***
Хёнвон просыпается, трет глаза, голова сильно болит, а взгляд ни на чем не фокусируется. Че предпринимает попытку встать, но руки что-то очень больно сдавливает. На его запястьях красовалась противного цвета больно режущая кожу веревка. Она впивалась в нежную кожу и оставляла за собой красные следы. Позже Хёнвон понял, что находится явно не дома, и не в кровати, а в каком-то подвале на сыром и холодном полу. Хёнвон все еще не может сориентироваться что это за место. Тут присутствует фактически ничего, если не считать каменные стены, холодный пыльный пол, маленькая, но мощная лампочка и дверь… Стоп, дверь. Хёнвон опять пробует встать, но эта противная веревка не позволяет. К тому же было бы глупо оставлять дверь с «заключенным» открытой. Поэтому Хёнвон обратно падает на холодный пол и думает, что ему сделать, дабы выбраться живым. За ним явно скоро кто-то пожалует. -пока единственное чего я хочу, —тихо думает себе Хёнвон, уставившись куда-то в стену, в надежде, что эти твари про него забыли и ничего ему не сделают, а те кому он доверяют сюда прийдут и спасут его, —минута тишины перед тем, что тебя ждет, —глупо надеяться что про тебя тут забудут, когда у них способность учуять тебя за километр. Он пытается вспомнить, как оказался тут. Гулял по городу без Минхёка и… А кстати, как там Минхёк? Наверное дома, все еще доедает последние сладости, которые Кихён не смог от него спрятать. Его тоже сейчас не хватает, но пусть лучше так, чем и Минхёк будет лежать здесь. По ту сторону ничего не слышно, может это значит, что никого рядом нет и Хёнвона никто не охраняет? Вряд ли, кого-то должны были оставить. Все равно двигаться не получается безболезненно, а пробовать опять Хёнвон смысла не видит. И все же с другой стороны присутствует некая паника и тревога, что же с ним будут делать. Возможно это действительно план первородных взять хотяб одного в заложники и ждать пока те приедут и спасут, а сами нападут и поубивают всех, кто виноват и нет. По телу бегут мурашки не от холода, а от страха перед неизвестным. Костлявые руки смерти смыкались на его шее и ждали нужного момента, чтобы задушить. «Страшно», —проносится у Хёнвона в голове. Он прикусывает губу, пытается прислушаться к посторонним звукам. Слышатся чьи-то шаги, они очень быстро приближаются. Хёнвон прикрывает глаза, думая притвориться, что все еще без сознания и потянуть больше времени перед «казнями», зная, что это бесполезно, ибо они слышат когда ты проснулся. -итак, у нас очень мало времени, —тараторит Чеён, которая пришла, закрыв на замок дверь, рассматривая тело на полу перед собой. Она подходит и проводит рукой по вьющимся волосам в попытках привести в чувства. Хёнвон сонно открывает глаза и напуганно смотрит на стоящую перед ним девушку и на холодные темные стены, что давят со всех сторон. —Твои спасители сюда едут, а мне разрешили пока что с тобой поиграться. А я не очень хочу устраивать кровавые побои — не мой стиль. Чеён подходит и развязывает Хёнвону руки, на которых веревка сильно счесала мягкую кожу и поэтому там проступают маленькие красные капельки. Но такое великодушие долго не продлилось, ибо в следующую секунду Чеён берет его за шею и со всей силы прислоняет к стене. Хёнвон больно ударился затылком и на пару секунд упал в обморок, но когда открыл глаза почувствовал, что его шею больно сжимают и нет доступа к воздуху. Че рефлекторно постарался отбиться, потянув больно Чеён за волосы. -ладно, жалею, что развязала, но иначе было бы не интересно. И ты легонько не хочешь. Она его отпускает, поправляя белоснежные прядки, которые аккуратно лежат у нее на плечах. Хёнвон старается отползти куда-то подальше, при этом жадно глотая воздух. Бежать так-то некуда, дверь закрыта и не убив его отсюда не выпустят. Хёнвон растеряно наблюдает, как Чеён подходит и с нечеловеческой силой откидывает от двери к каменной стене, из-за которой сдирается хёнвонова кожа на предплечьях. Снова ударяется затылком и падает на пол, сдирая еще и колени. Его сново хватают за шею, но не с целью задушить, Чеён тянет ворот чужой футболки в сторону и резко впивается зубами в нежную кожу, вонзая их как можно глубже и задевая артерию. Хёнвон терпит, не даст Чеён насладиться криками боли, которые она хочет услышать, а из-за этого она снова вонзает два острых клыка, делая рану еще серьезней. Новые струйки крови побежали по шее. Хёнвон не кричит, не просит остановиться и не умоляет пустить его. По щеке бежит одинокая слеза, которая забирает с собой часть боли и падает на грязный пол. Все болит, все ноет, но радовать Чеён воплями не будет. И так