Плеск воды равномерно смешивался со вздохами ветра и шелестом листьев. Потом деревянный стук и снова плеск — теперь уже от падения ведер в колодец.
Благодатная почва нуждалась в обработке, чтобы хозяева смогли вырастить пшеницу и есть хлеб даже в лютые морозы. К сожалению, позаботиться о будущем пропитании семьи могла лишь молодая, но измотанная женщина. Ее муж слонялся по окрестным городкам, пытаясь найти работу, но не мог из-за некоторых... особенностей, а ребенок только-только начал ходить. И теперь ее нежный разум нужно было возделывать так же кропотливо, как и землю, чтобы вырастить там правильные мысли.
— Нужно обязательно трудиться и заботиться о земле, которая дает нам пищу, — работая мотыгой приговаривала женщина, краем глаза наблюдая, как малышка ползает у кромки борозды. — Если лениться, то произойдет великое зло, придет голод, и виноваты будем только мы.
Зло. А что такое
зло?
— Вот вырастешь, будешь маминой помощницей, — кажется, тут не хватало слова "единственной", и сказано это было с легким укором в сторону отца. — Вместе будем сеять, а если папа добудет денег и принесет нам семена других растений, то ты попробуешь не только хлеб, но и салат и может быть даже суп.
Увы, но на это надеяться не стоило — деньги были их нечастыми гостями.
— Такова уж наша доля — трудиться всю жизнь. Мы родились не в городе и не в семье каких-нибудь аристократов. Но зато здесь, в деревне, жить спокойнее. Тут нас никакое зло не достанет, кроме нашего собственного. Но мы ведь не дадим лености и ярости пробраться в наши сердца, верно? — немного депрессивная вначале речь стала вдруг ободряющей, и мать сама от таких слов стала махать инструментом куда чаще.
Что же это такое? Девочка хотела бы, чтобы мать рассказала ей о "зле" побольше, но, к сожалению, не умела разговаривать, чтобы попросить ее об этом. Но слово само по себе уже страшное. Даже слышать не хочется.
Зло нужно держать от себя подальше.
Позже абстрактное слово все же приобрело форму. Демоны. Они появились в окрестностях и уже отужинали несколькими односельчанами. Отец семейства все еще пропадал в городе, но теперь у жены, правда, было больше причин предполагать, куда он
пропал. Каждую ночь они с дочкой запирались в доме, гасили свет и дрожали. Точнее, мать дрожала, а девочка спала беспробудным сном уже третий год, изредка просыпаясь на день или два и не в силах даже встать с циновки. От ее странной болезни не было лекарства, потому оставалось надеяться лишь на чудо.
К десяти годам она стала впадать в свою "спячку" намного реже. Им с матерью удалось пережить самые тяжелые времена, когда новообращенные демоны буйствовали сильнее всего. Отец все-таки пришел домой, но семья не узнала его. Он, кажется, сошел с ума. Говорил невпопад, дергался и никого толком не узнавал. Удивительно было, как вообще до дома добрался. Одна старая соседка сказала, что он перепугался до смерти, вот и чокнулся. А вот что его напугало — можно было лишь гадать, но ситуация в округе сужала поток догадок до одной самой вероятной.
Понимая, что с суженым уже ничего не попишешь и отправлять его одного к городу не менее безумно, мать сама стала главой семейства и работала уже за троих. Она молилась едва ли не каждую секунду, чтобы не заболеть, иначе и ее несмышленая дочь, и потерявший рассудок супруг будут обречены. Удивительно, но ей и правда удавалось жить в здравии, даже работая на износ круглосуточно.
Но все же трудно было оставаться здоровыми, питаясь лишь дарами земли. Потому однажды женщина, скрепив сердце, решила отправиться в соседнее село к более богатым знакомым, держащим небольшое хозяйство, и попросить у них немного мяса.
Помолившись, она двинулась в путь, наказав дочери никуда не уходить из дома и ухаживать за отцом.
Девочка к тому времени еще немного подросла и совсем излечилась от своей "сонной" болезни. Следить за папой было нетрудно — он сам теперь большую часть времени спал, а в оставшиеся промежутки дня нужно было лишь кормить его и немного разговаривать, чтобы он совсем не отвык от речи и ее звуков. Ну и, конечно, не давать ему никуда уходить. Это было уже слегка сложнее — взрослый мужчина в своей помешанности стал похож на ребенка, которого нужно было еще постараться удержать на месте. Три дня девчонка справлялась, но на четвертый, после ночи, обнаружила, что отца не было дома.
