Радуга

Это и впрямь мерзкое обжигающее чувство. Словно горячая ванна. Когда ты только заходишь в нее, становится больно, жарко, хочется выйти куда-нибудь на мороз. Но стоит лишь привыкнуть, и тебе уже божественно приятно. Чувство, которое демон считал неправильным и даже не понимал его источник, приобрело наркотические свойства, и вот уже Доума был зависим от него. Рен, мрачнолицая неумеха, оказалась начитанной и умной девушкой. Она была знакома со множеством песен, стихов и рассказов, причем не только японских. Также она немного знала английский, язык ее отца, и иногда начинала применять его, ругаясь на особенно дотошных прихожан, в частности мужчин. Тех это жутко пугало. Старушки тоже иногда слышали этот чужеродный шепот и даже жаловались радужноглазому, но тот лишь посмеивался, объясняя это тем, что Фудживара, являясь его близкой помощницей, "переняла от него чудесный дар и получает послания Богов". Его все вполне устраивало. Он с удовольствием слушал все из багажа знаний шатенки. В конце концов, он и сам был весьма не глуп. Но некоторые легенды и напевы, что помнила жена, не были известны даже ему самому. Очаровательной и просто невероятной деталью было то, что девица знала больше десяти тысяч иероглифов. Тогда как не каждый образованный мужчина мог похвастаться этим. К слову, Доума знал, конечно, больше. Только если у него были века для изучения всех глубин японского, то когда за обычные двадцать лет, из которых больше половины были проведены в болезнях, успела это сделать девчонка? Естественно, этот факт породил воронку мыслей у блондина. Масла в огонь добавила сама Рен, уточнив однажды зачем-то, что ее мама была не слишком умна. Отлично, мать — обычная крестьянка, которая могла научить дочь лишь базовому составу языка, отец — вообще нездешний, сам не понимающий ни слова... — Я училась сама по тем книгам, что были у дедушки с бабушкой, пока могла вставать с постели, — объяснила все же кареглазая. — Что-то слышала от односельчан. Но большую часть письма выучила уже после пятнадцати лет. — Пока ты... странствовала? — догадался о`ни. Осекшись, Куинси лишь коротко кивнула. Вторая Высшая Луна не мог определиться, что же ему нравилось больше — слушать родной фольклор из уст невесты или что-то, привезенное ее отцом из Лондона. Хоть он и не понимал иностранную речь, она казалась ему очень красивой. Пусть Рен и говорила с ужасным акцентом. К счастью, никто об этом не догадывался. Еще он любил то ли в издевку, то в действительности, называть ее по настоящей фамилии. Правда, говорил немного неправильно — "Кинси". Сначала девушка сильно злилась на радужноглазого за это, но потом безуспешно принялась учить его, как правильно произносить заветное слово. — "Ку-инси", как "До-ума", только наоборот и помягче, — страдальчески она прижимала руку ко лбу, отводя взор. — Вот именно поэтому я и взяла другую фамилию. В общем, теперь демон не имел ни единого повода, чтобы шутить над избранницей. Ее оставалось только остерегаться. Уж очень ее прошлое было туманным. Да и не только оно. Вся натура Фудживары казалась все таинственнее даже тогда, когда какая-то правда о ней все-таки раскрывалась. Это была та самая девушка-загадка, клубок из спутанных змей, к которым сложно было подобраться. Доума даже допускал мысль, что Рен — некий екай, но для духа или эфемерного существа она была все же простовата. Возможно, обращение в о`ни помогло бы все расставить на свои места. Ведь облик, оружие и силы обычно всегда точно указывают на истинную личность существа. Но и тут блондин сомневался, что такой метод поможет. У Аказы, к примеру, черт ногу сломит в его Техниках. Да и к тому же — использовать такой радикальный способ только потому, что у девицы не развязан язык? Пожалуй, тут можно было справиться и без нарушения плана... Рен же считала буквально каждый день до исхода года даже несмотря на то, что у нее было еще около десяти месяцев. Да, жених дал обещание хранить ее, но что станется с демона? А еще ее очень интересовал вопрос, что же будет по окончанию срока, когда Доума уже будет не обязан держать слово. Фудживара-Куинси верила всей душой, что даже будучи ее "женихом", как все еще считала она, или "мужем", как говорил он, блондин не имеет понятия об этой супружеской чести, и он явно посчитает, что по истечению времени он сможет делать с девушкой все, что угодно. Хотя, он и так позволяет себе порой слишком многое, как казалось Рен. Но что же было бы, не зарекись они и этим обещанием? Кареглазая металась меж двух огней. Или даже больше. Она и боялась демона, и ненавидела, и хотела быть ближе. Как всегда, разум кричал о том, что надо попытаться сбежать. Опять. Не брать грех на душу, живя с убийцей, тираном и людоедом, да еще и понимая, что без него становится тяжело и тоскливо на сердце. Это было противоестественно по природе и противоречиво воле самой шатенки. Но то самое сердце... уже тянулось острым жалом иглы с красной нитью к самому мужчине, заставляя деву быть к нему все ближе и ближе. Ей нравилось его заигрывание с ее чувством боли и стыда, хотя она и понимала, что еще чуть-чуть, и он может слететь с катушек, позабыв все обещания. Девушка все равно обнимала его, давала себя кусать и царапать до крови, и эти раны становились все глубже, а на коже появились новые шрамы. Было вообще удивительно, как Доума сдерживался. Действительно чудо, не иначе. А глупая смертная прекрасно понимала, чем ей это все грозит. Она очень хотела жить. Но уже начала задумываться о том, чтобы закончить эту позорную, никчемную жизнь весьма заманчивым способом. Она же будет с ним единым целым, черт возьми. Правда, в другом понимании этой фразы. Но именно это и возбуждало... Поглощение. Рен не видела этой способности супруга в действии, но знала, что она у него есть. Знала уже давно. Одна девочка, приютившая Фудживару во время ее очередного "путешествия", рассказала со страхом в глазах, что ее сестра была очень талантливой художницей и танцовщицей, и как-то они вместе попали в какой-то странный храм на окраине леса, где хозяин очень заинтересовался умениями старшей сестры. Они ходили туда сначала вдвоем, но после сестра девочки повадилась приходить в храм одна, расписывая его стены и танцуя для гостей красивые танцы. Однажды она задержалась, и младшая сестричка отправилась за старшей, но в храме, к ее удивлению, не было ни души. Сестру тоже не было видно. Она звала ее и углублялась все дальше в здание, пока не попала в одну комнату, пропитанную острым запахом, который сразу же вскружил ей голову. Хозяин сидел там, в луже крови, спиной ко входу, а когда повернулся, то девчонка увидела, как ее сестра была как бы внутри мужчины, лишь кисти рук, протянутые в последней мольбе о помощи, выходили из его груди. — А, это ты, — улыбнулся блондин, ничуть не смутившись внезапного визита. В то время ладони девушки уже полностью скрылись в его теле, и он встал, радушно обращаясь к малышке: — Твоя сестричка была такая чудесная, талантливая и симпатичная, что я решил сделать ей самый лучший подарок в ее жизни. Девочка прижала руки ко рту. Подарок? Съев ее своим телом? — Она больше