***
Ной нахмурился, увидев состояние замка, который с таким восторгом описывал Салан. Последствия оказались катастрофическими, а на испорченный водой рояль и вовсе было больно смотреть. — Я могу как-то вам помочь? Это же… из-за меня… — Конечно, можешь, — с улыбкой ответил Эйви. — Но сначала ужин и купание под звёздами. Не обращай внимания на разгром, это наживное, и мы всё исправим. И не вини себя. Ты же не сам нам воды сюда натаскал. Ной робко улыбнулся такой постановке вопроса и согласно кивнул. Не сам. Он бы просто не смог. Салан повёл его на второй этаж, показал уютную комнату, где лежало всё необходимое для купания, и Ной словно ощутил себя дома. Вот так просто. Стены в комнате были из камня — это напомнило ему своды храма. Простая мебель, но очень красивая, резная. Много ткани, но не такой, как была в гареме — дорогие шелка и кружева, а простая, словно сотканная своими руками. Ной присел на кровать, потрогав при этом плед, и его затопило какой-то тёплой волной воспоминаний. Словно он снова дома, и матушка готовит обед, а отец стучит молоточком, подбивая каблуки на её сапогах. Спускался Ной немного оглушенный этими эмоциями, и не сразу понял, что рядом есть кто-то очень знакомый и важный. «Я рад видеть тебя здесь, Ной». «И я, Отур». «Идём искупаемся вместе?» «Я так ждал! Знаешь — я очень любил плавать в озере в детстве, а теперь — как будто мы будем делать что-то особенное вместе, почти священное…» Океан завораживал. Он жил, дышал, манил к себе, и Ной смело вошёл в воду, что почти мгновенно ласково обняла его, подхватывая и укачивая, словно в личном, чудесном танце. Над головой загадочно мерцали яркие и далёкие звёзды, свет которых бликовал на волнах и освещал пляж. Отур смотрел на возлюбленного и мягко улыбался. Остальные тоже были здесь, и Сион с Эйви видели его, а вот Салану и Зуру он решил пока не показываться. Было отчего-то неловко, хотя он и принял всех, кто теперь жил рядом. «Ты хотел что-то показать мне?» «Да, но для этого тебе лучше полежать на песочке». Ной вышел, прилёг на расстеленное покрывало, а через миг уже стоял и смотрел на собственное тело. Отур взял его за руку. «Это так странно — видеть самого себя». «Согласен. Я был очень удивлен, когда смог рассмотреть всего себя целиком». «Ты прекрасен весь. С нежной душой и красивым сильным телом. Когда-то я поклонялся огню, а теперь боюсь, что он может укусить тебя, тронуть и сделать больно. Это так странно — ты почти всемогущий, а я хочу тебя защищать». «Мне льстит твоя забота, друг мой. И ты прав — огонь может уничтожить всё живое, что есть на моей поверхности. Для защиты у каждого из нас есть хранители». «А как ты выбрал хранителя? Сион замечательный альфа, они с Эйви, кажется, очень тебя любят». «Хранитель отмечен знаком судьбы, и когда он рождается, мы это чувствуем. Пока он растёт, наша связь укрепляется, а потом происходит обряд посвящения и хранитель живёт со своим планетумом до конца жизни. Но так стало не сразу. Раньше я был в космосе один и дрейфовал, ища себе подобных. И нашёл их в этой галактике. Старшие научили меня всему что знали, и я смог образовать атмосферу, потом заселил всё живыми существами. А потом мне дали хранителя. Когда он родился, я так обрадовался, что чуть не затопил всё. Я очень эмоциональный». «А откуда ты появился? Прости, мне просто любопытно, я не хочу обидеть тебя». «Я знаю и не обижаюсь. Я не помню, откуда взялся, просто в какой-то момент понял, что существую. Что я большой и в космосе. Это сложно описать словами, это можно только показать. Но пока я не могу показать это тебе». «Почему?» «Это может повлиять на тебя и будет немного больно. Точнее — это очень больно. Сион кричал так громко, что я хотел прервать ритуал. Старшие не позволили. Сказали, что хранитель должен быть сильным и понять всю мою суть». «Мне кажется, боль — единственное, чего я уже не боюсь. Гораздо страшнее унижение или предательство. Я хотел бы понять тебя, узнать и быть рядом, ещё когда мы летали, я осознал это. Но ты прав — нам нужно идти друг другу навстречу постепенно. Вряд