***
Кибуцуджи не стал призывать Лун, чтобы увидеться лично, а лишь сообщил им всем мысленно, что сопровождающим их "темной лошадки" станет... Аказа. И Доума, и сам розововолосый были не слишком довольны таким приказом. Хозяин храма и вовсе чувствовал негодование с примесью чего-то очередного неизвестного. Он ведь был абсолютно уверен в том, что он пойдет с "Кинси", это было очевидно и даже не ставилось под сомнение, но почему же Музан рассудил именно так? В конце концов, это его игрушка! С чего он вообще должен оставлять ее наедине с Аказой, который так милостиво не ел именно девушек? Да, если бы он питался ими наравне с мужчинами, Доума, может быть, и был бы спокоен. Но от одной мысли, что его "друг" будет трогать, разговаривать и даже смотреть на Фудживару, ему становилось дурно. Мерзкий удачливый мальчишка. Ему с чужой женой бродить не меньше недели, а блондину сидеть дома и гадать, что они там могут вместе сотворить?! В порыве этой горячей и острой эмоции он уже хотел обратиться к Музану с протестом, но остановил сам себя. Да что происходит? Не должно ли быть ему все равно? Ему стоит радоваться, Аказа не позволит себе тронуть девушку (по крайней мере зубами, но от этого легче не становилось!) и уж точно защитит ее, а значит, их миссия начнется успешно, не это ли главное? Он обязан был думать о благе праотца, но никак уж не о личных удобствах девчонки. Но в душе все равно уже все пылало. Почему он?! К счастью, Третья Высшая Луна тоже не очень хотел быть спутником смертной, и даже при том, что она была на их стороне. Хоть он и правда не позволял себе есть слабых и беззащитных дам, он все же и не предпочитал находиться с ними рядом. Слишком напоминало о чем-то, что больно отдавалось в груди. Во время этой вылазки он явно будет слишком нервным и забудет о всякой вежливости, но раз Кибуцуджи решил так, то придется потеснить свои принципы и довести ее живой до нужного места. Даже если она будет невероятно привлекательной, он и не собирался смотреть на нее. Больно надо, именно она причина, по которой ему придется покинуть место своего обитания и подставить себя под удар, да еще и невеста, даже уже жена, ненавистного им Доумы. Наверняка ничем не лучше своего муженька. Она уже была противна ему. Поэтому самому радужноглазому было не о чем волноваться, но предстоящие события они с Аказой обсудить не могли, так что о`ни не было покоя. За две ночи перед расставанием он выглядел особенно мрачным. Рен, уже привыкшая засыпать под его боком, не без удивления заметила, что сегодня демон не торопился в их спальню, а когда пришел, даже не одарил ее ни единым взглядом. Опустившись на футон, он сел к ней спиной, низко склонив голову. Куинси не могла заставить себя поинтересоваться с места, что не так, не то что подняться и как-то ободряюще прильнуть, прикоснуться. Немного побыв в тишине, она опустила голову на подушку и тоже отвернулась. Свет погас. Странно, ведь в лампе было еще достаточно масла. Не успела девица и понять, что это не ведет ни к чему хорошему, как ее тело оказалось прижато телом о`ни, который, горячо дыша ей на ухо, прошептал: — Знаешь, а ведь это может быть последний раз, когда мы с тобой видимся. Пока что она и понятия не имела, что на задание с ней пойдет вовсе не Доума. Поэтому эти слова прозвучали для нее очень жутко. — Что ты имеешь в виду? — на одном дыхании произнесла кареглазая. — Я останусь здесь. С тобой пойдет другой, — Фудживара не могла не заметить этот выбивающийся акцент на последнем слове. — Мой... друг. Я ему, конечно, доверяю, но ведь всякое может случиться... Не хочешь отказаться от этой миссии? Девушка поперхнулась. — Каким образом? — Ну, например, не забывай, что я все-таки демон, — Рен кое-как удалось повернуться под блондином так, чтобы видеть его лицо, и сделала она это в самый "удачный" момент, когда его глаза опасно сверкнули во тьме. — Это ведь я могу не сдержаться, и... идти будет просто некому. Он опустил лицо к ее шее. Страх пока еще не окутал Ласточку окончательно, но в груди предупреждающе заныло. — Это глупо и совершенно бесполезно, — тихо проговорила она, смотря в потолок. — Музан убьет тебя. — Не думаю. Мы, о`ни, обязаны есть людей. Он ведь сам так завещал нам. К тому же Гекко и Хантенгу все ближе и ближе к этой секретной деревне и Столпам. Что-нибудь, да выведают. — Если их не убьют, — ухмыльнулась молодая женщина. — Мы сейчас не об этом, — снова