ясно, что она каждое увечье наносит все больнее лишь для того, чтобы услышать молящие крики о помощи и прекратить эти казни. Оставив еще несколько кровавых точек, Чеён вытирает остатки своего обеда с губ белоснежным рукавом кофты, снова бросает Хёнвона на землю и придавливает, а он снова ударяется затылком о твердый пол, а когда Чеён его отпускает и снова поднимает, дабы оставить новый удар на и так побитом теле, он видит маленькую тёмно-красную лужицу, как раз там, где его и ударили головой. Уже даже все равно что будет, вряд ли Хёнвон выйдет отсюда живым и вряд ли Хосок сейчас мчится к нему спасать. Он так думает. Она волочит Хёнвона по земле, из-за этого кожа на руках и ногах сдирается еще больше. Белая футболка пропиталась и пылью, и грязью, и кровью. Возможно ее цель — чтобы Хёнвон получил сотрясение мозга, а иначе как объяснить тот факт, что она его уже хрен пойми какой раз больно бьет головой о стену, из-за чего чувствуется, что сзади вниз по шее и спине что-то течет. Он снова пытается дать отпор, надеясь, что это сможет помочь, но напрасно — Чеён только сильнее злится и не упускает возможности надавить на раны на шее, тем самым заставить их болеть еще сильнее, а кровь обильнее покидать тело. Для нее запах витающий в каменный стенах сладкий и приятный, поэтому почему бы не оставить еще пару ран, дабы усилить столь любимый аромат. Чеён с удовольствием возит Хёнвона по стене, а тот в свою очередь цепляет руками острые выступы и снова режет кожу до крови. Больше всего болит затылок и Че чувствует, что еще чуть-чуть и он заснет мертвым сном. Чеён все же не такая милая и добрая, ее легко вывести из себя простыми, но абсолютно бесполезными попытками самообороны. Хёнвон мысленно зовет помощь, ему очень нужно помочь хотяб перестать получать все новые и новые раны. Так хочется упасть дома на кровать, залезть под одеяло и уснуть, а проснувшись, внушить себе, что то всего лишь кошмар. Почему не послушал Хосока? Он ведь столько раз говорил, что одному туда идти небезопасно, даже если вокруг тебя будут ходить тысячи людей, а над твоей головой ярко светить солнце. «Хо, где же ты?»***
Они осматривают здание снаружи. Врагов не так много как казалось или до самых темных углов чутье не дотягивает. Дом выглядит не очень привлекательно и приветливо, может поэтому сюда никто не суется. В окна заглянуть не удается — закрыты каким-то бежевым полотном. Хёну толкает вперед массивные коричневые двери, пропуская дневной свет в помещение и убивая всех дьяволов, что первоначально питались теплотой. Никто не встречает. Враги прячутся за другими стенами и выжидают. Пока что никакая тревога и волнение не создает смешанное облако чувств над головами, просто где-то вокруг летает желание уйти назад, не из-за трусости, а из-за желания жить. Четверо вампиров заходят в помещение, которое встречает их тишиной, но свое чутье обмануть сложно — по углам прячутся ждущие указания враги. Интерьер темный и неприветливый, вызывает желание свалить домой и спрятаться, закрыв окна и двери, но не для них. Хёну будто смотрит сквозь стену, высматривая врагов, он делает пару шагов вперед, дабы всех закрыть собой и если что, то первый удар попадет ему. Кихён внимательно следит за действиями Хёну, хочет подойти, но тот ему не позволяет, просит остаться сзади, перегораживая путь рукой. Чангюн выглядывает из-за спины старших и заламывает пальцы, не нравится ему тут. Их всего четверо — это как-то мало. Хосок же стоит и молча смотрит в одну точку, где отчетливо слышит присутствие Хёнвона и то, что он слышит ему не нравится. Он отчетливо слышит слабый крик боли, в которой еще слышится просьба о помощи, для Хосока это будто выстрел в середину груди заставляющий сорваться с места и достать Хёнвона из ужаса, обнять и гладить по мягким вьющимся волосам. Хосок знает, что Хёнвон не услышит его слова из соседней комнаты, но так сильно хочется сказать, что он тут, он пришел, не оставит одного и скоро заберет в особняк назад, где как раньше будет гулять по двору с Минхёком, а вечером нежится в теплой постельке. -иди спасай свою кудряшку, пока Чеён его не сожрала, —тихо говорит Хёну будто не хочет, чтобы враги его слышали. —Может кого-то в помощь возьмешь? Что если там будет опасно для тебя одного? -я буду в порядке, —уверят Хосок и делает пару уверенных шагов в нужную сторону. Хёну за него тоже очень переживает. Их останется трое — это слишком мало. Их давний конфликт нужно решить сейчас или никогда, но спасти Хёнвона у Хосока цель номер один, а дальше как пойдет, выйдет он отсюда живым или мертвым — это уходит на второй план. —Я