ли кто-то из твоих братьев одобрит такой выбор друга». «Какое интересное определение — братья. Ты чудесный, Ной. Уверен, что никто из них не оспорит моё право выбирать себе друзей. Идём, я хочу показать тебе кое-что красивое. Не такое красивое, как ты, но ты должен оценить. Оно образовалось само и очень мне нравится». Отур взял Ноя за руку, и они погрузились в воду. Ной всё прекрасно чувствовал, но мог дышать под водой и смотреть по сторонам. В звёздном отблеске света океан казался загадочным и таинственным. Ной даже немного испугался, когда чуть не столкнулся с морским обитателем. Огромная зубастая рыбина плыла куда-то по своим делам и не обращала внимания на духов. Вскоре Ной с Отуром стали погружаться глубже, стало намного темнее и вдруг впереди показалось что-то яркое. Когда они приблизились, то Ной от удивления открыл рот. Это было светящееся озеро на дне океана. Ной очень долго не мог оторвать взгляда от такой красоты. Вода под водой, казалось, жила отдельной жизнью. Она переливалась радужными волнами и словно манила к себе. «У меня нет слов и мыслей, чтобы описать свои чувства, Отур. Оно… прекрасно, мне хочется плакать и смеяться, держать тебя за руку и никогда не отпускать — вечно любоваться этим озером. А ещё почему-то я остро чувствую в нём тебя, словно там бьётся твоё сердце!» «Оно не существует физически, но ты прав. Я очень люблю это место и часто смотрю, как движется это озеро, как оно непостижимо. И удивляюсь — это всё я?» «Ты гораздо больше, мне… не представляю, что ты нашёл во мне, но знаешь — я счастлив, что ты не отвернулся от меня после срыва. Мы можем подойти ближе?» «Конечно, мы можем всё. В этом состоянии мы даже можем перемещаться под звёздами и парить в открытом космосе. Недалеко, правда, но можем. И знаешь, я бы не отвернулся от тебя никогда. Несмотря ни на что, ты очень светлый, я же вижу». «Это не я светлый, а ты добрый, Отур. Мне сейчас хочется плакать и совсем не от горя, не знаю, чем заслужил твою… дружбу». Ной осёкся, но хотел сказать иное — на что не имел права. Отур поражал его и заставлял меняться к лучшему, и Ной уже не видел своей жизни без него. «Разве дружбу необходимо заслужить? Всё приходит само, нужно только быть готовым к этому. И мне кажется, что тебе это было надо. Ты замечательный, Ной. Хочешь, полетаем немного?» «А давай поплаваем? Это как полёт, но в глубине. Покажешь своих любимых рыб? Скажи, ты всех любишь одинаково или есть кто-то, от кого ты в особом восторге? И… можно я возьму тебя за руку? Это возможно? Идём за мной!» Отуру понравился такой настрой Ноя. Он с радостью дал ему руку и позволил увлечь себя. «Они все мои дети, но я не привязан к ним как-то особенно. Это было бы слишком болезненно, ибо мне миллиарды лет, а век рыб, птиц и зверей недолог». «И людей… Отур, ты понимаешь это?» Ною до сжимающей сердце боли не хотелось, чтобы такой светлый и прекрасный дух страдал после его скорой, по меркам планет и галактик, смерти. Но что-то поделать с этим было нельзя, потому им лишь оставалось наслаждаться своим мигом счастья. «Конечно, я всё понимаю, Ной. А ты?» Тут Отур дотронулся до лица Ноя, поднырнув под него, и заглянул в глаза. «Ты понимаешь? Кто мы сейчас с тобой? Почему ты всё чувствуешь, но плывёшь со мной под водой?» «Мы… будто духи, мне говорили когда-то, что душа человека вечна. Ты думаешь — это правда так? Я бы хотел быть с тобой вечно, я хотел этого ещё тогда, в наш первый полёт». «Я знаю, что это так, и рад, что ты хочешь быть рядом со мной. Вечность». Отур перевернулся, и они снова поплыли рядом, касаясь друг друга руками. Это было странно, но так желанно, так правильно, что Ной запел. Он знал много песен, которые должны были ублажать господина на отдыхе, но пел он песнь, посвященную стихии огня, что поглотит мир и даст ему новую жизнь. И эти слова исходили из самой души. Отур слушал и впервые не боялся огня, а восторгался им, думая лишь об одном: его огонь — это Ной. Ласковый, но дикий и разрушительный для себя самого. Но Отур не ошибётся теперь никогда. И они будут вместе вечность, что предложил ему Ной.***
