Оплата

Несколько дней Бьякуран почему-то не помнит о предстоящем «радостном» событии — встрече мафиози. Так что, когда о нём напоминают Червелло, еле сдерживает возглас удивления — и уточняет у Кикё: — Готовишься, Кикё-кун? Не ударишь в грязь лицом? Ждёт ответа — не напряжённо, знает отчего-то, что тот костьми ляжет, но не облажается. И Кикё его не разочаровывает — даёт ответ: — Да, Бьякуран-сама, я уже почти готов. Уверен, всё пройдёт хорошо. — И Бьякуран уже готовится отпускать их двоих, но тут Кикё задаёт неожиданный — и странный для него — вопрос: — Только почему у меня всё настолько хорошо получается? Бьякуран поднимает на него взгляд — и видит в невозможных зелёных глазах тот же вопрос. Причём такое впечатление, что мучает он Кикё — уже очень долго. Пожимает плечами — но всё-таки есть у него одна версия, и он всё-таки высказывает её: — Когда ты ко мне пришёл, то был запрограммирован качественно выполнять мои прихоти. Вот и получалось всё — чтобы меня не расстроить. Кикё кивает — и Бьякуран понимает, что он вполне готов принять эту версию. И всё-таки спрашивает: — А теперь? Я ведь уже не «кукла», правда? Причём это «правда» звучит настолько испуганно, что Бьякурану хочется встать и обнять Кикё. Но он этого не делает. Вместо этого — кивает, стараясь выглядеть холодно и безразлично. И думает, как бы действительно объяснить такой странный факт. Впрочем, ему и этого не приходится делать — присутствующая здесь Червелло просит слова: — Можно мне сказать, Бьякуран-сама? Бьякуран кивает — ему и самому интересно, что может это значить. И почему-то Червелло говорит такую банальщину, что ему хочется засмеяться: — Может, это из-за Пламени? Тем более, с кольцом Маре? Оно даёт владельцу возможность выглядеть лучше в глазах других. Нечто вроде внушения. Кикё смотрит на неё — и Бьякуран понимает, что вряд ли он об этом думал. Но осознаёт — звучит убедительно. Всё-таки Пламя — интересная вещь, дающая разные замечательные свойства. И Кикё действительно задумывается, как кажется Бьякурану. И он решает отпустить их. Чтобы он подумал на досуге о том, кем оказался, и как это на него может повлиять. И отпускает. И Кикё прощается — Бьякуран видит, что он и правда задумался. И они с Червелло покидают кабинет, аккуратно прикрыв за собой — Бьякуран не обратил внимания, кто из них — дверь. *** На следующий день Бьякуран всё-таки вспоминает о междусобое сам. И решает — надо бы вспомнить, как танцуют танго. Так что когда Кикё с кем-то из Червелло заканчивают ежедневный доклад — спрашивает: — Ты ходишь на уроки танцев к синьору Джованни? Впрочем, уверен, что знает ответ. Не может Кикё сказать что-то другое, кроме того, что произносит сейчас: — Да, Бьякуран-сама. Бьякуран хочет спросить, получается ли у него, однако вовремя вспоминает — вчера он уже задавал этот вопрос. Так что всего лишь спрашивает: — Когда у тебя следующий урок? Готовится к тому, что Кикё скажет, например, «завтра», но Кикё поднимает взгляд на часы — и отвечает: — Через полчаса, Бьякуран-сама. И Бьякуран отпускает их — с Кикё, как всегда, была одна из Червелло — и идёт на урок. Надо ведь снова «пританцеваться» к Кикё. Тем более, он помнит — с ним танцевать приятно. Вот и собирается снова вспомнить танцы. И синьор Джованни, разумеется, ему в этом поможет, понимает он. Он ведь так хорошо к их паре — по танцам, конечно, обманывает себя Бьякуран — относится. И смотрит на готовящегося к занятию Кикё тёплым, отеческим взглядом. А Бьякуран входит в зал, здоровается с обоими — и становится растягиваться вместе с Кикё. Это-то он всё-таки помнит. А когда Кикё заканчивает с упражнением — Бьякуран восхищается его чувством времени — синьор Джованни приглашает их на середину зала и уточняет у Бьякурана: — Вы ещё помните, как танцевать танго, синьор Бьякуран? Бьякуран пожимает плечами — что-то в памяти остаётся. Да и ролики с мужским танго, которых он посмотрел несколько штук вчера, какие-то знания