постараюсь прийти, как разберусь там. Хосок скрывается за какой-то массивной дверью под пристальными взглядами троих оставшихся. Стоит теперь расчитывать на удачу? -что нам делать? —тоже тихо спрашивает Кихён, все же подходит к Хёну, что скинул с себя черное пальто на землю и похрустел пальцами, сообщая противников о готовности защищаться. Вопрос остался проигнорированным. Они ждут, когда те совершат нападение. Они как черные фигуры на шахматной доске — не нападают первые. Белые фигуры в свою же очередь несколько раз пытались напасть, вынуждая черных дать ответочку. Ну вот, долгожданное свершилось: трое из пяти вампиров тут открытые для борьбы. А другие два спасают человеческие жизни, стараясь не умереть самому. «Их всего штук пятнадцать если не считать Чеён и ее папочку. Странно только где ее мамочка, но тем же лучше, —про себя размышляет Хёну, дабы не привлечь внимание противников. —И три штуки уже пошли за Хосоком. Надеюсь ты, Хо, не столкнешься с неприятностями. У Хёнвона сейчас не лучшее время. Ммм…вау, мне становится жалко людей. Нам оставили остальных двенадцать, но я думал, что их будет значительно больше. Этот драться не станет, надо бы туда свет пустить — единственный простой способ убить его. И нельзя дать умереть Кихёну с Чангюном, ибо не прощу себе. И Хосок должен выйти живым, а я уже как выйдет. Всего-то ничего», —тихо хмыкает про себя. За одной из дверей слышатся шаги, а когда она распахивается, то там оказывается один из подчиненных, который «дружелюбно» улыбается и приглашает пройти дальше. Трое грубым шагом ступают вперед, сталкивая вампира с пути. Точнее это сделал Хёну, Кихён и Чангюн просто рядом прошли. Снова их встретил лабиринт из множества коридоров. Встретивший их вампир плетется сзади, видимо послали в качестве контроля. Какие-то огромные двери в конце коридора распахиваются, приглашая пройти. Кихён оборачивается на ихнего проводника, а тот только кивает и рукой указывает пройти. Его слушаются и спокойно направляются во вражеское логово где их ждет не так уж и много врагов. Что собственно очень подозрительно. Заходят в главный зал, где на кресле с высокой спинкой располагается виновник данного собрания. За их спинами стоят двенадцать вампиров и будто специально противно дышат в затылок и ждут лишь приказа. -мне вот просто интересно, —начал томным голосом главный, —вы пришли сюда потому что решили положить всему конец или только чтобы спасти мальчика, за которым сейчас ухаживает Чеён? А от Хосока я прям не ожидал, ему людей жалко стало. Чжухон тоже не меньше удивил. -ой да иди ты нахуй, —бубнит себе под нос Чангюн, а сзади к нему уже тянуться руки одного из подчиненных, который спешит преподать урок за оскорбление своего хозяина. Чангюн стоящий рядом вздрагивает из-за резких движений за спиной. Хёну, не отворачиваясь, схватил кого-то за вытянутую руку, что явно грозилась Гюна ударить. Обещал ведь себе троих вывести из здания целыми. Врага притянули к себе, умостили ладони на висках и резким движением свернули голову. Вампир упал на землю Хёну под ноги, смотря темными глазами главному в мертвую душу. На одну проблему меньше. Главный только улыбнулся ядовитой улыбкой и хмыкнул. Рассматривает труп перед собой и хрен знает о чем он думает. Хёну продолжает подслушивать за действиями за спиной, к ним делают медленные и короткие шаги. -миленько, —произносит главный, глухо хлопнув в ладоши. —Мы все еще можем забыть все обиды и жить в согласии, держа людей в страхе. Таких как мы люди раньше жалко пытались поджечь, заколоть и еще много какого вреда они пытались нам сделать. А сейчас вы их защищайте и вообще двое вас бросило, дабы спасти еще юных детей, которые все равно скоро умрут. И вам правда не обидно, что вас так променяли? —пытается вызвать ненависть и вражду между ними и Чжухоном с Хосоком. -попытка нас поругать осталась неуспешна, —с улыбкой говорит Хёну чем раздражает главу. —Ты думаешь, мы б за ними и так не поехали? Они почти часть семьи. -а ты когда людей стал любить? —кривится главный, а Чангюн пытается не заржать с и так морщинистого лица, а сейчас оно выглядит еще комичнее. —Я сражаюсь за то, что люди должны жить в страхе с нами. Разве вам не обидно, что когда-то они сжигали нас на кострах, прокалывали колом и выводили на солнце? -честно? Нет, —пофигистично отвечает Кихён, а ему поддакивают. —Это же было раньше, а сейчас мы для людей всего лишь сказка, какая-то легенда давних столетий. Так зачем на себя беду нагонять? -не хочется отплатить за все плохое, что вам сделали? Помнится Хосока вообще в живот застрелили из-за того, что узнали кто