не будет страдать от усталости после плясок, не будет мучительно гадать, откуда взять краски... Она — теперь я, ты можешь за нее гордиться! Даже такая маленькая девчушка смогла понять, что с добрым и приветливым дядей было что-то не так. Она начала медленно выходить из ужасной обители зла. — Если ты будешь такой же умницей, то когда вырастешь, я окажу тебе эту же услугу, — демон за мгновение ока оказался позади Харуки, так, кажется, ее звали, и взялся за ее плечи. — По... Пожалуйста, отпустите меня, — взмолилась она, понимая, что слова тут очевидно не помогут. — У тебя же нет больше семьи, да? Я не видел ни вашего папу, ни вашу маму. Я выращу тебя, славное дитя, отблагодарив так твою сестру. Харука, пользуясь его задумчивостью и своей юркостью, поднырнула под руку о`ни и пустилась вперед по коридору, каждый миг готовясь к смерти. Она и правда почувствовала холод, пробирающий спину, но сумела покинуть храм живой и, уже убегая не по протоптанной дорожке, а сквозь лесные заросли, оглянулась на здание и увидела на пороге радужноглазого, с милой улыбкой махавшего рукой: — Приходи еще! Харука не смогла никому ничего рассказать, так как от ужаса забыла дорогу, потерялась, но все же нашла какой-то старый домик и стала жить там, кормясь чем Бог послал. Видимо, потому блондин ее и не убил. Девчонке на момент встречи с Рен было едва-едва одиннадцать, а тогда она и вовсе была крохой лет восьми-девяти. Хотя осознавала все достаточно ясно. Он не думал, что она выживет. А если и сможет, то никакой опасности в будущем не представит. Как ни странно, Фудживару больше заинтересовала история со старшей сестрой. Она уже тогда хотела найти этого хозяина храма и послушать его философию. Правда, тогда и у нее самой были совсем другие мысли. Как поняла Рен теперь, поедание жертв сильно отличалось от поглощения. Съеденные имели те же свойства, что и еда для обычных людей — переваривались и повышали разве что физическую силу. А поглощение... Не было известно, чтобы кто-то из других о`ни из Демонических Лун пользовались такой силой, но Доума выбрал именно этот своеобразный способ, чтобы совершенствовать себя и свое существо. Все особенности прошлых хозяев переходили ко Второй Высшей Луне. Поглощая художников, он улучшал свои Техники и их вид; танцоров — движения, координацию; певцов — слух и возможность улавливать угрозу в воздухе; мечников — стратегическое мышление и силу. Ну и конечно его красота также становилась все ярче, ведь помимо умелых он выбирал хотя бы немного привлекательных людей. А что бы получил радужноглазый, поглоти он Рен? Они оба задавались этим вопросом. Стать его силой, опорой, талантом, им самим в прямом смысле — Фудживара даже дергалась от того, как приятно это звучит. Приятно, страшно и стыдно. А может быть он не сдерживал себя, а попросту и не хотел поглощать ее? Не видел в ней ничего особенного? Кареглазая поняла, что ее начинает это всерьез мучить. Мучить из-за возмущения. Она вполне достойна! Но она... Да она просто сошла с ума. Теперь шатенка не плакала, а смеялась во сне, нанося себе там всяческие увечья, лишь бы стать непригодной для поглощения. Уродливой. Безрукой, безглазой, безъязыкой. Во сне она была адекватной. Не давала монстру ни единого шанса заинтересоваться ею. Эта девушка была полна противоречий.

***

Это был самый настоящий суд Столпов в их конечном составе. Мечница, связанная тугими колкими веревками, из-за которых кожа саднила даже сквозь униформу, сидела перед постулатом Убуяшики, ожидая его, непосредственно, прихода. Ей хотели залепить и рот, ведь девушка, по мнению всех остальных, несла опасный вздор, который мог задурманить другие светлые разумы. Но она пообещала молчать до суда. И это было единственное ее обещание, которому сейчас поверили. Ведь она все-таки была им другом. Подругой по оружию, воином, убийцей сотни демонов. Но потом с ней что-то приключилось. Она сошла с ума. Раньше за нее были готовы отдать жизни. Но теперь, после уже второго предательства, ей не было прощения. И хотя исход был предельно ясен, суд все равно было решено провести хотя бы для того, чтобы все могли с ней попрощаться. Однако не все Столпы были категорически против этой девицы. Шинобу, чья сестра могла быть спасена, но теперь спала в земле благодаря беглянке, не ощущала ненависти, которая должна была переполнять ее сердце. Пощадить демонов. Дать им шанс. Попробовать понять. Этого хотела и Канаэ, но все равно убивала о`ни, ведь понимала, что не всегда желания совпадают с реальностью. А эта мечница... Она так ничтожно надеялась на то, что существа, забывшие свою человечность, пусть и не всегда по своей воле, могут снова разбудить ее. Они ведь радуются и пляшут на могилах Охотников, торжествуя со своими силами и возможностями, открытыми благодаря Кибуцуджи. И всего лишь за небольшую плату... Бесконечные убийства. "Разве не этим же занимаются и Истребители?", — задавала вопрос предательница. Конечно, но ведь все ради благой цели. "А можно ли назвать любой вид убийств справедливостью?", — таков был ее новый вопрос. На него уже никто не мог ответить с гордо поднятой головой. Эта девчонка слишком любила полемику. Ее делом было всего лишь держать в руках катану и рубить демонов, но она не искала легких путей. Гию тоже не хотелось присутствовать здесь. Он собирался молчать на суде. В отличие от остальных, у него не было никаких обвинений. Ну и наконец Мицури, которая всем желала только добра, даже, наверное, самим демонам. Но это не останавливало и ее. У Санеми уже давно чесались кулаки, но он сдерживался — в конце концов, перед ним сидела девушка. Точнее, его сдерживал Химеджима. Удерживал. Наконец, показалось знакомое бело-сиреневое кимоно, и появился сам Ояката-сама в сопровождении двух своих дочерей. Одна из них несла свиток. Все Столпы, как по команде, сели на одно колено, а девушку на него толкнул какуши, скрутив руки еще больнее. На этот раз Кагая Убуяшики даже не поприветствовал своих "детей". Он улыбался, но улыбка уже не казалась такой же светлой и дарующей бесконечную благосклонность. Она тоже была соткана из жалости. Как и все отношение к мечнице у остальных. Беловолосая девочка с пустым взглядом, Каната, а может и Ничика, зачитала голосом, лишенным эмоций: — За неоднократную попытку оказать помощь демонам и спасти их жизни вразрез с правилами Организации и кодексом чести Истребителя, эта девушка приговаривается к прилюдному совершению сеппуку. Если обвиняемой есть, что возразить, она может оспорить это решение. По ряду Столпов прошлась неровная волна смешков. — Ояката-сама, — подняла руку Канроджи, — давайте выслушаем всю ситуацию из уст смертницы. — Чего слушать? Люди, пытающиеся прикрывать шкуру демонов, не только самоубийцы, но еще и на голову больные! Их даже людьми назвать нельзя, они такие же демоны! Якшаются с ними, а потом и в ручки к Музану прыгают! Если она встала на этот путь, то мы обязаны не перекрывать дорогу, а устранить идущего! — вырываясь из стальных рук Гемея кричал Столп Ветра, выискивая глазами клинок, который у него предусмотрительно отобрали. — Тише, Шинадзугава, она права, — одновременно