***
Так о чём это я? Точно, бегал и резвился оборотень до рассвета, а потом свалился на землю, завыл и начал обращаться обратно в человека. Я тоже уселся рядом с ним, ведь в этот момент помочь болезному никак нельзя. Люпин был без сознания, когда я подхватил его на руки и аппарировал в его хижину. Хорошо, что анимаги превращаются в животных вместе с одеждой и артефактами, которые надеты на них в этот момент. Как это срабатывает, я так и не понял, типа полной трансфигурации самого себя в другое существо или замена тела… Оборотни превращались только голышом, так что я порадовался, что хоть один из нас одет и я могу поднять худенького подростка на руки, чтобы крутнуться на одной ноге. В хижине я одел ребёнка в его вещи, которые были аккуратно сложены в закрытой комнате, и уселся ждать его пробуждения, отправив директору своего патронуса-полосатого кота. Через некоторое время появилась Поппи Помфри, начавшая с ходу набрасывать диагностику на Люпина и даже на меня, несмотря на мои невнятные возражения. Наконец она успокоилась и уселась рядом со мной, протянув бутылочку с бодрящим зельем. — Минерва, ты просто молодец, что сопровождала его всю ночь, — вздохнула Поппи. — Я даже не представляю, что бы с ним было, очнись он в одиночку в глуши леса, без одежды и палочки. — Мы бы его нашли, — успокоил я её. — Это же наша обязанность — защищать и оберегать учеников, какими бы они ни были. И мистер Люпин в образе зверя почти не агрессивен. Почему родители с ним не занимаются медитациями и контролем? Насколько я знаю, многие оборотни умеют контролировать себя в полнолуние, иначе их давно бы всех уничтожили. — У него мать — магла, которая панически его боится, а отец ненавидит оборотней всеми фибрами души. — Но почему? Это же их сын! — вяло возмутился я, вытягивая ноги и устраиваясь поудобней. — Мамаша чрезвычайно набожна, к тому же они познакомились с супругом, когда на неё напал оборотень в лесу Дин. Лайелл изменил её воспоминания, но подспудно она так и боится собак, а уж волков тем более. Вот из-за этого Лайелл и взъелся на всех оборотней, но раззявил рот на слишком большой кусок: решил посадить Фенрира, да ещё и заявил, что всю их стаю надо убить. Фенрир — вожак, поэтому в нём взыграли и обида, и злость, и желание защитить свою стаю… А ещё говорят, что Лайелл сам притащил сына в лес в полнолуние, хотел устроить ловлю на живца. Да вот только не рассчитал, что оборотни вполне контролируют себя и захотят отомстить отцу через сына. Вот с тех пор этот отец-герой и скрывает ото всех, что его ребёнок заражён. — А ты откуда знаешь? — удивился я такой осведомлённости штатного школьного целителя. — Так я же живу рядом со стаей, в лесу Дин, там, кстати, недалеко и батюшка нашего Хагрида проживал. Стая часто обращается ко мне с просьбами о лечении, когда я нахожусь дома. Они хорошие, — вздохнула Поппи. — Просто им негде работать, да и в полнолуние на них охотятся сборщики ингредиентов… Сама понимаешь, что органы оборотня легко можно продать в Лютном или сдать в министерство, платят за них золотом, и очень щедро. — Знаю, но это варварство какое-то, если они себя контролируют. Но я всё же поговорю с родителями своего ученика, это не дело — травить собственного ребёнка и запирать в клетке, если можно научить его сохранять разум, — решил для себя я. — Боюсь, дорогая, что ты ничего не добьёшься, потому что эти ужасные люди только и ждут, когда их сын станет совершеннолетним и прекратит появляться в их доме. Магла и ненавистник оборотней — чудесная пара родителей для маленького ликана. — Посмотрим, на каникулах навещу их, а пока надо помочь моему ученику, ведь раз мы взяли на себя ответственность за него, то надо хоть немного постараться и облегчить его участь. — Я увидел, что Римус открыл глаза, сонно оглядываясь