посуровел Доума. — Волею судьбы тебя от меня оторвали, и мне интересно, как же ты там будешь себя вести. И он говорит это вот так прямо. Фудживара-Куинси стала вдруг постепенно осознавать и причину плохого настроения, и таких размытых формулировок. — Снова хочешь быть со мной единым целым в твоем понимании? — полностью осмелела девушка. — Только ли для того, чтобы я никому не досталась? Блондин хмурился, и это было, словно белая радуга, редчайшее явление. Он не ответил на вопросы супруги, лишь наклонился и достаточно сильно укусил ее за шею. Она издала нечто среднее между фырканьем и шипением, но не закричала, лишь закусила губу и отвела взор. Но радужноглазый вдруг вцепился в уже травмированный участок кожи сильнее и потянул вниз, будто желая содрать там все до мяса. Вот тут уже Рен заерзала, судорожно пытаясь отодвинуться и схватиться за пылающую огнем шею, истекающую кровью, но демон рыкнул на нее и схватил одну руку своей, прижав ее к татами, а вторая и так была зажата вместе со всей левой стороной ее тела. Когда он закончил, чуть ниже уха Фудживары красовался кандзи в виде номера блондина. — Однажды такое же число будет и у тебя в глазах, — их лица столкнулись нос к носу, так что очи мужчины смотрели прямо в девушкины и даже куда-то глубже. — Ну, или немного другое. Рен поняла, что́ на ней оставил супруг. Сделал ее своей. Такое непредсказуемое, и в то же время жалкое поведение. Все будто бы указывало на то, что у Доумы появилась мания — и она теперь носила его знак, полностью подтверждая эту догадку. "Мания" — одержимость, приносящая одни страдания, причем как самому несчастному, так и объекту его страсти и обожания. Именно так. Сложно назвать это любовью, на самом-то деле. К слову, этой ночью они все же стали одним целым. Раза три.***
Когда Рен покидала храм в потемках, муж даже не вышел попрощаться. На этот раз у него была веская причина — очередь желающих исповедаться насчитывала человек пять, не меньше, но разве они бы не поняли, если б их милостивый основатель ненадолго покинул комнату, дабы сказать пару слов жене? Он прекрасно знал, что все они готовы были подождать, сколько требовалось, но сам не захотел никуда выходить. Фудживара пожала плечами, хотя и ощутила горький осадочек внутри. Сначала он так бурно проводит с ней ночь, а потом избегает весь следующий день и даже не выходит на порог, чтобы сказать "Прощай", ведь это и впрямь могло быть как и ее последнее пребывание в обители демона, так и пребывание в живых в целом. Не слишком-то мужское поведение. Но шатенка поймала себя на мысли, что это ее не обижает. Он ведь изменился, сам явно того не ожидая, и теперь ему нужно свыкнуться со своими новыми деталями существования. А учитывая, что это произошло именно из-за нее, что было ясно, как божий день, то становилось и понятно, отчего же он теперь так избегает с ней встреч. Наверняка не хочет открывать в себе что-то еще. Хотя механизм уже был запущен. Девушке требовалось пройти через лес и выйти к холму, где ее должен был ждать Аказа. Он мог бы прийти сразу к храму Доумы, но уж очень ему не нравилась возможность встреться с ним лично. Да и чем дольше он бы не виделся с самой Охотницей, тем, казалось ему, было бы лучше. В лесу было абсолютно безопасно и спокойно — так как он находился на территории Второй Высшей Луны, остальные демоны не смели сюда соваться, а зверей люди отловили уже давно, чтобы получить деньги и пожертвовать их храму, ведь практически каждый живущий здесь обязательно туда ходил. Единственными опасностями были хлесткие ветки и незаметные корни, ну, еще по пути встретился обрыв, который когда-то спас жизнь одному Хашибире и отнял ее у другой. Наконец девица вышла из плена древесной тьмы, от которой лампа спасала едва ли, и оказалась в лунном свете, окруженная травой и пустотой. Позади остались чащи, впереди ждали холмы и равнины. Ожидаемого спутника нигде не было. — Так это ты надежда Лорда и всего демонического рода? — сзади послышался насмешливый хрипловатый голос. Вскрикнув, Куинси резко обернулась, увидев татуированного парня, сидящего на земле на одном колене, на котором он сложил руки. И откуда он тут взялся? С ближайшего дерева подозрительно опадали листья. Понятно, значит, сидел там. Кареглазая поджала губы, ничего не ответив. Не так обычно здороваются с людьми, к кому проявляют уважение. — Мне кажется, меня обманули, — о`ни прищурился и поднялся на ноги, подходя