***
Народ понемногу начинает вставать. Одни разбирают еду, оставшуюся с вечера, чтобы позавтракать, другие ещё только умываются, поливая себе на ладони пресную воду из бутылок. Кто-то уже принёс бананы и кокосы, которые Тэхён протыкает и отдает желающим. Ноа неизменно сидит у воды, как и всегда в одиночестве, только теперь в его руках какая-то книга. Хосок приветливо здоровается с ним, протягивая пару бананов и продырявленный кокос. Тот в ответ только кивает. Сокджин помогает Чжиын сделать тугую повязку на лодыжке. Намджун затравленно смотрит на Чимина и Дахён и отворачивается, усаживаясь на берегу к ним спиной. Смотреть на них больно уже физически. Не получается не начинать каждый раз обвинять себя во всём произошедшем. Ему снятся кошмары, он просыпается в поту, уставившись на тяжелое звездное небо, которое приколачивает его к песку, стоит только осознать, что он всё ещё на острове, в окружении людей, которые страдают по его вине. Но разве изменил бы что-нибудь, вернись он в тот день? Не изменил бы. Он вздыхает, пропуская волосы через пальцы, и думает о доме. В порядке ли сестра, племянники? Он думает о них ежечасно, мучаясь неизвестностью. На плечах тяжестью лежит бремя, и он совершенно не понимает, как его нести. Не знает, что должен делать. Надежда на скорое спасение гаснет в нём с каждым часом всё больше. В глотке застряло отчаяние. Рядом кто-то опускается на песок. С трудом заставив себя поднять голову и повернуться, Намджун видит актера. Джина. — Я заметил, что ты не стал есть, КВС. — Джин, держа в руках несколько бананов, пару протягивает ему. — Просто Намджун, — морщится он на неуместное прозвище. Это там, в небе, он КВС. Здесь он просто никто. Человек, по чьей вине жизнь сотен людей перевернулась с ног на голову, и четырнадцать из них здесь прямо сейчас, и каждый день ему приходится ловить их взгляды. — Ешь, капитан, — усмехается Сокджин и чистит банан. Намджун без аппетита делает то же самое, не желая спорить. Ему и просто рот-то порой открывать не хочется. — Ты в порядке, капитан? — спрашивает вдруг Джин. Он поворачивается, в замешательстве скользнув по его лицу взглядом. Актер смотрит с искренним беспокойством, прямо ему в глаза, и ждет ответа, будто от него что-то может измениться. — В порядке, — на автомате отвечает Намджун и кусает банан, смотря снова на океан. — А если честно? — Я в порядке. Джин, хмыкнув, тоже отворачивает голову от него к воде. Он вытягивает ноги вперед, и волна достает до его стоп, омывая их пеной. — Я просто хотел сказать, что это всё не твоя вина. Катастрофы случаются. Ты не робот. Человек. Вижу, что ты себя этим изводишь. — Откуда тебе знать, — не злобно, а скорее безнадежно бормочет Намджун, не смотря на него. — Все видят. Сложно не заметить. Ты постоянно в своих мыслях. Не сложно догадаться, о чем именно ты думаешь. Но ты не должен во всём винить себя. Да и остальные тебя не винят. Ну, разве что Кёнсу. Но ты сам знаешь, это просто тип людей такой. Чего на него обращать внимание? Так что не изводи себя понапрасну. Никому от твоего самобичевания не полегчает, поверь. — Ты не понимаешь, о чем говоришь. — Намджун вздыхает и трет лицо. Продолжать этот бессмысленный разговор нет никакого желания. — Ладно, пора заняться делом. Он поднимается с песка, отряхивает штаны и возвращается к лагерю, прекращая внеплановый сеанс явно неквалифицированной и, главное, непрошеной психотерапии. Джин плетется за ним. Возле вчерашнего костра остальные неторопливо завтракают, только Дахён ест полулежа, не вставая с их с Чимином пледов. Намджун снова беспокойно оглядывает её взглядом. Из всех выживших она беспокоит его больше всего. Страшно в этом признаваться, но иногда ему в голову приходит пугающая мысль о том, как он будет смотреть в глаза Чимину, если Дахён вдруг не станет. Если всё это будет иметь ужасающие последствия. Настолько, что они не смогут её спасти. И ему по-настоящему страшно. Он отгоняет от себя эти мысли, боясь, что у плохого есть способность материализоваться. — Что у нас сегодня по плану? — интересуется Тэхён у Намджуна, чем