Радуга

Проведя несколько часов в пути вместе с Третьей Высшей Луной, Рен даже не знала, гордиться ей собою или пытаться что-то в себе изменить: Доума не раз, хоть и в шутку, ругал девушку за ее дерзость, но доведенный до ручки розововласый поносил теперь на чем свет стоит и Доуму, и Фудживару, и буквально все, что только попадалось ему по дороге. Демон не трогал шатенку. А вот ей быстро наскучило идти в тишине. После каждого сказанного слова она чувствовала себя несносным ребенком, но уже не могла остановиться. В конце концов, она провела столько времени с существом, который либо сам любил подшутить над ней, либо затыкал любую ее попытку ответить наглым поцелуем, что теперь девица просто жаждала на ком-то отыграться. Ну а так как под рукой имелся только несчастный Аказа... И хоть девушку ценили за ее мастерство и упорство, из-за того, что Рен всегда была ретивой и беззастенчивой, ее не переносили на дух многие Истребители. Среди Столпов с ней смогли подружиться разве что Кеджуро, которого она уважала и кому не перечила в связи с тем, что это был сын человека, наставившего ее на путь истинный (или почти истинный), Мицури, которую обидеть язык не поворачивался, да и вряд ли это вообще было возможно, и Гию, который вроде и сам ни с кем не братался, но каждому был готов помочь в любой момент, и Куинси не была исключением. В итоге эти же люди и не обвиняли мечницу на ее Суде, оставаясь в нейтральной позиции или даже вовсе пытаясь как-то помочь, оправдать, хотя сразу у них этого не получилось. Однако вполне возможно, что их слова позже сыграли роль в решении Убуяшики амнистировать кареглазую. Остальные же попали к ней в немилость с самого первого дня ее работы Охотницей. Некоторые недоброжелатели, а добра ей не желал практически никто, отвечали на ее грубости издевкой, что она убивает о`ни не физически, а ментально, воздействуя прямиком на психику, но разве такое могло ее задеть? Наоборот, девушка даже взяла это на вооружение и действительно полюбила "добивать" бесов перед их отправлением в Ад какими-нибудь едкими пожеланиями. Ведь слово — страшнейшее оружие, правда? Кстати, однажды она даже чуть не лишилась своего языка стараниями очередного взбешенного демона, но это ничему ее не научило. Аказа тоже был бы не прочь что-нибудь оторвать от нее, но кое-как сдерживался. Когда спутница ехидничала про его полосы и неприязнь к радужноглазому, парень еще терпел, но когда она неосторожно упомянула его слабость в виде отказа от поедания представительниц прекрасного пола, то тут уже Третий Высший не сдержался и схватил ее за руку, здорово оцарапав кисть, а другой ладонью взял ее за щеки, больно уткнув пальцы в девичью плоть. Приблизив свое лицо к ней, он вроде бы и зло, но с нехорошей ухмылкой, громко прошептал: — Тебя я тоже все-таки не съем, так что ты можешь продолжать изливаться своими шуточками, но только передай потом своему благоверному, чтобы не обижался на меня за то, что я с тобой сделаю, пророни ты сейчас еще хоть слово, — глаза его лихо сверкнули, и тут до Фудживары дошло, что пора бы уже завязывать капать такому холеричному сопровождающему на нервы, но она и виду не подала. — А то, что на мне стоит его знак, тебя вообще не волнует? — Вообще. И как не стыдно было уродиться такой дурой? Можно было б тебя пожалеть, будь у тебя красивое личико, но ты выродок от чужеземца, и красоты у тебя изначально быть не могло. Ну а мозгами ты, видимо, все же пошла в мать. Ах вот он как! Запрещает говорить, а потом поддевает так, что на это не ответить просто невозможно. — Понятия не имею, откуда ты узнал про мою родословную, но будь уверен, что когда в мои руки попадет клинок, я покажу тебе, на что́ у меня хватает ума, — проглотив все колкости, которые точно привели бы к ее смерти, шатенка попыталась отодвинуться, всем своим видом выражая отвращение, но татуированный держал ее стальной хваткой, так что даже отвернуться никак не получалось. Усмехнувшись, демон сделал физиономию попроще, но так и не предотвратил эту неудобную близость между их лицами: — И что ты сделаешь? Убьешь меня? — Нет, лишу тебя того, чем ты думаешь, а думаешь ты явно не головой, а головк... Юноша повалил Фудживару на землю, заставив ее больно стукнуться затылком, локтями и копчиком, и она уже успела придумать, что скажет своим бабушке и дедушке, если попадет в Рай, а что — отцу, если ей все же уготована Преисподняя, но убивать ее, видимо, пока не собирались. — Ты что тво... — Заткнись! Для убедительности Аказа крепко прижал к ее губам палец с выпущенным когтем, который опасно впился в кончик носа, и приподнял голову. Рен не оставалось ничего иного, кроме как тоже прислушаться. Она не услышала ничего, но вот златоглазый в пару мгновений откатился в сторону и встал на ноги, оглядываясь и принюхиваясь. — Охотники близко... Где-то по две группы с юга и востока... Но кажется, что их намного больше. — С чего бы это? — проворчала девушка, тоже вставая и потирая ушибленные места. — Не знаю. Может, ты мне скажешь? — обернулся на нее парень с яростным огоньком в глазах. — И впрямь, с чего бы огромному количеству мечников не появиться в месте, где находится демон с еще одной такой же Охотницей? Знала, тварь, что со мной одна не справишься, и предупредила еще людишек! То-то я смотрю ты так отчаянно играла со смертью, доводя меня. Пыталась выбить из колеи, чтобы меня застали врасплох?! Куинси фыркнула, закатив глаза. — Ты либо паникер, либо слишком себя любишь. Эта территория уже не примыкает к лесу, тут вполне могут быть и другие демоны. Принюхайся получше. Или тебя твой собственный душок сбивает? Крепкая рука оказалась на бледной шее. — Я предупреждал: еще одно слово, и... Но на лице у шатенки уже расползлась сумасшедшая улыбка, и она схватила ладонь о`ни своей, да так, что тот почувствовал хоть и едва ощутимую, но все же — боль. Наверняка по меркам людей эта девица достаточно сильна. А то, что она безумна, было понятно теперь даже демонам. — Так, на будущее: меня хотят убить не меньше, чем тебя или любого другого из вашей бесовской братии. Так как я отказалась принять ранг Хаширы, да и нахожусь в Организации на правах полезного советчика с навыком боевого искусства, то и защиты от нее мне никакой нет. Хоть я и могу носить форму, я больше не Охотница и не держу связь ни с кем, кроме Убуяшики, а последнее мое сообщение ему было около двух недель назад, когда я и не догадывалась о планах твоего лидера. Доходит, арбуз клыкастый? — она насмешливо взглянула на спутника, который на данный момент являлся ее оппонентом, и он, вникнув в суть слов, недоверчиво отпустил ее, но не сдвинулся с места. — И зачем это ты ему писала? — В любви признавалась! Пошли, а то до рассвета дотянем. Да и если мы действительно столкнемся с другими демонами или даже Охотниками, встреча вряд ли выйдет радушной, не так ли? Она спешно устремилась вперед, с ухмылкой подметив, что сзади нее тоже стали слышны шаги. — Неудивительно, что тебя хотят убить. Если б не задание, я бы... — Мне часто так говорят, не