оставили. Так что предлагает начинать урок. И синьор Джованни хлопком в ладони включает музыку — как всегда медленнее, чем нужно. И Бьякуран обхватывает Кикё, кладя правую руку на его спину. Непривычное ощущение — он ведь чуть ли не впервые танцует, или скорее пытается танцевать танго с парнем, вот и мужскую спину под рукой чувствует как-то по-другому, чем женскую. Кикё кладёт правую руку на его левую. И тоже обхватывает — располагает руку где-то на середине спины, как и нужно, помнит Бьякуран. И вдруг вспоминает, что нужно синхронизировать движения прям до зеркальности. А это сразу не получается. И эту мысль, видимо, синьору Джованни удаётся прочитать. Ведь он предлагает: — Может, вам пока попробовать повторить движения поодиночке? Такое впечатление, что у вас пока не очень-то получается работать в паре. Кикё вздыхает — едва слышно, но для слуха Бьякурана вполне доступно. И бормочет что-то вроде: «Накаркал», и Бьякуран невольно вспоминает их разговор о том, как у него прекрасно получается танцевать танго. Бьякуран отходит от него, и синьор Джованни показывает им несколько базовых движений, утешая, что вот-вот всё у них будет выходить. Главное — тренироваться. И заканчивает урок. И Бьякуран в который раз понимает, что язык лучше держать за зубами, особенно если это касается возможностей Пламени. А то оно может обидеться. И ему кажется, что оно так и сделало. Бьякуран осознаёт — на этот раз надо приложить больше усилий, чем всегда. И его лень, которая сопровождает его всю жизнь, нашёптывает: «Да не надо, мой хороший. Для чего тебе так для них стараться?» И зевает. Смачно так, что Бьякурану хочется сделать то же самое. А вот сознательная его часть объясняет: «Ты ведь так хочешь, чтобы о твоей организации знали. И знали нечто хорошее, а не как об одном твоём чокнутом двойнике. А для этого нужно не лажать даже на встречах». Бьякуран решает — по крайней мере, попробовать взять себя в руки. Сознательная часть ведь права — надо зарекомендовать себя хорошо. *** На следующее утро Кикё в кабинете Бьякурана не появляется. Бьякуран и спрашивает — пытаясь так говорить, чтобы голос звучал как можно менее обеспокоенно: — А где Кикё-кун? С ним что-то случилось? И еле сдерживает довольный вздох, когда какая-то из стоящих перед ним двух Червелло отвечает: — Нет, Бьякуран-сама. — И снова начинает переживать, когда та продолжает — надо же так подбирать слова, думается ему: — Он в больнице. Бьякуран уже готовится уточнять, что же с Кикё случилось — хоть на имидж это бы повлияло плохо, естественно — но тут вторая Червелло продолжает: — Он ведь просил разрешения ходить к доктору своего отца. Вот он туда и пошёл, Бьякуран-сама. Бьякуран протягивает: «Я--а-асно...» и отпускает Червелло — он бы не признался даже самому себе, но без Кикё на этих двоих смотреть ему просто тошно. Так что он надеется, что Кикё поскорее снова появится в его кабинете. *** И желание сбывается. На следующий день Кикё уже стучит в дверь и входит — с волосами, забранными в хвост, и планшетом в руках. Они с наконец-то одной из Червелло докладывают что-то нужное и нудное. И Бьякуран уже ожидает, что Кикё вот сейчас развернётся — и пойдёт походкой супермодели прочь из кабинета. Но тот почему-то остаётся на середине кабинета, откашливается и просит разрешения: — Бьякуран-сама, можно кое-что вам рассказать? Бьякуран, пожалуй, заинтригован — что же он, существо, которое провело столько времени взаперти, может ему сказать? Так что откидывается на спинку кресла, устраиваясь поудобнее и готовясь к очень-очень — иронично хмыкает он про себя — интересному рассказу. И разрешает: — Да-да, рассказывай, Кикё-кун. Кикё еле слышно вздыхает — наверное, только Пламя позволяет Бьякурану это расслышать — и начинает: — Вы наверняка знаете, что я вчера был у отца. Бьякурану отчего-то кажется — он сейчас должен поинтересоваться именно этим, просто нужно: — И как сейчас твой отец себя чувствует? Кикё