привлекает внимание остальных. — По плану? — перебивает вставший рядом Сокджин, не давая ему и слова. — У нас что, ещё и план тут есть? — Ну, мы же не на курорте, — весело усмехается Тэхён. — Так что, кэп? — Ты это сейчас серьёзно спрашиваешь у него, какой у нас план? — Кёнсу выгибает брови, глядя на него. Его тяжелый взгляд надменно сверкает, пройдясь по остальным. — Он что тут босс? — А в чём проблема? Он капитан. — Мы на суше, а не в небе, если ты не заметил, пацан, — усмехается тот. — И всё же. — Тэхён складывает на загорелой груди руки. — Думаю, что капитан вполне годится для роли лидера. Других кандидатов я здесь не вижу. — Ну-ну. — Кёнсу разворачивается и уходит обратно к своему месту, где накиданы пледы и лежит один из чемоданов, в который он сложил нужные ему вещи из тех, что они разбирали накануне вечером. Намджун провожает его взглядом. Ему не нравится Кёнсу, но даже его мысленно оправдывает, искренне полагая, что у того есть все основания его недолюбливать и обвинять в произошедшем. Однако остальные по-прежнему ждут от него ответов, и он пытается взять себя в руки. На секунду прикрывает глаза, собираясь с мыслями, и говорит: — Думаю, все, кто в нормальной физической форме, должны вернуться в самолёт. Можно попробовать совместными усилиями оторвать кресла. Они не будут лишними. Тем более, некоторые из них и так подорваны, это будет несложно. Надо делать какие-то укрытия, бунгало или вроде того. Никто не знает, когда будет ливень или шторм. И… неизвестно, как долго нам придется быть здесь. Укрытие нужно обязательно. — Кстати, отличная идея, — отмечает Джексон. — Кресла первого класса раскладываются как кровати. Это можно использовать. — Да, их как раз шестнадцать, а нас здесь пятнадцать. Должно на всех хватить, если получится оторвать их от самолёта. Только ты, Джексон, со своим плечом не пойдёшь. — Оно уже в норме! Ерунда. — Он принимается демонстрировать, что его рука нормально поднимается и сгибается. Намджун смотрит на него недоверчиво, но не перечит. Про свое собственное плечо он и думать уже забыл. Да и если Джексон чувствует себя готовым к физической работе — пусть так. Намджун им тут не нянька. Только им всё равно нужно кого-то из мужчин оставить в лагере. С той же Дахён, состояние которой его сильно беспокоит. — Чимин, останься, наверное, с Дахён. — Эй, я в порядке! — кричит ему она. — Если нужно, то идите. Кэти же тут. Да и Чжиын и Минджи тоже. И даже Ноа. Все будет нормально. Умирать не собираюсь, не волнуйтесь! Намджун поворачивается к океану и смотрит на худощавую фигуру парня, до ног которого едва добирается волна. Наверное, от него и правда больше толку будет здесь. Чимин гораздо сильнее развит физически, его помощь точно пригодится им сегодня. — Пойдёшь? — спрашивает он у стюарда. Тот смотрит на жену с сомнением, но она снова начинает убеждать его, что в полном порядке и недомогание уже прошло. Намджуну всё это тоже не нравится, но надо признать, что Дахён действительно выглядит значительно лучше по сравнению с тем, что было ранее. Она больше не бледная, да и больной вроде не кажется. Обычная Дахён, такая же, как и всегда. — Это может быть мнимое улучшение, — упрямо бубнит Чимин. — Иди, Чимин. Девочки и Ноа, если что, присмотрят за мной. Но я уверена, что это лишнее. Чимин со вздохом соглашается и целует её нежно в лоб. Дахён всё равно не переубедить. — Ты пойдёшь? — Намджун обращается к Сокджину, который вполголоса о чем-то болтает с Чжиын, доедая свой скудный завтрак и скидывая кожуру от банана в общую кучу с мусором. — Я? — удивляется актёр. — Я что, похож на Геркулеса? — Ну... — Намджун, выдавив из себя подобие усмешки, пожимает плечами. — Что-то такое есть. — Ладно, — закатывает глаза Сокджин, вызывая смешок у своего менеджера. — Так и быть, поверил. В самолёт отправляются почти все мужчины, за исключением молчаливого Ноа да Чонгука, которого опять нигде не видать. На завтрак он тоже не приходил. Намджун заметил это, когда они все уже шли к самолету. Он покрутил головой, но мальчишку так и не увидел. Мысленно он сделал заметку еще