утруждайся. — Даже Доума? От такого внезапного вопроса кареглазая прикусила губу. — Ну, что молчишь? Или такая смелая, только когда другим в лицо смеешься? — Нет, Доума так мне ни разу не говорил. И снова они стали идти в тишине, что было блажью для ушей уже обоих путников. Наконец они пришли к плато. Аказа окончательно потерял след любых нежелательных незнакомцев, что заставило его с некой долей вины покоситься на Фудживару. Он абсолютно беспричинно напал на нее, а ведь она не соврала. Так как равнина находилась на приличном возвышении, что, собственно, и делало из нее плато, кому-нибудь из двоих пришлось бы подсадить другого, чтобы тот смог залезть. Девушка вслух хихикнула. Все было предельно очевидно. Татуированный сел на колени, и Рен, кряхтя, по его широкой спине забралась к нему на плечи. Равнина оказалась выше, чем им показалось, и нужно было вскарабкаться на что-то еще, прежде чем залезть на самый верх. К счастью, из глинистой стенки то тут, то там выпирали камни, которые могли послужить своеобразными ступеньками. Девушка как раз заприметила самый близкий. Правой рукой продолжая держаться за уступ, она уже закинула одну ногу на камень, и тут ей в голову внезапно пришло, как отомстить своему дикому конвоиру. Делая вид, что вот-вот уже попадет на равнину, шатенка, согнув вторую ногу, вдруг резко выпрямила ее, таким образом хорошенько пнув Третью Высшую Луну по голове, не минуя и его лицо. Ох, лишь бы сейчас не сказались месяцы, лишенные тренировок, ведь настала пора бежать, бежать, надеясь, что вполне праведный гнев желтоглазого поутихнет. А пока пребывающий в полном недоумении и начинающий потихоньку осознавать случившееся Аказа тер пострадавшее око, Ласточка запрыгнула на плато и пустилась наутек. Местность тут была кустистая, можно даже сказать, лесистая, и спрятаться было где, не было лишь смысла, ведь о`ни легко найдет ее по запаху и прочим мельчайшим следам ее недолговременной жизни. Девушка понимала это, но уже давно вошла в раж и старалась не столько скрыться, сколько просто убежать подальше. Быть может, догоняя ее, этот напыщенный индюк и успокоится. Это так напоминало времена, когда она, еще будучи фанатичной Истребительницей, точно так же убегала от демонов, чтобы потом появиться из ниоткуда и отсечь им головы. Но это чувство страха, смешивающееся с азартом... Словно детская игра. У Рен ведь совсем не было детства. Стоило ей появиться, как все игры враз прекращались. Теперь, после того, как ее сознание полностью перестроило картину мира, Куинси больше не делила существ на "людей" и "о`ни", на "плохих" и "хороших". Ведь люди тоже были предателями, а демоны могли пробуждать в себе человечность. Она судила только по качествам, только по поступкам, как следовало бы делать и всем остальным. А полосатый сам виноват! Он ей сразу не понравился. Никаких положительных эмоций, будучи рядом с этим демоном, Фудживара абсолютно не испытывала. И раз уж при ней не было оружия, чтобы сразу обозначить, кто есть кто, оставалось лишь показать все ее неуважение конкретно к его персоне единственным верным средством — речью. Рен вдруг задумалась. Она никогда не ощущала такого презрения к радужноглазому, даже после той его странной просьбы в ее первую ночь в храме. С превеликим ужасом и опустошающим чувством внутри она вдруг поняла, что хочет обратно по самой банальной причине, которая при этом являлась самой устрашающей — она скучала. Аказа все-таки настиг ее, впившись до крови когтями в лопатки и что-то яростно приговаривая, но девица уже была далеко не здесь. Она вспоминала, как блондин точно так же оставлял на ней раны, но делал это по-другому. Ему не хотелось противиться, от него не хотелось убегать. Может быть, все дело было в его подходе? Вежливые люди часто, практически всегда, добиваются того, чего хотят. Видимо, то, что пункт с "людьми" был зачеркнут, и вместо них красовалось "демоны", ничего не меняло. — ... от одной потерянной конечности ты ведь не помрешь — я знаю, какие вы, Истребители, живучие. Так что прямо сейчас я могу начать с той самой ноги, — наконец долетело до уха девушки, и она, опомнившись, резко дернулась. Однако из-за того, что розововолосый успел перехватить ее за обе руки, то стоило ему их отпустить, и мечница тут же свалилась на землю, чувствуя, что очередной такой провал копчик больше не выдержит. — Лучше б правда пятку откусил, честное слово, — прохрипела кареглазая, скривив лицо. Боль начала накапливаться в многострадальном седалище, выстреливая в поясницу и всю нижнюю часть тела. — Да что ты? Желание дамы для меня — закон, — она даже не успела заметить, как на оголившихся икрах появились новые горящие полосы царапин, тянувшиеся к ступне. Рен завизжала. После небольшой звуковой атаки она принялась яростно брыкаться, не заметив, что парень уже давно переместился в сторону, с жалостью наблюдая за ее битвой с воздухом. — Если ты убила почти сотню о`ни, то страшно представить, что на самом деле представляет из себя Организация. Никак сборище душевнобольных, — в конце концов отозвался он, и шатенка, оглядевшись, пристыженно опустила голову. Какой же позор. Вот что ее надоумило вообще начать с ним разговаривать? Шли бы и шли молча, перебрасываясь редкими фразами только по делу, а теперь она рискует остаться калекой и испортила очередные отношения с очередным не сделавшим ей ничего плохого существом. Пусть это и демон. Рен оставалось только утешать себя тем, что это было расплатой за все его грехи. Хотя, наверное, лишь за малую их часть. Поэтому она не стала извиняться. Ей даже в голову этого не пришло. Поднявшись и гордо выпрямившись, она отряхнулась от травы и пыли и снова пошла вперед, немного прихрамывая. Через несколько шагов былая смелость и вовсе вернулась к ней обратно: — Чего застыл? Штаб не ждет нас за поворотом. И было уже в этих словах что-то, что будто вселило в душу Аказы капельку страха. Может, уверенность? Теперь он окончательно не сомневался в выборе что Убуяшики, что Кибуцуджи. И все-таки дура она. Но подумал Третий Высший об этом почему-то с лукавым прищуром и легкой улыбкой. Он понял. Она ведь самая обыкновенная девчонка. Как раз такая, которую татуированный, как бы он ни грозился, даже при желании никогда б не смог съесть. В ней были живая прыть, задор, девичий нежный стыд и весьма странная, но все же — тяга к играм и забавам. Какую бы холодную и отрешенную она ни пыталась из себя строить, свою женскую ранимую натуру она скрыть не могла. Странно, что первым, кто обнаружил это, был именно Аказа. Возможно, как раз из-за долгого знакомства с Доумой, которое отлично научило его различать, кто и каким образом притворяется. А то, что она такая противная... Даки тоже была не слишком-то приятной личностью, но между ними двумя четко наблюдалась огромная разница: с бледнолицей полукровкой было хотя бы весело. Правда, если она еще раз не уследит за какой-нибудь своей частью тела во вред златоглазому, эти мысли, увы, придут к нему только тогда, когда он будет по локоть в крови.

