Пристанище Зевса

      Дверь за подчинёнными захлопнулась, оставив Играши и Аюдзаву наедине. В комнате повисло напряжённое молчание, как предвестник грядущей бури. Бывший офицер старательно собирала остатки самообладания. Она активно дышала, отчего пышный воротник ее шубы ритмично вздымался над грудью. Ноздри раздувались, как у дракона. Казалось вот-вот и из них повалит пар, подогревая и без того накаленную обстановку. Словом, оскорблённая до нельзя Аюдзава была на грани своего терпения.       Чего нельзя было сказать про прокурора. Играши, в отличии от своей посетительницы выглядел более, чем спокойным. По крайней мере внешне. Быть может, переживи он тоже осколочное ранение в голову и пару месяцев комы, то выходил бы из себя так же, а то и хуже. Но пока что Тора держался превосходно, как и подобает человеку его должности. Поначалу он даже глаз своих не поднял на Аюдзаву, в очередной раз подчёркивая степень "не важности" ее персоны. Все рассматривал лежавший на столе "букет". И лишь спустя минуту, когда Аюдзава набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы что-то сказать, прокурор таки решился нарушить повисшую тишину. — Я думал, женщинам нравится, когда им дарят цветы. - сьехидничал прокурор, кивнув на похоронный венок.       Он говорил со свойственной ему непроницательностью, а потому Мисаки не могла понять причастен он к этому или нет. Но всем своим естеством ощущала, что без него не обошлось. — А я думала, что их "дарят". - ответила она, делая акцент на последнем слове. - Причем живыми. А не подбрасывают ночью во двор. - ответила Аюдзава облокотившись руками о стол.       Владелеца ресторана едва сдерживалась, чтобы не проехаться этим самым венком по невозмутимой физиономии собеседника. — Что поделать. Мужчины в этом городе несколько нестандартно ухаживают за дамами. — Пусть идут знаете куда с такими ухаживаниями? — Куда? - спросил он, сгорая от любопытства, сможет ли она сдержаться, не переходя на мат. — Туда, куда покупают эти "цветы". Если Вы ещё раз... — Если Вы, - перебил он, жёстко выделяя "Вы". - Ещё раз ворветесь ко мне в кабинет, минуя, постового, то я буду вынужден привлечь Вас к юридической ответственности. — Да? Закон запрещает врываться к Вам в кабинет? — Ну что Вы, закон не запрещает ничего. Но на всё есть свой прайс лист, в том числе в виде Уголовного кодекса. — И что у меня там по прайсу? — Грубое нарушение порядка сопровождающееся особой дерзостью и исключительным цинизмом. —Что простите? — Хулиганство. Штраф от одной до двух тысяч необлагаемых минимумов доходов граждан, арест на до шести месяцев или ограничением свободы на до пяти лет.Что предпочтете? — А можно все? - поинтересовалась девушка. — Увы, законодатель требует выбрать что-то одно. Но боюсь Вы рискуете наговорить сейчас ещё на пару статей. А там и штраф, и общественные работы, и все, что душе угодно. Ну так что? Продолжим или Вы наконец-то покинете мой кабинет?       Но Мисаки проигнорировала его последние слова. — Долги за отопление, свет, штрафы, инспекции, проверки, суды с налоговой, взрыв во дворе дома, наркотики, избиение в участке, теперь венок. Что дальше? На что ещё Вы готовы пойти? — Я? - наигранно удивился Игараши. - Смею напомнить Вам, что я работаю в прокуратуре, а не в налоговой. И с приходить к юридическим лицам с проверками вот уже как пару лет не входит в обязанности прокуратуры. А что касается санитарной, налоговой и трудовой инспекции, то я уверен в компетенции их сотрудников. И если они нашли какое-то нарушение, то значит так оно и есть. А ежели Вы не согласны, то можете обжаловать в суде все штрафы. Закон Вам этого не запрещает. — Какой же Вы... — А за оскорбление чести и достоинства... - вновь перебил он ее. — У Вас нет ни того, ни другого! - вскипела Аюдзава. — И это говорите мне Вы? - тут уже Игараши не выдержал.       Встал из-за своего стола, упёршись о него руками. Он был уверен, что кто-кто, а Аюдзава не имеет права говорить о таких вещах, как "честь". Ибо считал, что деньги на ресторан она достал отнюдь не благочестивым способом. Например, посредством постельных утех с тем ее адвокатом, Шинтани. Откуда ещё у молодой женщины может быть столько денег? Разве что она выиграла в лотерею. Только вот исходя из их непродолжительно знакомства, удача в ее добродетели не входит. Так как находить себе неприятность у нее выходит на порядок лучше. — Но кто-то же должен сказать Вам это? - прошипела Мисаки. — Что "это"? — Что Вы трус и ничтожество.       Слова Мисы сразили его наповал Игараши был поражен. Нет, он, конечно, не кисейная барышня. В его лексиконе присутствуют и похлеще. Мужчину одновременно возмущало и в то же время удивляло то, как она смеет вести себя с ним. Даже самые "заряженные" дяди в городе не смели разгоыаривать с ним, с главным прокурором города, в таком тоне. И ладно бы была эта Аюдзава законченной дурой. Но она таковой не являлась. Скорее наоборот. Природная проницательность в купе с годами работы в органах позволяли Играши читать Аюдзаву. Пусть Мисаки и походила больше на ребус, чем на открытую книгу, но он четко видел - она далеко не глупая женщина. Тогда откуда такая дерзость?       Влиятельных покровителей в городе у нее так же не имелось. Иначе давно бы дали о себе знать. Так что причина ее смелости пока оставалась для него загадкой. На тот момент ему врятли могло прийти в голову, что эта хрупкая девушка добровольно отправилось в горячую точку. И теперь, после всего, что она там пережила, угрозы чиновника казались ей детским лепетом.       Тора тяжёлой поступью обошел стол, разделявший их с Мисой. Он двигался медленно, не спеша. Будто бы давал возможность. То ли себе, чтобы успокоится, то ли ей - прийти в себя и извиниться.       Однако просить прощение не входило в планы Мисаки. В ее естестве ничего не дрогнуло от ужаса, когда прокурор начал движение. Напротив - с каждым его шагом она сжималась, словно пружина. Как пантера, готовая прыгнуть и вцепиться в горло своей жертве. — Ваша храбрость граничит с безумием, Аюдзава. - почти шепотом произнес прокурор, нависая над Мисаки.       Казалось, добавь он чуть больше звонкости своему голосу, как он сорвётся на крик. Или того сам гляди вцепится в нее. — В чем секрет Вашего бесстрашия? Неужто совсем не боитесь ни Бога, ни дьявола? — В случаи с Вами - дьявола. — В случаи со мной - Вам бы вообще помалкивать. А лучше собрать вещи и покинуть город. — Или что? - з вызовом спросила Мисаки.