высказались Убуяшики и... Шинобу, которая тут же прикрыла рот рукой и отвернулась, нахмурившись. — Пожалуйста, расскажи суду подробнее, что тебя побудило закрыть собой демона, — обратился уже один только брюнет к преступнице. Она склонила голову, закрыв глаза. Вспоминала. — Это была девочка-о`ни... И этого вполне достаточно, — мечница направила пристальный глубокий взгляд на Кагаю. — Вы можете поднять руку на ребенка? А если бы кто-то из ваших детей, Убуяшики, вдруг стал демоном? Вы убили бы его сами или позволили бы кому-нибудь другому? Вы бы сделали это? На обвиняемую с намерением закрыть ей рот кинулись какуши и Тенген, но лидер Организации и Верховный судья остановил их одним жестом руки. — Продолжай. — Еще одна причина была в том, что о сохранении ее жизни меня попросила одна... девушка. — И эта девушка сидит внутри тебя, не так ли? — фыркнул Обанай, которого, как обычно, было не видно и не слышно. — Это ведь твоя не первая попытка. Однако первая удачная, — отметил Кеджуро. — Бедное дитя. Такое сострадающее. Такое наивное, — всхлипнул Столп Камня. — Говорите, что хотите — даже умирая, я не перестану проклинать вас, — девица посмотрела на чету Убуяшики исподлобья. — Если судьба правда справедлива, то я перерожусь демоном. Даже если это невозможно. Я появлюсь во чреве смертной от демона и сама буду демоном. Я буду воевать с вами, пока вы не поймете, что о`ни тоже заслуживают жизни. Все посмотрели на говорившую с самыми разнообразными смесями эмоций на лице. Но каждый был уверен твердо, что она правда одержима собственным безумием или чьей-то Магией Крови. — Но ведь ты пришла сюда с абсолютно противоположными идеями, — безразлично протянул Муичиро Токито, подбрасывая в руке камень, который он очень хотел кинуть в девушку. — Просилась и обещала, что убьешь своей первой катаной сотню демонов. Но не успела ты исполнить клятву, как переметнулась на их сторону. — Я изменила решение, и это нормально для существ, способных развиваться и эволюционировать, — обвиняемая презрительно глянула в сторону самого младшего Столпа. — Я уже говорила это, и не раз: вы должны искать лекарство, которое бы сохранило демонам рассудок и их силы, но избавило бы от кровожадности и проклятия Музана. Почему бы Шинобу не перебросить все свои ресурсы на эту цель, а не на создание ядов для своего никудышного клинка? Вы бы не потеряли многое, избавившись от Столпа вроде нее. Камешек все-таки больно ударился о спину девушки, и она зарычала. Какой странный суд, состоящий из десяти преступников и одного раскаявшегося мученика. — Демоны убивают невинных, — только и произнес Убуяшики. — А дети? Они же малыши, хоть люди, хоть о`ни, они безрассудные и далеко не всегда смышленые, да еще и находятся под властью Кибуцуджи. Думаете, им нравится убивать? Дети, между прочим, сами невинны. — Ты спасала не только детей, — покачал головой Ояката-сама. — Возможно, если бы речь шла о них одних, то твои доводы сыграли бы важную роль. — А у взрослых просто нет выбора, — порывисто, уже переходя на громкий голос, изрекла девица. — Что делать обращенным? Они остаются одни в целой Вселенной, состоящей из Музана, и если они не будут подчиняться его воле, то умрут. Если они не будут есть человечину, то тоже умрут. Что им делать?! — Существует такое понятие, как "донорская кровь", — едко заметил Столп Змеи. — Покажи мне ее запасы примерно на миллион демонов, — огрызнулась мечница. — К тому же, этот вариант подходит для тех, у кого есть деньги, а как быть с простыми работягами, к которым в дом постучалась беда? Все промолчали. — Наверняка существует еще какой-то способ, дающий демонам жить без употребления человечины... — прошептала в стеснении и задумчивости Мицури. — Да вы только посмотрите на это! — подуспокоившийся белобрысый снова изошелся на крик. — Она запудрила вам всем мозги! Так, как это сделали и ей! У нее там случайно нигде ранка не открыта, откуда кровь вытекает?! — Пока что я не демон, но помяни мое слово, ради таких, как ты, я обязательно им стану, — сощурилась она, не одарив взглядом Шинадзугаву. — Если вы не хотите сосуществовать с о`ни, как с видом, то могли б хотя бы заняться лекарством, которое бы превращало их обратно в людей, — уже осипшим голосом произнесла дева, опустив голову и не собираясь больше проронить ни слова. Кагая Убуяшики молчал. Каждое слово, сказанное этой девочкой, "блудной дочерью", несомненно имело смысл. Ведь иначе бы где-то там, в Асакусе, не гуляла на свободе Тамае и ее помощник. Но ведь следовало понимать, что демоны не одинаковые, как и люди. — И все же... — вздохнул брюнет. — Мы должны посмотреть на это с негативной стороны. О`ни, конкретно которых защищала ты, убили по несколько десятков человек каждый. Ты можешь поручиться за то, что это было сделано лишь для пропитания, а не ради удовольствия? И вот тогда мечница покачала головой. — Можешь ли дать слово, что найдешь лекарство, способное вернуть демону человеческий облик или хотя бы ясный рассудок? И снова ответ отрицательный. — Тогда прости... Девочка со свитком снова опустила глаза на бумагу, хотя она вовсе не читала оттуда текст: — Сознаешься ли ты, ученица бывшего Столпа Ветра, создательница Дыханий Страха и Тени, боец ранга Хиното, убивший девяносто девять о`ни... Сознаешься ли в том, что нарушила правила Организации Истребителей Демонов самовольно и без принуждения? Обвиняемая кивнула. — Что ж, приговор... — Подождите, — вдруг снова перебила Кагаю она. — Я согласна с обвинениями, но разве я соглашалась умирать? Она свистнула так, что в ушах присутствующих зазвенело. Видимо, все благодаря развитым техникам Дыхания. В ту же минуту сад заволокло тьмой, и все ослепли, даже не зная, как избавиться от наваждения. Конечно же, когда все закончилось, на месте мечницы уже не было. Она оказалась на безлюдной улице в каком-то городишке за много миль от убежища Оякаты-сама. Девица летела в потоке черного дыма, но приземлилась, обнимая вполне материальную девочку. Точнее, девочку-демона. — Спасибо тебе, — спасенная погладила о`ни по волосам между рожек и тепло посмотрела в ее ярко-фиолетовые глаза, — Харука. Девчонка хмыкнула и собралась улетать, как вдруг остановила свой взгляд на мече. — А ты так и будешь с ним ходить? — она указала на эфес. — А? Нет, мне он отныне не нужен, — мечница, теперь уже бывшая, открепила ножны от пояса и взяла их двумя руками. — Хочешь — возьми. — Мне-то он на что? — засмеялась напускным смехом новообращенная. — Мне и моих сил хватает. — Возьми, пожалуйста, — вдруг стала настаивать беглянка. — Пусть это будет знаком дружбы и мира между нами. Храни его, пока живешь, но передай его мне, когда будешь в опасности. Я снова возьму клинок в руки, но буду биться уже на стороне демонов, — решительно произнесла девушка, вкладывая оружие в руки, казалось бы, маленького ребенка. — Ну... хорошо, — она поежилась, забрав ту самую вещь. — А одежда? — Мне тоже больше не нужна, — дева скинула хаори салатового цвета, которое ей подарил кто-то из бывших товарищей-Истребителей. — В смысле, мне нужно только кимоно. У тебя есть? — Найдется, — усмехнулась маленькая демоница.

