***
Лариса очень быстро поняла, что покоя ей теперь не видать, судя по всему, до конца дней. Если они не виделись с Петром Ивановичем больше двух дней, она теряла сон и покой. Лежа без сна и глядя в потолок, она представляла себе всякие ужасы, вроде того, что с ним случилось что-то страшное и непоправимое. Но хуже всего было, когда нет-нет, да закрадывалась ей в голову мысль, что сейчас, вот в эту самую минуту он проводит время с кем-то еще. Ей делалось так тошно, что и сказать нельзя, но, увы, она ничего не могла с собой поделать. — Господи боже мой, — рассмеялся Петр Иванович, когда однажды она призналась ему в своих страхах и своей ревности, — Лариса, ну что ты, право! — Сама не знаю, — пожав плечами, произнесла она, горько вздохнув при этом. — Ведь понимаю, что глупо это — думать о том, будто вы всегда рядом со мною будете. Но стоит представить, что не увижу больше… Или что вы с… ней!.. — запинаясь на каждом слове, совсем тихо прибавила она. — Лариса, — покачав головой, он обнял ее за плечи, — прошу, не говори ерунды! И выбрось ты раз и навсегда из головы эту чушь! Я ведь говорил тебе: да, не отрицаю, что прежде у меня никогда не было недостатка в женском внимании, ласках и… во всем остальном. Но ни одна не значила для меня столько, сколько ты! Я на тебя смотрю сейчас и понимаю — ничего раньше не было! И после — не будет. Да это я должен бояться, что ты меня бросишь, и ревновать. Вдруг однажды ты оглянешься вокруг, посмотришь и поймешь: к чему тебе этот старый болван? Когда вокруг так много молодых и… Лариса вскинула на него полный негодования взгляд и легонько толкнула в плечо: — Вот теперь вы, Петр Иванович, несете такую ерунду, что даже слушать совестно! — Положив руки ему на плечи, она подалась вперед, посмотрела ему прямо в глаза и воскликнула: — Тебя никто никогда не любил так, как я люблю! Он рассмеялся, обнял ее за талию и притянул к себе: — Вот и прекрасно! Видишь же сама, что ревность ни к чему. Мы же с тобой вместе, и только это имеет значение. — Он поцеловал ее, и разом все сомнения и терзания испарились, будто их и не было никогда.***
Когда Григорий Петрович привез тем зимним днем Ларочку домой, начался страшный переполох. Лариса с Левушкой мирно обедали, когда вдруг в передней раздался шум и крики, чтобы немедленно готовили комнату и как можно скорее позвали врача. Они бросились туда, и у Ларисы чуть сердце не остановилось, когда она увидела Лару на руках у Григория Петровича в полуобморочном состоянии. — Что это такое?! — вскричал потрясенный Левушка. — Она с лестницы упала, — бросил им через плечо Григорий Петрович и понес Лару наверх. — Господи! — испуганно произнесла Лариса, устремляясь за ним. — Что произошло? — спросила она у Григория Петровича, когда они вошли в комнату. Тот осторожно опустил Лару на постель, глубоко вздохнул, стараясь выровнять дыхание, пододвинул себе стул и устало опустился на него. Лариса тем временем взяла дочь за руку, внимательно вгляделась в ее бледное лицо. — Она все же пошла туда, да? — тихо спросила она. — Маменька, не ругайтесь, прошу вас, — простонала Лара, открывая глаза. — Мне… так больно! — Они повздорили с невестой Василия Федоровича, — объяснил Григорий Петрович, — прямо на лестнице, та толкнула ее, вот и… — Ох, Лара, — укоризненно взглянула на нее Лариса, — ты же пообещала мне… Ларочка в ответ застонала еще громче и горько расплакалась, отчего у Ларисы сжалось сердце. — Видимо, она сильно ударилась при падении, может быть, ребро сломано, — проговорил Григорий Петрович. — Ну, все, милая моя, — Лариса сочувственно улыбнулась дочери, — скоро доктор приедет… Тебе станет легче, только потерпи немного! Давай, я помогу тебе, — она помогла Ларочке чуть приподняться и снять шубу и сапожки. Приподняв подол платья, чтобы развязать шнуровку на сапогах, Лариса заметила кровь на нижней юбке. — Боже! — пронзила ее внезапная догадка. — Григорий Петрович, — быстро обернулась она к нему, — будьте добры, поглядите, не приехал ли доктор? И… Павлину позовите сюда, прошу вас! — Маменька, — Лара тяжело задышала и вцепилась что было сил ледяными пальцами в ее запястье, — я прошу… не надо никому… Чтобы никто не узнал! Значит, это