он, —глава прикладывает пальцы друг к другу, образовывая ладонями что-то на подобии крыши домика. Он специально что ли пытается подлить масло в огонь? Он не с тех мест начинает. Или вообще не знает, как подобраться, ибо никто из троих присутствующих не таит обиду на людей, а уж тем более на тех детей, что когда-то пожаловали к ним в дом. —С вами бессмысленно вести переговоры, я-то надеялся, что смогу донести до вас что-то и мы наконец-то дружно заживем, но вы этого не желайте, —он приподнимает зачем-то руку, но в следующий момент вампиры за их спинами хватают за руки и стараются скрутить шею. Глава удобней устраивается в своем троне и смотрит на картину борьбы нарисовавшей перед ним. На Хёну набросилось больше всех в то время как Гюна и Ки держало по двое и также пытались задушить. Чангюн вжимает голову, дабы его шею не могли скрутить и пытается кого-то ударить вот только держат крепко. Кихён бьет куда-то наугад и очень удачно попадает вампиру в живот от чего тот кривится и отходит, а второго ногой бьет прямо в пах, оставляя Кихёна на свободе. Сориентироваться в новом месте времени не дали, хочется ведь рассмотреть возможные оружия — голыми руками тут не справишься. Первый оклемался после удара и вновь бежит на только поднявшегося с пола Кихёна. Он злобно ухмыляется, а Ки пятится назад и лишь зажмуривает глаза, отходя в сторону. Рядом слышит пронзительный крик и чуть приоткрывает глаза: враг повис на мраморном мече, который держала статуя какого-то мужчины из такого же материала. Вот только пока Кихён рассматривает перед собой картину как противник не может слезть с проткнувшего его насквозь оружия, не замечает, что на него летит еще один враг, что удерживал его раньше. Снова Кихён жмурится и снова слышит пронзительный крик, снова открывает глаза и видит перед собой Хёну, который держит оторванную голову, оставив позади себя два мертвых тела валятся на полу, а остальные пятеро пока что просто корчатся от боли. Глава недовольно хмыкает, ибо какого хрена его двенадцать солдатов не могут справит с тройкой «предателей». Но улыбка снова возвращается, когда он видит все еще старающегося уберечь себя от смерти Чангюна. Тот старается вырваться, ударить, да что угодно лишь бы его отпустили, но все на столько бесполезно, что силы постепенно покидают, а помощь все не спешит. Хрен знает откуда появляется еще третий и хватает за вторую руку, дабы легче было совершить убийство, а ноги от безысходности подкашиваются. Он старается найти глазами Кихёна или Хёну, хотяб позвать, только почему-то дар речи пропал, будто глава, что сидит и усмехается, взглядом забирает по чуть-чуть жизнь. Руки укладываются по бокам и поворачивают голову влево до упора. Давят сильнее, стараются скрутить, но они пропадают и оставляют после себя неприятное ощущение будто что-то горячее приложили и оставили ожог. Чангюн снова открывает глаза — рядом Хёну убивает врага, который только что издевался над Чангюном. Тот мысленно благодарит его и чувствует, что руки также отпускают. Кихён тоже не оставил в беде. На кихёнову спину сразу навалилось несколько тварей и повалило на пол, они тянуться руками к чужой голове, рукам и ногам, а Гюн еле встает, не успев нормально отдышаться и спешит спасать друга. Одного даже убить смог, взяв за ворот футболки и толкнув к своему другу, которого все еще пронзает мраморный меч — теперь они вместе висят чучелом и дрыгают ногами, стараясь вырваться. А остальных сносит Хёну, на которого трое врагов с удовольствием отвлекаются и больно бьют по ногам, животу и спине. Хёну падает на колени, а двое пользуются его моментальной слабостью и бегут хватать за руки, дабы он не поднялся. Он ищет глазами Кихёна — тот тоже пытается вырваться. Ищет Чангюна — старается помочь Кихёну. Ищет главу — тот довольно улыбается и тянет к губам прозрачный бокал с красной жидкостью, сладко попивая. «Эх ты ж тварь». Но кажется с этими тварями не так уж и сложно справляться, просто может выйти боком тот факт, что их больше, но один за другим слабнет или лишается жизни, угасая вечной смертью — это радует. Они не так сильны. «Нужно помочь им, —думает себе Хёну, когда снова смотрит на защищающегося Кихёна и старающегося помочь Чангюна. —Но я не смогу вырваться. Лишь бы у них все было хорошо». Хёну крепко держат двое за руки, а третий с злой усмешкой подход и грубо укладывает ладони на его голову. И вместо того, чтобы быстро свернуть и оставить тело валятся — он медленно старается свернуть на сто восемьдесят голову и оставить за собой побольше боли. По позвонку и в задней части шее уже неприятно жжет, вырваться