бьякурану кажется, он ей подходит: — Нам самим написали только сегодня. Бьякуран вздыхает, чувствуя, как куда-то испаряется злость на нерасторопную помощницу, и уточняет у стоящего рядом с Червелло Кикё: — Как думаешь, ты готов к нашему шабашу? Кикё улыбается — причём не «кукольной» улыбкой, а вполне себе настоящей, и Бьякурану хочется поблагодарить синьора Джованни за такую работу. Почему-то ему кажется, что тот приложил к этому руку на их ежедневных тренировках. И за то время, пока Бьякуран делает себе мысленную зарубку, он чуть не пропускает ответ Кикё: — Думаю, да, Бьякуран-сама. — И Кикё добавляет уже более уверенным тоном: — Я ведь стараюсь выполнять приказы клиентов. Бьякуран про себя дополняет: «Даже самые экзотические». И решает довериться столь честному созданию. В конце концов, они вряд ли устроят скандал в месте собрания. И приказывает, поняв, что молчание становится странным: — Готовься до завтра. Не смей меня подводить. Кикё послушно склоняет голову. И Бьякурану кажется, что тот не просто постарается — а сделает всё, что нужно. И Бьякуран отпускает их с какой-то из Червелло. *** На следующий день Бьякуран надевает новый костюм. Ждёт, пока кто-то войдёт и, как обычно, скажет ему о поданной машине. И ждать долго не приходится — уже пару минут спустя в дверь стучатся. И он, порадовавшись, что его внутренние часы его снова не подвели, открывает её. И за ней оказывается неожиданно для Бьякурана не кто-то из слуг или Червелло, а Кикё. Однако Бьякуран, конечно же, не показывает удивления, а улыбается любимой маскировочной улыбкой и говорит: — Рад тебя видеть, Кикё-кун. Наверное, нет времени входить. Надо идти к машине, да? Отправляет в рот маленький кусочек зефира, а Кикё кивает, и они идут вниз через чуть ли не весь особняк, аж Бьякуран задумывается, что неплохо было бы переместиться с помощью магии. Но идут они всё-таки недолго, и вскоре услужливый, каким и должен быть настоящий слуга, по мнению Бьякурана, открывает заднюю дверь одного из любимых его автомобилей — белого Бентли. Они садятся, и машина мягко и плавно трогается с места. Бьякуран уже готовится к хоть и недолгой — особняк, где будет проходить предприятие, находится недалеко — но скучной поездке. Но тут робко подаёт голос Кикё: — Бьякуран-сама, можно вопрос? Бьякуран пару секунд молчит, якобы раздумывая — ему нравится играть на нервах — и всё же разрешает: — Да, Кикё-кун. Он ждёт любого вопроса, но Кикё всё-таки уточняет: — Мы точно не в Японии? Бьякуран смотрит в окно — и видит знакомый итальянский город. Так что уверенно отвечает: — Нет. — И в свою очередь спрашивает: — Тебя не предупреждали, куда ты должен был отправиться? Кикё невесело смеётся своим уникальным смешком: — Хо-хоу. Разумеется, нет, Бьякуран-сама. Кто будет докладывать «кукле», кто её купил и где он живёт? Бьякурану это кажется вполне логичным. Те люди, которые делают «кукол», вряд ли с ними считаются. И они таки молчат всю поездку. Кикё, мерещится Бьякурану, обдумывая свою судьбу. А Бьякуран просто не хочет говорить. Вскоре они подъезжают к нужному особняку. Бьякуран невольно вспоминает, как в своё время Кикё вылетел из коробки, и уже готовится его ловить, но тот на этот раз вполне себе спокойно и грациозно выходит из машины. Бьякуран — за ним. Они останавливаются возле входа в особняк. Однако долго ждать не приходится — мужчина в строгом костюме открывает перед ними дверь и приглашает вовнутрь. И заходит сам. Они, конечно же, входят за ним и идут по длинному коридору. Бьякуран ожидает, что Кикё будет смотреть по сторонам — его