вокруг. — Как вы себя чувствуете? — Кх-кх… неплохо… а что случилось? Почему вы все здесь? — Люпин говорил тихо и не очень внятно, покашливая и запинаясь, но через пару минут смог сесть на кровати. — Вас кто-то выпустил из вашего убежища, я разберусь с этим, — успокоил я ребёнка, подавая ему воду. — Вы убежали, к счастью, в лес, а не к школе или в деревню, так что никто не пострадал. Вам за это ничего не будет, но я хочу с вами поговорить, когда вам станет лучше, а сейчас мы пойдём в больничное крыло. Поппи, мне вас проводить, или я могу отправиться на разбирательства со своим факультетом? Уверена, что это кто-то из своих заметил и вычислил причину отсутствия мистера Люпина. — Кто-то узнал о моей проблеме? — так побледнел подросток, что я испугался, что он снова грохнется в обморок. — Мне придётся уйти из школы? — Давайте не будем торопиться, мистер Люпин, вначале я узнаю, кто это был и что успел рассказать остальным, а уж потом мы решим, что делать дальше. А пока идите с мадам Помфри и набирайтесь сил.***
Я подтолкнул его к выходу из дома через подземный ход к зачарованному дереву на территории Хогвартса, и сам отправился вслед за ними, но только в башню Гриффиндора. У портрета барона Стаута я остановился, коротко поприветствовав стража. — Декан Макгонагалл, должен признаться, что я не справился с возложенными на меня обязанностями, — склонил голову нарисованный джентльмен. — Незадолго до отбоя дверь была открыта, но я не заметил никого. Потом ночью дверь снова была открыта, и опять я не увидел нарушителя. Это не чары, вы же знаете, что портреты видят сквозь наложенную иллюзию, это было что-то вроде артефакта невидимости… Но я даже не представляю, кто мог дать ребёнку такую редкость! Их единицы, и все они наперечёт: шапка-невидимка, мантия Смерти, вуаль невидимой невесты, корона Завесы. — Скажите, господин барон, а чисто теоретически у кого в королевстве может быть одна из таких вещей? — заинтересовался я подобной диковинкой. — Кхм, — задумался страж, покручивая кончик усов. — Шапка хранится у русских колдунов — это точно, об этом даже их народные сказки гласят. Вуаль невесты переходит из рук в руки наследниц рода арабских магов из правящей семьи, причём она сама выбирает себе хозяйку, и красть или отнимать её бесполезно — не работает в неподходящих руках. Корона Завесы — собственность японских императоров, они используют её, чтобы сражаться с тварями с той стороны, когда те прорываются в наш мир. Так что остаётся только мантия Смерти, она должна быть у потомков Игнотуса Певерелла, который умер ещё при моей жизни, в тринадцатом веке. — И кто же его потомки? Гонты? — Нет, Гонты наследуют Кадму, их артефакт — Воскрешающий Камень, который они сделали кольцом рода. Однако последний их потомок не признан семьёй. Вы, должно быть, помните, декан, некоего старосту Слизерина Тома Риддла, он старше вас на десять лет, но был очень знаменит, даже нашёл убийцу девочки-рейвенкловки — Плаксы Миртл. — Помню, помню, — пробормотал я, вытаскивая факты из памяти Минни. — Так, значит, у него есть живая родня по Певереллам, да ещё и с таким же даром от Смерти? — Дальняя, но есть, это Поттеры, — кивнул Стаут. — Я хорошо помню, что после смерти Игнотуса его потомки взяли фамилию от своего мастерства, чтобы скрыться от врагов знаменитого предка. Много желающих было на их мантию, ведь говорят, что она может скрыть человека от самой Предвечной Невесты. — Поттеры, значит, я вас поняла, благодарю, сэр, — искренне обрадовался я, узнав, что за невидимка шастает по ночам так, что его не видят следящее заклинание и волшебный портрет. — Сейчас я устрою ему жаркую побудку! Я кивнул барону и вошёл в общежитие. Было очень рано, да ещё и воскресенье, поэтому я не встретил в гостиной ни одного человека. Наверху тоже было тихо, все