Спешившись, она побежала искать его во дворе, звала, но все безрезультатно — папа пропал. Видимо, проснулся раньше, а она и не услышала ничего.
Рыскать по деревне было бесполезно. Мать задерживалась, и стоило лишь подумать о возможной причине, как тело невольно отчего-то ежилось. И выискивать рано утром нерадивого папашу, когда ночные чудовища еще могут быть рядом, ведь солнце еще не появилось из-за горизонта, в таком случае вообще дело рискованное. Поэтому, горько вздохнув, девочка заперлась и никуда не пошла.
На шестой день женщина вернулась. Целая и невредимая. Узнав о "побеге" мужа, она лишь покачала головой и даже не стала ругать свою доченьку. В конце концов, от ребенка многого ожидать не стоило, да и однажды это бы точно случилось даже в присутствии матери, ведь не спать вообще — невозможно. Да и, если честно, проку от сбрендившего муженька не было никакого, только зазря место занимал да еду переводил.
Казалось, что чувствами тут и не пахло, но на самом деле на душе у молодой мамы было тяжело и больно. Никто не поддерживал ее, не помогал с делами, не проявлял нежности и заботы. Любовь дочки была совсем иной, нежели мужа. Теперь же он стал совсем чужим, а смысл ли был волноваться о чужом человеке? Да еще и бедной во всех смыслах женщине, которая еле как сводила концы с концами?
Она надеялась, что он не вернется, но все же он пришел. Или не он. Кто-то еще более чужой.
Кстати говоря о мясе. Мать принесла его предостаточно. Это был маленький мешочек, но для них это было огромной роскошью. Наконец-то она смогла сварить суп не только с овощами. Однако мясо оказалось странным. Не испорченное, вкус вроде бы обычный, но нутро женщины подсказывало, что что-то не так. Она сказала об этом и дочери, но она ела все с огромным аппетитом. Наверное, потому, что в жизни своей еще не пробовала таких супов. Но и в следующий раз, когда мама приготовила это же мясо, девочка уплела его с удовольствием.
Дальше что-то делать с ним мать побоялась. Закопала на заднем дворе.
И вот тогда-то муж и вернулся. Понять, что это был он, можно было лишь по знакомому кимоно. В остальном же это был совершенно другой мужчина, точнее, кем он вообще был? Женщина с дочкой готовились ко сну, уже погасили лампу, но тут с улицы донеслись неслыханные раньше звуки. Благо, дамы догадались лишь тихонько смотреть из окна, а не выйти проверять лично.
По их двору ходил отец. Сгорбленный, на полусогнутых ногах, с приподнятыми руками и скрюченными пальцами. В свете луны было видно, что по всему его телу вздуты вены, особенно на руках и лице. Лицо... было ужасным. Глаза темные и будто бы сияли своим собственным светом. Белков даже не было видно. На щеках были разбросаны какие-то пятна, похожие на метки. Он ходил и буквально принюхивался, топчась недалеко от того места, где были зарыты остатки мяса. Словно зверь.
Доселе они не видели демонов, но обе ясно понимали, что теперь их муж и отец является одним из них.
Девочка смотрела на него, испытывая лишь интерес и ничего больше. Ни страха, ни жалости. За годы, оставленные в царстве снов, она не успела должным образом отточить эти чувства. А вот любопытством юная леди никогда не была обделена. Она посмотрела на маму, но в глазах той тоже не было страха. Какая-то неизвестная эмоция. Дочь заинтересовалась еще больше, но вновь не смогла ничего спросить, ведь мать уже схватила кинжал, висящий на стене, и вышла наружу.
Дверь осталась незакрытой, и девочка тоже осторожно выглянула.
Мать с отцом смотрели друг на друга, не двигаясь. Мамочка, ее красивая, но глупая мамочка, вцепилась в оружие и глядела на то, что раньше было ее супругом, с той самой эмоцией в глазах. У дочери уже захватило дух. Она была так горда этим странным и бездумным поведением мамы.
