Taedium vitae

Аллилуйя, мы ещё больше сблизились, получив той ночью адских пиздюлей! Я благодарен за них судьбе, бля. После произошедшего Миро пробило на глубокие переживания. Он задумался не только о предельной ебле, но и о чувствах, сука. — Может, лучше к врачу? Вдруг сотрясение? — спросил я, подавая Миро ледяной компресс. Он приложил холод к багровеющему фингалу на левой скуле и измученно плюхнулся на диван. — Не стоит, я — нормально. По крайней мере, физически. Тебя вон самого отпиздили будь здоров, Дима, — тяжело отозвался Миро. — Я так боялся за тебя, блять. Эти уебаны жестоки к геям, — признался я. — Я чаще трушу в подобных ситуациях, но когда меня начали реально избивать, и я подумал, что всё — амба… Я успокоился и почти смирился с неизбежным. Странно, что я не запаниковал, — Миро повернул голову, когда я лег рядом, и посмотрел мне в глаза. Он был печальным и задумчивым. — Думаю, способность терпеть спасла тебе жизнь. Ты не провоцировал их, — кивнул я. — Сам я никогда не верил, что могу умереть. Даже если выхода не видел, всё равно надеялся, что как-то само образуется, но мыслей о смерти не допускал, — твёрдо ответил я. — Знаешь, о чём я сожалел больше всего, когда думал, что умру от рук этих отморозков? — тихо спросил Миро. — О чём? — проговорил я сквозь компресс изо льда, который держал у разбитого рта. Мои зубы заледенели и заломили от холода. Слава богу, они пережили ебаную заварушку и даже не зашатались. — О любви. Мы только сексом занимаемся. Ты любишь меня, а я типа даю. Я тебе даю, грубо или нежно, неважно. Главный мой мотив здесь — раздвинуть ноги и прожить эмоцию, потому что я — эмоциональный калека. Когда, лёжа в парке на земле под градом ударов, я думал, что умру, тяжелее всего мне далось это понимание — я уже не умею со всей страстью нырять в чувства и терять голову. Я тогда это понял, но только сейчас чувства оформились в слова. А любить, страдать и вообще интенсивно чувствовать — главный дар для поэта, между прочим. — «Между прочим, все мы дрочим», — вырвалось у меня. Я и сам не понял, как вспомнил эти стихотворные строки. Набрался от дохуя интеллектуального Миро. — Ха! «Сочетался с нею браком. Все равно поставлю раком». Бродский хуйни не напишет, — мгновенно подхватил Миро, узнав стихи. В рамках моего культурного просвещения мы порой читали вслух. Я, блять, полюбил книжки, почти как тот злоебучий ботаник. Вернее, не сами книжки, конечно. На литературу мне всегда было умеренно похуй. Я тащился от нашей близости во время совместного чтения, когда Миро клал голову мне на колени и внимательно слушал мою речь. Или я клал голову ему на колени, а он гладил меня и самозабвенно читал вслух. Ладно, я всё-таки расскажу ту кринжовую историю, раз она связана с еблей. Однажды я по-русски читал Миро «Голый завтрак» Берроуза. В книге оказалась такая наркоманская поебень вместо нормального произведения, что я нихуя не понял. Это потом Миро объяснил мне про метод нарезок. Берроуз просто нарезал напечатанные предложения, перемешивая их и включая полученный поток извращенного сознания в роман. Когда я в очередной раз ухмыльнулся авторской сексуальной фантазии, Миро возбужденно на меня взглянул. Был у него такой мерцающий взгляд «я хочу секса прямо сейчас». Он прошептал: «только продолжай читать», стянул с меня домашние шорты и взял в рот мой вялый член. Сложно, блять, сосредоточиться на чудовищной фантасмагории текста, когда весь мозг резко перетекает в хуй и молит о продолжении жаркой ласки. Я пытался ровно читать, но застонал, когда влажный язык Миро медленно обвел вены на моем члене. Хер, естественно, сразу встал. Я глубоко дышал и постанывал, пока Миро мягко, но быстро мне отсасывал. Я же продолжал читать вслух про пидорство лиловозадых бабуинов. Пидорство лиловозадых, блять, бабуинов, нахуй! Рот Миро становился всё настойчивее, мой хуй уже бился в его тесном горле. В момент острейшего наслаждения я вспотел, сдаваясь и отбрасывая книгу. Через полминуты Миро уже побежал сплевывать мою сперму в раковину. Он не любил глотать, если я не заставлял. — Ты, блять, как тот бабуин, Миро, — со смехом сказал я, когда