улыбается — светлой, широкой, благодарной улыбкой, кажется Бьякурану — и отвечает: — Спасибо, Бьякуран-сама. Благодаря вам уже гораздо лучше. Бьякуран уже хочет спросить — почему это благодаря ему — но вскоре понимает, что Кикё в этом прав, всё-таки он отправил к отцу Кикё одно из самых сильных своих знакомых Солнц. Так что не спрашивает — а даёт ответ: — Не за что, Кикё-кун. Рад это слышать. И уже думает, что вот сейчас они вдвоём выйдут из кабинета. Однако Кикё всё так же стоит посредине комнаты — и вдруг спрашивает: — Вам же ещё нужны Хранители для этих колец — он указывает на собственное кольцо Облака Маре, — Бьякуран-сама? Бьякуран некоторое время вспоминает — неужели он не всех собрал? — а после понимает — да, Кикё прав. Вот и произносит: — Да. Задумывается — к чему этот вопрос. И до него не сразу доходит — видимо, Кикё увидел кого-то подходящего. О чём тот и говорит: — Я вроде бы видел парня, который мог бы стать вашим Хранителем Солнца, Бьякуран-сама. Бьякуран невольно подаётся вперёд — ему действительно хочется узнать, что за парень, как выглядит, и правда ли подойдёт. И Кикё его не заставляет ждать — он ведёт дальше: — Он странный, даже сумасшедший. — Смотрит извиняющимся взглядом и будто просит прощения: — Но на него отреагировало кольцо. Я уверен, что на него, а не на санитара, который его вёл. Кикё вздыхает. И смотрит на Бьякурана почему-то испуганно. Будто Бьякурану есть дело до нормальности его Хранителей. Вот, например, перед ним сейчас стоит Кикё — бывшая «кукла», у которой вполне может проявиться посттравматический синдром. И он ничего не имеет против того, чтобы эта «кукла» стала его Хранителем. И кольцо Маре — тоже. Так что он думает, что надо бы проверить этого сумасшедшего. Что и приказывает Кикё: — Завтра же пойдёшь ещё раз в больницу, Кикё-кун. — И добавляет — для присутствующей здесь Червелло: — Кто-то из вас пойдёт с Кикё-куном. Парня ведь надо проверить, к нам привести… Кикё смотрит на него — очень-очень удивлённо. Бьякуран задумывается — что случилось, почему такой взгляд? И собирается уже спросить — интересно ведь — но тот сам высказывается: — Вы мне верите? Бьякуран пожимает плечами — он, конечно, не босс Вонголы с их хвалёной гиперинтуицией, но кое-что всё же понимает. Например, что Кикё сейчас не врёт. Вот и отвечает: — А почему мне тебе не верить? — И решает немного исправить слишком хорошее впечатление, наверняка возникшее у Кикё: — А если что, ты ведь идёшь не один. За тобой присмотрят. Кикё смеётся своим странным смешком: «Хо-хоу» и почему-то кажется Бьякурану довольным. Будто вытащил что-то нужное для себя. И Бьякуран спрашивает: — У вас обоих есть ещё что-то для меня? — Оба качают головами, и Бьякуран отпускает их: — Тогда можете идти. А с тобой, Кикё-кун, ещё встретимся на уроке танцев. Бьякурану ведь нужно хорошо выглядеть на очередном междусобое, да и шикарные, по его мнению, ноги Кикё лучше не отдавить. Так что он и собирается ходить на эти занятия. И Кикё это прекрасно осознаёт. Ведь кивает и покидает кабинет. За ним уходит Червелло. *** На следующее утро Кикё снова не заходит в кабинет Бьякурана. Бьякуран, конечно же, не может признаться даже себе, что его ему не хватает. Так что безразлично выслушивает доклад каких-то двух из Червелло — и вдруг вспоминает, что должен увидеть того, по крайней мере, на уроке танцев. Вот и появляется стимул побольше на него отправиться. Что Бьякуран и делает, когда приходит время. И опять-таки даже самому себе не может признаться, что волнуется, что опять не будет получаться. Входит в танцевальный зал. Смотрит привычно на отражение в ближайшем зеркале, поправляет волосы — и понимает, что в кои-то веки пришёл первым. Готовится ждать — а пока разминается. И хмыкает, осознав, что синьор Джованни бы им гордился. И тот как раз появляется, когда он о нём вспоминает. Как там, задумывается Бьякуран — вспомнишь солнце, вот и лучик. Тем более, что синьор Джованни