ближе. — Или ты просто девчонка, заплутавшая и попавшая сюда случайно? Тогда уходи, да поскорее, пока я добрый. — Я и есть та самая Истребительница, разрисованная ты тварь, — вскинула голову она, но тут же пожалела: порез, оставленный супругом, стал отчетливо виден, да еще и был отлично освещен. Это и заинтересовало Аказу. — Во-первых, ты действительно совершенно не похожа на ту, кто способна держать в руках что-то, кроме кукол. Во-вторых, — уже знакомым пятном в глазу он в пару секунд оказался прямо у шеи Фудживары, царапая когтем кровяную корку, — как вижу, этот блондинистый ублюдок заботится о своих давалк... Он был заткнут резким и довольно мощным ударом прямо в челюсть, от которого тело мотнуло так, что он оказался где-то в полуметре от кареглазой. Да уж, Доума и этот нахал — просто небо и земля. Когда он, держась за восстановившуюся, но все еще немного побаливавшую челюсть, обратил к ней ошалелый взор, там определенно плескалось что-то еще помимо презрения и насмешки. — Что ж... — снова криво усмехнувшись, парень сложил руки на груди. — Теперь все ясно. Как твое имя? Хочу запомнить единственную девицу, которую я хочу съесть. — Рен Фудживара, — не без торжества хмыкнула она, откладывая совсем потухший фонарь. — Где мы достанем для меня форму и меч? — Зачем? — нахмурился Аказа. — Тебе хватит и кинжала, чтобы пырнуть кого-нибудь и дать мне этим знак. — А затем, что дальше я одним кинжалом от желающих меня убить не отобьюсь, — Рен нахмурилась тоже. — Ты же за мгновение передашь координаты Музану, а он сразу же организует вам самую масштабную битву из всех, что вы проводили, и я очень сомневаюсь, что не буду туда втянута. Я ведь знаю, что нужна вам только как компас. А что со мной будет дальше — никого не интересует. Верно? От такого стремительного потока правды розововласый остолбенел, как в свое время и Доума. — Ладно уж, прикрою как-нибудь тебя, невестища, — он повернулся, чтобы уже начать этот долгий путь. — И еще: не называй его имя. Демоны всегда особенно выделяли одно слово в своей речи, когда говорили кое о ком много о себе возомнившем, потому и догадаться, кто это, было не трудно. — Почему же? Я ведь человек, на меня ваше проклятие не действует, — она кожей ощущала то, как татуированный начинал закипать, и это, откровенно говоря, доставляло ей удовольствие. — Это была не просьба, — гаркнул Третий Высший и, больно схватив спутницу за запястье, потащил вперед, по единственной пока возможной дороге. Шли они преимущественно молча, что не могло не радовать лже-Фудживару. Она уже подумала, что этот грубый о`ни будет всю дорогу отпускать колкости и язвительные фразочки в ее адрес, но видимо ее "приветствие" в достаточной мере впечатлило его. Вся эта ситуация была нонсенсом. Форс-мажором. Уже не впервые демон и человек были связаны одной общей задачей, но все-таки это продолжало выглядеть дико. Особенно учитывая то, что именно смертная здесь была на стороне зла. Или нет?.. И хотя цели у них были немного разные, но все же пути осуществления пересекались. А что, одним только Охотникам иметь такого ценного помощника, как Тамае? У о`ни тоже должен быть свой троянский конь и скрытый козырь. Хотя, если подумать, на стороне мечников было куда больше демонов, причем довольно способных и сильных, взять тех же Юширо и Незуко Камадо. А благодаря Рен некоторые особи послабее тоже получили защиту Организации, правда, знал о них лишь Убуяшики. Шатенка всеми силами пыталась наладить контакт между о`ни и людьми, разыскивая тех пожирателей, что смогли пересилить навязанные им догмы Музана и сломить его контроль над собой. Это были подопытные для лекарства, которое когда-нибудь превратило бы их обратно в смертных. Точнее, это было лишь прикрытием. Отдавая Кагае самых безропотных, Фудживара собрала вокруг себя тех демонов, которые не хотели терять свои силы, но были готовы использовать их во благо и отказаться от поедания плоти. В их случае нужно было средство, всего лишь не дающее рассыпаться от солнца. Среди знакомых о`ни кареглазой тоже был умелец, способный самые страннейшие ингредиенты превращать в работающие снадобья, и они приступили к выполнению плана. Плана для эволюции человечества. Весьма иронично, что кровь подопытных Организации не помогала, и вывести лекарство от демонизма там так и не удалось. Это привело Тамае к выводу, что нужна кровь сильнейших от рода нечистого, что весьма усложнило