коллеги любят пустить пыль в глаза, и босс этой Семьи — не исключение. Стены украшены репродукциями, хотя, возможно, правильно говорят — это здесь на самом деле оригиналы самых известных картин. Но Кикё его удивляет — он идёт, уставившись прямо перед собой, в спину провожатого, не любуясь произведениями искусства. И остаётся всё так же непроницаемым, даже когда они входят в ярко освещённый огромный бальный зал. И когда на них смотрят все присутствующие. Мафиози и их спутников пока не очень много — они не прибыли, конечно, за час до начала сборища, но приехали в удачное время, которое уже давно вычислил Бьякуран и в которое ещё не приходится стоять в очереди, чтобы их пропустили. Не любит Бьякуран очередей, что поделать? К ним подходит официант с подносом с шампанским. Бьякуран берёт бокал — со стороны наверняка кажется, что непринуждённо, он знает свои движения, долго их репетировал перед зеркалом. Предлагает: — Угощайся, Кикё. И смотрит, появится ли в этот раз в этом зале фуршетный стол. У его коллег есть привычка не ставить столы перед шабашами, а эффектно перемещать их откуда-то при помощи магии. Так делают почти все, кроме, пожалуй, босса Вонголы — Савады Тсунаёши. И почти угадывает время — под стенами появляется несколько фуршетных столов, на которых стоят аппетитно выглядящие и пахнущие закуски. Только вот Бьякуран предпочитает на таких сборищах ничего не есть и не пить — лишь делает вид, а то мало ли что могут подмешать, в резиденции-то Семьи — главной отравительницы всея мафии. А вот Кикё ему не так жаль, как собственной тушки. Или немного интересно, как на того повлияет яд — наверняка будет что-то любопытное, кажется Бьякурану. Вот он и собирается взять что-то с ближайшего стола и предложить Кикё. Однако ему мешают неожиданно раздавшиеся звуки одной из самых популярных мелодий ча-ча-ча. Вот Бьякуран и приглашает Кикё — как минимум один танец на таких междусобоях обязателен, и он хочет отбыть эту повинность поскорее. Заодно готовится проверить навыки Кикё. Нет, он, конечно, уверен, что тот постарается не облажаться. И синьор Джованни наверняка его научил, просто заставил научиться танцевать так, как нужно. Да и чувствует он в Кикё магию, которая просто не позволила бы ему подвести «хозяина». Но всё-таки волнуется. Бьякуран становится в исходную позицию. Прислушивается к уже до боли знакомым звукам. И продолжает ждать результатов обучения синьора Джованни. Чувствует лёгкую руку на плече. Оборачивается — оказывается, это Кикё, старательно вспоминающий, что же ему надо делать в этом танце, и, как мерещится Бьякурану, недовольный, что слишком много. Продолжают движения уже вдвоём. И Бьякуран радуется, что Кикё всё-таки что-то понял, чему-то научился — он уже не выглядит куклой, а флиртующим партнёром. Причём настолько хорошо играет, что Бьякуран ловит на их паре заинтересованные взгляды большинства тех, кто не танцует сейчас, и даже хозяина вечеринки. Однако всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Так и сейчас — умолкает мелодия, Кикё отходит от Бьякурана. И тот уже хочет таки угостить Кикё чем-то опасным — в этом доме всё опасно. Но тут к ним подходит смутно знакомый Бьякурану по какой-то из предыдущих встреч парень с длинным чёрным хвостом и спрашивает разрешения: — Здравствуйте, синьор Бьякуран. Вы не против, если я заберу у вас вашего партнёра? — Машет руками и улыбается извиняющееся, объясняя: — Только на один танец. Бьякуран задумывается на пару секунд, но почти сразу вспоминает, что тут так принято — обмениваться партнёрами, тем