Спустя уже несколько мгновений "отец" кинулся на жену, и она, не обладая отменной реакцией, не успела ничего сделать, лишь полшага в сторону, и то от неожиданности, потому на всей ее левой стороне тела остались глубокие борозды ран, из которых уже начала струиться алая кровь, кажущаяся в темноте черной. Женщина вскрикнула, и тут же монстр повалил ее на землю, клацая зубами над ее лицом, но она все же каким-то чудом сдерживала его на расстоянии, пусть и ничтожном, упершись руками в его грудь. Взрослого человека и так очень трудно удерживать таким образом, а тут у него еще и появилась какая-то невообразимая сила, с которой молодой девице было не совладать. Чувствуя, что сейчас он уже точно отхватит от нее кусок, она резко всадила кинжал демону в бок. Он остановился, но боль будто бы вообще не потревожила его. С новым приливом ярости и силы он кинулся на супругу, но та, все же сориентировавшись, откатилась и даже успела вытащить нож из плоти, которая за секунды затянулась, правда из-за таких быстрых движений она вывернула руку и снова упала на колени.
Девочка продолжала смотреть, правда, теперь уже полностью выйдя из дома, чего мать, поглощенная борьбой, не замечала. А вот отец заметил. Он остановился и уставился в сторону дочки, снова принюхиваясь, и это и помогло матушке — теперь уже она повалила чудище и начала с остервенением бить его своим нехитрым оружием.
— Да что ж это такое, почему ты...
Зло! — она кричала, и казалось, что это придает ей сил, хотя из-за потери крови их тратилось и уходило все больше.
Мужчина не мог скинуть ее с себя, ибо как только он поднимал руку, бывшая жена тут же ударяла ее ножом, и так с каждой частью тела, которой муж успевал пошевелить.
Девочка уже открыла рот от восторга. Какая она, ее маменька, глупая! И это просто восхитительно!
Увы, мать совершенно не знала и даже не могла догадаться своим маленьким умишком, что демонам нужно отрубать голову. Впрочем, ей бы это не помогло. Ночь только началась, и утро тоже не могло ее спасти. Но все же судьба любила либо ее саму, либо ее дочку: на шум сбежались разбуженные соседи, и завидев, что происходит во дворе этой несчастной семьи, с вилами, веревками и другим оружием они помогли прибить о`ни к дереву. Он метался, пытался укусить, тянулся когтистыми пальцами ко всем, кто был посмелее и стоял чуть ближе, но несколько мужчин сторожили его всю ночь, а юную мать сердобольные соседки отвели к местному лекарю, который, поохав, перевязал ей раны и предсказал ее кончину в течение трех-четырех дней. Маленькую дочь тоже хотели забрать какие-то молодые девушки, чтобы понянчить ее до тех пор, пока матери не станет лучше или же не станет ее самой, но она отказалась и осталась с охранниками отца, сидя рядышком на траве и наблюдая за озверевшим родным человеком.
Сказать, что все вокруг были очень удивлены — ничего не сказать. Ее даже пытались силой забрать со двора, но она начала упираться и кричать, и от этого демон тоже начал активнее вырываться из тисков вил и топоров, на которые и был насажен.
Едва встало солнце, демон начал скулить, уже перестав пытаться освободиться. Свой последний взгляд он подарил дочке, которая уставилась на него с непониманием, а потом рассыпался прахом ко всеобщему облегчению.
Почему он посмотрел на нее с такой болью? Не физической, а словно он жалел о том, кем стал. А еще с какой-то теплотой и нежностью. Но он же
Зло. Его нужно было убить и раньше, жаль что никто не знал, как.
Женщина все-таки выжила. А вот ее дочурка с тех пор прослыла "странноватой". Никто не мог объяснить, почему, просто во всем ее виде таилось что-то такое... Про это обычно не говорят.
А сокрыто там было все ее отношение к жизни. После той ночи она окончательно поняла, что такое "Зло", и стремилась уже не держаться подальше, а очищать мир от скверны. Когда она играла с детьми, она всегда сначала стояла поодаль, потом подходила с жуткой улыбкой, которая показывала всю ее решительность. Их игры выглядели невинными, но после них дети оказывались жутко напуганными. А все потому, что "та девчонка" каждому из них нашептывала на ухо, что если они впустят в души "Зло", она найдет их и будет такой же непреклонной, как и ее матушка. Дети, не наблюдавшие того ночного кошмара, не знали, что подразумевается под последней фразой, но ничего хорошего в этом тоже не видели. К тому же она всех как бы невзначай прижимала к любой доступной поверхности и разглядывала их глаза и лица. В этом тоже не было ничего такого, но вскоре деревенская ребятня перестала даже близко к ней подходить.