из крепких рук троих слишком сложно. Но в какой-то момент Хёну больше не чувствует смыкающиеся руки смерти на своей шее. Он падает на пол, приоткрывает глаза — те трое, что только что его держали сейчас нападают на Кихёна, который спас Хёну от встречи с вечной смертью. Хёну лежит на полу с болью растекающейся лавой по всему телу. Очень болит позвоночник и шея, которую чуть не свернули, спасибо, Кихён, спас. Помимо боли в спине в лицо будто жгущим лазером въедается свет и Хёну переворачивается с трудом на живот, получая новую волну боли, тело не успевает вылечится. Но почему что-то светит в лицо, если в зале ни одного окна, ни одной шторы. Он смотрит туда откуда получил ожог на правой щеке — там картина, а в ней маленькая дыра на том месте, где нарисован кончик шпаги какого-то мушкетера. Ее задели во время боя и порвали, но почему оно светится? В голове всплывает воспоминание здания снаружи — там были окна, за которыми виднеется бежевое полотно — такое обычно на другой стороне картин. То есть они закрыли окна картинами? Умно. Их нужно всего лишь стянуть, дабы вся комната погрузилась в дневной свет. Вот только это плохо может кончится не только для врагов. Хёну считает картины: четырнадцать — вполне достаточно, чтобы залить комнату светом. «Хотяб Кихёна и Чангюна нужно упрятать в тень», —думает себе Хёну и рассматривает возможные варианты, как содрать все картины со стен и по возможности самому остаться живым. Рядом падает Чангюн из-за сильного удара в скулу и ударяется виском о холодный каменный пол. Еле открывает глаза и смотрит на все еще восстанавливающегося Хёну. Тот шепчет губами «спрячьтесь в угол у двери», а Гюн не понимает, что тот задумал, но перечить не собирается, ибо он ему доверяет. Ищет глазами Кихёна, на которого трое нападают, а главарь за этим наблюдает и ухмыляется, представляет шикарный для себя конец и плохой для них. Гюн еле подымается, старается отвлечь врагов на себя, дабы один Кихён не попадал под три пары сильных рук. Он тянет друга в угол зала, выпихивая врагов из «безопасного места» ногами. Ловит на себе взгляд главы и поднимает левую руку показывая средний палец, а тот лишь смеется. Хосок где-то бродит по коридорам в поисках Хёнвона, его помощь была б очень кстати, но Хёну понимает, что тому важно спасти человечка, хотяб убедиться, что тот жив. На удивление противников не было так много, как они думали, учитывая, что всего двенадцать бросилось против троих, а остальные три пошли ловить Хосока. Как он там? Его все еще не привели, может ли это значить, что все хорошо? По телу словно в свинцовой обуви проходится тревожное чувство, оставляет часть себя и плавно перебирается к другому телу, дабы внушить ему такое же чувство. Хёну сквозь боль в позвоночнике встает с пола, пока тот отвлекается на пытающихся себя спасти Кихёна и Гюна. Он тянется руками к полотну, подпрыгивает, дабы сорвать его и покончить с этой враждой. Картина падает на пол, темная рама ломается, а свет, что прятался за красивым рисунком, нагло проник в помещение и разогнал всех темных демонов. Двое в углу отворачиваются, а остальные, кто не смог найти себе вовремя укрытие, попали под опасные лучи-ножи. Они пронзают насквозь, заставляют взвыть от боли и упасть на землю. Ясно почему Хёну сказал стать в углу у двери: чтоб не дать им покинуть помещение. Те, что зажимали Кихёна и Чангюна в углу свернулись, поджав под себя ноги, а сам глава спешит упрятаться за свое кресло с высокой спинкой, вот только напрасно. Хёну сдирает второе полотно с каким-то натюрмортом и новые лучи ножами проходят в спину, оставляют после себя следы, проникают до самих костей и стремятся проткнуть насквозь. Высокая спинка кресла не в состоянии уберечь своего хозяина и он спешит спрятаться за дверью, но Кихён его отпихивает ногой в сторону, а тот под солнцем моментально слабнет и не в состоянии ударить, каким сильным он бы не был. Он только падает на пол и прячет голыми руками лицо. Срываются еще две картины с какими-то портретами, а помещение становится все светлее, свет все агрессивнее, а вампиры под ним все слабее. Та тройка нападающая на Кихёна с Чангюном плавятся и больше не в состоянии звать на помощь. Их лица разъелись до черепа, а глазные яблоки лопнули и на их месте осталась чернота. Гюн скривился от этой картины и отвернулся. Остальные трупы тоже плавились, как масло на сковородке и превращались в пыль, которую одинокий ветерок в этих стенах потом сдует и будет гонять из одной комнаты в другую. Хёну сдирает картины одна за другой, он сам стоит уже напротив света, но все еще держится на ногах и ждет, когда