более, Кикё себя хорошо зарекомендовал. Так что улыбается и разрешает: — Да, конечно. — Однако спохватывается: — Кикё, ты ведь не против? Кикё, хоть и смотрит на него почти испуганным взглядом, качает головой и удаляется в сопровождении брюнета. Бьякуран снова готовится к скуке, но тут к нему подходит Босс Семьи Вонгола Савада Тсунаёши с неизменной тенью за плечами — Ураганом Вонголы Гокудерой Хаято. Тсунаёши мягко, так свойственно себе, но непривычно для его коллег, улыбается и просит Бьякурана: — Мы не можем поговорить в более тихом месте, Бьякуран-сан? Поверьте, это вас заинтересует. Бьякуран делает вид, что колеблется, хотя и собирается уже согласиться. Всё-таки Тсунаёши — интереснейший экземпляр мафиози, и Бьякуран точно знает, что тот говорит правду. Так что пару секунд спустя улыбается одной из наименее приторных своих улыбок и кивает. Савада разворачивается и выходит из зала. Гокудера — за ним. Бьякуран же на секунду задерживается — проверяет, не забрал ли у него кто-то лучшее приобретение за столько времени. Нет, вроде бы не отнял — Кикё всего лишь танцует с тем самым хвостатым мафиози. Они некоторое время идут коридором, заполненным всякими дорогими безделушками — представители Вонголы, Бьякуран и за ним — парочка, как ему иногда кажется, во всех смыслах слова телохранителей. Бьякуран уже готовится спросить, куда они идут, но тут Гокудера вытаскивает из кармана огромный ключ и отпирает простую, ничем не примечательную, как и все её соседки из этого коридора, дверь. Первым входит один из охранников, за ним Бьякуран пропускает Саваду, после входит Бьякуран. За ним, разумеется, оставшийся телохранитель. Бьякуран оглядывается — ему интересно, куда его привели, и он немного всё же нервничает. Хотя вряд ли Савада расправился бы с ним где-то в тихом и безлюдном месте. А местечко действительно тихое. И не такое яркое и захламленное, как большая часть этого особняка. Всего лишь светлые стены, маленький круглый стол и несколько стульев, на один из которых сразу же садится Савада. И приглашает Бьякурана сделать то же самое: — Прошу вас, присаживайтесь, синьор Джессо. Нам очень нужно поговорить, а сидя это делать удобнее. Бьякуран слушается и устраивается напротив Савады. И задаёт мучающий его уже некоторое время вопрос: — Так о чём нам надо поговорить, Тсунаёши-сан? Готовится к долгому и скучному вступлению — привык к такому способу разговора с мафиози — но Савада сразу же докладывает: — Мы — несколько мафиозных Семей — готовимся к уничтожению одного — Савада кривится на последующем слове — заведения. И хотим предложить вам присоединиться. Бьякуран уже хочет спросить, а он-то здесь при чём, но Савада продолжает: — Поверьте, в этом есть и ваш интерес. И умолкает. Бьякуран же всё-таки решает уточнить: — Так всё же позвольте полюбопытствовать, что это за мероприятие и зачем я в нём нужен. Гокудера открывает рот, видимо, чтобы объяснить, что это предложение — большая честь для Бьякурана, если он правильно помнит разную информацию о поведении Урагана Вонголы. Однако Савада почти сразу говорит: — Понимаю, вы не хотите подписываться на кота в мешке. — И обещает: — Что ж, сейчас всё расскажу. Только дайте мне минутку. Бьякуран деланно-недовольно подгоняет: — Жду объяснений, Савада-сан. Воздух в комнате становится тяжёлым от разлитой в нём ауры Урагана. Но ничего больше не случается — Савада одним взглядом успокаивает Гокудеру. И вытаскивает из воздуха несколько листов бумаги. И уточняет у Бьякурана: — В вашей резиденции ведь недавно появился новый житель? Бьякуран невольно