правда. Что ж ты наделала, доченька?.. — Тшш! Полно, милая, полно! Никто ничего не узнает, не переживай, я никому не скажу. Левушка был вне себя: он метался по гостиной, не находя себе места, и на чем свет стоит костерил Василия Федоровича. — Следовало сразу, как открылся его адюльтер с этой… мадемуазель, во-первых, ославить на всю округу, а во-вторых, на порог никогда не пускать. Мерзавец! Довел мою сестру чуть ли не до смерти! — Я думала, что она прилегла отдохнуть, — проговорила Лариса, — дверь у нее заперта была… Нельзя было оставлять ее одну! Я должна была догадаться, что она во что бы то ни стало поедет к Косачам. Это я одна во всем виновата! — Все дело в ее упрямстве! — отозвался Левушка. — А также — в беспардонности и бесстыдстве этого Косача. Прикидывался благородным и порядочным, а сам крутил романы с двумя женщинами сразу, поганец этакий. От внимания Ларисы не ускользнуло, как Григорий Петрович при этих словах покосился на Левушку, старательно пряча усмешку. В ту самую минуту в гостиную вошел доктор, спешно вызванный в Червинку, и вот уже который час занимавшийся Ларочкой. — Что с ней, Аркадий Семенович? — взволнованно взглянул на него Левушка. — Все в порядке, Лев Петрович, Лариса Викторовна, — поклонился доктор, — Лариса Петровна… у нее несколько сильных ушибов. К тому же она вывихнула ногу. Но все обошлось, ничего серьезного. Ей нужно лежать, отдыхать и набираться сил. Пусть с нею побудет кто-нибудь, на тот случай, если ей вдруг что-нибудь понадобится. — Там Павлина с ней осталась пока, — сказал Левушка. — А потом я побуду подле нее, — тут же перебила его Лариса. — Слава Богу! — воскликнул Григорий Петрович. Доктор между тем посмотрел на Ларису и еле заметно кивнул ей. Она чуть прикрыла глаза, давая понять, что все поняла, после чего тоже поблагодарила его и вызвалась проводить до передней. — Аркадий Семенович, — сказала Лариса, как только они остались одни, — я так понимаю, вы… хотели что-то сказать мне наедине? Он кивнул: — Мне не хотелось при мужчинах, сами понимаете. Словом, Лариса Петровна… она носила под сердцем дитя. Полагаю, она призналась вам в этом. Но к несчастью, ребенка она потеряла. Возможно, то падение спровоцировало выкидыш, возможно, ее, так скажем, общее состояние, а возможно — все вместе. Но вы не волнуйтесь слишком, Лариса Петровна молода, крепка здоровьем, и бесспорно, у нее еще будут дети. Всякая опасность для нее миновала, и я дал ей лекарство, так что теперь ей нужен только покой. — Благодарю вас, Аркадий Семенович! — отозвалась Лариса. — И я попрошу вас еще об одной услуге: не говорите сыну о том, что случилось. Я думаю, вы и сами понимаете, что ситуация эта слишком щекотливая, поэтому… — Не стоит беспокойства, Лариса Викторовна, я — врач, а значит, мой долг заботиться о здоровье пациента и хранить, ежели нужно, молчание, подобно священнику. — Почему ты мне ничего не сказала, Лара? — спросила она у дочери на другой день, когда принесла ей лекарства. — Я… не была до конца уверена, — прошептала Лара. — А потом… мне было страшно. Ведь он же можно сказать, уже женился. Получается, я оставалась одна — с ребенком. Он не хотел оставить ее обесчещенной с незаконнорожденным на руках, а вышло, что все равно оставил. Меня. Я ведь еще и потому хотела туда пойти. Думала, намекну… и он поймет. И вот тогда он ни за что меня на нее не променяет! — она отвернулась и всхлипнула. — Я совсем запуталась, маменька! Простите меня. — Ладно, — Лариса склонилась над дочерью и поцеловала ее, — к чему теперь об этом говорить. Что произошло, то произошло, назад уж не повернешь. Сейчас тебе следует думать о себе, о своем здоровье. — Мне так стыдно, маменька… И так… тяжело! — Не думай больше об этом. Отдыхай!***