тот сдохнет. Кожа главного на ладонях сменилась костями, они больше не в состоянии прикрывать лицо, поэтому лучи-ножи удобно размещаются на нем. Он жалко пытается встать и отвернуться, но Кихён снова бьет его в солнечное сплетение носком своего ботинка и тот обратно падает на пол. -ты кажется говорил что-то про наше поражение, —без сил подходит Хёну и падает на колени. Все картины сорваны, свет проникает отовсюду. У самого лицо превращается в сплошные остатки кожи и один лишь череп, но сзади подходит Кихён с огромной картиной в руках и стоит с этим щитом закрывая себя и Хёну, при этом оставляя короля гнить на солнце. -мы все еще можем договорится и зажить дружно, —хрипло произносит тот, уже не чувствуя своего лица. —Все можно еще исправить, будем работать сообща и приберем к рукам всех людей, кто будет нам повиноваться. Вам те два мальчика явно не в друзья нужны. Все обиды будут забыты… -я не забуду, —тихо говорит Хёну чуть склонившись над чужим, если можно еще назвать лицом. —Мы будем жить так, чтоб никого не тревожить, ни одну живую душу, пока Вы, Ваше Величество, будете хранить свои оставшиеся кости тут. А тех двух мальчиков я уважаю и, знаешь ли, не сделал им ничего плохого за все время, что они живут с нами. И чтобы в дальнейшем ты не путался под ногами… —Хёну аккуратно, так как ожоги все еще сильно болят, перелез ближе к голове главы и размести ледяные руки на ней, а после свернул, оторвав ее к чертям и бросил дальше солнцу на съедение, —на тот случай, если ты оживешь. Хёну упал на землю — боль со спины и от ожогов еще не бросила его. Кихён все еще держит огромный щит с чьим-то портретом, опускается на колени рядом. -нужно найти Хосока.***
Хосок бежит вниз по ступенькам на хёнвонов запах, который он никогда не спутает ни с кем, спокойно скручивая головы всем препятствиям на своем пути. В этих лабиринтах очень просто потеряться, вот только благодаря Хёнвону он знает куда идти. Он слышит, что Чеён над ним издевается, а тот не издает и звука, молча терпит мучения совершающиеся над ним. Он хочет успеть пока не стало хуже, потому что чувствует, что у Хёнвона жизнь на тоненьком волоске висит и от малейшего неаккуратного действия она оборвется. Поэтому спешит, спешит как может. «Я рядом, кудряшка, потерпи чуть-чуть». Он останавливается перед одной из дверей в этом лабиринте. Хёнвон точно там. Хо сильно дергает за ручку — дверь заперта. Но Хёнвона достать оттуда надо поскорее. Он пытается выбить дверь ногой, руками, каким-то столом, который невинно стоял в уголочке и попался под руку злого Хосока, да чем только можно лишь бы попасть внутрь. А сам слышит, как там за дверью Чеён даже не пугается того, что сейчас сюда могут пробраться и завершить все ее веселье. Вампир все еще бьет эту несчастную дверь, надеясь, что с Хёнвоном не на столько все критично. Нужно его вытащить, обнять и отвезти домой, положив там в кроватку и залечивать каждую рану, извиняясь, что не уберег. Дверь не выдерживает издевательств над ней и сдается. Хосок забегает в помещение, а его будто камнем придавили, он не может пошевелиться. Хёнвон с разбитой губой, руками и шеей полностью в крови лежит в тёмно-красной луже, что образовалась вокруг его головы и постепенно впитывается в футболку. Он переводит взгляд на Чеён, стараясь сконцентрироваться на том, что надо убрать еще одну ненужную проблему. Чеён-то рассчитывала, что она управится быстрее, чем сюда кто-то пожалует. Ее белые рукава также окрасились в тёмно-красный цвет. Она старается отползти и сбежать от тела, над которым она только что издевалась, но не успевает, ее хватают за шиворот. Хосок разворачивает ее к себе спиной, Чеён старается сопротивляться, но какой бы первой в роду она не была Хосок оказывается значительно сильнее и вырваться из стальной хватки никак. Он обвивает рукой ее тонкую шею, а другую размещает на затылке. Девушка старается посильнее ударить кулаками и убежать — безуспешно. Хосок делает резкое движение и в момент ее голова была повернута почти на двести семьдесят градусов, а чуть бордовые глаза смотрели в пустоту. Она больше не просит ее отпустить и не пытается вырваться, лишь повисла в крепких руках, что все еще ее держат. Хосок безжалостно откидывает в сторону уже окончательно мертвое тело и падает на колени рядом с Хёнвоном, который еле разлепляет глаза и незаметно улыбается, что его все же пришли спасать, даже если уже поздно. Хосок с ужасом на лице рассматривает худые руки в каких-то порезах и синяках, на шее красуется небольшое количество красных точек, откуда обильно текут струйки тёмно-красной крови, а под