Однажды в село пришли странные, но красивые и сильные люди с острыми и длинными мечами. С тех пор, как они прибыли, количество о`ни стало стремительно уменьшаться, и когда эти герои проходили отрядами мимо дома девочки, она смотрела на них с благоговейным почтением. Ей очень хотелось поговорить с ними. Она даже не знала, о чем, но такова уж была ее детская натура, тянувшаяся к этим необычным взрослым. Возможно, дело было еще в том, что они уж слишком напоминали ее мамочку, когда та самоотверженно дралась с тем демоном. В их глазах плескалось нечто похожее на то, что девочка тогда увидела и в ее взгляде.
И это неудержимое желание однажды притянуло одного из этих Охотников. Он был красив, статен, а растрепанные волосы походили на огонь — в желтом потоке терялись рыжие и красные пряди, а их кончики были черными, словно опаленные тем самым пламенем. Большие глаза были необычной вытянутой формы, да и цвет, солнечно-желтый, тоже встречался далеко не у каждого второго. Он остановился, отстав от товарищей, и посмотрел на небольшую девчушку, выглядывающую из-за калитки. Входя в эту деревню, он слышал что-то о женщине, которая в одиночку напала на демона, забредшего в их двор, и ее дочке, которая отказывалась уходить, предпочтя играм с другими девочками наблюдение за этим монстром. Почему-то Истребителю казалось, что это и был тот самый ребенок.
С улыбкой он подошел ближе и сел на колени, чтобы смотреть ей ровно в глаза:
— Чего это ты подглядываешь?
— Ничего я не подглядываю, просто осматриваю улицу.
— Этим и я занимаюсь, выходит, мы с тобой одну и ту же работу делаем, да? — усмехнувшись, он погладил девочку по голове. — Хорошенькая. У меня сын примерно твоего возраста.
Пропустив эти слова мимо ушей, девочка ухватилась лишь за первое предложение:
— А зачем вы тут все осматриваете?
Мужчина озадаченно потер затылок. Даже если это тот ребенок, стоит ли ей распространяться о демонах? Напугается еще.
Наивный. Она ведь уже давно решила не бояться "Зла", а бороться с ним.
— Ну, у вас в деревеньке неспокойно, а мы как раз следим, чтобы везде был порядок.
— Моя мама тоже следит за порядком. Выходит, вы с ней одну и ту же работу делаете, да? — передразнила она мечника.
— Твоя мама следит за порядком в доме. А мы — во всей деревне. Когда мы закончим свою работу, отправимся в другое место, где тоже...
Не мог он начать рассказывать об о`ни, но пытливые детские глаза, напоминающие сынишкины, по которому тот так скучал, все же заставили открыть завесу чуть больше.
— Ты же знаешь о демонах, верно?
Девочка кивнула.
— Мы их истребляем. Им нет места на земле.
— Потому что они
Зло?
На этих словах девчонка просияла, а глазенки раскрылись еще шире.
— Ну... да, — немного сбитый с толку "пламенный" воин смотрел на дитя уже с другим удивлением — с капелькой страха. Обычно дети, кому тоже не посчастливилось встретиться с бесовским отродьем, дрожали и плакали, а эта чуть ли не подпрыгивает от непонятной радости.
— Так вы их не боитесь? Вы такие же, как моя мама? Глупые и безумные?
Слышать такое от ребенка было очень странно. Охотник даже немного пожалел, что подошел к ней, но все же что-то в этой девочке манило не меньше, чем пугало. Потому, благосклонно улыбнувшись, он снова погладил ее по макушке:
— В какой-то степени. Демоны куда сильнее человека, и драться с ними действительно глупо, но мы должны, чтобы детишки вроде тебя не боялись за своих родителей, а они — за вас. Нужно обязательно трудиться и стараться, чтобы стать настоящим мастером в этом деле. Если лениться, то произойдет великое зло, чудовища победят, и виноваты будем только мы.
Теперь девочка уже окончательно уверилась в том, что в этих людях царит тот же бурлящий настрой, что и в ней самой. Даже эти слова, сказанные мужчиной, похожим на сову, она уже когда-то слышала.
— Вы убиваете демонов этим? — она показала пальчиком на торчащий из ножен эфес катаны.
Блондин кивнул.
— Но ведь им не страшны раны, или у вас есть какой-то секрет?
Наблюдательная девчушка, да и знает куда больше обычного ребенка. Может, с ней можно говорить вполне по-взрослому?
— Есть, и даже несколько. Демоны боятся солнца, а еще — наших клинков, — Истребитель осторожно вынул меч и показал его маленькой собеседнице.