***

Доума никогда раньше не задумывался, что в минуты, свободные от слезливых историй последователей, было так скучно. Нет, конечно, слушать эти бесконечные исповеди было ничуть не приятнее, но все же он впервые, оставшись в абсолютном одиночестве, понял, что ему совершенно нечего делать. Он пошел к себе в комнату, словно забывшись, и очень удивился, что там было пусто. Почему это казалось таким неправильным? Он ведь столько лет, даже столетий, жил подобным образом, и ни капельки ни о чем не жалел. А что ему еще надо было? Шикарная обитель, постоянно свежее мясо... Любая его прихоть могла и должна была быть исполнена в мгновение. А теперь он хотел лишь одного, но никто не мог дать ему этого. Не понимая, почему к горлу подступил такой горький тошнотворный ком, блондин вернулся в приемную, но и та разочаровывающе пустовала. Он будто вошел в совершенно голое помещение, даже несмотря на то, что оно было по-прежнему богато украшено и ничего отсюда не пропало. Но нет же... Тут не хватало Рен. Такой маленький факт, а выстраивался в такую большую проблему. Демон опустился на подушки, снова низко склонив голову и положив лицо на ладони. До чего ж день ужасный! Настолько отвратительный, что на лице основателя культа перестала сиять его дежурная улыбка. Даже взгляд божественных глаз помутился. Вся его сущность пела. Пела заунывную песнь страдания и тоски. Ему бы сейчас впору самому исповедаться. И что же такого особенного было в этой обманщице, которая, на самом деле, ни по какому параметру не годилась ему в жены? Почему он нарек ее этим гордым и величественным словом? Даже имея свою великолепную память, Доума совершенно забыл причину такого странного решения. И стимуляция мозга напрямую тоже ни капельки не помогла ни в чем разобраться. Он лишь ярче вспомнил их день, точнее, ночь знакомства, и от этого ему стало еще горше. Ночью пришла, в ночь и покинула... Одно лишь радовало — Музан больше не был властен над радужноглазым. Он смог, он выжил, он выстоял перед невыносимой болью и страхом. Наверняка это очень разгневало Кибуцуджи. Скоро за головой настоятеля, возможно, придет кто-то из его еще верных шавок. Ах, простите, "Лун". Но блондин был готов их принять. Ведь его силы-то никто не забирал. А вот если бы женушка была рядом... то была бы и причина, чтобы бороться за свою жизнь. Забавно, но если бы это вернуло девушку обратно живой и здоровой, то Доума б вновь примкнул к Кибуцуджи и отдал бы ему все, что имел. Хотя нет, теперь это слишком опасно. Ну, тогда он пришел бы к Убуяшики! На грани отчаяния о`ни был готов податься куда угодно, чтобы взглянуть на свою избранницу, на свою любимую, хотя бы еще разок. Да он даже поставил под сомнение свою убежденность в том, что богов не существует. Они, похоже, все-таки есть. И они издеваются над ним. Вполне заслуженно, он ведь не окупил еще ни один свой грех. Но почему именно таким способом?! Они могли забрать у него дом, его чудесные глаза, руки, ноги, но его поместили в настоящий Ад на Земле. Ад без белоликой Ласточки. Пока бывший приспешник Музана сидел и хандрил, в комнату безропотно заглянула маленькая и весьма любопытная мордашка. Вскоре вслед за ней стало видно и тело. Это была новенькая среди прислуги, девочка-сиротка, которую продали прямиком из приюта. К сожалению, такое случалось достаточно часто. Радужноглазый выкупил уже немало детей из мест, которые никак не подходили для содержания там этих маленьких безгрешных душ. В культе эти малютки получали пищу, кров, приучались к труду, становились работниками храма, вырастали, а потом их всех ждал "Рай". Но в течение долгого времени ни один ребенок или подросток так и не был поглощен. Доуме в принципе уже приходилось напрягать память, чтобы вспомнить, кого и когда он съел в последний раз. Кажется, это был какой-то старик... Недели две назад... Не особо вкусный, да и пользы от него было мало — так, сошка на один зуб. Но перед сном тяжелую пищу принимать и не стоит. Еще одно новое осознание. Так вот почему он больше не нуждался в плоти так часто, как раньше. Он начал спать. И теперь выстоять перед искушением съесть кого-то было все еще трудно, однако уже не невозможно. Странная штука кровь Музана. Ты можешь быть ненасытным монстром, следуя ее зову, а можешь продолжать игнорировать его, ведя вполне человеческий образ жизни и оставаясь таковым. Немногие хотели последнего. Единицы были готовы предать Кибуцуджи. Но те, кто решился, о своем выборе потом не слишком жалели. Это было очередной слабостью, которую он ненавидел и которой боялся, потому и накладывал на каждого обращенного свое проклятие. И даже несмотря на такую меру, "изменники", так или иначе, появлялись в рядах демонов на протяжении всего их существования. Доуме "повезло" аж вдвойне. Мало того, что он никогда не являлся любимым "творением" брюнета, хотя и был Второй Высшей Луной, так еще и осмелился проявить такую непростительную наглость. За этими невеселыми мыслями он даже забыл про ту бесцеремонную девочку, которая продолжала стоять у дверей и наблюдать за меняющимися выражениями лица беса. — Тебе что-то надо? — поднял он, наконец, голову, и немного раздраженно посмотрел на гостью. — А вы почему грустите? — выпалила в ответ эта кнопка. И чего она вообще сюда пришла? Наверное, старшие еще не успели предупредить, что без повода к "милостивому основателю" лучше не соваться. К счастью для этой девчонки, радужноглазому действительно нужен был кто-то, с кем можно поговорить, хотя дитя лет