раз попробовать поговорить с ним позже. Он лишь может догадываться, что Чонгук чувствует в ситуации, в которой оказался не по своей воле. Пусть ему и семнадцать, но для него он ребенок, младше его вдвое — Намджун ему почти в отцы годится. Видно, что ему совсем не просто. Иначе бы он не сторонился всех и не сбегал при любом удобном случае, чтобы побыть в одиночестве. При виде обломков самолета у Намджуна уже знакомо ноет в груди. Судно, или скорее то, что от него осталось, выглядит ужасно. Неподалеку возвышается песочная насыпь с наспех сделанным крестом, и этот вид заставляет кожу покрыться мурашками. Внутри самолёта душно и не слишком приятно пахнет. Им приходится выбить стёкла в иллюминаторах, чтобы стало хоть немного свежее, иначе работать будет просто невыносимо. — Загляну в кабину пока, — говорит Хосок Намджуну. — Посмотрю, что там. Остальные начинают убирать вещи, которые будут мешать, выбрасывая на песок лишнее. — Что ты хочешь там найти? — Не знаю, — тихо отвечает он и пожимает плечами. — Что-нибудь. Я не понимаю, Намджун, что могло произойти. Мы же с тобой всё проверяли перед вылетом. Самолёт был в отличном состоянии. Да и по отчётам техников всё было прекрасно. Мне нужна правда, — добавляет он ещё тише, чтобы услышал только Намджун. Намджун открывает рот, чтобы ответить, но Хосок не слушает. Разворачивается и идёт к кабине. Он проходит внутрь, задержавшись в проеме лишь на секунды, и усаживается в своё кресло. Намджун встает в дверях, привалившись боком к проёму. Ничего здесь Хосок не найдет. Второй пилот медленно осматривает аппаратуру, пытается включить хоть что-нибудь, но ничего, конечно, не работает. Все его попытки запустить технику оказываются предсказуемо тщетными. Намджун уже пытался включить трансивер в прошлый раз. Бесполезно. С тоской Хосок проводит ладонями по штурвалу, вздыхает тихо, опускает голову. Намджун решает ему не мешать и уходит, подумав, что тому нужно немного побыть одному. Не каждый день садишься за штурвал самолёта, в котором чудом выжил после падения. Одна только эта мысль обескураживает, в самом плохом смысле этого слова. Хосок присоединяется к остальным через некоторое время. Работа в салоне самолёта уже кипит. Все лишние мешающиеся вещи вынесены за борт и оставлены на песке. Многое понадобится им позже, когда они будут обустраивать себе подобия временных жилищ. — Ты забрал трансивер? — Намджун указывает подбородком на руки Хосока, вышедшего из кабины. — Ага. Не знаю, может, поковыряться с ним? Вдруг получится включить? — Я пытался, у меня ничего не вышло. — Может, ты плохо пытался. — Сделал всё, что мог. — Надо пытаться ещё. Мы можем делать хоть что-нибудь, чтобы свалить с этого острова? — раздражается Хосок. Намджун замолкает, закусив изнутри щеку, и отводит от второго пилота взгляд. — Что там с трансивером? — выпрямляется Ёнгук и подходит к ним. — Не работает, — отвечает ему Хосок. — Я взгляну? — Он протягивает к нему ладонь и изгибает вопросительно бровь. Хосок отдает трансивер Ёнгуку, и тот вертит его в руках, разглядывая и нажимая на кнопки, а потом принимается разбирать. — Эй, — напрягается тут же Намджун, сделав к Ёнгуку шаг. — Ты что делаешь? Остальные парни, оставив кресла, собираются вокруг них. — Я могу попробовать починить, — сухо и без интереса говорит Ёнгук, ковыряясь внутри трансивера. — Откуда такие познания? — Ходил в кружок юных техников, — язвит ему Ёнгук. Намджун пытается припомнить, говорил ли тот, чем занимается, куда и зачем летел, но в памяти ничего не всплывает. Ёнгук, как и Кёнсу, как и Ноа, не слишком общительный и больше отстраненный, но хотя бы не лезет под руку и не выпендривается. — Какая разница, если он может это починить. — Хосок взмахивает рукой. — Я сказал, что могу попробовать. — Ёнгук выделяет два последних слова. — Это было бы отлично. — Чимин, как и всегда, пытается быть дружелюбным, и Намджун видит надежду, которой загорелись его глаза. — Если получится починить, мы сможем подать хоть какой-то сигнал. Это верный путь к спасению. Парни, пожелав Ёнгуку удачи, возвращаются к работе. Тот