Она смотрела на него, замерев с открытым ртом, опять. Этот свет, переливающийся на почему-то цветном красном лезвии, так завораживал. Гарда напоминала язык пламени, но девочка не знала, как именно это называется, и окрестила цубу "этой штучкой". В общем, необычное это было дитя, определенно. Мало того, что так мала, так еще и девчонка, а с такой любовью смотрит на катану.
Дав ей насмотреться вдоволь, Охотник убрал клинок и продолжил:
— Это оружие особенное, в нем есть частичка солнца, а демоны его боятся, помнишь? Если отсечь им головы таким лезвием, то они не смогут себя излечить и умрут.
Пожалуй, про алые клинки, Дыхания, Магию Крови и Демонических Лун все же рассказывать не стоило.
— А какой другой секрет? — снова выпытывала она.
— Этого я тебе рассказать не могу. Не для детских ушей, да и ты не поймешь. Почему ты вообще так этим интересуешься? — наконец не выдержал и он.
— Я тоже хочу убивать поганых демонов! Хочу-хочу-хочу! — и снова аж прыгает.
Мечник был впечатлен. Точь-в-точь его сын. Тот тоже уже сейчас рвется к отцовскому мечу и пытается изучать Техники, о которых эта девчонка и слыхом не слыхивала, но пылала не меньшим энтузиазмом, а значит, от своего желания явно не отступит.
Она еще маленькая. Конечно же не понимает, что записаться в ряды Истребителей демонов равно самоубийству, но и отговаривать ее тоже было нельзя — Организация сейчас особенно остро нуждалась в бойцах. Перспективы этой малявки были так себе: хилый вид, средний рост, тощая комплекция, но вот ее духу мог позавидовать любой новобранец.
Вполне можно было начать тренировать ее уже сейчас. Сколько ей лет, двенадцать? Некоторых детей начинали обучать и раньше. Но ведь у нее еще есть мать, так что забрать девчонку прямо сейчас — украсть ее.
— Ты молодец, — мужчина положил ладонь девочки в свою. — Впервые вижу такое воодушевленное дитя. Меня зовут Шинджуро Ренгоку, и я обязательно расскажу о тебе в Организации Истребителей Демонов. Раз в полгода к тебе будет прилетать ворон, и когда ты будешь готова присоединиться к нам, незамедлительно пришли весточку. Желаю тебе удачи, Охотница, — хитро сверкнув глазом, он вернулся на тропинку и удалился, догоняя свой уже давно ушедший отряд.
Если бы девчонка знала, что ее благословил сам Столп, она бы наверняка задохнулась от счастья.
Шинджуро уже несколько раз пожалел, что натравил невинное дитя на этот беспощадный путь убийств и потерь, но разве будет лучше, если в мире появится один новый коварный и кровожадный демон вместо сильного и смелого человека?
Если эта девчушка не растеряет свой боевой дух, то уже через несколько лет Организация пополнится отличным Истребителем.
***
Как и было обещано, два раза в год к девочке исправно прилетал ворон, который, как оказалось, даже умел говорить. Но было еще слишком рано. Почему-то она так и не рассказала матери ни о встрече с Охотником, ни о планах поступить на эту же службу.
— Тебе уже пятнадцать, а ничему так и не научилась. Я-то думала, что помощница растет, — ворчала женщина, развешивая на ветках белье.
Дочь промолчала. Сказать ли матушке наконец о том, что она еще научится, но вовсе не стирке и готовке, а кое-чему более полезному? Это будет слишком резко. Нужно было плавно подвести.
— На других девок уже и парни заглядываются, а все потому, что они умницы, все умеют. А тебя на чью шею посадить? Так и будешь со старой матерью деньки коротать, неумеха.
— Я хочу научиться кое-какому другому занятию. Я буду еще большей умницей, чем эти, — раздраженная от слов маменьки проговорила дочка.
— И какому же, позволь узнать? В город попрешься? То, что ты умеешь читать и писать, не делает тебя кому-то нужной.
— Нет, я нужна. Я хочу... убивать о`ни. Буду Охотницей! Я
нужна в их Организации!
Уже пустой таз выпал из рук женщины, после чего ее лицо исказилось от ярости:
— Какая Организация?! Ты с ума сошла?! Тебя убьют! Никаких демонов!
— Мама!
— Я сказала нельзя!
И, будто бы специально, на то самое дерево опустился ворон, каркнув человеческим голосом:
— Оркар-р-р-низация Истребителей Демонов зовет юную госпожу к себе на службу!
Шокированная вдова поглядела на птицу, но тут же снова разгневалась и принялась сгонять ее с ветви тазом:
— А ну кыш! Кыш!