затылком расплывается такая же тёмно-красная лужа. Его много раз ударили головой о твердую поверхность, а у Хёнвона нет способности залечивать раны за считанные секунды. Не знает он еще как закрыть эти страшные раны, но спасти нужно срочно. -пожалуйста, потерпи чуть-чуть, все будет хорошо, —он старается аккуратно поднять Хёнвона с холодного пола, но слыша, как тот втягивает воздух сквозь зубы из-за боли, забирает от него руки. Хёнвона тяжело поднять, не причинив боли. Его тело полностью исцарапано и в синяках, где-то поиздевались сильнее, где-то просто ударили. Он снова пробует поднять Че, нужно вынести его и положить на что-то намного мягче холодного пола. Че снова чувствует боль по всему телу, но терпит, знает, что Хосок хочет ему помочь, поэтому вместо крика оповещающего о противных ощущениях у него по щекам скатывается пара маленьких слезинок. Хосок с легкостью подхватывает Хёнвона, у которого по шее и рукам очень обильно текут струйки крови. Даже за километр враги, что почувствовали запах лакомого кусочка, сорвутся с места и опять бросятся с Хосоком в борьбу. Чеён остается в коридоре позади них, на ее глазах застыли не успевшие сбежать вниз по щекам слезы. Еще на одну проблему меньше. Вампир смотрит на Хёнвона: он тяжело дышит, раскрыв рот в немом стоне от боли, что так противно въедается в пострадавшие участки тела. Слабой и висящей где-то снизу рукой, он мнет краешек футболки Хосока, достаточно сильно пропитавшись хёнвоновой частичкой жизни, но сейчас она медленно его покидает. Хосок не может выйти на улицу — это точно привлечет внимание людей, как он держит на руках окровавленного юношу. Ладонь придерживающая голову также почти полностью пропиталась красным, Хёнвон много раз ударялся затылком. Вампир его коротко целует в лоб и нашептывает хорошие слова, что скоро они вернуться, скоро они будут дома, скоро все закончится. Все закончится… В новом помещении, так еще и с расползшимся по телу стрессом трудно ориентироваться. Вампир не знает где какая комната и какая из них самая безопасная. Он бежит по ступенькам наверх, снова оказывается в лабиринте созданный из множества коридоров и дверей. На втором этаже не слышно никаких движений и чьего-то присутствия. Тут вроде безопасно. Вампир заносит Хёнвона в первую попавшуюся комнату и понимает, что это была спальня Чеён по белоснежной мебели, белоснежным стенам и белоснежной аккуратно сложенной на кресле в укромном углу одежде. Больше ей это не пригодиться. Хосок укладывает слабого Хёнвона на белоснежную постель, которая моментально окрашивается в багровый цвет от серьезных ран. Сам же Хосок усаживается рядом и смотрит полными сожалением глазами в красивые кукольные, на которых ресницы подрагивают, как крылья бабочек. Боится что-то сделать, дабы не стало только хуже. Прислушивается к посторонним звукам в коридоре — никого нет. А ведь там в главном зале он оставил троих вампиров против с десяток врагов. В мозг прокрадывается паника и Хосок забывает абсолютно все действия первой помощи при кровотечении, своих жертв он ведь оставлял умирать, а вот Хёнвона оставлять в таком состоянии нельзя. У Хёнвона сильно жжет затылок, будто приложили что-то горячее, раны на руках и шее подают сигналы о себе всеми самыми болезненными способами которые только могут. Ритм сердца понемногу снижается и со всех сил старается удержать тело в сознании. Уровень крови в организме также стремительно падает вниз и под худым телом еще больше образовывается пятно цветом роз, что растут на заднем дворе в особняке. В глазах застывшие полны обречения слезы не горят желанием катиться по щекам, Хёнвон пытается их сморгнуть, но каждый раз они возвращаются на свое место. Он рисовал у себя в голове веселую и красочную картину перед днем, как собирался вернуться назад. Он забыл о первородных, забыл о возможности быть убитым, забыл о всем плохом, которое, при самой удобной возможности, его сумело настичь. Именно где-то в глуши Сеула он сумел найти кусочек своего счастья, боясь его потерять. Он делился со всеми своей радостной улыбкой просто потому, то он был там, где ему хорошо. У него не было такой радости дома или в маленькой комнатушке, где он когда-то жил с Минхёком. Боится пошевелиться, ибо раны снова дадут о себе знать, лишь пальцем цепляет Хосокову ладонь, а тот в свою очередь аккуратно укладывает чужую все еще теплую руку в свою. Че рассматривает белоснежный потолок, пока все силы вытекают из него вместе с кровью, медленно моргает, так же медленно дышит и тяжело сглатывает ком застрявший в горле. Ничего не говорит — это тоже очень больно. Переводит взгляд