напоследок уточняет, что на это может уйти много времени, и Чимин поджимает губы, встряхнув волосами. Времени у них полно, но сколько его у Дахён? Оторвать кресла от пола оказывается неимоверно сложно. Их футболки уже спустя полчаса насквозь пропитаны потом, который льётся с них, но никто не опускает рук. Работают все. У них уходит половина дня на то, чтобы «с корнем» вырвать в первом классе кресла, которые они хотят использовать как кровати, и в их плачевном положении это уже можно считать победой. Теперь никому не придётся коротать ночи на песке и листьях. Осталось только перетащить всё к лагерю. Кресла из бизнес-класса решают пока не трогать. Во-первых, на это уже ни у кого не остаётся сил, ну, а во-вторых, пока в этом нет никакой необходимости. И всем хотелось бы верить, что необходимость и не появится.***
— Теперь можно и к водопаду сходить. — Джексон потягивается, разминая усталые плечи. Они с Кёнсу и Ёнгуком заканчивают перетаскивать свою часть кресел одними из первых и поэтому первыми отправляются мыться, прихватив с собой сменную одежду и кусочек мыла, расколотый пополам. К водопаду решили ходить парами или тройками, посчитав, что так будет безопаснее. После парней мыться отправляются Сокджин с Чжиын, за ними Кэти и Минджи. Чимин идёт с Дахён, которую сначала не хотел брать с собой, но затем всё же поддался на её убеждения, что с ней все хорошо. Им всем действительно нужно смыть с себя соль и грязь. Намджун идёт с Уёном, сказав, что хочет заодно поговорить с ним. Ни к чему им двое агрессивных подростков, поэтому здесь точно нужна воспитательная беседа. Хосок искал взглядом Чонгука, но его в лагере не было. Он убеждает Намджуна не волноваться о мальчишке, ведь тот не такой уж и маленький. Сам Хосок решает подойти к Ноа и спросить, не хочет ли он пойти вместе с ним. Тот выглядит одиноко и чувствует себя, очевидно, так же. Он подходит к нему со спины, и Ноа, как и всегда, на чужое присутствие никак не реагирует. — Мы принесли кресла из самолёта. На них можно спать, они раскладываются, — говорит он, усаживаясь рядом. — Тебе нужно будет взять одно себе. Всё лучше, чем на песке. Ноа молчит. — Я помогу тебе отнести его, когда выберешь, куда хочешь поставить. Хорошо? — делает ещё одну попытку второй пилот. Ноа едва уловимо кивает. — Отлично. Там почти все уже сходили до водопада. Хочешь, пойдём вместе? По одному решили не ходить, мало ли что. Да и заблудиться можно, хотя парни сказали, что водопад найти легко. Идёшь? Несколько секунд не следует никакой реакции, и Хосок уже думает, что тот снова проигнорирует, но вместо этого Ноа поднимается на ноги, отряхивает штаны от песка и встает, глядя прямо на него. — Хорошо, — почти растерянно говорит Хосок. — Идём. Взяв вещи, они выдвигаются в сторону леса. Хосок ведёт, Ноа ступает следом. День уже близится к завершению. Остальные наверняка разведут огонь к их возвращению. Хосок подумывает о том, чтобы попробовать завтра выловить рыбу. Можно ножом заострить палку или использовать то подобие сетки, что у них есть. Будет отлично, если они смогут приноровиться к рыболовству, потому что на фруктах далеко не уедешь. Нужен хоть какой-то белок. Желудок начинает урчать при мыслях о нормальной еде. За спиной Хосока раздаётся треск и испуганный вздох, и он, вздрогнув, резко оборачивается. Ноа, оступившийся на сухой ветке, валявшейся под ногами, едва не падает на него, но пилот подхватывает его под плечо, позволяя сохранить равновесие. — Осторожнее, Ноа. Тот сжимает губы в полоску, бросая на Хосока взгляд, и они молча продолжают свой путь дальше. На этот раз Хосок решает идти не впереди, а рядом с Ноа, чтобы ненароком не дать ему здесь убиться. Вскоре водопад начинает шуметь, и они следуют уже на звуки падающей воды, а ручей перестаёт быть ориентиром. Водопад не слишком большой и впадает в озеро с удивительно прозрачной голубой водой. Хосок присаживается на корточки и опускает в воду руку — прохладная. — Можешь идти первым. Я сполосну пока вещи. — Он принимается стягивать с себя футболку, пропитанную потом, и грязные штаны. Ноа