задачу Рен. Ее знакомый, Танджиро Камадо, тоже с недавних пор принялся собирать алую жидкость для опытов, и Куинси, как боец наивысшего ранга, который мог стать Столпом, но отказался по собственной воле, была отправлена к кому-то, равному ей по силе — Второй Высшей Луне. Выбор пал на него, так как между ними было замечено некоторое сходство, и Ояката-сама решил, что обладательница Дыханий Страха и Тени сможет втереться к нему в доверие и выполнить даже столь сложную установку. Она ведь сама была почти как демон. Совершила столько ошибок, которые сначала были названы предательством и за которые ее даже хотели убить, но позже лидер Охотников переосмыслил слова мечницы и послал ворона с письмом извинения и уже вторым за ее жизнь приглашением вступить в число Истребителей Демонов. Как раз к этому моменту девица нашла несколько пожирателей, подававших надежды. Когда письмо дошло до нее, она прочитала его с широкой ухмылкой. Она знала, что без нее механизмы Убуяшики станут работать некорректно, и конечно же вернулась, ведь работа в Организации прикрывала ее собственные интересы, и она могла без всяких подозрений не только делать все по-своему, но и, как бы то ни было, спасать чьи-то жизни. Ее заданием было взять кровь Высшей Луны с радужными глазами, но так как это было практически невыполнимо, основной целью было все же разузнать его слабое место и доложить штабу. И тут все было отработано блестяще: она не то что нашла — сама создала эту слабость. Правда, весьма неоднозначной ценой. Став ею лично. Ей уже давно следовало вернуться. Хоть у нее и был срок в целый год, все же находиться в логове врага тоже могло оказаться чревато. Собственно, и оказалось. Так что теперь Рен шла к штабу, ведя за собой то ли врага, то ли союзника, и снова играя роль предательницы. Или наоборот, сотрудницы... Все эти мысли тяжелым комом бились у нее в голове. Вот такого поворота план совсем в себя не включал. Она делала, что могла, чтобы избежать неприятностей, но они нашли ее сами. Может, Кибуцуджи знал, что она никакая не бывшая Охотница? Нет, пожалуй, он все же попался на этот блеф и поверил, ведь иначе приказал бы Доуме убить ее раньше или и вовсе сделал бы это сам. А ведь он приказывал. Но радужноглазый с его новой слабостью изменил весь ход игры, попросив оставить девушку в живых. Выходит, именно это и было ошибкой, разрушившей идеальный расчет? Ошибкой была сама Рен?***
Доума возвышался над несчастными людьми, которые были абсолютно уверены, что их слушают и сочувствуют им, но это было не так. Пожалуй, впервые демон задумался настолько глубоко, что буквально не замечал ничего вокруг. Каких-то толковых мыслей у него в голове было мало. Только о Рен. И о том, что же там происходит у них с Аказой. Он уже даже перестал задумываться, почему это интересует его так сильно, насколько же и приводит в бешенство. Он просто не мог допустить ее общества среди других мужчин уже в течение нескольких недель. Фактически, он запирал девушку в комнате до обеда, пока количество прихожан не снижалось, а работники удалялись во двор. После наконец выпускал, но всегда держался слишком близко, как бы невзначай оказываясь везде, куда бы ни пошла Фудживара. А потом снова под каким-нибудь предлогом заводил в их комнату и опять закрывал, пока все люди не расходились окончательно. Сначала кареглазая ничего не понимала, да и о`ни ничего не объяснял, но потом стала возмущаться таким, по сути, удерживанием в плену в ее собственном жилище. И это было просто невообразимо. Особенно для Доумы, который любил девушек, правда, с разорванными телами и пустыми стеклянными глазами. Теперь же он совершенно перестал питаться ими, чувствуя какую-то подсознательную вину перед супругой. Он уже не мог дождаться момента, когда Третья Высшая Луна вернется, представляя их встречу в красках и различных вариациях, но общая идея была одна — по-дружески снести ему голову так, чтобы он не смог регенирировать и сдох в мучениях. Впивающаяся своими шипами в душу эмоция, пришедшая вслед за страхом. Уже наплевать, что этого не должно было случиться. Впрочем, у него даже было, в кого пойти таким ревнивцем: уж не его ли мать убила отца по той же самой причине? Правда, родитель блондина и правда был разгульной сволочью, и его маму даже можно было понять в какой-то степени. А вот Рен поводов для таких сомнений не давала, но демон уже никуда не мог деться от злости и