он вернулся. — «Нас много а, а он один. Лиловоза… лиловоза… лиловозадый бабуин. Он самый слабый бабуин», — с фейковой серьёзностью тонко пропел Миро. Это он, сука, пока сосал, сочинил, что ли? Мы оба засмеялись в голос, не выдержав драматичной паузы паяца Миро. Я до одури любил, когда у него в глазах возникала эта веселая чертовщинка. У Берроуза слабые бабуины смирялись с пассивной гомоеблей и становились лиловозадыми. И я для прикола сравнил с ними похотливого Миро, а он сочинил про них издевательскую песенку. Следующие несколько минут мы истерически, до слёз ржали, катаясь по разложенному дивану. Затем я поймал Миро, поцеловал в губы и крепко обнял, прижав своим весом к бархатистой обивке. Я стащил с него штаны и, помогая ему кончить, грубовато додрочивал его стояк рукой. Миро весь раскраснелся от смеха и возбуждения и со стоном излился в мой кулак. До сих пор я помню это липкое ощущение на пальцах. Окей, мы отвлеклись на мои счастливые воспоминания, а Миро ведь сокрушался о своей неспособности любить. Я цинично его «утешил». — Может, ты просто ещё не встретил мудака своей мечты, — усмехнулся я. — Всё может быть, — почти простонал Миро, перекладывая компресс на другую сторону лица и резко меняя тему. — Дим, тебе снится что-нибудь? — Нет, я обычно проваливаюсь в черноту, — нахмурился я, не понимая, к чему он клонит. — Надо утром посчитать деньги и решить, куда мы поедем. Я, бля, хочу в Париж, — Миро вновь серьёзно посмотрел на меня. Я только вздохнул и слегка пожал плечами. Ну в Париж, так в Париж, наскребём и на город грез, если надо. — Тебе снится Париж? — иронично спросил я. — Нет, мне снятся кошмары. Давай вставай, надо постель расстелить, — приказал Миро. Он быстро снял с себя одежду и остался в одних черных трусах. На теле у парня расцвели синяки, ушибы и гематомы после избиения. Я тоже разделся, и мы нырнули в постель. Я обнял Миро, он прижался к моей груди. — Что за кошмары? — поинтересовался я. — Мне снятся психоделические змеи, — прошептал Миро мне на ухо. — Это как? — не понял я. — Разноцветные змеи. Во сне они иногда ползают по моей постели так явственно и натурально, что я ощущаю их скользкие чешуйки на своей коже и слышу шипение. — Охуеть, ты боишься змей? — спросил я. — Да, они — моя фобия с детства. И периодически мне снятся с пяти лет. Родители даже отводили меня к врачу, им сказали, что я — просто гиперчувствительный ребенок с богатой фантазией. Двадцать лет прошло, а кошмары про змей периодически повторяются, — сказал Миро. — А ты не пытался бороться с этой фобией? Может, тогда и кошмары бы прекратились, — посоветовал я. — При виде змей, особенно крупных, у меня мутнеет рассудок. Другой мой кошмар — я собираюсь ложиться спать, смотрю в полутьме на подушку, а она вся покрыта живыми змеями, они плотно переплетаются, громко шипят и жрут друг друга. И я в ужасе вскакиваю с постели, а змей становится всё больше, и они заполняют всю кровать. — Брр, жуткое зрелище для пятилетнего мальчика, — я покрепче обнял Миро и нежно провёл носом по его гладкой шее, показывая, что я здесь и смогу защитить его от любых змей. — И для взрослого мужика тоже. И последний кошмар. Я попадаю в тропики и вижу в центре оазиса огромное дерево с длинными разноцветными листьями. Оно непохоже ни на одно из существующих, его листья прекрасны и клонятся к земле. Я в восхищении подхожу к нему, останавливаюсь под кроной, любуюсь, тянусь рукой к пурпурному листу, а он вдруг шевелится и шипит. Я с ужасом вижу, что это не лист, а яркая змея, висящая почему-то вниз головой. Она изгибается и кусает меня. Словно по команде всё дерево оживает, и я осознаю, что вместо листьев на нем растут длинные разноцветные змеи. Потревоженные, они извиваются и шипят, пытаясь дотянуться до меня и ужалить. И я просыпаюсь в диком ужасе, — безэмоционально рассказал Миро. — Какой сюр, Миро. Вот что значит, воображение творца, — я присвистнул. — Мне такие необычные сны никогда не снились. — Я бы хотел, чтобы и мне не снились, — ответил Мирон. — Мы придумаем, как победить эту фобию. Утром, а пока засыпай и не думай о кошмарах. Я же здесь, — ласково прошептал