на Хосока: тот нервно закусывает губу, осматривая комнату в поисках чего-то, что сможет помочь. Хёнвона не отпускает, нежно держит постепенно холодевшую ладошку, стараясь не причинить боль. Хёнвон приоткрывает разбитые губы, пытается что-то сказать — ничего не слышно. Пытается сжать большую хосокову ладонь — не хватает сил. Пытается пошевелиться — снова больно жжет затылок и тело. Ничего не может сделать, чувствует себя таким беспомощным, от этого еще сильнее хочется всплакнуть, а еще больше — вернуться в особняк и забыть, что в мире существует что-то плохое. -Хо… —едва слышным шепотом слышится от Хёнвона и тот, кого позвали в удивлении распахивает глаза, придвигаясь ближе и чуть склоняясь над бледным личиком, —ты только не уходи, —вцепился бы за большую ладонь стальной хваткой, если бы силы были. -я тут, я тебя не бросаю, —Хосок коснулся губами едва теплого лба. Все еще не знает что делать. Ему просто нужно с всеми отсюда свалить, желательно подальше. —Потерпи, скоро мы вернемся домой, там нас ждут Минхёк с Чжухоном, —хочется верить, что с ними тоже все хорошо, —потом ляжешь отдохнешь, а я буду рядом, —отрывает немного ткани хёнвоновой футболки, перевязывает запястья. Отрывает еще чуть-чуть, перевязывает предплечья — ткань сразу окрашивается в красный цвет. Что делать с шеей и затылком не знает, снова накрывает паника. Как спасти человечка? —Не закрывай глаза только, ладно? Мы сможем добраться домой, все пятеро. Нас там ждут. -не доберемся ведь, —на выдохе произносит Хёнвон, заставляя Хосока замереть. Ему обещают то, что не смогут выполнить. Че сам понимает сложность ситуации и свое состояние — он не доберется домой, не верит в лучший конец. —Передашь Минхёку от меня «привет». А перед тобой извинюсь сейчас: прости, нужно было тебя слушать, а не устраивать истерику, что ты меня никуда не пускаешь, —Хосок смотрит на него грустными глазами, а сам мысленно себя в который раз проклинает, что позволил идти одному. Даже солнце, которое сегодня жжет сильнее огня, не смогло защитить. —Они меня убили. «Куда же ты так неудачно зашел?»—мысленно спрашивает его Хосок. -нет-нет, я в любом случае не дам тебе умереть, —Хосок аккуратно просовывает руки Хёнвону под спину и чуть приподымает, дабы обнять. Тот жмурится от новой противной волны боли, что проходится с фиолетовых синяков на ногах до самого разбитого затылка. Он устало падает головой на хосоково плечо, прикрывает глаза. —Все будет хорошо. Сколько раз он повторил эти простые три слова про себя и вслух, но все еще в них мало верит. Он может спасти Хёнвона, избавить его от мучений и от боли, которая парализовала его. Но единственный ли это способ? Не хочется им пользоваться. И будет ли Хёнвон рад такому? Хосок тяжело вздыхает, тоже прикрывает глаза. В нос так сильно бьет запах крови, который даже не на расстоянии вытянутой руки, оно рядом. Сердце все еще бьется, со всех сил пытается удержать своего хозяина в жизни, но с каждым стуком ему биться все тяжелее, а держать тело в жизни сложнее. Костлявые руки смерти все еще вьются вокруг тонкой шеи, постепенно сдавливая ее и забирая последние капли жизни. Кровь все еще покидает тело капля за каплей. Почему так холодно, так грустно и так больно в жаркий, веселый и хороший день? Хочется избавится от боли скорее, но как? Хёнвон не хочет ее чувствовать. Хосок нервно кусает губу, он все еще может спасти Че, пока тот еще дышит. Обнажает клыки, упирается ими в бледную холодную кожу. В глазах скапливается предательская влага, которая раздражает глаза. Хо чувствует, что хёнвоново дыхание участилось, он тоже нервничает и точно чувствует две острые иглы на тонкой едва пульсирующей венке. Вампир прижимает его к себе крепче и вонзает клыки под тонкую кожу. Че чуть вздрагивает, последние красные капли жизни его покидают, а вместо них в организм попадает яд, который заглушает всю боль и в стертых в кровь руках, и в разбитом затылке. Болят только две ранки оставленный вампиром. Больше ничего. -что ты сделал? —очень тихо спрашивает Хёнвон, когда Хосок от него отстранился и посмотрел в глаза с застывшими слезами в них. Его чуть-чуть потряхивает и еще больше клонит в сон. Он прикрывает глаза, а вампир аккуратно укладывает его обратно на подушку. Хёнвон закрыл глаза, душа сквозь кожу оставляет тело, а застывшие слезы в глазах побежали вниз. -потерпи немного, кудряшка. Просто потерпи, я тебя тут не оставлю, —едва слышным шепотом молвит Хосок, аккуратно взяв Хёнвона за моментально заледеневшую руку и поднес к таким же холодным губам. —Я тебя люблю и домой без тебя не вернусь. Хёнвон уснул, уснул на долго…