как раз владеет именно этим типом Пламени. Бьякуран думает, что Кикё вообще не придёт. Они с синьором Джованни ждут его некоторое время, пока синьор Джованни не прокашливается и не предлагает: — Может, попробуем потанцевать немного вдвоём, синьор Бьякуран? Так веселее будет провести время до прихода юноши. Бьякуран опять ловит себя на мысли — придёт ли тот вообще. А пока соглашается — у него ещё ни разу не было случая потанцевать с синьором Джованни, раньше тот только руководил процессом с облюбованного местечка возле зеркальной стены. Синьор Джованни подходит к нему, и Бьякуран уже готовится к тому, что тот будет вести. Но синьор Джованни напоминает ему: — Помните, что вы должны положить мне руку на спину, синьор Бьякуран? — Хихикает — почему-то, тихонько, так, что Бьякуран еле слышит — и продолжает: — И обнять. — И ведёт дальше, удивив Бьякурана: — Прямо как вот этого стоящего у стены юношу. Бьякуран невольно недоумённо разворачивается к стене, и правда видит там Кикё. Тот стоит в непринуждённой позе и, видимо, ждёт, пока его заметят. И, услышав, что синьор Джованни говорит о нём, подходит к Бьякурану. А синьор Джованни — отходит, мягко ступая, на привычное место. И они некоторое время стоят друг напротив друга — как и нужно, Бьякуран знает. А пару секунд спустя синьор Джованни опять включает музыку, выключенную, судя, по всему, когда Кикё снова становился партнёром Бьякурана. Причём музыку — уже в более быстром темпе, чем вчера. И Бьякуран уже автоматически обнимает Кикё и кладёт ему на спину руку. Кикё же — кладёт руку ему на шею. И они начинают танцевать. И Бьякурану кажется, что получается у них уже гораздо лучше, чем прошлые несколько дней. Неужели это благодаря синьору Джованни, размышляет он. И осознаёт — да, точно, это ведь он их учит. И следит за ними с неизменной ласковой улыбкой на губах — видит невесть откуда взявшимся боковым зрением Бьякуран. И когда в очередной раз заканчивается песня — выключает музыку и хвалит их, подтверждая подозрения Бьякурана: — Ну что, молодые люди, вы уже гораздо лучше справляетесь, чем когда впервые взялись за этот танец. И буду рад вас видеть завтра. Не забывайте, что всё в этих мирах требует практики. Бьякуран смотрит на него уже более внимательно. И видит — синьор Джованни уже выглядит гораздо моложе, чем когда они только познакомились, хоть с тех пор и прошло уже несколько лет. И хочет узнать, что же это значит. Ну а пока выходит из зала вместе с Кикё. Готовится расстаться с ним уже за первым поворотом — ему нужно в кабинет, дела ещё есть, а Кикё, насколько он знает, большую часть времени проводит в комнате. Но Кикё так и шагает за ним — почти неслышно, наверняка он чувствует его присутствие только благодаря Пламени. И Бьякурану кажется, что он хочет что-то сказать. Но не решается отвлечь от такого сосредоточенного шагания. Так что Бьякуран оборачивается и со своей коронной приторной улыбочкой уточняет: — Ты что-то хотел сказать, Кикё-кун? И понимает, что был прав. Ведь Кикё тоже останавливается, нервно оглядывается — и Бьякуран осознаёт, что он не хочет разговаривать вот так вот в коридоре. Удивляется этому — и задумывается, что же тот такого хочет сказать, — но всё же приказывает следовать за собой и направляется к кабинету. Выпускает немного Пламени, чтобы открыть дверь, пропускает перед собой Кикё, устраивается за столом и отправляет в рот несколько маршмеллоу. Прожевав, приказывает: — Говори, что там хотел сказать. — Понимает, что его голос наверняка прозвучал слишком зло, вот и прищуривает хитро глаза и уже другим тоном — почти что просящим, он прекрасно умеет делать такой — продолжает: — Или это опять не то место, Кикё-кун? Ты случайно не хочешь в мою спальню? И чувствует — благодаря Пламени, конечно — как Кикё краснеет под всем этим слоем косметики. И ловит себя на лёгком мимолётном ощущении радости. Что тот уже не кукла — может как-то реагировать. Но, разумеется, не показывает