***

Рен всеми силами пыталась понять Доуму. Именно его философию и подход к существованию в виде демона. Ведь у каждого он был свой. Но Фудживару интересовало лишь мнение Второй Высшей Луны. С одной стороны, она могла его понять. Что еще прикажете делать существу, которое изначально было обращено в о`ни с целью быть высшим, сильнейшим? Конечно же, оправдывать ожидания своего господина. Ведь всем хочется жить. Но с другой стороны — это же чудовищно. Человек, имеющий только свет в душе, дал бы Кибуцуджи убить себя, но ни за что не стал бы пожирателем. А Доума принял его предложение. Да еще и стал аж третьим по силе демоном из всех существующих. Убеждать его что-то изменить в своих концепциях — глупо. Но Рен порой творила те еще безрассудства. — Доброе утро, милый, — она отворила фусума и заглянула внутрь комнаты, где уже сидел блондин. Он даже как-то удивленно поглядел на нее, расплываясь в улыбке. Почувствовал подвох. — Неужели я этого все-таки дождался? Он протянул руки, и девушка упала в них, обнимая мужчину. Но на ее лице совсем не было никакой радости. — Ты сегодня рано проснулась, — заметил радужноглазый. На самом деле невестушка и не спала. Она делала вид, пока о`ни лежал рядом, а когда он, где-то к пяти часам утра, ушел, то и вовсе открыла глаза и стала думать, глядя в потолок. Всю эту ночь она размышляла над этим будущим разговором и о всех вещах, которые она хотела узнать именно от демонов. И о словах, что хотела бы сказать им. — Прости, Доума, — без всяких подводок к теме начала девица. — Я не хочу тебя этим напрягать и раздражать, но мне правда нужно это обсудить... Она отодвинулась, сошла с постулата и села под ступенями, поклонившись. — Сегодня я буду прихожанкой. Демон упер палец в висок, наблюдая за передвижениями супруги. Но вот он уже сверкал своими необыкновенными глазами, с улыбкой протягивая слова, как мед: — Если у тебя на душе есть что-то, что тебя тяготит — поведай мне, Ласточка. Я готов тебя выслушать. Фудживара-Куинси глубоко вдохнула. — Как долго демоны могут прожить без человеческой плоти? У Доумы медленно поползли брови вверх, и он поспешил скрыть свое недоумение за веером: — Ты об этом хочешь поговорить? Рен кивнула. — Мне жаль... Но это то, что очень волнует меня в последнее время. — У тебя есть поводы сомневаться в своей безопасности? — лицо мужчины как-то похолодело, потеряв всю мягкость. — Нет, я хочу понять, зачем вы это делаете, — руки девушки крепко сжимали колени, а страх бушевал где-то в районе груди. — Ну, раз уж мы тут говорим по душам, то нет смысла скрывать очевидное: ваше, человеческое, мясо — единственная пища для нас, демонов. — Незуко Камадо обошла это "очевидное", — отрезала шатенка. — А еще мне известно об о`ни, которая питается одной только кровью, которую она покупает у людей, готовых отдавать ее по собственной воле. Доума замахал веером чаще: — Тебе рассказать, почему именно я поедаю людей? — Знаешь, мне интересней другое. — Несмотря на то, что дева уже достигла своего, она хотела чуточку большего. — Зачем ты... поглощаешь их? Но владелец храма был куда проницательнее, чем могло показаться. — А ты сама не желаешь мне об этом рассказать? — широко улыбнулся он. — Я понимаю тебя, — вдруг призналась Фудживара. — Твоя логика вполне объяснима. Ты — могущественное существо, и это, возможно, и правда честь — составлять хоть десятую долю тебя. Ты называешь это Раем, но не признаешь настоящий. А если есть люди, которое не признают твой? Для них это Преисподняя. Ведь благими намерениями и впрямь дорога в Ад вымощена. Блондин скрестил руки. — И что же ты хочешь? — Чтобы ты тоже понял меня, а вместе с тем и остальных людей. Она взобралась на первую ступеньку, молитвенно сжимая ладони. — Ты должен попытаться. Посмотри на мир и его основы другими глазами, не Божественными. Возьми... Да хоть мои. Самые обыкновенные, черные. Но даже они способны порой находить правду. Рен положила руку на лицо. Если она правда расстанется с глазами, то сможет наверняка доказать мужу, что права. Без своих очей она не будет пригодна для поглощения. А значит, все ее слова были правдой. — Ты предлагаешь мне прекратить есть людей? — переспросил весьма задумавшийся о`ни. Рен опустила голову в пол, наклонившись в самом низком поклоне. — Будь, наконец, мужем, если ты изволишь сам себя так называть. Проведи целую ночь со своей женой. Попробуй поспать. "Проверь мои слова", — пронеслось у нее в голове. Как же она надеялась, что демон понял ее правильно. Она вообще была поражена, что радужноглазый ее выслушал и не попытался убить на полуслове. Однако Доума не был полностью согласен с суженой, и не только из-за собственных убеждений. Кибуцуджи — как избавиться от его неусыпного контроля? Может, блондин уже давно попробовал бы нечто подобное, но ведь Музана не проведешь, и он следит за каждой жертвой всех своих приспешников. За тем, чтобы эти жертвы обязательно оказались съедены, конечно же. И так было немного боязно от того, что за Рен блондин не получил никакого выговора, а тут еще и ее предложения... Соблазнительные, если быть честным, ведь Вторая Высшая Луна любил риск, игры и новый опыт. Но обстоятельства не позволяли ему согласиться прямо сейчас. — Я обязательно попробую, Рен-чан, — веер исчез, оставив благосклонную улыбку. — Когда-нибудь в следующей жизни. Девушка подняла на него глаза. В них были пустота, разочарование, боль, обида. — Ты так уверен, что сможешь переродиться? Похоже, на том разговор был окончен. Ну, попытаться стоило. Шатенка поднялась с колен и собралась уйти, но о`ни окликнул ее. — Ладно, я как-нибудь устрою это. Только лишь в целях эксперимента. Думаю, он не будет против. Может, даже не узнает. И тут Фудживара вспомнила: ну конечно! Как она могла забыть о само́м праотце демонов? Ведь он не даст своим подчиненным просто так отходить от его плана и его собственного видения жизни. — Я найду средство, которое освободит вас от проклятья, — дева прикрыла глаза. — Даже если потребуется моя кровь, плоть или вовсе жизнь. Она знала, что Охотники уже задумывались о создании лекарства, превращающего демонов в людей, но ей нужно было совершенно другое лекарство. Зачем превращать о`ни обратно в смертных? Зачем лишать мир таких совершенных существ? Нужно просто немного переделать их, задать другие цели и способы пополнения сил, и тогда уже люди будут не бояться, а хотеть стать демонами. Двадцатый век был бы воистину прорывом. Человечество, если можно было б так сказать, стало бы совершенным. Вышло бы на ту самую новую ступеньку эволюции. Но люди настолько глупы, что сами себя лишают этой возможности. Почему же Рен сама не хотела подняться на эту ступень? Все просто — лекарство, не доведенное до идеала, сначала представляет из себя яд. История показывала это веками и еще не раз покажет. А умирать так глупо она не хотела. Доума никак не мог выкинуть все слова избранницы