десяти, конечно, наименее подходящая для этого компания. Но этой своей бестактностью она до такой боли в груди напоминала Рен... Пусть уж посидит тут. В конце концов, с детьми о`ни разговаривал крайне мало за все его вековое существование. Было даже слегка интересно. Поманив ребенка пальцем, Доума показал ей на место, где обычно всегда сидела Куинси. Девчушка, широко улыбаясь и показывая довольно крупные зубы, села на предложенную подушку. — Как тебя зовут? — поинтересовался блондин, тоже медленно натягивая улыбку, чтобы не отпугнуть гостью раньше времени. — Не знаю! — все так же задорно отвечала она, встряхивая косичками вместе с каждым резким движением головы. — В приюте звали "Лошадка" и кормили травой. Вы не будете кормить меня травой? Да уж, причина понятная, но ситуация прискорбная. О`ни покачал головой. — Это ужасно, маленький цветочек. Тут ты можешь получать любую еду, какую захо... — "Цветочек"? Так меня теперь зовут? Похоже, больше ее ничего не интересует. Надо уже дать ей это проклятое имя. Демону пришла очень навязчивая идея, но он крайне не хотел ее использовать. А зачем? Чтобы, глядя на эту обиженную жизнью душу, каждый раз раниться? Однако задумка все равно была забавной. Однако нет. Он не сможет простить себя, если впоследствии эта мелюзга станет единственной носительницей этого прекрасного имени. И тогда появилась еще более интересная мысль. — Тебя будут звать... Котоха, — блондин закрыл лицо веером и отвел взгляд в сторону, будто просматривая в окне эпизоды из своего прошлого и видя там одну черновласую зеленоокую женщину наяву. — Запомни хорошенько. У девочки широко раскрылись глаза, она явно прокручивала услышанное имя в мозгу без остановки, пытаясь понять, насколько оно лучше того, "старого". По всей видимости оставшись довольной, она снова заулыбалась, и тут же, опомнившись, стала тянуть собеседника за штанину: — Дядя, дядя, а как зовут вас? — Доума, — хмыкнул демон, и новоиспеченная Котоха упала на колени, кланяясь. — Спасибо вам, дядя. А правда, что вы не человек? У радужноглазого внутри что-то оборвалось. Откуда она знает? Кто-то из слуг сказал? Среди них уже ходят настолько откровенные слухи? Но он лишь зря беспокоился, потому что девчонка продолжила: — Одна бабушка, уходя из храма, сказала, что вы — подарок богов. Ну все, можно успокоиться. — Как тебе сказать... — уже не хотелось заговаривать зубы очередному неискушенному уму, но сказать ей так прямо, что он, в общем-то, просто отличился цветом глаз и не делал ничего полезного, гордость не позволяла. — Не важно, кто я, важно, что я помогаю людям. Ну, в какой-то степени это ведь правда! — А вам кто-нибудь помогает? Вы сами нуждаетесь в этом? Хотя вряд ли вам нужна помощь. Хозяин дома, в котором я жила, был такой же грозный и тоже сидел в своей комнате, как и вы. Но... он был так нежен со своими детьми. У вас они тоже есть? А хозяйка? Моя предыдущая хозяйка была похожа на ведьму, она точно колдовала, чтобы у нас все шло из рук вон плохо, а потом наказывала за это. Но своих детей она тоже любила. Кто угодно любил хозяйских детей больше, чем нас. Они были маленькие, как котята. Однажды я взяла этих малышей, чтобы искупать их, потому что хозяин заболел, а хозяйка ушла в город. Пока старшие отвлеклись, я отнесла крошек к реке, но они были такие тяжелые... А в воде они стали такими синими... Меня сильно наказали... Когда детей вытащили, они кашляли так, словно их наизнанку выворачивало. Меня заперли в сарае, а потом я проснулась уже на руках одного из ваших работников. Здесь. Доума не успевал и слова вставить. Понял он тоже немногое, так как девчушка тараторила, будто на пожар торопилась. Одно лишь эхом звенело в голове: хозяйка и дети... Вот ведь зараза. Снова давит на больное, будто специально. Что ж, это по незнанию, не бить же ее за это... — Не волнуйся, мы тебя не обидим, — произнес о`ни и тут же зажал рот рукой. Юная Котоха все-таки заставила его оговориться. Ну, раз уж так... — Моей жене ты определенно понравишься, — усмехнулся мужчина и изящным движением закрыл веер, заставив дитя завороженно застыть. — А кто это? Я ее видела? — Нет... Вот они и снова вернулись к самому началу. У блондина, который до этого момента слегка отвлекся, защемило в груди, и он перестал заставлять себя делать непринужденный вид. — Ее сейчас нет здесь, — объяснил он ребенку. — Она... тоже ушла в город. — Ой, я не буду купать ваших детей! Честно-честно! Даже подходить к ним не стану! Только не закрывайте меня! — девочка враз побледнела и начала дергать штанину Доумы еще активнее, при этом громко стукаясь лбом об пол, на что радужноглазый хмыкнул. — У нас нет детей. — Правда?.. А я думала, у всех хозяев есть... Ну, тогда я буду ждать, когда вернется госпожа, чтобы познакомиться! — девочка соскочила с места и вприпрыжку направилась к седзи, но на пороге вдруг остановилась. — Ой, а я чего пришла-то... Мне было велено тут полы протереть. Хотя мне еще сказали, что вас тут быть не должно. Демон махнул рукой: — Ничего страшного. Я никому не скажу, что ты проболтала свою уборку, — и он заговорщически улыбнулся. Тихо засмеявшись, Котоха убежала. Блондин не знал, что и думать после такой беседы. Из-за нее на душе осталась очень странная пустота, которую можно было заполнить только другим более приятным разговором, но малейшая мысль об этом причиняла острую боль. Слишком многое в этот день для него было в новинку. Поэтому, чтобы со всем справиться, бес, сцепив ладони, принялся молиться.