стоит некоторое время неуверенно, потом присаживается на край камня и на пробу касается воды ступнёй. Хосок отворачивается, не желая смущать, снимает белье и спускается в озеро, по плечи скрываясь в воде и начиная споласкивать одежду. Ноа тоже избавляется от одежды, оставляя её на берегу, и ныряет в воду. Пересёкши озеро, он оказывается у самого водопада и попадая под ниспадающие струи воды. Он поворачивается к Хосоку спиной и принимается смывать с себя грязь. Хосок чувствует движение возле себя минут через десять и поворачивается, сталкиваясь с с Ноа взглядами. Тот, уже помывшийся и с мокрыми волосами, приплыл обратно к берегу и выжидательно смотрел на Хосока, не спеша вылезать из воды. — О, ты уже всё, — негромко бубнит Хосок, снова отводя от него взгляд. Он раскидывает чистые мокрые вещи на больших камнях, выглядывающих на поверхности, и ныряет под воду. Ноа в это время выбирается из озера и вытирается куском ткани, после чего натягивает на чуть влажное тело бельё, свободную футболку – явно с чужого плеча – и шорты. Свои грязные вещи он топит в воде и тщательно полощет. Хосок наблюдает за ним краем глаза. Когда он возвращается к берегу, Ноа уже сидит на одном из камней, отвернувшись от водопада. Всё это делать в тишине неловко, странно, но он решает не напрягать его своими разговорами, и тоже молчит. Да и о чем говорить не знает. Хосок ступает на землю и вытирается маленьким полотенцем, больше похожим на салфетку из микрофибры. Он такими дома уборку обычно делает, но за неимением лучшего жаловаться не приходится. Обратно выдвигаются сразу же — скоро начнёт смеркаться, а ещё не все успели помыться. Ноа внимательно смотрит под ноги, но Хосок всё равно не отстаёт и не идёт впереди, на всякий случай. Это, правда, не спасает, и он опять запинается, почти в том же месте, что и в прошлый раз. — У тебя плохое зрение? — догадывается Хосок. Ноа кивает. — Ясно тогда, — тихо вздыхает Хосок и спустя какое-то время добавляет: — Слушай, Ноа. Не стесняйся подходить, если тебе что-то нужно, ладно? Я, или Намджун, или Чимин обязательно поможем. Ты не одинок. Мы тут все в одной лодке. Ноа поднимает голову и смотрит прямо на него. Может, Хосоку уже и мерещится, но он видит во взгляде благодарность. И что-то ещё. Смятение.***
Чонгук появляется в лагере ближе к вечеру. Скоро закат. Он идёт босиком вдоль берега и несёт что-то в подоле футболки. Намджун замечает его первым и хмурится. Он мальчишку не видел с прошлого вечера. Когда тот подходит ближе, капитан замечает его ещё сильнее отёкшую разбитую губу и многочисленные ссадины на лице. — Ну, и где ты был? — словно строгий отец спрашивает у него Намджун. — На той стороне берега. — Чонгук разворачивается корпусом, указывая направление. — А это что? — Он заглядывает в подол его футболки, который он придерживает двумя руками. — Я нашёл манго. Ну, вернее, мне кажется, что это манго. Я ещё не пробовал. Намджун берет один жёлтый плод и слегка надавливает. Мягкий. Пальцами он разламывает фрукт пополам и принюхивается. — И правда, манго, — усмехается капитан и касается мякоти языком. — Съедобно. Молодец, Чонгук. Он одобряюще похлопывает его по спине и подталкивает к костру, который только что развели. Остальные понемногу начинают вокруг него собираться, чтобы поужинать и отдохнуть. Для большинства день был тяжелым и изнуряющим физическим трудом. Чжиын жарит оставшиеся кусочки плода хлебного дерева, Хосок и Ноа сохнут, сидя на пледах у огня. Тэхён болтает с Кэти, Минджи пытается размять банан в половинке кокоса и смешать его с мякотью. Ёнгук ковыряется в трансивере, пока ещё хоть что-то видно. — Чонгук нашёл манго, — объявляет Намджун, когда они с Чонгуком подходят ближе. — О, серьезно? — оживляется Сокджин. — Это отличная новость, потому что я уже видеть не могу бананы. — А придётся. Спасать нас, похоже, никто не планирует, — ухмыляется Кёнсу, сложив на груди руки. Сокджин посылает ему гневный взгляд и подходит к мальчишке, беря у него пару манго — одно для себя и одно для Чжиын. — Не нужно говорить ерунды! — вскипает Дахён, поднимаясь с