задумывается — откуда это известно Главе хоть и союзной, но не его Семьи. Всё-таки интересуется: — Откуда вам это известно, Тсунаёши-сан? — Кивает: — Да, появился. Савада спешит объяснить, становясь тем же нервным мальчишкой, что в начале управления Вонголой: — Не подумайте, Бьякуран-сан, мы за вами не следим. Точнее, так уж сложилось, что мы знаем обо всех новых клиентах этой организации. Бьякуран наклоняется вперёд и улыбается одной из самых своих приторных улыбок, которая, как он знает, хорошо — для него — воздействует на тех, кому адресована. Но Савада тоже не прост — он спокойно выдерживает такую атаку на психику. А Бьякуран всё-таки высказывает своё впечатление: — Правда? По-моему, это всё же похоже на слежку, Тсунаёши-сан. Гокудера снова готовится повлиять на наглого Бьякурана Пламенем. Однако Савада одним взглядом успокаивает его, и Бьякуран невольно восхищается его умениями, и продолжает рассказывать, соглашаясь с ним: — Да, со стороны наверняка похоже, Бьякуран-сан. Но мы не следим лично за вами — мы проверяем, кому достаётся товар этой организации. И какой именно товар. Бьякуран кивает — мол, понятно, я больше не буду перебивать — ему действительно интересно, зачем это нужно. И Савада еле слышно вздыхает облегчённо и продолжает: — Эти создатели «кукольного дома» обнаглели! Подсовывают разным мафиози так называемых «кукол», якобы выполняющих все желания «клиента»… — умолкает на несколько секунд и объясняет: — Нет, конечно, желания-то они выполняют. Но передают при этом информацию о «клиенте» создателям этого интернет-борделя. Бьякуран вспоминает, как Кикё ему рассказывал об отсутствии на его роскошном теле жучков. Однако он понимает, что того просто могли использовать втёмную. Ещё как могли. Предложить деньги на лечение отца — и сделать несколько заметных и не очень модификаций. Так что Бьякуран понимает, что готов слушать Саваду дальше. А тот продолжает: — На нас вышел один из работников этой организации. Невесть как — возможно, Пламя оказалось сильнее? — он сумел выйти из-под контроля хозяев этого борделя. И смог предоставить информацию. Правда, неполную. Мы, например, до сих пор не знаем, где находится здание, в котором содержат работников. Бьякуран подмечает, что Савада не называет их шлюхами. А ещё он понимает, что у того очень убаюкивающий голос, которого он не очень-то ожидал от молодого парня. Настолько успокаивающий, что Бьякуран почти пропускает вопрос: — Бьякуран-сан, можно полюбопытствовать, как себя ведёт ваша «кукла»? Поверьте, это очень важно. Бьякуран верит. Вот и произносит: — Послушно. Савада и Гокудера переглядываются — Бьякурану кажется, что разочарованно — и Савада продолжает спрашивать: — И никогда не выходит из образа? Бьякуран задумывается — и почти сразу же вспоминает, что да, такое же бывало, и не раз. Так что отвечает — всё так же односложно: — Бывает. И еле сдерживает возглас удивления, когда Савада громко и даже, как кажется Бьякурану, радостно выдыхает: — Это хорошо… — И, видимо, поняв, что Бьякуран ждёт объяснений, говорит: — Значит, его можно будет легче вернуть к нормальной жизни. Бьякуран кивает — ему это высказывание кажется не лишённым логики. Савада же извиняющимся тоном продолжает: — О всяких интимных подробностях пользования «куклой» спрашивать не буду. Попрошу помочь нам в поисках «кукольного дома». Бьякуран соглашается, и они вчетвером оставляют комнату. Бьякуран находит Кикё под стеночкой в бальном зале, и они возвращаются в резиденцию. И Джессо приказывает компьютерщикам помогать Вонголе в поисках «кукольного дома».