Салан почувствовал себя странно, как только они прибыли на океан. Боясь спугнуть удачу, он не стал ничего говорить Зуру и переоделся в шортики, чтобы идти купаться. Ной был немного не в своей тарелке, но Эйви сказал, что рядом Отур и всё в порядке. В воде было так хорошо и уютно, что не хотелось покидать её, и даже запах рыбы, что, впрочем, уже убрали с берега, не мешал ему наслаждаться. Однако Зур несколько раз чихнул, и Салан забеспокоился. — Ты не заболел, милый? — Нет, но в носу странно свербит. — Это наверное от рыбы, — вздохнул Эйви. — Пришлось закопать столько, что страшно. И это мы ещё ни разу не видели гнева Отура. — Он и в горе нас едва не убил, постараемся не гневить его и жить в мире. Океан тёплый, даже теплее, чем раньше! Идите все сюда, я будто на качелях качаюсь! Сион прыгнул в воду, поднимая сноп брызг, тогда как Эйви чинно вошёл в своей милой рубашке, что, по мнению Салана, было слишком сексуальным и ни капли не умаляло красоты омеги. То, что началась течка, Салан понял, когда внезапно возбудился от мысли — на нём эта рубашка смотрелась бы ничуть не хуже. По телу медленно разливались похоть и жар, шортики неприлично натянулись спереди, благо не намокли сзади, ибо уже были влажными от воды. Сион, стоило приблизиться к Салану, тоже всё понял, но не успел ничего сказать — Зур зарычал, явно осознав, отчего щипало в носу, и начал теснить омегу к берегу, выгоняя из воды. Салан покраснел от такого неожиданного конфуза и не знал, как извиниться, поэтому просто спрятался за своего альфу. Как только влюблённые скрылись из вида, Эйви звонко рассмеялся. — Ты бы видел своё лицо, любимый. Может быть, мне стоит перестать есть один нам с тобой известный фрукт? Как считаешь? — А что не так с моим лицом? Кстати, мне показалось или Зур рычал? Ох, до чего же чудна наша природа. Но знаешь, — Сион прижал мужа к себе и заставил его запрыгнуть на бедра. — Я был бы не прочь потерять голову на несколько дней. Никто вроде бы сводить счеты с жизнью не собирается, всё в порядке, кроме нашего дома. Но думаю — мы переживём. Сион довольно грубо сжал упругие ягодицы, а затем впился в розовые губы Эйви жадным поцелуем. Отвечать сейчас хотелось только на поцелуи, чему Эйви с наслаждением и отдался, привычно и удобно устраиваясь на бёдрах мужа и вспоминая, как они потеряли голову в первый раз — тогда Сион и рычал, и кусался, и даже слегка подрал Эйви бок, за что после извинялся ещё две недели. Салан не стал делать Зуру замечание по поводу того, что не подобает взрослому альфе рычать на гостеприимных хозяев. Альфа подхватил его на руки и чуть ли не бегом добрался до отведённой комнаты, где без лишних церемоний впился Салану в губы и завалил на постель, срывая тонкие шортики. Запах усилился, а в дырочке сладко хлюпнуло и потекло. — Мой, — прорычал Зур и с силой сжал зубы на метке, заставляя Салана испытывать смесь боли и наслаждения. — Твой, — счастливо простонал Салан и обвил сильное тело ногами. — Только твой. И душой, и телом. Сейчас всё было словно впервые. Течка, которую раньше Салан считал сущим наказанием, теперь казалась важной и необходимой — ведь он реагировал на своего альфу, хотел его, сходил с ума от страсти. Когда Зур вздёрнул его за бёдра, заставив высоко приподнять зад, и принялся неистово вылизывать, снова рыча и не сдерживая желаний, Салан поплыл окончательно. Он раздвигал ноги, сжимал ладонью напряжённый член и всхлипывал, моля Зура о большем. — Хочу тебя, пожалуйста, Зур, — шептал Салан словно в бреду. Желание растекалось по телу яркими вспышками и заставляло остро реагировать на каждое касание, но больше всего оно концентрировалось в дырочке. Тело желало член альфы, но тот медлил. Зур смотрел, как изнемогает его омега, и пытался запомнить каждый миг этой восхитительной картины. Длинные волосы, обычно убранные в тугой пучок, разметались по кровати. Губы, искусанные и облизанные, стали алыми и такими манящими, что хотелось для начала одарить членом их. Зур не стал отказывать себе в удовольствии и переместился. Встав