пледа, на котором лежала вместе с Чимином. — Просто спасателям нужно время, чтобы найти нас! Правда, Намджун? Не обязательно всем портить настроение своим дурацким пессимизмом. Взгляды всех собравшихся у костра направляются на капитана, и тому ничего не остаётся, кроме как утвердительно кивнуть. — Ну да, как будто он знает, — снова язвит Кёнсу. — Да ладно тебе, перестань, — Джексон бросает на друга взгляд. — Ёнгук, может, починит транс… — Трансивер, — подсказывает Ёнгук, как обычно, без единой эмоции. — Да, трансивер. Может, мы сможем подать сигнал бедствия или вроде того. — Завтра нужно начать делать себе временные жилища. Нужно какое-то укрытие. Думаю, из того, что есть, каждый сможет себе что-то соорудить. По-хорошему, разбиться на пары — проще будет, — говорит им Намджун, переводя тему. — О, а это... — Чонгук указывает на единственное ничейное кресло из самолёта, стоящее в стороне. — Да, мы кресла вытащили. Это твоё осталось, остальные разобрали. Можешь поставить, где захочешь. — Мне кажется, что лагерь лучше разбить на той стороне. — Он снова указывает в сторону, откуда пришёл сегодня. — Да? Почему? — заинтересованно спрашивает Хосок. — Там больше фруктов. И берег шире, вода не достанет. — Мы проходили там, — говорит Джексон. — Вроде, всё то же, что и здесь, разве нет? — За фруктами надо в глубь леса зайти. А берег там правда шире, чем здесь. — Тогда надо будет завтра всем вместе пойти посмотреть и решить, — говорит Намджун. — Кстати, тебе не мешало бы сходить к водопаду, помыться. Тэхён вроде тоже ещё не ходил. Сходи с ним. Чонгук бросает недоверчивый взгляд на него, но всё же кивает. Тэхён перекидывает через плечо чистые вещи и подмигивает Чонгуку. — Поторопись, мелкий. А то стемнеет скоро. И обуться не забудь, покалечишься ещё. Чонгук недовольно поджимает губы, но рекомендацию Тэхёна выполняет и надевает на ноги шлёпанцы. Тот продолжает его подгонять, назойливо жужжа над ухом, пока Чонгук выбирает для себя чистую одежду. — Ты перед кем красоваться собрался? Берёшь первую попавшуюся футболку и идёшь, — не унимается Тэхён. — Ты сейчас один пойдёшь, — бурчит мальчишка, беря белую майку. — М-м, отличный выбор, — криво усмехается Тэхён. — Всё, иди к черту. — Чонгук бросает вещи обратно в чемодан и обиженно отворачивается. — Ох, Боже мой, — смеётся Тэхён, доставая выбранные им вещи из чемодана и хватая его за руку. — Не подеритесь, — бросает им в спину Намджун.***
До самого водопада Чонгук идёт насупленный и не произносит ни слова, в то время как идущий рядом Тэхён почти не умолкает: то болтает о какой-то ерунде, то напевает себе что-то под нос. Чонгук старается не вслушиваться, но всё же отмечает, что голос у того приятный, почти не бесит. Разве что его довольный жизнью тон. Но, что немаловажно — с ним не так страшно куда-то идти на ночь глядя. Всё-таки, он вытащил его из воды и привёл в чувства. Должно быть, в случае чего поможет. И откачать сможет, если что. Неплохой навык, когда находишься черт знает где и не знаешь, чего вообще можно ждать. Когда доходят до водопада, солнце уже начинает садиться. Чонгук останавливается у воды и с сомнением на неё смотрит. Он совсем не так себе всё представлял. Как тут мыться? Он же утонет быстрее. — Ну? Вперёд? — Тэхён через голову стаскивает с себя футболку и хватается за резинку шортов. — Ты первый. — Ты стесняешься что ли? — ухмыляется он, снимая следом боксеры и оставаясь перед ним нагишом. — Псих, — выдыхает Чонгук, отворачиваясь и не смотря на чужое голое тело. — Слушай, чего ты паришься? Ты парень, я парень. В общественных душевых что ли не был никогда? — Был, — через силу отвечает он, но всё равно не поворачивается. — Ну, так тем более! Давай пошевеливайся, а то стемнеет скоро. До ночи что ли торчать тут собираешься? Тэхён забирается на большой выступающий камень и прыгает с него в воду. Слышится плеск воды, и Чонгук решает повернуться. Тэхён выныривает всё такой же довольный. — Там... сильно глубоко? — неуверенно спрашивает он, но по тому, что у Тэхёна из воды выглядывает только голова, он делает вывод, что глубина