***

Когда время перевалило за три часа ночи, Фудживара уже не могла держаться на ногах. Это удивляло даже ее саму: и это та самая Охотница, которая пересекла когда-то с десяток городов лишь на своих двоих? Вальяжная жизнь у Второго Высшего слишком расслабила девушку. Хотя, ее ли это вина? Ведь это он практически не давал ей передвигаться, запирая в их комнате. Сначала Рен думала, что бес делал ей это назло по какой-то непонятной причине. Но вот уже который час, замолчав на радость Аказе, путница думала только о минувших днях и поведении супруга. Неужели это... и вправду то, что она так упорно отвергала? Даже мысль об этом была непозволительна. Но, похоже, другого объяснения не было. Доума больше не притворялся любящим мужем. Так он не злорадствовал, не давая ей дышать полной грудью, а ревновал?! Кровь за мгновение омыла вены и прилила к лицу, отчего во всем теле стало очень колко, будто в него вонзилось битое стекло. Как же долго до нее доходило, а вроде бы такая понятная вещь. Но шатенка не корила себя, ведь даже после нескольких лет дружбы с демонами доверие к ним возвращалось очень медленно. А тут еще и Вторая Высшая Луна со своими тараканами. Однако теперь на лице девицы появилась смятенная, глупая улыбка. Вот уж новость... Она-то думала, что полюбить ее просто невозможно. Это сейчас виной всему стал ее характер, но раньше, когда она еще не имела обыкновения острить и изливаться ядом на любое чужое слово, была некая другая причина. Причина, из-за которой Рен, обидевшись и разочаровавшись во всех, и отрастила на языке шипы. Кажется, ни один мужчина за всю жизнь не проявил к ней ни капельку заботы. Отец даже не мог нормально поговорить с ней и всегда держался в стороне, Взращиватель считал заботой наказания за малейшие провинности, и даже всепрощающий Ояката-сама приговорил Фудживару когда-то к смерти. Пожалуй, единственный, кто смог разглядеть в ней нечто светлое, был только Шинджуро. Все, кто и делал ей добро, будто бы стыдились этого факта. В Рен всегда было что-то, из-за чего люди даже не хотели к ней подходить. Поэтому никто и никогда не говорил ей единственного, в чем она нуждалась и чего так жаждала услышать — "спасибо". Не это ли была причина, по которой она решила стать Охотницей?.. И кто же сделал это? Демон, и это был не Доума. Тот самый мальчик, который пожертвовал своим человеческим обличьем, чтобы сохранить жизнь оставшейся семьи, стал первой трещиной во взглядах Куинси. Когда она оставила его в живых, он чуть не задушил свою спасительницу в объятиях, но, разумеется, за такое ее решение ему тоже пришлось отдать кое-что... взамен. Однако радужноглазый тоже не отставал. Пусть она и была для него игрушкой, что Рен прекрасно понимала, он все же покорно выполнял обещание и оберегал ее, а теперь их и вовсе связывало даже нечто большее, чем личная выгода. А вот в Организации ей никто ничего не обещал. Если бы она погибла, то о ней забыли бы уже на второй день даже несмотря на все успехи девушки. Похоже, в мире произошел какой-то сбой, и она действительно не должна была рождаться. По крайней мере, точно не человеком. Она все-таки упала на очередном склоне. Лежа и разглядывая звезды, Фудживара даже не окликнула сопровождающего, и он успел отойти на приличное расстояние, прежде чем остановился и понял, что давно не слышит хруста свежей травы. Рен закрыла глаза, но через минуту почувствовала, что лунный свет, падающий на ее лицо, кто-то загородил. Удивительно, но Аказа, чья голова, застывшая над девицыной, и перекрывала это ночное освещение, не пылал от ярости. Скорее, он смотрел с каким-то снисхождением. — Долго валяться будешь? — проговорил он внезапно довольно мягким голосом. Шатенка аж привстала на локтях. Обычно до этого демон разговаривал громко, хрипло, то и дело переходил на крик, и услышать его таким было, наверное, большой редкостью. Видимо, он устал. Не физически, разумеется. Мало ли, что там у него на уме, душе и сердце? Но этот его голос девушке понравился, конечно, гораздо больше. — Могу встать, но минут через пять снова упаду, — пожала плечами она. — Я что-то совсем расклеилась с Доумой. Уж не обессудь. Златоглазый махнул рукой, мол, да что с тебя взять. Он помог спутнице встать, но на этом помощь закончилась, и они направились в сторону очередного леса. Они уже прошли небольшой хвойный лесок на предыдущей горе, а сколько еще таких предстоит пересечь? Там, выбрав чащу поукромнее, о`ни развалился прямо на камнях, подложив руки под голову, а Рен в смешанных чувствах пыталась примоститься под широкоствольным деревом, чтобы и быть незаметной, и хоть как-то греться об еще теплую древесину. К счастью, корни не выпирали, и она смогла удобно свернуться калачиком, но сон не шел. Еще бы. Ночевать с демоном, обладающим неограниченным запасом сил и не менее скверным характером, чем ее собственный. Мужчиной. Просто невиданное везение. Пусть он и был слабее главы культа, для безоружной Рен это было слабым утешением. — И все-таки Доума не сумасшедший... Но у него определенно странные вкусы, — нарушил тишину розововолосый, будто говоря это в пустоту, но Куинси-то знала, что́ он этим хочет из нее вытянуть. — Знаешь, его мне еще ни разу не хотелось пнуть, — злобно шикнула она, вспомнив все недавние склоки с Третьим Высшим. — Наверное, у него и отношение к окружающим получше. — Получше?! — вскочил демон. — Да известно ли тебе, девчонка, что он питался исключительно женщинами, и тебе каким-то волшебным образом повезло, что он решил сделать исключение?! К изумлению татуированного, Фудживара лишь спокойно кивнула. — Нет, до меня еще была Котоха Хашибира, мать того паренька в кабаньей маске, ты не можешь его не знать. Хотя тогда Доума все же не смог пересилить себя, так что даже не знаю, может ли она тоже считаться исключением. И насчет его предпочтений в рационе мне давно известно. Я видела немало трупов юных и не очень дев в одной из его комнат. Кстати, они правда вкусные. — Что? Аказа слушал с ухмылкой и последнюю фразу тоже пропустил мимо ушей. Пропустил бы, если б не наигранно-невинное выражение лица кареглазой. — Я что, должна тебе еще и о своем досуге