Понемногу Ларочке становилось лучше, но она все еще была сильно подавлена, а кроме того, каждый день спрашивала о Василии Федоровиче и просила послать за ним. Лариса не знала, что и думать. Ей прекрасно было известно, свадьба не состоялась. Люба Тихвинская на другое же утро приехала к ним с визитом, дабы справиться о здоровье Лары, а заодно и сообщила последние новости. Заезжали к ним и другие соседи и знакомые; все жалели Ларочку, желали ей здоровья, а заодно делились последними новостями. Константин Остапчук, отец несостоявшейся невесты, устроил Василию Косачу скандал. Он якобы набросился на горе-жениха с кулаками, грозил отволочь их с Людмилой к алтарю за волосы, а та рыдала и угрожала покончить с собой. Однако же, что было в тех слухах правдой, а что — выдумкой и преувеличением, сказать трудно. Впрочем, Ларису это не особо интересовало. Однако же, Василий Федорович за все время дома у них ни разу не появился. Стоит, наверное, действительно послать за ним. Все-таки ему следует объясниться с Ларочкой, да и сама Лариса не прочь расспросить его кое о чем. В гостиной, несмотря на уже довольно-таки поздний час горели свечи: там обнаружился Григорий Петрович. Последние дни он оставался в Червинке, поскольку волновался за Лару. Он сидел в кресле у камина и задумчиво перелистывал какую-то книгу. — Как Ларочка? — спросил он, заметив вошедшую Ларису. — Уснула, — вздохнула Лариса. — Ей немного лучше, но все равно… — Она ведь дитя потеряла, верно? — спросил вдруг Григорий Петрович, подняв на нее глаза. — Вы… — опешила Лариса, — догадались? Или все же кто-то проболтался? — Нет, — отрицательно покачал головой Григорий Петрович, — я сам все понял: обернулся тогда и случайно заметил у нее… кровь была. Когда вы помогали ей разуться. — Если бы только я узнала об этом раньше, — вздохнула она. — Ни за что бы не отпустила ее туда! Пусть бы даже она возненавидела меня за это. — С другой стороны, — чуть склонив голову на бок, произнес Григорий Петрович, — нет худа без добра. Свадьба Косача ведь расстроилась, а значит, Василий с Ларочкой могут воссоединиться. Если конечно, та женщина не станет настаивать на своем. — Не знаю, право, Григорий Петрович, как теперь, после всего, сложатся их отношения. Я не поблагодарила вас, — сменила она тему разговора, — за то, что вы сделали для Лары. Как хорошо, что вы были там и привезли ее домой! — Знаете, — тихо произнес он, опуская глаза, — я, когда увидел, как она упала, а потом… все, что случилось — это меня заставило чувствовать себя так, будто я в прошлое вернулся. — Наталья Александровна?.. Григорий Петрович молча кивнул и отвернулся. — И будто вновь все как наяву, — со вздохом проговорил он. — Вы правы, — отозвалась Лариса. — Словно прошлое вернулось…***
Лариса не ждала Петра Ивановича тем вечером. Во-первых, они встречались буквально накануне, а во-вторых, на следующий день должна была состояться свадьба его сына. И поэтому, как справедливо решила Лариса, ему теперь явно недосуг. Больше того, он пообещал ей, что непременно приедет на другой день после торжества, причем прямо с самого раннего утра. — Гришка мой с женой в путешествие отбудут, а я таким образом смогу считать себя полностью свободным! Вырос, своей семьей обзавелся, вот пусть теперь живет как умеет. Довольно лоботрясничать-то! — А… жена ваша что же? — осторожно спросила Лариса. — Ничего, — небрежно махнул рукой Петр Иванович. — Я надеюсь, теперь у нее будет достаточно забот с драгоценным ее Гришенькой и золотой невесткой. Так что меня она наконец-таки в покое оставит. Все, хватит о них! — он раскрыл ей объятия. — Иди ко мне! Я хочу сейчас думать лишь о хорошем. — И я заставлю вас позабыть обо всех неприятностях! — жарко прошептала она ему на ухо. Поэтому-то Лариса несказанно удивилась, когда тем вечером открыла дверь и увидела Петра Ивановича на пороге своей квартиры: — Вы? — Ты не рада меня видеть? — хмуро буркнул он. — Вовсе даже напротив, — улыбнулась она, обнимая его и целуя в щеку, — но просто я не ждала вас. Вы же сами сказали, что приедете только завтра. Он ничего не ответил, прошел в комнаты и молча уселся в кресло. — Хотите, я распоряжусь, чтобы принесли ужин? — Лариса подошла сзади, наклонилась и обняла его за плечи. — Ну, что случилось? — тихо спросила она, заметив его раздражение и напряжение. Вместо ответа Петр Иванович с силой стукнул кулаком по подлокотнику кресла так, что оно жалобно скрипнуло: — Дрянь! — выругался он. Лариса вздрогнула и отскочила назад. У нее тут же защипало в глазах и задрожали губы: в чем она провинилась? — Я не понимаю… — Да не ты, конечно, Лариса! — он протянул