достаточная. — Так вот в чём дело, — растягивает слова он. — Ты что, не умеешь плавать? Чонгук едва различимо кивает. — Ты же в Калифорнии живешь, разве нет? — И что! — Ничего. — Тэхён начинает улыбаться. — Забавно просто. Живешь у самого моря, а плавать не умеешь. — Я воды боюсь. Тэхён вздыхает и оглядывается на водопад. Чтобы к нему добраться, нужно залезть в озеро, а потом доплыть. У Чонгука скручивает живот. — Слушай, тебе в любом случае придётся забраться в воду, если ты хочешь помыться. Давай так: ты прыгаешь, а я тебя ловлю. Идёт? — Чего? Ты больной что ли? Я утону! — Ты не утонешь, Чонгук. Я подхвачу тебя. Если ты забыл, я уже вытаскивал тебя из воды. Вполне успешно, между прочим. Вон, жив-здоров, и даже огрызаешься, — криво улыбается он, будто издеваясь. Чонгук медленно сглатывает. Вся уверенность в Тэхёне и его способностях сама собой отходит на второй план, и внутри остаётся только страх. Он в волнении закусывает губу и смотрит на воду, пытаясь уговорить себя. — Давай, Гуки, мы так только время теряем. Я обещаю, что ты будешь в порядке. Гуки. Его так мама называет, единственная. Школьные приятели обычно зовут его Чоном. Джей Кей на худой конец. А отец всегда называл полным именем, ведь это он дал ему его. Ласковое прозвище же звучит по-родному. Чонгуку снова кажется, что он в безопасности. Относительной, конечно. Он неуверенно, но всё же снимает грязную одежду, оставаясь в трусах, и забирается на камень, усаживаясь на него задницей. — Хорошо, теперь сдвигай зад к краю, а потом спрыгивай. — Тэхён подплывает поближе и показывает руки, готовые ловить его. Чонгук действует не спеша, сдвигается понемногу, неотрывно смотря на Тэхёна. Сантиметр, ещё один, и вот он уже зажмуривается и прыгает в воду. Он успевает запаниковать ровно на секунду, оказываясь под водой, а потом его подхватывают руки и прижимают к себе. Его голова оказывается над водой, и он жадно вдыхает воздух. — Ну, вот видишь, всё в порядке, — довольно улыбается Тэхён, и Чонгук, только увидев его улыбку, понимает, что оказался прижат к абсолютно обнажённому телу. Его щёки заливает краской. Он бы и хотел вырваться, да только от этого обнаженного тела сейчас зависит его жизнь. Тэхён его поудобнее перехватывает и тащит прямиком к водопаду. Он отпускает Чонгука возле большого камня, за который тот может держаться, а сам ныряет под струи воды. — Черт, мыло же забыли. — Тэхён, закатывает глаза и возвращается обратно к берегу, оставляя его одного у камня. Чонгук одним глазком наблюдает за ним, когда тот выбирается из воды на сушу, сверкая голым задом, подбирается оставленный на берегу кусок мыла, а потом снова ныряет и плывёт к нему. Он продолжает держаться за камень, пока Тэхён с довольным лицом намыливает свои волосы и тело. То, что Чонгук остаётся в том же положении, в котором он его оставил, Тэхён замечает, только когда уже полностью смыл с себя пену. — Чего не моешься? Уже стемнело почти. — Если я начну мыться, я утону! Тэхён издаёт смешок. Смешно ему. Ему смешно, а Чонгук так сильно хочет его стукнуть по довольному лицу, что с удовольствием бы сделал это, если бы оно не грозило ему утоплением. — Давай, я посажу тебя на камень, и ты намылишься. Потом помогу сполоснуться. Он подплывает к Чонгуку сзади и одной рукой обхватывает его поперёк талии, помогая усесться на камень. Он с трудом перебарывает себя, чтобы прекратить держаться за него обеими руками и взять у Тэхёна мыло. Помывшись как попало, не особо следя за тщательностью, но хорошенько намылив волосы, он объявляет, что готов смывать. Тэхён снова вытягивает к нему руки, и на этот раз Чонгук слезает с камня уже куда более расторопно. Тот его ловко перехватывает за талию снова, и помогает добраться до водопада. — Не так я себе представлял мытьё под водопадом. — Думал, встанешь под него на ноги как в рекламе шампуня? — тихо посмеивается Тэхён, дыша ему в шею. Чонгук ничего не отвечает. Он снова ощущает крайнюю степень стыда и неловкости, пока голый Тэхён обнимает его со спины. Он буквально чувствует спиной его обнаженный торс и готов поклясться, что