отчитываться? — Хватит уже сказки рассказывать! — А Доуме нравилось... Разговор зашел в тупик. Желтоглазый пытался переварить услышанное, девушке вдруг взгрустнулось. Сейчас все сказанное ею казалось очередной глупой шуткой, чтобы раззадорить беса, но ведь она была серьезна. — Ладно уж, прости за тот удар, — Рен подняла взгляд на демона. — Но поверь, лучшего ты не заслуживал. — От вас, Охотников, нет, людей, другого ожидать и не стоит, — фыркнул парень и отвернулся. Кажется, однажды кто-то точно так же толкнул его в спину, но сделал это другим, более возмутительным способом. Аказа все никак не мог вспомнить. Но если он и пытался разворошить прошлое, то ему казалось, будто с той стороны, словно из-за запотевшего стекла, на него кто-то смотрит. Это было похоже на девушку. Сколько он помнил себя демоном, она всегда стояла там и наблюдала. Поэтому он и не ел женщин. Боялся, что этот смутный силуэт пропадет. Почему-то он был очень дорог татуированному. Рен и сама не заметила, как сон сковал ей веки. Когда она проснулась, розововолосого рядом не было. Ничего не понимая, она кинулась на его поиски, обшарив всю чащу и обойдя несколько соседних. Он не выдержал и бросил ее? Не верится. Кареглазая сошла с холма, не зная, что делать дальше. Так ей идти, как требовал план, к Убуяшики, или уже можно было вернуться к Доуме?.. Еле слышное шуршание, казалось, исходило откуда-то из кустов, но тут же прекратилось, стоило девушке обернуться в сторону, где, как она думала, что-то затаилось. Не стоило бы идти туда — оружия нет, защитника тоже. Может быть, это просто ежик? Или птичка. Вряд ли тут водились крупные дикие звери. Но однако же шатенка все равно подошла к зарослям и раздвинула их в стороны. За ними скрывалась теневая сторона холма, и там же было видно небольшую пещерку, где кто-то явно был. И Куинси уже поняла, кто. — Эй, ты тут? Аказа? — она заглянула внутрь, но увидела лишь два блестящих ока. — Чего тебе? — недовольно прохрипел юноша оттуда. Ласточка хмыкнула. — И чего ты прячешься, как крот? Вот так спутника присла... — Да твою мать! Рассвет, юродивая. Рен вновь замолкла, ничего не понимая. О боже. Она уже совершенно забыла, что шла с демоном, и как только взойдет солнце, ему потребуется укрытие. Ну все, это однозначный показатель. Она сравняла людей и о`ни, не видя более между ними особых отличий. — Опять воспользуешься моей слабостью? Продолжишь сидеть на свету и трепать языком? — донеслось уже более гневное из темноты. Вместо ответа Фудживара сделала шаг вперед, зайдя в эту пещеру, нет, небольшое углубление внутри холма. Златоглазый тут же изменился в лице, с изумлением и замешательством глядя на девицу, севшую напротив него с хитрой улыбкой. — Ну что, рассказать тебе еще сказку?

***

Она пришла. Нагрянула, словно неуправляемая стихия. Никто уже и не думал, что на этот раз она вернется. А она шла уверенно, прямо к цели. Вот и сад, усеянный розовыми лепестками. Аказа ждал достаточно далеко и не знал, куда в итоге направилась Фудживара, но как только здесь произойдет первое убийство, он сразу же найдет штаб и начнет атаку. Если она попытается предать демонов, то в итоге и падет от их рук, ведь благодаря Доуме клетки его крови остались на ней, проникли в кожу через те раны, как паразиты, и хоть она и не стала демоном, ведь прямого вливания крови так и не произошло, Кибуцуджи все равно мог заставить эти клетки начать разрушаться, а вместе с ними пострадает и все остальное тело девушки. Если бы радужноглазый знал об этом и о внезапном плане своего Повелителя, то не позволил бы себе и притронуться к жене, но было уже поздно. Однако Рен была девушкой-загадкой. Клубком из спутанных змей, к которым сложно было подобраться. Возможно, к ее появлению на свет действительно приложили руку екаи и духи хитрости. Кагая Убуяшики вышел из своего дома, как всегда тепло улыбаясь. После того, как он практически толкнул ее на смерть, Куинси не улыбалась ему больше в ответ. Но эта встреча была уже давно запланирована. — Демон ждет тебя снаружи, верно? — немного опечаленно спросил он, но не изменил выражения лица. — Да, но он не знает, где я конкретно. Сейчас мы на слишком большом расстоянии, и мой человеческий запах он уже потерял, даже если и пытался следовать за мной. К тому же, я прошла через улицу с глициниями. Но если сейчас здесь прольется кровь, много крови, то он без труда почувствует ее запах в радиусе примерно пятисот метров, и битва начнется. — Как оно, житие с бесом? — Ну... — шатенка запнулась. Такого вопроса она не ожидала. — Было интересно изучить жизнь о`ни, живя бок о бок с ним. Его слабость я... не нашла. Он просто сидит днями и слушает жалобы людей, достаточно однообразные, кстати. А по ночам ест их. Ел. Ояката-сама приподнял бровь, и ему даже не потребовалось что-то говорить. — Он, кажется, перестал это делать. По крайней мере в последнее время, когда я была в его храме, он спал по ночам. А днем мы снова слушали его прихожан. Я не видела, чтобы в промежутках он куда-то отлучался. Похоже, он попробовал воспользоваться методом Незуко, и у него получилось. Может быть, у него даже получится сломить проклятие, как у госпожи Тамае. Убуяшики слушал очень внимательно, но при этом и не отводил глаз с мечницы. И все время, пока она говорила, особенно когда рассказывала о Второй Высшей Луне, ее взор опускался все ниже и ниже, как и голова. Это заставило брюнета усмехнуться. — Если это так, то это очень хороший результат, дочь моя. Даже несмотря на явную неприязнь самой девушки к нему, он все еще продолжал звать и считать ее "дочерью". Она, наконец, подняла голову, озираясь: — А где же кто-то для защиты? Я же предупреждала... — Я верю тебе, Рен. И я верю в тебя. — Нет, одного доверия здесь мало. Нужно позвать кого-то, Ояката-сама. Хотя бы самого низкорангового Охотника. Тут потребуется оружие. — Почему же ты так считаешь, дитя? — Потому что я себе не верю. Она достала из-за пазухи мешочек, в который были плотно набиты лепестки глицинии. Из них же она выудила странный темно-коричневый, с красноватым оттенком кусочек. — Хоть я и постаралась его высушить так сильно, насколько это возможно, это