из головы. Они очень крепко засели там и боролись с его личными установками. Это заставляло его задумываться о том, был ли он эгоистом. По его собственной логике — естественно нет, он же оказывал бедным людишкам неимоверную милость, соединяя их хрупкие тела со своим непобедимым организмом. Но все они проклинали его перед смертью. Значит, они его мыслей не разделяли. Значит, все становилось дико сложно. Ох уж эта "Кинси", зло во плоти... Внезапно радужноглазый почувствовал уже давно забытое ощущение. Голова покруживалась, комната расплывалась и меняла очертания. Забавно. Собрание Высших Лун, не проводимое уже около сотни лет... — Душа моя! — крикнул он вослед девушке, которая, обернувшись, в шоке наблюдала за тем, как ее жених становился все менее видимым. — Я скоро вернусь. Рен ничего больше не оставалось делать, кроме как предупредить привратника, что на сегодня храм для посещения закрыт. Так как Доума действительно сделал ее доверенным лицом, она могла спокойно заменять его и распоряжаться всем и всеми в культе. Одна, в закрытом здании, Фудживара решила прогуляться по его коридорам, так как еще плохо помнила расположение и назначение комнат. Задумавшись, она ходила по этим изгибам пространства, как в лабиринте, пока не поняла, что действительно вряд ли отсюда выберется. Дорогу сюда даже работники не знали. Надежда была только на Доуму, когда тот вернется. Один коридор был особенно темным и показался девице странным. Она осторожно вступила во мрак и сделала шаг вперед. Кажется, никаких опасностей. Во всех комнатах тоже было темно. И лишь одна, почти в конце коридора, вроде была освещенной. Там кто-то есть? В такой, смешно сказать, глуши? Дева подошла, боясь дышать. Приоткрыла двери. Свет, запах и осознание ударили в ее голову. Рен не знала, что закрыть — глаза или нос. В комнате было огромное нагромождение трупов. Все-таки руки машинально потянулись ко рту, а взгляд просто невозможно было оторвать от этой картины. Кареглазая уже давно вошла внутрь и, прикрыв створки, смотрела на остатки завтрака. Она, кажется, впервые поняла, куда попала, к кому привязалась и кого хотела искренне понять. Кого называла женихом, мужем, милым, дорогим. Перед кем обнажала свое тело. Садист, психопат и убийца, вот такого покровителя судьба послала Фудживаре. Полностью гнилой и лживый, как ее собственная душонка. Идеальная совместимость. Ей захотелось бежать так, как она никогда еще не бежала. Разрывая легкие, не жалея ног и сердца. Пусть год еще не прошел, да кому не плевать? Если этот безумец захочет, он и свои собственные обещания преступит! Но постепенно к Рен вернулась та старая, навязчивая мысль. Она теперь обязана его понять. Обязана поддерживать и прощать. Вместе с этим пришла и совершенно неслыханная, чудовищная идея. Фудживара-Куинси наклонилась к ближайшему трупу и взяла его за целую, но уже холодную и посиневшую руку. Это была девушка. Лица не представлялось возможным различить, но по фигуре было понятно. Внутри бурлили противоречия, здравый смысл боролся с надвигающейся помешанностью. Она обязана это сделать.

***

На Собрании все началось достаточно тривиально — все выпытывали, когда появятся Кокушибо и сам Музан. Гекко, Аказа и Доума обменивались "комплиментами", а Хантенгу дрожал где-то в сторонке. Когда девушка-бива объявила, что Первая Высшая Луна все время был здесь, к потасовке "друзей" присоединился еще и он, запугивая Аказу. Доума с улыбкой вздохнул. Ничего за всю его жизнь в виде демона особо не поменялось. Наконец, прибыл сам лидер. Новостью, которая, в общем-то, уже ни для кого не была новостью, стало то, что Гютаро, а вместе с ним и Даки, погибли, и Кибуцуджи сомневался в компетентности Высших Лун. Ни Голубая Паучья Лилия не была найдена, ни тот мальчик с серьгами ханафуда. Точнее, этого юнца никто так и не смог убить. Единственное, что хоть немного приблизило их к победе — убийство Третьей Высшей Луной мечника с пламенным хаори. Но этого было слишком мало. Музан снова напомнил о том, как ненавидит "перемены и изменения", тонко намекнув Гекко, что он не должен шутить с лидером, так как тот вдруг заявил, что у него есть некая важная информация, и его нужно отправить в одно заветное местечко. Когда блондин хотел предложить ему помощь, девушка-бива уже перенесла Хантенгу и Гекко в указанное место, а Кибуцуджи вдруг проговорил своим тихим низким голосом: — Доума. Радужноглазый обернулся к господину, с вожделенным страхом и обожанием взглянув на него. — Кого ты прячешь у меня за спиной? Ну вот, началось. Все-таки от этого монстра скрыть ничего не удается. — О, вы о той девочке? — сделал задумчивый вид о`ни. — Ах, конечно, эта девица... Она просто обычная смертная проходимка. Вы можете не волноваться. Она весьма интересна, но от нее никакой пользы кроме той, что она слегка обеляет мою репутацию перед людьми. Опасности от нее тоже никакой нет. — Ты считаешь, что я волнуюсь? — Музан искоса поглядел на подчиненного, и Доума почувствовал, как его шею стягивает что-то невидимое. Стало трудно дышать. — Что же меня выдало? Зрачки, сердцебиение, дрожь? Или ты хочешь сказать, что я зазря развожу панику? Хочу убить тебя из-за... пустого места? — именно этим он и считал обычных людей. — По-твоему я... лжец? Или глупец? — Нет, мой Лорд, — Доума попытался отвесить поклон. — Как я могу загладить свою вину? Может, мне выколоть глаз? — Мне не нужны твои глаза, — хмыкнул прародитель. — Так значит, ты даже не удосужился спросить у нее, кто она. Блондин сдавленно хихикнул. Если сказать, что он спрашивал, то это значило бы, что он все же считает Кибуцуджи лжецом. А это — верная смерть. — Она рассказывала мне о своей жизни, — склонил голову радужноглазый. — Она дочь неотесанной крестьянки и чужеземца. Аказа, стоявший неподалеку, фыркнул. — Вот так невестищу ты себе нашел, Доума-доно, — он оскалился и отвернулся. От того, как "друг" назвал его дорогую невестушку, демон поежился и ощутил, что ему теперь по-настоящему хочется убить татуированного. — Что ж, если ты признаешь свою глупость, то я сделаю одолжение и расскажу тебе сам, — Музан оторвался от своих пробирок и полностью повернулся к оставшимся Лунам. — Эта девочка — бывшая Истребительница, почти ставшая Столпом. Убивала демонов с огромным рвением, но после... сами мечники стали охотиться за ее головой. Доума не мог поверить своим ушам. Он сейчас точно про Рен говорит? — Так значит я лжец? — коварно усмехнулся красноглазый. Конечно, он же умеет читать мысли. — Не поймите неправильно, Музан-сама, — Доума приложил ладони к сердцу. — Она нож в руках держать не умеет, не то что меч... — Просто она такая же хорошая притворщица, как и ты, — констатировал Кибуцуджи. — Она несет опасность. Ты должен от нее избавиться. Вторая Высшая Луна думал, что действительно в первый раз лег спать и видит сон. Рен — Охотница? Рен — врунья? Нет, она просто недоговаривала самое