Taedium vitae

Если вы думаете, что мы с Миро только и делали, что сутками ебались и доводили друг друга, вы не совсем правы. Мы много бухали, гуляли и разговаривали. Однажды нас отпиздили отморозки в ночном парке. Ну да, признаю, у нас были очень сексуальные отношения. Редкие дни обходились без ебли. Иногда мы перебивались минетами и дрочкой. А ещё мне всегда нравилось смотреть, как Миро занимается самоудовлетворением. Он был такой стихийный и страстный, когда рукоблудил у меня на виду. Явно играл на публику, драматизируя возбуждение, но, бывало, что стонал и вполне искренне. Однако об этом позже. Я сам охуел, но в тот день нас спасли от уличной банды менты… и оштрафовали за секс в публичном месте. Мы отдали им вообще-то тридцать тыщ, так что они нас даже не били, а просто составили протокол, забрали деньги и отпустили с миром через пару часов. С артистами они особо не связываются, а мы были хотя и малоизвестными, но всё-таки уже собирали залы и выпускали рэп. Мы прожили вместе ещё несколько месяцев, иногда давали концерты, писали треки, но денег у нас всегда было в обрез, поэтому свободное время мы часто проводили, шатаясь по паркам с бутылкой в руках. Это было дешевле, чем каждый вечер зависать в барах. Миро любил природу, живность и во время прогулок объяснял мне, где какое дерево растёт, где какая птица поёт, и почему белки едят с рук, а пернатые боятся, если подходишь к ним слишком близко, улетают. На птиц охотятся чаще, и даже дети нападают на них, а белки юркие — вцепится в руку такая рыжая бестия, и только ты её и видел. А ещё Миро вечно тянуло к воде — посидеть где-нибудь у реки, подставляя лицо и обнаженную грудь солнцу и наслаждаясь теплом. Мы даже собирались летом на море: заниматься тюленингом и безудержно сибаритствовать. Начало июня в Москве выдалось жарким. Мы отыграли концерт в небольшом клубе, напились с приятелями в гримёрке, и вместо того, чтобы идти в гостиницу или к кому-нибудь из собутыльников в гости, Миро предложил мне прогуляться в один большой столичный парк на окраине. Время было уже позднее, двенадцатый час, мы были пьяные и весёлые, поэтому я с лёгкостью согласился. Парк не закрывали на ночь, в прошлом он прогремел на всю страну громким маньячным делом и слыл до сих пор местом небезопасным. Мы приехали туда на такси. Фонари в парке располагались только у входа, дальше кругом царила темень, хоть глаз выколи. — Нахуя мы сюда пришли, что здесь делать? — недовольно спросил я и поёжился. Ночная прохлада заметно ощущалась. — Романтично гулять голышом и принимать лунные ванны, — усмехнулся Миро, взял меня за руку и решительно потянул вперёд. Я не знаю, каким шестым чувством он вёл меня сквозь всеохватную тьму, но у него явно был продуман маршрут. Через минут пятнадцать, когда я уже подумал, что мы заблудились, он вывел меня на дорожку, освещаемую светом двух тусклых фонарей и показавшейся из-за облаков желтоликой луны. За всё время мы только раз наткнулись на одного мертвецки пьяного мужика, спящего под деревом. Миро об него запнулся, выматерился, а тот лишь пробурчал что-то невразумительное и продолжил дрыхнуть на неуютной земле. Пиздец, мне аж стало не по себе. Мы оказались на набережной, выстланной деревом, с длинным причалом, выходящим на середину реки. Вокруг не было ни души. Миро обернулся и ободряюще улыбнулся мне. — Пошли присядем, здесь моё место силы. Я всегда прихожу сюда, когда бываю в Москве. Могу выйти к этой набережной с закрытыми глазами, — сказал Миро, отпустил меня и пошел по скрипучим доскам к самому краю причала. Я двинулся следом. Миро сел в позу лотоса, я плюхнулся на жопу. — А здесь неплохо, — сдержанно оценил я грязные доски и тёмную воду, отражающую лунные блики. — Для меня это — лучшее место в Москве. Я впервые попал сюда пятнадцатилетним влюбленным мальчиком. Мы с моей девушкой убегали вечерами из дома и шатались всю ночь по этому парку, купались в реке, занимались сексом под светом луны, — разоткровенничался Миро. Я был поражен. — Ничего себе, ебаться на улице стрёмно, — я странно отреагировал на его признание. Не то, чтобы ревновал к его прошлому и неизвестной девушке, но мне было неприятно. — Волшебно, когда влюблен, а пойти некуда, можно лечь на куртки и получится острее, чем обычно, — Миро нежно коснулся моей руки, а затем мягко переплёл наши пальцы. Он знал, как только дело касается близости, я не могу ему отказать. — Хочешь