ей руку, заставляя подойти ближе, поцеловал ее ладонь, заставляя присесть рядом. — Прости, — мягко произнес он, — я ни в коем разе не хотел напугать и уж тем более обидеть тебя. — Тогда в чем же дело? — у нее отлегло от сердца. — В том, что всякое отребье считает себя в праве лезть в дела, которые их совершенно не касаются! — он снова раздраженно мотнул головой. — Одна старая перечница растрепала моей жене, что муженек ее, дескать, видел… нас с тобой. Лариса испуганно ахнула: меньше всего на свете она хотела, чтобы дошло до такого, и у Петра Ивановича начались из-за нее неприятности. Да и самой ей не очень-то приятно было, кабы пошли всякие слухи, и ее стали бы, что называется, склонять направо и налево. — Да этот кретин просто мне позавидовал, вот и все! — усмехнулся Петр Иванович. — Сам-то поди ни на что уж не годен даже и со своей… женушкой. Не говоря уж о том, что ни одна приличная женщина на него в принципе не посмотрела бы и в лучшие его годы. — Петр Иванович… — А эта… — перебил он ее, — теперь решила, будто может мне условия ставить! Разведется она со мной, скажите, напугала! — воскликнул он, поднимаясь с кресла. — Пускай, пускай попробует, и мы тогда посмотрим, кто из нас останется в дураках! Да ее же подруженьки первые скажут, что она рехнулась. И на нее, именно на нее станут смотреть, как на сумасшедшую! А если вдруг каким чудом она бы и добилась своего, то что? — он нервно рассмеялся. — Потребует свое приданое назад? Да ради Бога! Я с радостью верну ей те двести пятьдесят рублей да развалюху с падающим на голову потолком и единственной печкой, которая безбожно коптила, того и гляди, угоришь к чертовой матери! Вот, что собой представлял ее так называемый фамильный дом. Так что пускай забирает назад все, с чем я ее взял, мне не жалко! А то, ишь, чем попрекать меня вздумала! Забыла уже, как папаша ее последние штаны пропил, ни с чем остался. Впору было бы разве что пулю в лоб, как вон твой, к примеру, поступил. И если бы мой отец, мир праху его, ему деньгами не помогал по старой дружбе, он и дочь родную в карты проиграл бы! Я пожалел ее, понимаешь? Иначе она погибла бы, или чего еще похуже. Мой отец поначалу против был, чтоб я на ней женился, говорил, мол, надо равную себе брать: и по состоянию, и по происхождению. Семейка-то ее только древностью рода и кичилась всю жизнь — больше нечем! Я отца переубедил, потому что жалко ее было до смерти. Да и… красивая она была, чего уж там, скромная такая, глазки долу опустит, слова поперек не скажет. До поры до времени. Очень быстро позабыла обо всем, что я для нее сделал. Постоянно свысока глядела, как на падаль! Все, что ни скажу, что ни сделаю — не так да не эдак! Все мне наперекор. Надоело! — Не надо так расстраиваться, Петр Иванович! — смущенная и растерянная Лариса дотронулась до его руки. — Не нужно! — И этот дармоед туда же! — никак не желал успокаиваться Петр Иванович. — Весь в нее пошел, ничего моего не взял. Двадцать пять лет на моей шее сидят, двадцать пять лет я их кормлю, и никакой благодарности! — Прошу, Петр Иванович, — вновь взмолилась Лариса, — успокойтесь! Он взглянул ей в лицо, вздохнул и взял ее за руки: — Знаешь, а может быть, и впрямь предоставить ей полную свободу? Пусть делает что угодно и как угодно. Вместе со своим сыночком. А мы с тобой уедем куда-нибудь, а? Лариса вздохнула, вновь села рядом и погладила его по плечу. Она прекрасно понимала, что он просто слишком рассержен из-за ссоры, что судя по всему, вышла у него с супругой. Разумеется, ей мечталось иногда обо всем, о чем он только что говорил: они уедут далеко-далеко, где никто не помешает им наслаждаться друг другом. Но вместе с тем она прекрасно понимала, что это попросту невозможно. — Лариса, — оживился вдруг Петр Иванович, — а приезжай завтра! — Куда? — удивленно приподняла брови Лариса. — В Червинку, на свадьбу. — Петр Иванович, — пристально посмотрела она на него, — вы шутите? — Ничуть. — Но как я могу? — всплеснула руками Лариса. — Ведь… и сын ваш, и жена все знают! Да и остальные могут догадаться. И что они станут говорить о вас да и обо мне тоже? — Пусть болтают все, что хотят, — отмахнулся Петр Иванович. — Придумаем