я. Мирон в ответ закинул на меня ногу, прижавшись мягким членом в трусах к моей ляжке. Утром мы решили, что можем слетать в Париж дней на пять. Миро сказал, что у него есть французский знакомый, который дёшево сдаст нам квартирку с видом на Эйфелеву башню. Я решил довериться ему, к тому времени я уже перестал удивляться количеству его знакомых и приятелей на все случаи жизни, блять. Пока мы бронировали билеты, а Миро писал своему французу, у меня родилась идея, как помочь ему перестать бояться змей. — Миро, по поводу вчерашнего разговора про кошмары. Думаю, надо выбивать клин клином, — твердо сказал я, когда он оторвался от ноутбука. — В каком смысле, Дима? — не врубился Миро. — Я могу арендовать на вечер питона. Он будет ползать по тебе во время секса, — предложил я. — Что, блять? Да ты ебанулся, нет, конечно! — Миро аж подскочил. — Всего один небольшой питон, приученный к людям. Он неопасен, а ты сможешь прикоснуться к своему страху и преодолеть его. Чем тебе не предельный опыт? — убеждал я встревоженного парня. — Я… я не знаю, Дима, — покачал головой Миро. — Решайся, тебе же будет лучше, — настаивал я. — Бля, ты сумел меня удивить, Дима. Окей, можешь арендовать своего питона, но ползать по мне во время секса он не будет — частично уступил Миро. Я позвонил своему знакомому дрессировщику и тут же договорился об аренде питона на вечер. Заодно я хотел показать Миро, что не хуже его могу решать необычные вопросы, и у меня есть для этого знакомые. День мы провели скучно, обрабатывая побои мазями, готовя еду и выходя покурить только на балкон. На улицу идти в таком потрепанном виде не хотелось. Ближе к вечеру мы накрыли стол для романтического ужина с питоном в гостях — бутылка ликера, сыр, тушёное мясо с овощами. Курьер со змеёй прибыл к шести. Дрессировщик сказал, что питон будет сытый, и мы его кормить не должны, объяснил, как с ним обращаться, и предупредил, чтобы я звонил ему в экстренных случаях. Я поймал напряжённый взгляд Миро, когда вносил деревянный ящик со змеей в комнату. — Это жёлтый питон. Его зовут Гоша, длина метр двести. Он небольшой и нестрашный, — успокаивающе произнес я. — Открывай ящик, — велел побледневший Миро. Я открыл, на дне, свернувшись кольцами, лежала бледно-желтая змея с белыми прожилками. Увидев свет, она подняла голову. Ее темные глаза ничего не выражали. Миро подошёл и молча посмотрел на змею. Трудно было понять, что он чувствует. — Тебе страшно? — спросил я. — У меня тревожное предчувствие, — ответил он. — Это и есть страх, Миро. Сейчас я достану его, и ты сможешь погладить, — я наклонился и открыл нижнюю щеколду на ящике. Теперь питон мог выползти наружу, но не изъявил такого желания. Тогда я наклонился и со словами «Иди-ка сюда, Гоша», осторожно поднял змею. Она оказалась нетяжелой, килограммов семь. Я положил питона себе на плечи, а голову его придерживал рукой. Он по-прежнему вел себя спокойно. Видимо, привык к людям. — Ну же, видишь, какой он красивый, желтенький! Сфоткай нас, — попросил я и напялил солнечные очки, чтобы немного скрыть следы побоев. Миро взял приготовленную зеркалку со стола и сделал несколько снимков. Я старался крутить змею по-разному и широко улыбаться, чтобы Миро расслабился и тоже взял Гошу на руки. — Круть! Теперь твоя очередь, –сказал я. Миро подошёл к столу, налил себе ликера и залпом осушил бокал. Видимо, для храбрости. Потом он осторожно погладил питона по голове и отметил, что некоторые цветные змеи из его сна были очень похожи на Гошу. Тяжело вздохнув, Миро протянул руки, и я аккуратно переложил на них змею. — Положи его на плечи, а не держи на весу, — подсказал я. Миро нехотя подчинился. Сам он стал ещё белее, но стоически боролся со страхом. Я взял зеркалку и сфоткал Миро с Гошей. Потом парень опомнился и отобрал у меня очки. Я сделал ещё несколько кадров. Миро на них выглядел суровым, он и не думал дурачиться со змеёй, как я. Для него общение с ней было испытанием. — Отлично, а теперь раздевайся, — велел я. — Я сказал тебе, что он не будет ползать по мне во время секса, — заупрямился Миро. — Тише, ты пугаешь нашего гостя. Он же такой мирный