это член сейчас касается его бедра. Чонгуку хочется провалиться под землю. Да только он в воде. Может, всё же лучшей идеей было утонуть? — Давай, Гуки. Я тебя держу. Можешь уже даже не торопиться. Всё равно придётся возвращаться по темноте. Тяжело вздохнув, Чонгук тянется ладонями к ниспадающей воде, чтобы зачерпнуть и умыться. — Слушай, давай ты развернёшься, иначе пена с твоих волос сейчас будет на моем лице и в глазах, — говорит Тэхён, когда Чонгук встряхивает намыленной головой. Он разворачивает его к себе, всё ещё держа его за талию. Чонгук почти сталкивается с ним носами и мгновенно замирает. На лице Тэхёна лукавая улыбка, которую он видит даже в опустившихся на них сумерках. Закатив глаза — явно украв эту привычку у самого Тэхёна, — Чонгук принимается яростно промывать волосы, желая покончить с этим и убраться отсюда поскорее.***
Костер потрескивает, разлетаясь мелкими оранжевыми искрами в воздухе. В желудке ощутимо пусто даже после съеденных манго и банана. Чонгук сохнет возле огня, сидя возле Минджи, которая снова решила составить ему компанию. Тэхён, как только они вернулись с водопада, ушел куда-то с Кэти, а остальные занимались своими делами, разбредясь по лагерю. Капитана тоже не видно. Вечер совсем тихий. На очередное урчание его живота Минджи вздыхает: — Съешь что-нибудь ещё. Там осталось хлебное дерево, — она тянется к контейнерам и открывает один них. — Вот, держи. — Спасибо. Сама она лениво пьет из кокоса, наблюдая за огнем, и тоже по большей части молчит. До этого она лишь спросила, как он себя чувствует после недавней драки, а он уже и думать о ней забыл. Не первая, и уж точно не последняя его драка. Особенно учитывая, что они с Уёном теперь почти постоянно находятся поблизости. И стоит Чонгуку только вспомнить о нём, как тот появляется рядом. — Слышишь, ты, — нависает он над ними, ниоткуда возникший. — Где нож? Гони его сюда. Сейчас же. Чонгук хмурится, подняв на брата взгляд: — Чего? — Дебила не нужно играть. Нож сюда дал. Я тебе повторять десять раз не собираюсь. Гони отцовский нож. — Шел бы ты знаешь куда? — сжимает челюсть Чонгук. — Ты плохо расслышал? — Уён, схватившись за ворот футболки, тянет его наверх, и Чонгуку приходится встать, оказываясь прямо напротив. — Ты меня не понял? Я тебе сказал отдать мне нож. Я знаю, что он у тебя. Он тебе никогда не принадлежал и не будет принадлежать, усек? — Да хрен тебе. Чонгук, сбив его руку своей, пытается отойти, но Уён перехватывает его другой рукой. Минджи подскакивает на ноги и пытается втиснуться между ними: — Прекратите, пожалуйста! Можно же решить спокойно. — Спокойно этот мелкий ушлепок не понимает. — Закройся! Уён пытается толкнуть Чонгука, но из-за мешающейся Минджи попадает по ней, а не по Чонгуку, и она отшатывается, едва не падая на песок. — Эй! — окликает их Тэхён, идущий со стороны леса. Позади него идёт Кэти, и они вдвоем направляются прямо к ним. — Опять решили набить друг другу морды? Разошлись оба. — Пусть вернет нож. — Какой нож? — Тэхён останавливается между ними. — Нож моего отца. — Он у тебя? — Спрашивает у Чонгука. Чонгук, недовольно сложив на груди руки и отвернув голову, кивает. — Ты у Уёна его забрал? — Что? — возмущается он. — Я взял его в вещах отца! — То есть нож нашел ты? — Я. И отдавать его никому не собираюсь. Он мой. — Ну, справедливо. Кто нашел — у того и нож, — хмыкает Тэхён и смотрит на Уёна. — А теперь расходимся. Ещё раз толкнешь Минджи — руки в задницу засуну, понял? Разбежались все, быстро. Уён прожигает Чонгука взглядом, полным неприязни, но продолжает стоять. Первым уходит сам Чонгук. Не оборачиваясь, бредет к куче своих вещей, брошенных на окраине лагеря, чтобы схватить пледы и уйти подальше. Уже подойдя ближе он в темноте видит, что всё, что он до этого оставил, перевернуто вверх ногами. Рюкзак вытряхнут, чемодан валяется в стороне, а вещи раскиданы вокруг. — Сука, — выдыхает он, падая на колени и принимаясь быстро перебирать вещи. Перебрав половину, он находит свернутую пару грязных носков, в которую запихал отцовский складной нож накануне. На месте.