— Мама, стой! — в бессилии дочка тянула руки к ничего не понимающему пернатому, но все было тщетно.
Если она сейчас прогонит ворона, то он может уже и не вернуться. А уговаривать маменьку не было никакого смысла, по крайней мере так казалось девушке.
Потому она без раздумий крикнула:
— Не улетай! Я пойду с тобой!
Тут уже замерли и птица, и женщина. Пока последняя не пришла в себя, юная леди перемахнула через калитку и побежала вперед. Ворон тоже долго не задерживался и, обогнав ее, с торжественным "Кар-р-р" стал показывать дорогу. Последнее, что услышала девушка, было визгливое материнское: "Держите ее!", но в этот раз она кричала в пустоту, и никто уже не пришел ей на помощь, чему дочь была несказанно рада.
Когда село осталось позади, беглянка перешла на шаг, она и так уже давно выдохлась, ведь особыми физическими данными не обладала.
Она останавливалась в некоторых домах, куда приводил ее ворон. Там девушку принимали с большой теплотой, особенно узнавая, что она направляется к Охотникам и желает стать одной из них. Глупая маменька. Преграждала своей доченьке путь к признанию и любви.
Примерно через год измотанная, оборванная, грязная, она почти на коленях доползла до штаба, удивив охраняющих ворота какуши. Но услышав от птицы, кто это, они изумились еще больше и с огромной осторожностью занесли девицу внутрь, где как раз шло собрание Столпов.
Его пришлось досрочно прекратить и заняться измученной девушкой, которую решили забрать в Поместье Бабочки. Все были глубоко поражены и испытывали к незнакомке огромное уважение. Впрочем, все тут о ней уже были наслышаны, хоть и не думали, что она действительно придет.
Неделю она спала беспробудно, что напугало почти всех присутствующих в особняке, особенно Канаэ Кочо, которой было поручено следить за новенькой. Но вот она наконец проснулась, и спустя несколько дней знакомства у них с Цветочным Столпом завязалась хорошая дружба.
А еще через несколько дней она проснулась с совершенно необычным гостем в палате, чье лицо застыло прямо над ее собственным.
Необычные волосы, будто опаленные кончики, раскосые глаза, густые брови и пламенное хаори. Это же тот самый мечник! К сожалению, девица уже забыла его имя, помнила только фамилию.
— Ренгоку-сан, вы ли это?
Он почему-то приподнял брови, будто бы удивился, но все же кивнул.
— Я все-таки пришла, как вы и предсказывали, — она слабо улыбнулась, а лицо гостя становилось все более вытянутым.
— Я?
Повисла пауза. Тут уже и больная призадумалась, ведь этот Охотник выглядел совсем молодо, даже моложе, чем в ту их встречу.
— Ну... По крайней мере кто-то, как две капли воды похожий на вас, однажды сказал, что меня тут будут ждать, — отвела взгляд девица, поняв, что это явно какой-то родственник ее знакомого.
И тогда юноша рассмеялся.
— Это был мой отец, Шинджуро! А я Ренгоку Кеджуро! — он схватил ее ладонь, и девушка даже охнула, так было крепко это рукопожатие. — Да, мы ждали вас! Отец рассказывал о девочке с невероятной тягой к нашему делу. Рад познакомиться!
— Ренгоку, пожалуйста, не тревожь сильно уэ-сама, она только поправилась, — немного виновато попросила вошедшая Канаэ, держа поднос с лекарствами и едой.
— Понял!
С этими словами мечник откланялся и ушел, оставив девушек одних.
— Вы с ним чем-то похожи, — заметила Кочо, сев у постели пациентки. — Кеджуро-кун тоже всегда тренировался до тех пор, пока не становился похож на выжатый лимон, хоть и не показывал, как ему тяжело. А ты прошла такой длинный и трудный путь ради своей цели. Увы, дальнейший будет еще сложнее... Но раз ты здесь, то явно не страшишься опасностей, да? — брюнетка очень мило улыбнулась.
С кем бы она ни разговаривала, это больше было похоже на воркование с малыми детьми. Практически все любили старшую Кочо, и было сложно не попасть в сети ее обаяния. Потому и новенькая очень быстро стала ее закадычной подругой, а в будущем — верной напарницей.