необходимое. Искусно перекроила всю свою судьбу так, чтобы казаться белой и пушистой. Все же она отличная швея. Но даже если так, то убить ее для него теперь просто невоз... — ... Нет, — Доума сам не понял, как это сказал. Возразил Музану Кибуцуджи. Аказа и Кокушибо тут же обернулись на мятежника. Глаза брюнета опасно блеснули. — Я имею в виду... Почему Охотники хотят убить ее? Она что... защитила демона? Музан помолчал с минуту. — Насколько мне известно, даже не одного. — Так не значит ли это, что она теперь на нашей стороне? — Доума... — теперь уже обращался Кокушибо. — Ты смеешь... перечить... нашему господину? Лезвие клинка показалось в свете ламп, но Музан успел быстрее оторвать руку шестиглазому. — Ты на удивление способный к хорошим идеям, — заметил прародитель, сжимая руку Первой Высшей Луны, не давая ему регенирировать ее. — Она может послужить нам хорошую службу, если ты на этот раз сделаешь все правильно. Не ошибешься, как с Гютаро. — Мне нужно сделать ее демоном? — от этой мысли в груди у блондина почему-то защемило. — Тебе нужно сделать ее нашей шпионкой. Внушить ей наши догматы, сделать демоном морально. А вот физически — на твое усмотрение. Доума, вроде бы слушавший лидера, все равно думал совершенно не о том. Он вспоминал разговор перед Собранием. Теперь было ясно, почему те вещи так волновали Фудживару. — Мы можем попробовать с помощью нее узнать, где находится штаб Организации, — предложил Аказа. — Если... подвергнуть Доуму и девчонку... небольшому риску, то она... откроет нам путь... к штабу, — заключил Кокушибо, за что тут же получил руку обратно. — Что же вы предлагаете? — одновременно спросили Музан и радужноглазый, только второй — куда возмущеннее. — Нужно как-то дать Охотникам наводку на твою невесту, — розововолосый посмотрел с насмешкой на Доуму. — Пусть она сыграет роль, будто снова хочет убивать о`ни. Когда ей поверят, то обязательно вернут в штаб, а мы за этим легко проследим. Блондин ничего не отвечал. Он почему-то был уверен, что ей не поверят. Она изменилась, как личность, ведь даже он сам не понял, что она была Истребительницей. Рен полностью откинула все свои прошлые идеалы и стремления и слишком сильно переживала за демонов. Именно поэтому он не знал, что с ней сделать по приходу домой. Наказать за обман? Взяться за задание от Музана? Или отдаться тому чувству, которое возникало только от одной мысли о девице?.. — Твоя главная цель — обольстить ее, — заключил Музан. — Если она будет согласна принадлежать тебе, то станет принадлежать и нам. Даже если придется пожертвовать за это жизнью. Вы все отныне должны быть готовы отдать за меня свои жалкие жизни. Демоны, кроме Доумы и девушки-бивы, поклонились. — Да, Лорд, — блондин склонил голову. Но ведь она уже принадлежит ему. А делиться он не хотел. — Готовься к последующим инструкциям, Вторая Высшая Луна. На этом собрание считаю оконченным. Прозвучал долгий гул струн, и все Луны были отправлены обратно. — Какие же вы все буки, — поджав губу, проговорил радужноглазый.

***

Разговор с Музаном был короток. Он, почему-то не подумавший о пользе от Фудживары сразу, легко согласился оставить ее в живых, если та станет марионеткой демонов. Доуме было во всех смыслах тяжело. Думать о словах невесты, думать о словах Кибуцуджи. Представлять, как ему придется внушать ей то, что она должна предать своих бывших товарищей окончательно. А когда мысли заходили о возможной смерти шатенки в ходе этой миссии, Доума вообще до боли сжимал голову руками... Нет, сейчас он точно должен начать не с этого. Ему нужно было действительно стать ее мужем. Так, чтобы даже она не могла отрицать этого. Рен в приемной уже не было. Следовало ожидать, ведь прошло около часа, но где теперь искать девицу? Радужноглазый чувствовал, что на этот раз что-то не так. Он не стал ее искать в своей комнате или на кухне. Он знал, что Фудживары там не было. Ее присутствие ощущалось там, где его совсем не должно было быть. О`ни запетлял по коридорам, которые он сам проходил каждый день, но никто из людей не мог. Там можно было легко потеряться и сгинуть. Этот путь был сделан специально, чтобы сильно любопытные глаза не увидели кое-чего лишнего. И на всем этом пути ощущался запах Рен. Доума начал понимать, куда это его в итоге приведет. Он даже не мог представить, что произойдет, когда он доберется до своей цели. Он действительно не был готов к такому. Открыв фусума, демон очутился в той самой комнате. Если не приглядываться, то ничего необычного и не было. Ну, гора мертвых объеденных тел, что такого? Для хозяина эта картина уже давно не была чем-то новым. Но среди этих хладных кусков мяса двигалась одна-единственная живая фигурка. Доума смотрел на нее, а она, заслышав шаги, побоялась повернуться. Она дрожала. От страха, злости, слез. И все еще не оборачивалась. В ее собственных руках была чья-то чужая. Не говоря ни слова, девушка стала вгрызаться в нее, рвать кожу и со странными звуками глотать плоть. Она мычала от ужаса. Конечно же ей вовсе не нравилось. Но она была обязана понять, каково это — есть людей. Пусть она и не была демоном, но чтобы муж мог выполнить уговор, ей нужно было понять его и с его стороны. Сквозь страдания сумасшедшая улыбалась. Этим поступком она подписала блондину фактически приказ о том, что он также обязан пересмотреть свои приоритеты. Не сосчитать, сколько раз ее тянуло опустошить желудок. Сильнейшие спазмы одолевали ее живот и горло, зубы сводило, пальцы скрючивались от липкой крови на них. Грызть фаланги было самым отвратительным. Сухожилия противно рвались и лопались от укусов. Кареглазая успела съесть одну руку, обглодав до каждой косточки, и уже почти доела вторую. Когда Доума подошел ближе, она откинула оставшиеся кости и принялась разрывать почившей девушке грудину, протискиваясь к застывшей мышце. Может, если она съест чье-то сердце, то это воздастся ей еще одним? У Фудживары получилось. Она проломила ребра и вытащила одним рывком кусок темного мяса, который принялась прокусывать и глотать по кусочкам. Какой же ужасный вкус. Тошнота снова подступила к горлу. Радужноглазый подошел к ней совсем близко. Сел сзади и положил руки ей на плечи. Он наконец понял, что это за ощущение, которое он накапливал неосознанно, а может и специально. Восхищение. У него не было слов, которые бы выразили все это чувство. Просто сердце билось в десять раз быстрее рядом с этой самоотверженной девушкой. Она медленно повернулась к нему. Лицо опухло и было красным и от рыданий, и от крови. Она вся была в ней перепачкана. В глазах стояли кристально чистые слезы. — Неужели ты... — ошарашенный происходящим и своим состоянием, от которого душа стремилась ввысь, Доума крепко, но не больно сжал избранницу. — Нет, нет, я не демон! — она стала тереть глаза руками, размазывая алую жидкость вместе с соленой по всему лицу. — Мне нужно было... Я не в себе! — воскликнула