над Саланом, он провёл по его губам малиновой головкой и наблюдал, как тот принялся облизывать предложенное. Наверное так Салан не сосал никогда в жизни — желание уже полностью затмевало разум, а запах и вкус любимого не давали отдыха, возбуждая всё сильнее и сильнее. Салан не стал даже помогать себе рукой, вместо этого забирая член Зура глубоко, до горла, и вздрагивая от утробных стонов альфы. Зур гнал от себя мысли, где и с кем Салан научился так глубоко брать в горло. Всё, чего ему хотелось, — это сделать своего омегу счастливым. Он сам прервал сладострастный минет и опустился вниз, чтобы облизать аккуратный член омеги, а затем взял его в рот и принялся нежно сосать. У Салана колени задрожали от страсти и эмоций — кроме Зура, никто и никогда не брал у него в рот, и омега даже заплакал, когда стало невыносимо, болезненно хорошо. Лаская член Салана губами, Зур растягивал пальцами влажную дырочку и едва сдерживал себя, чтобы не взять любимого прямо сейчас. — Хочу тебя, Зур, пожалуйста, пожалуйста, — шептал Салан. Оттягивать момент не было уже никаких сил, и Зур приставил головку к влажному входу, а сам навис над Саланом, чтобы увлечь его в поцелуй и плавно войти в жаркое нутро. Было до одури хорошо и правильно. Салан прижался к телу своего альфы, сам насадился на его большой член, испытывая при этом жгучее желание перевернуться на живот и прогнуться, подставиться, показать свою покорность. Но Зур пока желал сделать это по-своему и задвигался в проходе, не отпуская Салана. Смотреть любимому в глаза было отдельным наслаждением, и Салан не отказывал себе в этом, насаживаясь на будто специально созданный для него идеальный член. — Люблю тебя, люблю, люблю! Зур рыкнул, охваченный любовной лихорадкой, и снова укусил Салана за метку, засаживая глубже и отпуская себя. Семя стремительно заполняло проход, узел разбухал, а Салан кончал между телами, не в силах молчать. Он стонал и хрипел, а затем провалился в беспамятство, не выдержав накала.***
— Как думаешь, стоит их разбудить, или запах лепёшек и джема сделает своё дело? — Эйви ткнулся носом в шею мужа и вдохнул любимый запах полной грудью. — Они так кричали, что я задумался о шумоизоляции, а то слишком возбуждает. Ты заметил, кстати, что Ной так и не вернулся? После того как ты перенёс его тело в комнату, он не выходил. — Не думаю, что с ними что-то случилось. Мы бы уже знали. Надеюсь, что у них наладится. — Вот как? А что скажут остальные? — Эйви серьёзно посмотрел на мужа. — Ты прекрасно знаешь, что подобного никогда не случалось. Сион пожал плечами и намазал джем на тост. Он думал об этом, и очень много, но повлиять на Отура не мог и не хотел. Чувство. Разве его можно изменить или избавиться от него? Скажи ему кто разлюбить Эйви, и он бы порвал каждого за эти слова. Нет. Они не вправе решать, кому и кого любить. — Они смирятся. Рано или поздно. — А если нет? Отур молод и не пользуется достаточным весом в совете, помнишь, почему мы находимся в отдалении от остальных? Я всегда поддержу его, но как бы не случилось беды из-за его эмоциональности и нежелания скрывать любовь к человеку. — Я всё это помню и знаю, любовь моя. Но я знаю также, что, помимо совета, есть гармония. И если чувства Отура не нарушают её, то кому какая разница? Эйви тяжело вздохнул, но решил не спорить. Время покажет. Салан проснулся абсолютно вымотанный, но счастливый. За ночь и раннее утро у них с Зуром было три вязки, и он загадал желание — забеременеть. Это было сомнительно после всего, что с ним делали в гареме, но он очень надеялся. — Ты ещё больше похорошел за ночь, разве такое возможно? Зур смотрел на омегу с таким восхищением, что сердце сжималось, и хотелось неприлично пищать от восторга. — Это всё потому, что омега расцветает рядом с любимым! — Готов носить тебя на руках, — и не откладывая дела в долгий ящик, Зур подхватил Салана на руки. — Люблю тебя, Ал. Больше жизни люблю! Заняться сексом ещё раз им не позволил иной голод. Желудок Салана жалобно заурчал, и Зур со смехом понёс его в столовую, откуда доносились потрясающе