все равно может плохо на мне сказаться... Вы помните, Ояката-сама? Брат Шинадзугавы-сана, Генья Шинадзугава, может поглощать плоть демонов и получать их силы на короткое время. Я тоже так могу. Но в отличие от Геньи-куна я не могу выводить токсины демонического мяса из себя самостоятельно, из-за чего вполне могу заразиться полностью. Нужно будет пустить кровь, что я и сделаю, но нет никакой уверенности, что вся отрава выйдет полностью. В таком случае... меня придется убить. Но самое главное — если я пущу кровь в виде о`ни, то Аказа почувствует именно этот запах и будет запутан, ведь в план Кибуцуджи не входило наличие здесь кого-то еще из демонов до того, как я выдам им координаты. Мой спутник придет сюда, чтобы посмотреть, что за наглец ворвался в штаб быстрее само́й Верхней Луны, а его уже будут ждать Столпы и самые сильные Истребители. Я же написала вам об этом! В глазах Фудживары-Куинси теперь застыло отчаяние. План демонов был простой и нехитрый, а вот ее — запутанный и длинный, в который были втянуты и демоны, и Охотники, и даже она сама. И все это по итогу должно было отворотить, а не привести к битве. По сути, она тянула время. Но для чего же?.. Когда тот мальчик говорил, что может поделиться своей силой, он и впрямь не имел в виду заражение через кровь. Неизвестно, откуда он знал про это сам, но именно этот юнец открыл кареглазой еще один способ получить силу демона. Это работало не на всех, но попробовать стоило. Она и попробовала. Съела кусочек его плоти. Это медленно и болезненно обратило Рен в о`ни, но магия мальчика ей не передалась. Лишь кровожадность и ярость попали в ее жилы. Но она помнила, что испугалась. Демоненок тоже. Ей хотелось есть, она истекала слюной и царапала огромными когтями землю, пока тщедушный мальчонка пытался удержать ее, взрослую и сильную девушку. В итоге он, от страха и полной безнадежности, полоснул ее своими когтями по животу, порвав униформу. Кровь полилась рекой. Демона Фудживару это остановило, она так и села на месте, пытаясь залечить рану, но это происходило слишком неторопливо, вообще незаметно, а вязкая жижа продолжала литься, ведь парень приложил почти все свои силы, и рана получилась огромная, рваная, от одного бока живота до другого. Рен наконец упала, а проснулась уже снова в Особняке Бабочки, не помня последние события и не имея возможности встать — жутко болел живот. Оказалось, он весь был перевязан и то и дело кровил. Когда ее нашли, то она уже давно обратилась обратно в смертную, так что такой ее вид и травма не были чем-то удивительным. Она продолжала держать связь с юным демоном, который успел скрыться до того, как девицу нашли. Также Куинси познакомилась и с Геньей. Он рассказал ей об этой их способности больше и поведал, что через время смертный облик возвращается сам, поэтому они решили вместе, втайне от всех, попробовать повторить этот опыт. Демоненок, чье имя было "Тэкео", как узнала девушка из прилагаемого письма, прислал вместе с вороном несколько кусочков своей плоти. На Шинадзугаве эта необычная трапеза отразилась лишь изменившимся внешним видом, но с Фудживарой вновь было что-то не так. Она бесновалась, будто настоящий обращенный демон, и рвалась в сторону, откуда чувствовался запах людей. И это прошло. Да только вот снова лишь у Геньи. А зрачки девушки наоборот, стали становиться вертикальными, превращаясь в тонюсенькую полосочку. Юный брат Столпа Ветра, полностью лишенный сверхсилы о`ни, был совершенно растерян и даже не мог ничем оборониться. На тот момент у него не было пистолетов, а катаной он и не умел пользоваться, да и не взял ее по своей подростковой наивности. Рен уже перестала рваться куда-то, пристально глядя только на юношу и готовясь схватить его, как хищная птица. Но когда она уже протянула руки со смертельно острыми когтями, кто-то будто мягко взял ее за плечи, удерживая на месте. — Dear mother, how pretty The moon looks tonight! She was never so cunning before; Her two little horns Are so sharp and bright, I hope she'll not grow any more. (англ. "Матушка, гляди, Как прекрасна эта луна! Как хитро сверкают глаза; Ее маленькие рога Такие острые и блестящие, Надеюсь, не вырастет больше она") Эта песня... За все детство это было чуть ли не единственное, что сказал Куинси ее отец. Именно сказал, но судя по плавному и рифмующемуся тексту, это стоило все же пропеть. В любом случае, эти слова звучали сейчас в ее голове, перебивая все демонические порывы жестокости. Как бы ни пыталась она отогнать наваждение, эти рифмы вызывали некий стыд. Будто там говорилось про саму Рен. Рассудок, подавленный безумием, на минутку показался из плена, и шатенка, одной частью души сопротивляясь, а другой — выдыхая с облегчением, протянула руку к шее, выставив коготь, но Генья, что до этого сидел, вжавшись в камень, за которым они прятались, бросился на Охотницу, из-за чего ее рука рассекла лицо и боковую сторону шеи, но не заветную смертельную зону. Уже на земле она, глядя на звездное небо отсутствующим взглядом, снова разрезала себе живот, но теперь уже вертикально, и, теряя сознание, прошептала: "Больше это не сработает". Но теперь другого выбора не было. Для нее в ее расчете это было конечной точкой. Мечница даже не стала продумывать для себя дальнейшие ходы, ведь теперь она еще более сумасшедшая, и сознание пробудить будет еще тяжелее, если уже не невозможно. Из-за этих двух ошибок она и так уже могла есть человеческое мясо без всякого отвращения даже будучи сама человеком. Тогда, у Доумы, она вновь притворялась, будто делала это через силу, а на самом деле ей просто нужно было ошеломить его, показать, на что она способна пойти, дабы добиться своего. — Должно быть, вы понимаете, чем это вам грозит. Вздохнув, Фудживара разом проглотила кусок плоти Тэкео, после чего медленно осела на колени, взявшись руками за голову. Из волос показались острия рогов, под кожей вздулись вены, но Рен еще каким-то образом держалась, снова запустив руку за пазуху и достав, на этот раз, кинжал. — Прощайте, Убуяшики, — сказала она изменившимся голосом и пырнула себя в бок, начав крутить лезвие, чтобы сделать рану еще