бессилия, от которого эта ярость и была рождена. Даже будучи таким могущественным, он все же не мог встать против воли Кибуцуджи Музана. Все, что ему оставалось — ждать. Увы, пока он беспокоился только о своих зародившихся человеческих чувствах и больше ни о чьих других, потому совершенно не сожалел о том, что нормально не попрощался с Куинси и тем самым слегка обидел ее. Но, может быть, когда-нибудь он будет способен и на такое. Отвечая на раздражитель в виде голосов последователей машинальными кивками, Доума, сам того не заметив, окончил сегодняшний прием, и все потихоньку разбрелись, а привратники закрыли ворота. Вторая Высшая Луна вышел из приемной и пошел в коридор, который был доступен каждому, но никто туда особо не заходил, ведь там была всего лишь одна открытая комната, но в ней даже уборку не наводили, такая она была забытая. Тем не менее, именно туда о`ни и пошел. В спальне родителей все, как и следовало ожидать, было покрыто пылью если не веками, то точно десятилетиями. Но ничего страшного в этом не было, так как комната стояла совершенно пустой. Пожалуй, кроме окна ничего примечательного тут и не было. Просто четыре стены, пол и потолок. Радужноглазый без всяких раздумий опустился на пол, глядя туда же. Так как это было место убийства, тонкий запах крови, уцепившийся за частички пыли, до сих пор ощущался мужчиной. Людям такое было бы не под силу, но ему, конечно же, позволял усиленный впятеро, если не больше, нюх. Жестокость стала пробуждаться в нем от нарастающей зависти и тревоги. Теперь он представлял, как привел бы сюда Рен. На это самое место. Больше татами здесь не было, да и запах крови его отныне не отталкивал, и совершить второе вскрытие, следуя традиции матушки, казалось обворожительной идеей. А потом он вдруг схватился за лицо, сжав его до алых борозд. Да что же он такое думает?! Разве сможет он когда-нибудь так поступить? С кем угодно другим — да, но девушка ведь ни в чем не виновата, это не она решила пойти с Аказой, не она вообще решила уйти, во всем нужно было винить только его. Доума всегда относился к своему создателю с благоговением, но в этот момент понял, какое гнилое существо помыкало ими всеми, заставляя и их наполняться своей гнилью. Уже одно то, что его черная испорченная кровь гуляла по их венам, стало почему-то казаться омерзительнее некуда. Все это всегда лежало на поверхности, на самом видном месте. Блондин словно был слеп, а теперь кто-то резко разрезал плоть, затянувшую его глаза прочным слоем, и он впервые посмотрел на свет, снова ослепнув, но уже совершенно по-другому — от осознания всей порочности себя и остальных, кто еще этого не понял. В конце концов, есть же демоны, которые живут даже лучше, чем Бесовские Луны. Может быть, потому что они не давили на всех своей гордостью и силой, а вернули в сердца сострадание и человечность? Почему за Тамае и Незуко заступился бы каждый Охотник, а если кто-то из Лун попросит о пощаде, его все равно прикончат? Тот, кто избавил его от наваждения, определенно не мог быть убит. Это ведь и была Фудживара, и теперь светловолосый хотел поскорее увидеть ее вновь, только чтобы покрепче обнять и сказать "Спасибо". И, по возможности, больше уже никогда не отпускать, в хорошем смысле. После всех этих озарений Доуму снова сковала острая боль, разливающаяся по телу, и было похоже, что нечто гуляло в его крови, заставляя ее кипеть. Когда все закончилось, мужчине показалось, словно он от чего-то освободился. Очистился. Он встал с невероятным ощущением внутри, рассматривая руки, будто никогда их не видел. Блондин провел когтем по ладони — рана затянулась так же быстро, как и раньше, значит, он все еще был демоном. И тут ему в голову пришла мысль, которую себе даже позволить не смел кто-то из остальных Лун. Он сжал кулаки, закрыл глаза и глубоко вдохнул. В случае, если он окажется неправ, то умереть было совсем не жалко. Если Куинси не вернется, он все равно так и сделает. И хоть Доума никогда не был пессимистом, ему было страшно от этого томительного ожидания. Уж лучше сразу покинуть этот мир и начать очищаться от грехов, чтобы скорее переродиться в следующем поколении, застать перерожденную кареглазую и успеть поблагодарить ее уже в новой жизни. А может, и не стоило так далеко загадывать, ведь шанс на то, что они оба выживут, все-таки был. Потому он, разорвав тишину в комнате, прошептал: — Выколи себе глаз, Музан Кибуцуджи.