и тебя не обидит. Я просто хочу сделать эффектные и провокационные снимки. А потом тебя выебать, да. Это будет реально предельный опыт, — уговаривал я Миро. — Да, брат, жизнь нас с тобой к такому не готовила, — сказал Миро питону, осторожно опуская его в раскрытый ящик и снимая одежду. Внутренне я ликовал, радуясь маленькой победе. Никогда раньше я не фотографировал Миро ню, хотя обнаженным он мне очень нравился. Стройный, длинноногий и гладкий, с тонкими ключицами и плоским животом, с торчащими лопатками, острыми локтями и упругой задницей. После избиения его тело и лицо покрывали синяки и кровоподтёки, но я решил, что так будет даже хардкорнее. Застелив диван белоснежным покрывалом из искусственного меха, я велел Миро сесть и раздвинуть ноги. Он подчинился и выглядел очень развратно. Я щёлкнул его в таком раскрытом виде. Затем он перевернулся на живот, и я сверху заснял его лежащим, отметив, как аппетитно вышли на снимке его ягодицы. Миро потребовал сигарету и закурил. Я заснял его в позе на спине. Миро положил одну руку под голову, другая была у потрескавшихся губ. Вокруг летал сигаретный дым. Член Миро казался беззащитно мягким, отчего мне только сильнее захотелось выебать его. — Ты готов взять Гошу? — спросил я, подходя к ящику. — Да, — ответил Миро, но его голос дрогнул. Я достал питона, вернулся к Миро и положил змею ему на плечи. Участие Гоши придало пикантным снимкам опасности и вызова. — Как прекрасно он оттеняет твою пожелтевшую от побоев кожу, — улыбнулся я, делая кадр. — Иди на хуй, Дима, — усмехнулся Миро. Он был сосредоточенным и бледным, но я заметил, что парень больше не так боится Гошу, как в прошлый раз. — Мой сладкий мальчик, позволь питону сползти тебе на грудь, — попросил я. Миро сдвинул змею к груди. — А теперь нужен самый скандальный снимок. Раздвинь ноги и помести между ними хвост Гоши, чтобы он закрывал твой член. — Блять, нет, он не будет трогать мой хуй, — запротестовал Миро. — Он и не будет трогать, просто положи его хвост себе на член, — пояснил я, словно неразумному ребенку. — Нет, — наотрез отказался Миро. — Окей, тогда ложись, и пусть он вытянется на твоем теле. На этот раз Миро подчинился, и я сделал ещё пару роскошных фото. Я подошёл к дивану, заставил Мирона задрать руки и пристегнул их меховыми наручниками к изголовью. — А теперь я тебя выебу, а Гоша пусть ползает на тебе сверху. — Что? Блять, нет, Дима. Мы так не договаривались. Видишь, я спокойно переношу Гошу, я уже преодолел фобию. — Гоша ведёт себя, как будто он без сознания. А когда я буду тебя трахать, ему придется ползать, — пояснил я с радостной улыбкой. Миро аж позеленел от страха. — Нет, Дима, НЕТ! — начал громко возражать Миро. Питону явно это не понравилось, он зашипел и начал двигаться. На лице Миро проступил смертельный ужас. Не дав ему опомниться, я переложил змею ему на грудь и живот, силой раздвинул ноги и сунул ему два пальца в анальное отверстие. Он был уже готов к ебле, поэтому я тут же впихнул член. Миро хотел было взбрыкнуть, но Гоша поднял голову и посмотрел в глаза парня. Тот замер от ужаса, и будто забыл, как дышать. Я начал трахать Миро, питону не понравились толчки, он попытался уползти, но я рукой вернул его обратно Миро на грудь. — Дима, пожалуйста, пусть это быстрее закончится, — прорыдал Миро. Питон положил голову ему на щеку и снова недовольно зашипел. — Лучше не двигайся и не ори. Не надо пугать змею, просто дыши и представь, что мы просто ебемся, как обычно, — посоветовал я перепуганному и плачущему Миро, резко выбиваясь в его до боли сжавшуюся дырку. Я ебал его минут тридцать, Гоша шипел, попытался обратиться вокруг шеи рыдающего Миро, я ему не позволил, но от страданий Миро я явно кончил быстрее, чем мог бы. Когда я осторожно убрал змею в ящик и освободил руки Миро, он зарядил мне сильную пощечину. Впервые он ударил меня, а я лишь грустно улыбнулся и потёр ушибленное место. Главное — Миро смог выдержать общение с цветной змеей, как из его кошмаров. Он хоть и рыдал от страха во время секса, но был далек от истерики, иначе я бы не стал его мучить и убрал бы питона. Но Миро победил свой страх.