благовидный предлог, ну, скажем, ты поздравишь молодых песней! А что? Такой изысканный подарок. Что до жены, и тем более сына — они и пикнуть не посмеют. Если не захотят сами опозориться перед всеми. А в остальном — это мой дом! — жестко проговорил он. — И я буду приглашать того, кого считаю нужным. Ларис, — прибавил он уже более спокойным и мягким тоном, — приезжай! Будет хоть одно лицо, которое мне приятно видеть. А сразу же после твоего выступления мы с тобой уедем. И целый день, и всю ночь, — он крепко прижал ее к себе и поцеловал в шею, — будем вместе. Соглашайся, Лариса! Лариса до сих пор понять не могла, что тогда на нее нашло, почему она согласилась на это безумие. Единственное оправдание: она хотела лишь одного — увидеть его и быть с ним рядом. Петр Иванович остался тогда почти на всю ночь, и Ларисе не хотелось расставаться с ним надолго. Пусть, решила она, будет все так, как он хочет. Ну, а потом… стоит признать еще и тот факт, что ее все равно мучила ревность. Может быть, Петр Иванович прав, и таким образом они поставят на место всех: и сплетников, что наверняка шушукаются за спиной, и Григория Петровича, Лариса ведь не забыла, как он оскорблял ее тогда в театре, ну и жену Петра Ивановича тоже. Лариса хотела бы и в лицо им всем сказать, что она любит, по-настоящему любит Петра Ивановича. И ей абсолютно все равно, что остальные могут подумать и сказать по этому поводу. И до сей поры ей временами нет-нет да приснится та жуткая сцена. Впрочем, поначалу-то казалось, ничто беды не предвещало: громкие аплодисменты приглашенных гостей; длинные пальцы тапера, порхавшие по клавишам; мелодия известного романса… Лариса пела, глядя на Петра Ивановича, который восхищенно смотрел на нее и улыбался. И вот эта прямо-таки идиллическая сцена сменяется форменным кошмаром: Григорий Петрович медленно приближается к Петру Ивановичу, что-то шепчет ему, а потом — бьет по лицу. Они кричат, обзывают друг друга самыми последними словами, игнорируя все призывы успокоиться. Лариса в ужасе отступает к окну, не зная, куда деться от стыда и страха. Ей хочется одного: провалиться сквозь землю. И вдруг — супруга Петра Ивановича внезапно появляется на пороге и замирает, пораженная развернувшейся перед ее глазами отвратительной сценой. Она видит катающихся по полу мужа и сына, которых не в силах были разнять друзья и знакомые, смертельно бледнеет, поворачивает голову, и встречается взглядом с Ларисой. Лариса закрывает лицо руками, и в тот же миг все голоса сливаются в один гул. Жена Петра Ивановича замертво падает на пол, вокруг нее собираются приглашенные, а Лариса в панике убегает вон. Она ехала домой и безостановочно рыдала, не в силах успокоиться. Зачем, зачем она согласилась туда приехать? Нельзя было идти на поводу у своей ревности, не стоило слушать Петра Ивановича…***
— Неужели мои дети теперь вынуждены платить за мои грехи? — тихо произнесла Лариса. Григорий Петрович, печально усмехнувшись, покачал головой: — Мы все совершаем свои собственные грехи, Лариса Викторовна. Безгрешны одни лишь ангелы на небесах. — Кто бы мог подумать, — она вернула ему грустную усмешку, — что именно вы будете говорить мне эти слова. — Лариса Викторовна, вы же знаете: за долгие годы у меня было предостаточно времени, дабы все осмыслить… Впрочем, мне кажется, сейчас нам стоит подумать о Ларисе Петровне, ей ведь понадобится наша помощь. Тяжело это все: и Василий Федорович о себе вестей не подает, и ребенка она потеряла. — Вы правы, Григорий… — Что?! — воскликнул Левушка. — Увлекшись разговором, ни Лариса, ни Григорий Петрович не заметили, как он вошел. — Maman, неужели это правда? Лариса не успела ответить, поскольку в гостиную в ту же самую минуту заглянул лакей и сообщил, что пожаловали Василий Федорович Косач. — Проси! — отозвалась Лариса. — Что это он на ночь глядя-то? — пробормотал Григорий Петрович. — Ну уж нет! — мгновенно вскинулся Левушка. — Ноги чтобы его здесь не было! Я сейчас его самого с лестницы спущу! — резко развернувшись, он быстрым шагом вышел из гостиной. — Лев, подожди! — крикнула ему вслед Лариса. Григорий Петрович, еще раз глубоко вздохнув, ринулся следом за младшим братом.