всю гамму собственных ощущений. Просто приглашает — указывая на стул перед столом: — Присаживайся, Кикё-кун. Рассказывай. И запоздало вспоминает, что раньше ни ему, ни Червелло не позволял садиться во время доклада. Но всё же беспечно — правда, к счастью, про себя — хмыкает: всё бывает впервые. И Кикё всё же его слушается. Садится — Бьякуран прям видит, что на сам краешек, дисциплинированно сложив руки на коленях. И начинает — робко, как Бьякуран ни в коем случае от него не ожидал: — Помните, Бьякуран-сама, я вам рассказывал об одном мальчике, которого встретил у отца в больнице? Бьякуран некоторое время вспоминает. И таки понимает — да, помнит. О чём и сообщает кивком. И продолжает слушать Кикё — тот говорит: — Червелло, которая ходила со мной, признала — он таки сильное Солнце. И мы забрали его пока сюда. — Смотрит на Бьякурана взглядом, показавшимся ему испуганным, и спрашивает: — Или мы не должны были этого делать? Бьякуран берёт очередную зефирину и пожимает плечами — мол, вполне могли. И Кикё, видимо, это осознаёт, ведь облегчённо вздыхает и задаёт вопрос: — Когда вы хотите на него посмотреть, Бьякуран-сама? Привести его сегодня? Или можно завтра? Бьякуран на секунду задумывается. И осознаёт — именно сегодня это Солнце ему видеть не хочется. Поэтому отвечает: — Завтра, Кикё-кун. — Интересуется: — Ты ещё что-то хотел бы сказать или спросить? Кикё пару секунд не отвечает. Думает, наверное, что сказать — понимает Бьякуран. И всё-таки даёт ответ: — Нет-нет, Бьякуран-сама. И Бьякуран отпускает его. И когда он закрывает дверь за собой, то вытаскивает шкатулку с кольцами. И удовлетворённо видит — кольцо Солнца предвкушающе светится. И понимает — этот парень, о котором говорил Кикё, вполне может подойти. *** На следующий день Кикё и одна из Червелло, как они и договорились, появляются в его кабинете не одни. За ними грузно — несмотря на маленький рост и вид подростка — ступает парень со спутанными зелёными волосами. Они останавливаются, как всегда, на полпути к столу — дистанция между начальником и подчинёнными, все дела. И Кикё представляет парня Бьякурану: — Здравствуйте, Бьякуран-сама. — Бьякуран кивает в знак приветствия, и Кикё продолжает: — Это Дейзи, тот, о ком я вам говорил. И до Бьякурана доходит, что надо бы оглядеть потенциального Хранителя. Смотрит внимательно — и видит зелёные волосы, шрамы, тонкую руку, сжимающую латаного-перелатаного игрушечного зайца. Точнее, это именно эти элементы внешности парня — как там Кикё назвал его? Дейзи? — привлекают его внимание. А также испуганный взгляд больших глаз. Такой перепуганный, что Бьякурану хочется обнять его, дать леденец и отправить в кроватку. Странное какое-то желание, понимает Бьякуран. И отвлекается на кольцо Неба, которое как раз требует к себе внимания — будто горит на пальце, пытаясь что-то донести до непутёвого хозяина. Бьякуран прислушивается к нему — и осознаёт: Дейзи таки ему подходит. Поэтому лезет в ящик стола и вытаскивает шкатулку с кольцами Маре. Открывает её — и чувствует направленные на пару оставшихся колец завороженные взгляды. Берёт в руки засиявшее нежным светом кольцо Солнца. Некоторое время делает вид — или на самом деле любуется — им. И ловит на них обоих жадный взгляд Дейзи. И решает прекратить провокацию. Вместо этого — уточняет у Кикё — или у Червелло, он сам не знает: — Рассказали парню о том, о чём нужно? Кикё кивает. А Червелло почтительно произносит: — Да, Бьякуран-сама. — И добавляет — заставив Бьякурана по-другому посмотреть на Дейзи: — Эти шрамы — как раз доказательство того, что он нам нужен. Бьякуран решает обязательно расспросить кого-то о том, что это значит. А пока… кольцо Солнца слишком рвётся к хозяину, обжигая пальцы. Вот и приглашает Дейзи подойти к нему. И отдаёт кольцо, которое тот, ставший мгновенно счастливым, надевает на палец. И Бьякуран ощущает нечто, которое уже давно обзывает установлением связи с новым Хранителем.