она и упала на о`ни, дергаясь. — Господи, Господи... — шептала шатенка в беспамятстве. — Тебе нужно меня убить, пока не стало слишком поздно... Пожалуйста, сделай это, я молю тебя сама, избавь меня от этого греха... Вторая Высшая Луна поднял молодую женщину и взял ее лицо в руки. — Ты такая красивая, любовь моя, — он впился в ее губы, слизывая кровь, но уже чужую, и прижимая пульсирующее крупной дрожью горячее тело девушки. Он даже не до конца понимал, зачем она это сделала. Точнее, зачем именно этим путем пошла. Цель шатенки была понятна ему отлично — она же хотела изменить его, чтобы убедить себя в своей же правоте. И она пошла даже на такой шаг, чтобы добиться своей цели. Да эта леди — самая настоящая богиня! — Я вижу, что это чувство... все-таки существует, — прошептал жене демон, ненадолго оторвавшись от ее уст и тяжело дыша. — Выходит, Рай и Ад тоже есть? И Боги, и Сатана? — Да, дорогой, — от слез было очень больно в груди, но Рен все равно глубоко вдыхала. — И новая жизнь после смерти тоже есть. Мы еще можем очиститься. Когда мы умрем, то попадем в Рай, а потом и переродимся. Дослушав избранницу, радужноглазый улыбнулся и прильнул к ее губам снова. Это был не тот, первый поцелуй. Тогда он был совсем безвкусным, и Доума, как и Рен, понимал, что в первый раз они сделали это из нужды. Ему нужно было доказать ей, что с ней все будет в порядке, а ей нужно было показать ему, что она готова уступать, если он тоже будет идти на жертвы. И в итоге оба остались ни с чем. Только лишь с тем неудобным и провокационным поцелуем. А теперь они не хотели разрывать его. Тесно прижавшись друг к другу, они улавливали каждое малейшее движение. От этого так трепетало сердце. Да и не только оно. Доума понял, что хочет Рен. Не так уж и часто это случалось. Нет, конечно, демон испытывал желание, глядя на симпатичных девушек. Человеческие потребности не были ему чужды и проявлялись в обычном порядке вещей. Но с теми девицами хотелось лишь удовлетворяться, а не пытаться угождать им самим. Это был, наверное, первый случай, когда о`ни хотел прислушаться к человеку, прислушаться к Рен. Сделать так, как попросила бы она. На самом деле Фудживара вряд ли давала себе отчет в том, что она делала и, собственно, хотела. Она просто обмякла в руках мужа, слушая какие-то заманчивые слова, что он нашептывал ей на ухо. Как же ей было плохо. Голова раскалывалась, в глазах темнело, но с каждым приливом вожделения боль забывалась, и девушка нуждалась только в одном и прямо сейчас. Она не заметила, как медленно была опущена на дощатый гладкий пол, испачканный в крови. О`ни навис над ней, целуя и кусая в шею. Он почти что заговорил ее, но все же капелька рассудка проснулась в деве, заставив ее отмахнуться: — Нет-нет, мы не можем... Да еще и здесь... — Кого волнует, — ухмыльнулся блондин и стал развязывать оби девицы. — Я не... Я... Она не могла то ли вспомнить, то ли выговорить нужное слово, но демон все и так понял. — Я буду осторожен. Мысль, что Рен была нетронута, тоже своеобразно возбуждала. Досталась ему прекрасным, раскрывшимся цветком, который только он может сорвать. В голову Фудживары-Куинси полезли совсем нелепые мысли, пока она молча лежала и чувствовала, как ее освобождают от кимоно. Она вспомнила слово из одной книжки, "филия", так оно называлось. Значило настоящую, чистую любовь. И хоть кареглазая сомневалась, что здесь это слово применимо, ей хотелось бы надеяться на эту возможность хотя бы сейчас. Когда она подняла взор, на мужчине уже тоже не было водолазки. Он расстегивал ремень, а шатенка, приоткрыв рот, наблюдала за движениями статного, подтянутого и слегка накачанного тела. Острое желание быть с ним единым целым стало болью, отдающейся в виски и все клеточки девицыного тельца. До чего же он был красив. Даже те, кто не любил Доуму, с этим фактом никак не могли поспорить. Рен хотела быть любимой. Хотела нежности и ласки. И вообще не так представляла себе свою первую брачную ночь. Рядом с кучей трупов, в луже крови и с, черт бы его побрал, демоном. Но не зря она с самого детства была одной такой... непонятной. Повлияли ли на то болезни, прочитанные книги или нечто, уже данное ей при рождении — неизвестно. Просто Куинси всегда считалась тем ребенком, с которым лучше не водиться. От нее одни неприятности. Эти беды она приносила скорее себе самой. Но сейчас... можно ли считать все происходящее именно неприятностью или наоборот, снисхождением судьбы? Она бы никогда не вышла замуж за обычного, нормального человека. А этот... радужноглазый молодой мужчина с самого начала проявлял к ней интерес. И может, это и было ее счастьем? И культ действительно выполняет свою работу, как и его хозяин? Наконец между любовниками не осталось никаких преград — ни тканевых, ни ментальных. О`ни продолжил изучать языком расстояние от шеи до ключицы шатенки, пока та сжимала его плечи. Наконец-то он увидел то, что дева прятала, и, наверное, это было к лучшему. Она была так красива, что блондин не мог ручаться, сдержался бы он, увидь это намного раньше. Но тогда бы он точно отвернул от себя Рен. А сейчас он заботливо очерчивал кончиком языка нежно-розовую горошинку соска, любуясь круглыми, пышными грудями, которые в одежде вообще никак не выделялись из-за того, что девушка нетуго подвязывала оби, и никакие ее формы никогда не были видны. Она ходила в кимоно практически как в балахоне, и отчасти это было даже необходимо — меньше соблазна другим мужчинам заглядываться на нее. Фудживара шумно вдыхала. Она уже изнемогала от жара и тяжести внизу живота, а демон, словно издеваясь, начал кусать ее. Девица понимала, насколько это странно — возбуждаться от укусов. И нет, не легких нежных покусываний, а реальных укусов, оставляющих крупные капли крови и огромные следы от клыков. Резь то и дело пронзала кожу, но кареглазой было так приятно, что она начала царапать спину жениха, шепча, выдыхая с болью его имя. — Начни, начни, начни... Слепо билось в голове Рен, но она молчала, закусив губу. Радужноглазый ввел два пальца в лоно девушки. Аккуратно, плавно подготовить ее. Никаких резких движений. Шатенка смотрела в потолок, опустив и раскинув руки. Как настоящая ласточка, пойманная хищником. Она старалась восстановить дыхание, потому что еще пара секунд, в лучшем случае — минут, и оно ей еще ох как понадобится. Поверила ли бы она сама пару лет назад, что отдаст невинность о`ни? Это даже представлять было возмутительно. А сейчас об этом думать было приятно, горячо. Страшно, постыдно, но это и придавало всему акту остринку. Кажется, Доума закончил с приготовлениями. Фудживара почувствовала у себя между ног что-то твердое, слегка дрожащее и влажное. Оно проехалось от лобка до половых губ и остановилось почти у отверстия, давно сочащегося шатенкиной женской смазкой. Дева буквально потянулась к этому. Ее тело уже требовало разрядки. — Готова? Будет