Когда девушка окончательно выздоровела, ее, наконец, нормально представили Столпам и Убуяшики, который оценил ее стремления и пожелал удачи. Далее ей предоставили выбор, какой технике боя обучаться, и он пал на Дыхание Ветра. Старый, но суровый Взращиватель не скупился на комплименты в виде ударов палкой, побоев и угроз, но каким-то образом его методики действовали и даже привели к положительному результату — трем лучшим ученикам, одной из которых была блудная дочь. Двумя другими являлись Санеми Шинадзугава и Масачика Кумено.
Каждого из них в итоге ждала своя судьба: Масачика погиб в битве с тогдашней Первой Низшей Луной, Шинадзугава двигался дальше, к месту Столпа, а единственная мечница из этой тройки стала разрабатывать собственный стиль Дыхания.
И все могло бы быть хорошо, она бы и дальше уничтожала демонов, дослужившись, быть может, тоже до Столпа, но однажды она встретилась с о`ни, который испытывал страх.
Забавно, особенно как для Охотницы, владеющей Дыханием Страха.
Ее рука была непоколебима. Немного подравшись с этим не особо сопротивляющимся отродьем, она уже занесла свой меч, приближая его к шее обращенного, но тот вдруг сжался и принялся не яростно отбиваться магией или хотя бы когтями и клыками, как все его собратья, а закрываться руками, словно беспомощный человек.
Клинок остановился в паре миллиметров от заветной уязвимой точки.
— Пожалуйста, не надо... — заговорил демон. — У меня маленькие братья и сестры, я получил эту силу, только чтобы защитить их...
— Они тоже демоны? — у жестокой девицы загорелись глаза.
— Н-нет, они смертные... Я защищаю их от других о`ни, бродящих в округе возле нашего дома. Если б я сам не стал одним из них, то кого-нибудь из нас точно бы съели!
Истребительница призадумалась.
Эти демоны так легко давят на жалость. А потом сдавливают твое тело до хруста костей, заставляя умирать в муках, и с удовольствием пожирают.
— Скольких людей ты уже сожрал? — презрительно поинтересовалась она, но катану так и не отвела.
— Ни одного... После обращения я не мог контролировать себя и напал на человека, которого встретил по пути домой. Я сильно ранил его, но потом будто бы очнулся. Убежал, хотя и чувствовал неимоверный голод. Когда я осознал, что сделал, то навсегда зарекся есть людей и лишь пью кровь у умерших на улицах.
Какая сладкая песня, но верить демонам даже при доказательствах их невиновности было сложно.
— Ой, какой ты хороший. Но скажи, много ли тел, уже мертвых и валяющихся посреди дороги, ты нашел? — лезвие клинка проехалось по подбородку дрожащего паренька, который пытался отползти назад, но вдруг наткнулся на куст.
— Раз в месяц попадаются... Остаются от других демонов... Иногда и чаще... П-пожалуйста, поверьте мне! — он взмолился, закрывая шею, но девушка, с маниакальной улыбкой, уже разрезала там плоть.
В его полосатых глазах мелькнуло нечто, что она уже где-то видела. Сожаление о том, в кого он превратился...
— Я могу помочь вам убить других о`ни... при помощи моей Магии Крови! — ему пришлось применить свой единственный туз в рукаве.
Заманчиво, но все еще неправдоподобно.
— Что ты там придумал? — фыркнула Охотница.
— Мой конек — это дар убеждения...
И тут же демон был пригвожден к земле клинком, воткнутым по самую рукоятку в его грудину.
— Ты использовал его на мне, не так ли? — прищурилась мечница.
— Нет, я...
Признаться, он был слишком глуп, чтобы догадаться сделать это. Или же у него и впрямь было такое чистое сердце и светлые мысли?..
— Пощадите, госпожа, я уверяю, что помогу вам, — хрипел парень, выплевывая кровь. — Я могу наделить вас этой силой.
— Хочешь сделать меня такой же тварью?
Юный о`ни склонил голову. Он выглядел уж слишком печально для существа, пытавшегося кого-то обмануть.
А потом поднял взгляд и посмотрел абсолютно по-человечески, пусть и вертикальными зрачками.
— Если вы мне доверитесь, то останетесь человеком.
***
Зима уже давно закончилась, весна подходила к своей середине, а Доума все еще не знал, как рассказать своей избраннице о планах, в которые она без ведома была втянута. Музан почему-то не стремился напоминать Второй Высшей Луне о миссии, которая возлагалась на них с девицей, но от этого легче не становилось.
С каждым днем молчания радужноглазый ощущал все большую тяжесть. Она рождалась в груди и скатывалась вниз по желудку, отчего все тело неприятно откликалось на эти "игры" его разума.