вкусные запахи. — Так неприлично, любимый, Эйви и Сион всё-таки особы королевской крови, а мы себя как ведём? Салан пытался быть грозным, но на лицо наползала блаженная улыбка, и все условности забывались, когда Зур обнимал его так. Сион и Эйви, судя по настроению и сияющим лицам, тоже хорошо провели время и были не против некоторых вольностей друзей. — Вы явно неплохо развлеклись, я за вас рад! — Эйви первым взял слово. — Спасибо, надеюсь, мы не мешали, — Салан всё-таки покраснел, когда Зур усадил его за стол, но краска тут же схлынула. — А где Ной? — Не беспокойся, он у себя. Точнее, его физическая оболочка. Они с Отуром, кажется, загуляли. Не волнуйтесь, ему это ничем не грозит. — Как такое вообще возможно? — решил уточнить Зур, видя, что Салан волнуется. — Как тело может жить без души? — Так же, как оно живёт во время сна. Просто здесь разум не погружается в бессознательное состояние, а может соприкасаться со всем живым. Поверьте, это не вредит Ною. — Хорошо… просто это глупо, наверное, но мне тяжело полностью расслабиться и доверить Ноя Отуру после того, что было. Я… вы же многого не знаете о моём прошлом, но каждый из парней, кто был в гареме, важен мне лично. Я привык заботиться о них и оберегать. Даже Луи — того, кто стал мужем наместника Оцарса — я гонял лишь из страха, что он натворит дел и погубит себя и нас всех. — Ты больше не в гареме, Салан, более того, ты практически замужем и должен думать о будущем. Иногда полезно быть эгоистом, хотя я и восхищаюсь твоим желанием помочь близким. Я бы не стал переживать за Ноя, но это я. Могу сказать только одно — Отур не допустит, чтобы с ним что-то случилось. Это сложно объяснить… — Сион задумчиво почесал подбородок. — Просто доверяй ему. — На самом деле не так всё сложно — мне кажется, что он влюбился. Это видно даже по состоянию планеты — стало теплее, как-то радостнее. Не могу даже представить масштабов происходящего, но это прекрасно! — Эйви решил не рассказывать о собственных страхах. — Разве может планета влюбиться в человека? В голове не укладывается. — Он умеет чувствовать, так почему нет? — Но как они смогут взаимодействовать? — Салан закусил губу. — Они ведь бестелесные сейчас оба? — Они всё ощущают и могут перемещаться на большие расстояния. Не знаю, с чем это сравнить, чтобы было понятно… Отур некий фантом, он сам создал такую проекцию себя, когда проходил ритуал. Он может быть абсолютно реален, я даже могу потрогать его, когда он это позволяет. Это какой-то абсолютно новый вид материи, который простым смертным не дано осознать до конца. Салан покраснел и не стал расспрашивать дальше, было и так ясно, как они смогут взаимодействовать — по-всякому. Зур, заметив состояние любимого, тихо рассмеялся. — У тебя всегда была богатая фантазия, любовь моя. Кстати, а ведь никто из нас не спросил, не будет ли Отур против детей здесь. Всё же они гораздо менее разумны, чем взрослые, и могут его здорово пощипать. Сион, почему-то с нежностью посмотревший на мужа, покачал головой. — Отуру дети будут только в радость, он как-то спрашивал у меня, почему мы не торопимся с наследником, так что ваших, если вы решились, он примет с радостью. Эйви взял мужа за руку и крепко сжал его ладонь, безмолвно отвечая на вопрос. Ласково улыбнувшись, альфа впервые на памяти Салана поцеловал мужа при них — пусть и в щёку, всё через ту же неизменную маску, но сам факт говорил о доверии. Казалось, ничто не может разрушить волшебство момента, Салан чувствовал себя счастливым как никогда. Раздавшиеся вдалеке раскаты грома поначалу показались лишь слабым эхом, распахнувшаяся одновременно с началом грозы дверь в залу и взъерошенный Ной на пороге обеспокоили, а резко вскочивший на ноги Сион уже всерьёз напугал. — Что-то не так с Отуром. Ной, расскажи мне всё! — Он отправил меня к тебе, сам не может с тобой связаться, пытается отбиться от своих… от других планет — они куда-то его вызывают, и он говорит, что нам всем опасно оставаться с ним. Я не понимаю, что происходит, и не могу ему помочь! Сделайте что-нибудь, прошу!