больше. Она упала почти сразу же. Очередная неожиданность. Почему-то кареглазой казалось, что на этот раз она станет полноценным демоном и исцелит себя, но травма вновь регенерировалась раза в три медленнее, чем у любого другого о`ни. И ее здравый ум также был при ней. Может, дело было в почти мертвой плоти? — Отдыхай, Рен. Скоро сюда придут какуши, они позаботятся о тебе, — перед глазами мелькнули полы белоснежного кимоно, и лидер Организации ушел в свой дом, оставив девушку на земле с разрастающимся под ней алым пятном. Да, теперь она снова на стороне Истребителей. Аказа уже наверняка почуял запах крови неизвестного демона и спешит сюда, но его ждет неприятный сюрприз. И этого ли она хотела? Потери с обоих сторон были неизбежны, но эти, еще не произошедшие, вполне можно было предотвратить. Хватало и того боя в деревне Кузнецов, где пострадало и погибло множество бойцов, да и те две Луны тоже... Она узнала об этом по пути с желтоглазым. Он, связанный с остальными Лунами и самим Музаном, сразу же сказал о смерти Четвертого и Пятого. Что ж, но ведь даже они этого не заслуживали. Это не то, за что воевала Рен. Не то, за что пошла на смерть. Сейчас ее бросил сам Ояката-сама, казалось бы, святыня, чистейший и добрейший человек. Но даже он не без греха. Об этом говорило уже то, что он готов жертвовать людьми так же, как и Кибуцуджи, словно это были спички. Какой смысл плакать на их могилах? Мертвые не вернутся к жизни. Так значит, о ней позаботятся? Как же, скорее, об ее трупе. И Кагая это прекрасно понимал. Если люди так порочны, то уж лучше никогда не возвращаться в это позорное обличье. Рен, превозмогая боль и слабость, поднялась на локтях, потом даже умудрилась встать на ноги. Багряный кинжал валялся в стороне. Что же ей сделать? Требовалось срочно прекратить кровотечение. Еще пара минут — и будет уже не надо. Но она не настоящий демон, хотя уже больше и не человек — Куинси застряла где-то посередине, не зная, в какую сторону все же повернуть. Времени на мысли не было. Оторвав полы своего кимоно, девушка заткнула рану и обвязала ее еще парочкой тканевых слоев. Теперь надо попытаться перехватить татуированного. Но сделать это за несколько мгновений, пока он не встретился с вернувшимися из деревни Столпами. Деревья. Их же тут просто море. Удивительно, но перепрыгивать с ветки на ветку было намного легче, чем бежать по земле. Конечно, все благодаря ее бесовской форме, но учитывая, что шатенка была на смертном одре... Может, рана все-таки стала затягиваться? Она успела заметить его. Розовая макушка мелькнула среди листвы соседнего дерева, и Фудживара тут же прыгнула туда, упав татуированному прямо на спину. — Это тебе за Кеджуро, зебра поганая, — только парень повернулся, как кулак Ласточки прошел сквозь его ребра, сделав дыру в груди демона так же, как и он сам сделал это со Столпом Пламени. Рен узнала о смерти Ренгоку одной из первых. И ей приходилось сдерживать свой гнев, обиду и печаль сначала в храме, дабы ничего не заподозрил муж, а потом и рядом с самим убийцей, но теперь она дала волю всем этим эмоциям, пустив их в этот мощный удар, который при других обстоятельствах был бы просто невозможен в ее состоянии. И снова Аказа не успел ничего сделать. Да он даже ничего не понял. Запах крови о`ни, пришедший из штаба, исходил именно от этого существа, но почему же оно так похоже на девчонку-невесту Доумы? — А теперь иди назад, прям по деревьям, — странный и не в меру наглый демон толкнул Третью Высшую Луну обратно, в сторону, откуда златоглазый и пришел. — Да ты кто такой? — прорычал он, пытаясь схватить оппонента за воротник. — Невестища, — выдохнула тихо Рен и посмотрела прямо в полосатые глаза юноши. — Возвращайся. Скажешь Музану, что меня убили, и ты не смог найти штаб. Можешь пойти туда, но тебя убьют. Там ловушка, Истребители стоят во всеоружии и ожидают только тебя. Пожалуйста, я не хочу ничьих смертей. У меня есть план, намного лучше, чем у Музана, чем у кого-либо, но если ты пойдешь сейчас в штаб, то все испортится. Я не хочу умереть ради этого. Большую часть жизни я отдала на то, чтобы смешать людей и демонов, сделать совершенное существо, ведь сейчас и смертные, и о`ни имеют свои погрешности. Скоро все должно случиться. Но не сейчас. Сейчас тебя просто убьют. Возможно, и ты кого-то. А можно всего этого избежать. Аказа долго смотрел на обмякающее тело девицы, пытаясь вникнуть в то, что она только что пробормотала. — Красиво говоришь... — хмыкнул розововласый. — Ты действительно умрешь, как воин. Если б ты была человеком, я бы предложил обратить тебя, но, похоже, ты и без меня справилась. Но выглядишь как-то уж слишком плачевно. — Это был небольшой просчет с моей стороны, — прохрипела шатенка, сплевывая кровь. — Я слишком много на себя взяла. Но, надеюсь, не напрасно, — она снова посмотрела в глаза демона уже почти затуманившимся взором. — Ну что ж... Тогда только попробуй не оправдать то, что только что наговорила, — фыркнул Аказа и скрылся. Он ушел в другую сторону. Не пошел к штабу. Слабо улыбнувшись, Рен отпустила ветку и упала, не сумев больше держать равновесие от накатывающих слабости и головокружения. Она обманула их. Обманула всех. Изначально она не планировала спасать своего спутника. Одну жизнь было решено пустить в расход. Ее действительно еще могли вылечить, но сейчас... повезет, если ее вообще найдут. Лекарство. Снадобье от ее знакомого демона уже должно быть вскоре готово. Фудживаре очень хотелось надеяться, что хоть у него все получится. Они вылечатся. Вылечат оставшихся Лун. И Аказу. И Доуму... Вряд ли Музан будет сильно рад этому, но войско новых, освобожденных демонов рассыпется по миру, и Кибуцуджи больше не будет никаким "прародителем". Матерью новых существ, ключом к новой эре, станет только Рен Фудживара. Жаль лишь было вот так бросать радужноглазого, который только начал делать успехи на своем пути к совершенству. Рен почувствовала, как по щеке побежала капля, упав ей куда-то под подбородок. Какой бы он ни был, он был ее супруг. И она так сильно тосковала здесь, без него. — Что ж, надеюсь, мы все-таки встретимся в новой жизни, любимый...