Такие же чувства у него стали возникать по разным причинам. Например, когда он представлял реакцию Рен на его все же озвученный замысел. Или когда думал о том, как ей придется выполнять это задание, будучи в логове Охотников — по сути, ее врагов.
Страх. То, что запрещено испытывать рядовым демонам. Что уж говорить о Высших Лунах.
А если Кибуцуджи узнает? О нет, это уже не просто страх, а пробирающий ужас...
Доума внезапно открыл в себе еще одну эмоцию, которой никак не ожидал. Поначалу было тяжело справиться даже с осознанием этого факта, но он наблюдал за Фудживарой, которая боялась каких-то мелочей — жуков, пауков, завывания ветра, похожего на чей-то вой, — и сам стал принимать свою новую... особенность.
Шатенка тоже заметила изменения в муже.
Это отражалось в его глазах. Да и аура от него исходила тоже теперь какая-то иная. Она была той же, могущественно-холодной, но что-то туда все же вклинилось, прочно закрепившись среди остальных его черт.
"Никогда не видела, чтобы Доума-сан чего-то боялся... Он вообще умеет испытывать негативные эмоции?".
А вот другие этих перемен совсем не видели. Для них предводитель культа оставался тем же неприступным куском льда, но Рен-то понимала, что тот мужчина, который открыл ей дверь и не хотел когда-то даже прикасаться к умирающей незнакомке, как-то отличался от нынешнего. Да, это были малюсенькие крохи, но казалось, что из-за них в этом демоне на пару мгновений иногда отчетливо проступали те необъяснимые эмоции, которые были доступны не всем людям и которые его суженая точно видела пару раз в своей жизни.
Он начал бояться и боялся самого своего страха, это-то кареглазая и чувствовала. Эти терзания совершенно не отображались на его виде, вот чужие люди и продолжали верить, что "все по-прежнему", но все-таки Фудживара была его женой. В очередной раз обнимаясь, она специально сильнее прижималась к его груди, будто в порывах нежности, а сама с тревогой прислушивалась к сердцу о`ни.
Оно определенно стало биться чаще, чем раньше.
Неужели он теперь все время пребывал в опасениях? И что же его заботит?
Спросить молодая женщина как-то не решалась.
А Доума начал размышлять, откуда у этого чувства корни. Он не хотел думать о задании; о том, чтобы рассказать о нем жене; о действиях Музана, если он послушается или же наоборот, ослушается...
Он боялся... за Рен?
Любимую игрушку, которую не хотелось ломать, не хочется и отдавать в чужие руки, ведь тогда ее могут сломать они. Это и называлось страхом. И если уже сам блондин начал приходить к мысли, что это нормально, то как в этой идее убедить Кибуцуджи?
И вот однажды, когда они с супругой нежились на своем футоне, в голове радужноглазого раздался голос праотца: "Я жду уже слишком долго, Доума. У твоей игрушки есть неделя, чтобы затесаться обратно к Охотникам. О последствиях при неповиновении говорить не стоит. Я лучше покажу тебе".
Внутри демона все скрутилось в тугой узел, а после органы будто разорвались на мелкие кусочки. В глазах Второй Высшей Луны потемнело, он отодвинулся, чтобы не заляпать татами, и из его рта, носа и даже ушей хлынула кровь. Рен, обеспокоенная его резким движением и странным звуком, выглянула из-за спины о`ни и ахнула. Она вцепилась в его юката, но тот уже весело улыбался. Конечно же, радужноглазый регенерировался за пару секунд, но ощущение все равно было неприятным. Запоминающимся.
"То же самое произойдет и с ней. Благодаря твоей крови, которую ты так любишь на ней оставлять, найти ее будет несложно. Я обращу ее лично и повторю то же самое, что и с тобой сейчас, но в десять раз сильнее. Как думаешь, спасет ли ее хлипкое тельце даже обращение в демона?", — продолжало звучать в его голове.
Доума изо всех сил сдерживался, чтобы то новое состояние не поглотило его вновь прямо во время связи с Музаном.
Наконец чувство присутствия лидера Демонических Лун в каждой клетке тела исчезло, и блондин повернулся к ничего не понимающей Куинси. Сияя своей обычной улыбкой, он стер кровь с лица (хотя те алые лужицы так и оставались там, на полу) и прижал к себе девушку, снова давая ей распознать в его сердцебиении тревожные удары.
Они сидели так несколько минут молча, а потом он произнес весьма надтреснутым голосом:
— Я давно хотел тебе кое-что сказать...