сейчас? — нерешительно спросил я, любовно поглаживая большим пальцем костяшки его сжатого кулака. — Подожди, сначала мой ритуал, — Миро полез в рюкзак, который взял с собой, вытащил сборник стихов Проклятых поэтов, раскрыл его на середине и… я сам охуел от такого вандализма! Миро просто выдрал из книги страницу и быстро сложил из неё бумажный кораблик. Затем вытащил чёрный маркер и размашисто написал поперек борта печатными буквами: МЕЧТАЙ, БЛЯТЬ! Аккуратно расправил парус и улыбнулся. — Это что такое? — оторопело спросил я. — Мой ритуал. Оказываясь здесь, я всегда отправляю кораблик в водное странствие и пишу на нём пожелание себе будущему, — мечтательно улыбался Миро. Он вдруг показался мне совсем юным, будто я сидел рядом с романтичным и влюбленным в жизнь подростком. Несмотря на все дикие извращения в постели и ядовитые речи отпетого циника, в нём по-прежнему оставалось что-то уязвимое, трогательное и по-детски чистое. — Зачем рвать книжку-то? — спросил я. — Бля, не стоит трепетно относиться к книгам. Они — всего лишь способ получения знаний, не нужно делать из них культ и святыню. И даже знаниям поклоняться тупо, — пояснил Миро, наклонился к реке и поставил кораблик на воду. Он тут же накренился на левый бок и поплыл, влекомый течением прочь. — Интеллектуалы с тобой бы не согласились, — я осуждающе покачал головой. — А твои мечты скоро окажутся разорванными на речном дне. — А ты, оказывается, ещё больший циник, чем я, — насмешливо парировал Миро.— Западные интеллектуалы, поклоняющиеся книгам, это нонсенс. Они либо напыщенные придурки и на самом деле тупые снобы, либо циники, которым похуй, рвут книжки или жгут. Рембо вон вообще хотел сжечь Национальную библиотеку нахуй вместе со всеми литературными шедеврами. Я не столь радикален, я всего лишь рву книжки. — Русские интеллигенты были бы точно в ахуе, — усмехнулся я. Его непокорный характер меня сильно заводил. Я придвинулся к нему, проник тремя пальцами под футболку, расстегнул пуговицу на джинсах и нырнул рукой ему в штаны. — Ну комон, Дима. Русская интеллигенция — самое жалкое сословие всех времён и народов. Они просрали всё, что можно было, и вымерли, как блядские мамонты. Сейчас у нас нет никакой интеллигенции, только люди, желающие казаться, а не быть, — фыркнул Миро и застонал, прижимаясь пахом к моей ласкающей руке. Я по-хозяйски щупал его твердеющий хуй сквозь ткань трусов. — Согласен, блядские интеллигенты нихуя не понимали в любви. А Рембо с Верленом еблись, прям как мы, — иронично ответил я и вытащил руку, дразня распалённого ласками Миро. — Блять, Дима, верни на место быстро! — смеясь, капризно потребовал Миро. Я, не торопясь, демонстративно облизал три пальца. Миро, всё поняв, придвинулся ко мне и приспустил джинсы с бельем. Возбуждённый, он стоял передо мной на коленях и ждал продолжения. — А воспевали ли твои любимые поэты и интеллектуалы анальный секс как проявление высшей любви? — дразняще спросил я и погладил пальцем его обнаженную дырку. Он тут же расслабился, демонстрируя готовность начать. — Хм, дай подумать, — протянул Миро, медленно насаживаясь на мой средний палец. — Ах, да, вспомнил! Незабвенная парочка сочинила «Сонет для дырки в заднице», — рассмеялся он, принимая второй палец. — Для чего, блять, сонет? — не понял я. — Для того, арр! — резко выдохнул Миро, когда я бесцеремонно сунул в него третий палец. — Это вот так? — сказал я, начиная интенсивно трахать его пальцами. — И сливалась Мечта моя с ее сосудом; И душа, тая зависть к соитиям грубым, Превратила в нору и рыданий гнездо. — Это Рембо? А почему её сосуд, а не его? — не врубился я, слишком был увлечен блядским отверстием, а второй рукой грубо лапал его за жопу. — Это сосуд мечты, а не дырка женщины, — рассмеялся Миро. — Какой ты у меня, блять, знаток высоких смыслов, — я потёрся носом о его лицо. В ответ Миро облизал мои губы кончиком языка и едва ощутимо поцеловал. — Хочешь уже мой хуй? — хрипло спросил я, не совладав с голосом от возбуждения. Миро кивнул, продолжая дразнить мои губы языком. Я убрал пальцы, вытащил гондон из кармана и надел его. Под себя я постелил куртку, сел на нее. Миро, схватив меня за плечи, медленно сел на мой стоящий член. Как же я любил тесную жару его дырки. Сам бы сочинил сонет про неё, если б умел. Миро, тем временем, продолжал согревать меня своим телом, двигаясь на хуе и прижимаясь к моей футболке. Мы были почти одеты, ночная