немного больно, — о, эта улыбка. Она не сулила ничего хорошего. Хотя, возможно, это просто было все то же восхищение своей красавицей-женой. Рен протянула руки к лицу суженого. Он наклонился, и она крепко поцеловала его: — Возьми меня, — прозвучало уже в его губы. Короткий кивок, и член блондина погрузился в горячее, жаждущее своего заполнения мужским естеством, лоно. Кареглазая подпрыгнула, как пружинка, но пока ничего особо неприятного не ощущалось. Пусть демон и вошел лишь на капельку, он уже понимал, насколько избранница была узкой. Он еле-еле протискивался вперед даже несмотря на то, что смазки было достаточно. И это не доставляло ему неудобства, наоборот — Вторая Высшая Луна все больше и больше распалялся. С каждым небольшим движением белоснежные груди слегка покачивались. Головокружительное зрелище. Сама их обладательница все больше краснела. Больше тянуть было просто невозможно. Пора было переходить к главному, пока они оба не сошли с ума окончательно. — Расположись так, как тебе будет удобно, потому что дальше... у тебя не будет возможности, — предупредил радужноглазый. Куинси даже не хотела задумываться, откуда он знаком с такими тонкостями, но все же уже подумала об этом. Конечно же она у него явно не первая. Но тут уж не на что злиться. Прожить сотни лет без секса? Даже демону такое вряд ли под силу. Рен немного запаниковала, совершенно не зная, как же ей будет удобно. Она подняла бедра, обхватила ногами спину мужа, обняла его покрепче — вроде, ничего не забыто. Не предупреждая, Доума сделал быстрый глубокий толчок сразу же, как девушка перестала возиться, и она закричала, а из глаз брызнули слезы. Пока шатенка так и не поняла, что происходит, демон начал набирать небольшой, но существенный темп, сохраняя динамику движений. Девица больше скулила, ощущая только резь от каждого рывка, но о`ни, прижавшись своим телом к ней и оказавшись у самого уха, нашептывал что-то успокаивающее и приятное. Ласточка его совершенно не слышала. Все еще лились слезы, но теперь не только от дискомфорта. Она жалела, что вообще начала все это. Господи. Преступник, пожиратель, подчиненный, можно сказать, самого Зла. И она сейчас лежит под ним и потихоньку начинает стонать, потому что ей приятно. И эти три страшных слова опять действуют на нее не так, заставляя не ненавидеть, а хотеть этого самого демона все сильней. По ноге стекала струйка крови, теперь уже Фудживары. Кровь вытекала из новых укусов, которые принялся ей оставлять жених. Спина была испачкана кровью какой-то несчастной съеденной прихожанки. Куинси, вдыхая этот аромат страсти, отдающий железом, снова ощутила приступ страха. Как говорил радужноглазый, когда-то он ненавидел запах багряной жидкости, но теперь... Это ведь главная приманка для о`ни. Почуяв кровь, они были готовы на все от мгновенно пробуждающегося голода. Только очень сытый демон мог бы противостоять искушению. Ну и Незуко Камадо. Об этом выяснилось совсем недавно, но это очень вдохновило кареглазую. В общем, она очень боялась, что и Доума перестанет себя контролировать. Ему ничего не стоит съесть ее прямо сейчас. Сделать вид, что снова целует, а самому вонзить клыки так глубоко, что боль парализует девицу, а потом начать рвать и поглощать ее мясо, упиваясь криками и предсмертными муками. Но он продолжал двигаться, и Рен вдруг поняла, что ей уже давно не больно. Но и приятные ощущения тоже потихоньку угасали, оставляя только сбитое дыхание. — Бы... Быстрее, — она оставила горящую полосу на лопатке радужноглазого, когда тот правда сделал более резкий толчок. Блондин ускорился, и теперь шатенке не на что было жаловаться. Все, что она могла издать — это протяжные стоны или, в крайнем случае, имя мужа. Сам он тихонько рычал и тоже иногда пропускал стон-другой, прижавшись к деве так, что она чувствовала мускулатуру на его торсе. Какая же это была грязь. Пошлость в прямом смысле слова. Нутро девушки, полное соков и заполненное членом, булькало, животы стукались в такт, а на телах оставалось все больше увечий. Чем дальше они заходили, тем сильнее это было похоже на игру "Кто кого хуже поранит". Конечно же выигрывал демон. Обнажив свои синие когти, он уже почти в мясо изрезал предплечья, ключицы и груди Фудживары, размазав кровь и руками, и поцелуями. Девушка, хоть и не имела таких острых ногтей, но тоже была уверена в том, что картина на спине Доумы не лучше. Она чувствовала на пальцах что-то вязкое, и не нужно было даже проверять свои догадки. Правда, уже совсем скоро эти раны затянутся, и единственной покалеченной останется сама Рен. Лишь бы он не сорвался. Мужчина почувствовал, как изменился настрой невесты, как только он приблизился лицом к ее шее, случайно (или нет) задев клыком сонную артерию. Кареглазая как-то вся сжалась, и это отразилось даже внутри нее. Стенки лона обхватили напряженный орган о`ни еще сильнее, но, возможно, это было знаком для другого. — Что такое? — одними губами произнес блондин, играючи проведя языком по бьющейся под тонкой кожей артерии. — Боишься, что я не смогу совладать с собой? Сделаю... вот это? Клыки опасно прижались к заветному участку, и Фудживара пискнула. Это заставило Доуму усмехнуться. — Не доверяешь мне, как же так... Куинси вдруг зажмурилась и сжала губы, прижавшись к плечу партнера и быстро-быстро дыша. Неужели уже кончила? Демоны не уставали ни в каких смыслах, даже в этом, потому мужчины могли сами контролировать свое семяизвержение, ведь иначе половой акт мог бы длиться вечно. Это было достаточно удобно. При желании можно было бы вообще не кончать, лишь доведя до оргазма любовницу. Но все же, дабы не обидеть Рен, радужноглазый вышел из нее и излился ей на живот, сев рядом. Пока девицу мучила сильная одышка, его дыхание было спокойным и ровным, будто ничего и не произошло. — Сейчас я принесу тебе полотенце, нужно будет пойти в ванную и смыть все это, — усмехнулся Второй Высший, искоса поглядев на жену. Она посмотрела на него в ответ с печалью в глазах. Почему он сделал это? Не сказать, что произошедшее можно было назвать изнасилованием, но шатенка была не слишком-то готова. И даже несмотря на это она получила удовольствие. Больная, больная на голову. Такой и впрямь оставалось только сделаться демоном, чтобы оправдать все свои аморальные начала. Доума посмотрел на истерзанное тело вновь. И все-таки — даже такая, она была красива. Он обязательно промоет ей раны и все обработает. Чтобы в скором времени раскрыть их, а заодно и новых оставить. Он уже выполнил первый пункт плана, но какого же — Музана или своего? И что же было бы лучшим решением дальше? Блондин узнал слишком много нового и до сих пор не укладывающегося в голове о Рен. Он не знал, чего еще при такой информации можно было ожидать от нее. И что еще она могла скрыть. Его Ласточка, которой он успешно обрезал крылышки и сделал ручной. Ей очень шел алый цвет. Восхитительно шел.