прохлада не располагала к обнажению. Деревянный настил под нами скрипел, мы оба сильно возбудились, увлеклись поцелуями и ласками. И эта беспечность сыграла роковую роль. Мы не заметили появления уродов на набережной, зато они увидели, что мы делаем. Пятеро подвыпивших парней окружили нас, желая крови ебучих пидоров. — Гляньте, пацаны, в жопу ебутся, мрази конченые! — раздался резкий окрик за спиной. Мы оба вздрогнули и мгновенно вскочили, натягивая одежду. На нас с трёх сторон шли ухмыляющиеся отморозки, которые явно хотели поразвлечься. С четвертой стороны бежала холодная река, отступать было некуда. Мы с Миро встали спина к спине, готовясь защищаться. Я вытащил из кармана нож. — Нихуя, какие агрессивные пидоры. Мы вас тут щас утопим, блять, — усмехнулся рыжий главарь. В руке у него была бутылка пива. Щербатый, без одного зуба спереди, он цедил слова и вёл себя вызывающе. — Идите, куда шли, мужики. Мы никого не трогаем, — спокойно ответил Миро. — Вы, блять, гниды подзаборные. Пидоров мочить надо, мерзких выродков, — жутко улыбаясь, подошёл близко к Миро щербатый. — Вам пизда, но если ты, блять, щас же сядешь на бутылку и нормально попросишь, мы вас, пожалуй, отпустим на первый раз. Соглашайся, педрила, жопу порвём, зато живы будете, — продолжал глумиться главарь отморозков. За его спиной стояли четверо молчаливых бугаев. Против них у нас шансов не было. Внутри вскипел адреналин, и я шагнул к щербатому, продолжая сжимать нож. — Пиздуйте отсюда, пока я вам кишки не вскрыл, уёбки, — отчётливо произнес я, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и брошусь на него, и тогда меня тут же скрутят эти гориллы. — Борзый пидор попался, смотрите. Люблю борзых, а то пидоры обычно долго скулят и ссут в штаны, — презрительно бросил главарь. — Тащите их на берег, — приказал он и, резко ударив меня ногой по руке, выбил нож. Я не ожидал реальных приемов боя от уличного гопника и выронил оружие. В следующий миг меня больно ударили под дых и скрутили двое. Ещё двое ударили Миро и силой повели его на берег. Через пару минут мы оба лежали на земле, а эти уебки пинали нас ногами. Я сжался и закрыл голову руками. Миро, которого тоже жёстко пиздили, стоически молчал. Время растянулось бесконечно, боль взрывалась яркими вспышками в сознании. Я молился всем богам, лишь бы они не изнасиловали Миро. И бог, известный своей иронией, послал нам ангелов в погонах. — Стоять на месте, руки за голову! — раздался крик сбоку. На набережную вышли менты, один из них держал пистолет, у двух других были на готове дубинки. — Мы тут просто гуляем с пацанами, мужики, — нагло ответил главарь, поднимая меня с земли. Я тут же стал искать глазами Миро. Он поднялся сам, но лицо у него все было разбито, в крови. Пиздец страшно! Я поспешно поднял руки за голову, в жизни никогда не был так рад ментам. Нас строем повели через парк, каждый шаг отзывался болью. Потом всех затолкали в две ментовские тачки, причем мы с Миро оказались в разных. Через минут пятнадцать мы прибыли в отделение, и нас вместе закрыли в клетке. Когда меня вызвали на допрос, я сначала заявил, что просто мы гуляли в парке. Потом серьёзный грузный мужчина в форме пригрозил мне, мол, если я не признаюсь, что мы занимались с другом сексом, как сказали эти уроды, нас признают их соучастниками. А эти отморозки уже успели кого-то убить. Если бы такое произошло, нас вполне могли закрыть на десятку. Тогда я рассказал все про наше любовное свидание, секс и конфликт с бандой на почве неприязни к геям. Я был так сильно избит, думаю, он поверил, что мы здесь потерпевшие, а не участники банды. — Вам придется заплатить штраф за непристойные действия в неположенном месте, — задумчиво посматривая на меня усталыми глазами, сказал мент. — Да, конечно, — сказал я. У меня есть с собой наличка, я могу заплатить, — с готовностью предложил я. — Не советую заниматься любовью публично. Тем более, геям. Это небезопасно, — дал почти дружеский совет усталый мент, получив все деньги из моего кошелька. — Иди, дружка своего забирай, и валите. Я направился к выходу. Миро сидел на скамейке, свесив голову и закрыв лицо руками. — Эй, Миро, ты как? — обеспокоенно спросил я и тронул его за плечо. — Жив, это главное, пошли отсюда скорее, — ответил Миро, поднимаясь. Его лицо было жестко разбито и опухло после побоев. Я понадеялся, что ему не выбили зубы. Поддерживая друг друга, мы вышли в холодную ночь.