мои подопечные спали сладким сном, так что мне никто не мешал дойти до нужной двери с табличкой «Джеймс Поттер, второй курс». Бесшумно войдя в спальню, я увидел закрытый полог, из-под которого слышалось тихое сопение — нарушитель спал, утомившись от ночных приключений. Я набросил на него дополнительно заклинание «сомнус» и уже спокойно сказал: «Акцио, мантия Смерти», — и мне в руку прилетела серебристая струящаяся ткань. Я рассмотрел её — похоже на какой-то очень тонкий полупрозрачный шёлк, причём видно сквозь него изнутри отлично, а вот снаружи он полностью скрывает то, на что накинут. Я попробовал и на себе, и на стуле — эффект одинаковый. Только в сложенном виде он выглядит как кусок ткани, а вот раскрытый начинает работать. Действительно, редкостная диковинка в руках обалдуя. Не испытывая ни малейшего проблеска совести, я положил мантию в карман и рявкнул: «А ну подъём, студент!» Чары я снял предварительно, так что Поттер вывалился из-под плотного балдахина кровати, сонно лупая глазами, пытаясь понять ситуацию. — Декан, что случилось? — пробормотал он, поднимаясь на ноги и ежась в своей пижаме с нарисованными снитчами. — Собирайте вещи, мистер Поттер, вы возвращаетесь домой. Я добьюсь вашего исключения за злостное нарушение режима, выход с территории школы без позволения, за попытку убийства сокурсников, — уверенно сказал я. — Но, декан, я не делал ничего подобного! — испуганно заявил пацан, нашаривая очки на тумбочке и криво напяливая их дрожащими руками. — Вы вышли из гостиной в разрешённое время, согласна, — кивнул я. — Но потом вы пошли в Хогсмид, там открыли дверь дома, где содержится опасное существо, и выпустили его на свободу, никому не сообщив. Потом вы вернулись в башню, но время было уже далеко после отбоя, так что барон Стаут отметил вас как нарушителя. — Но ведь я… но я… я… — забормотал испуганный Поттер и вдруг заплакал. — Прошу вас, декан, я просто проспорил Сириусу, что смогу пробраться в Воющую хижину! Я не знал, что там кто-то заперт! Сириус сказал, что там призрак, а я не верил! Я так испугался, когда выскочил огромный зверь! Я даже не успел его разглядеть! Я бежал обратно, даже не подумав позвать кого-нибудь из профессоров! Пожалуйста, не исключайте меня из школы, отец меня отправит в Дурмстранг, а я не хочу туда… а матушка расстроится… прошу вас, декан… — Хорошо, — снова кивнул я, разглядывая заплаканного ученика. — Вы принесёте мне клятву, что больше не будете нарушать дисциплину: никаких драк, блужданий после отбоя, прогулов занятий. Мантию я отдам вашему отцу и напишу, что с её помощью вы совершаете правонарушения, чтобы он знал, кому доверил такую ценную вещь. — Вы знаете о мантии? — побледнел Поттер. — Мало того, что знаю, я её у вас уже конфисковала, потому что считаю, что она опасна для такого несерьёзного человека, как вы. — Нет, пожалуйста, не говорите отцу! Я взял её без спроса! — снова запричитал Поттер. — Он никогда её не проверяет, я уже год пользуюсь ей, а он не заметил пропажу! Прошу вас, я пообещаю, что никогда не воспользуюсь ею в Хогвартсе, только не сообщайте ему! Меня накажут за воровство, это же родовой артефакт семьи! — Могу предложить вам такой вариант, — задумался я. — Вы дадите клятву о ненарушении дисциплины, а я буду хранить мантию до окончания вами школы. В день выпускного бала вы получите её назад. Это слишком опасная вещь в руках ребёнка. Поттер помялся, очень желая вернуть свою драгоценность, но ничего поделать не мог: не он здесь диктовал условия, а я. Так что клятва была принесена, засвидетельствована моим эльфом, и несчастный подросток рухнул на пол от облегчения. Видно, что исключение из школы серьёзно его пугало, что было мне на руку. Одного нарушителя нейтрализовал, остался ещё один золотой хулиган. Законным путём я ничего сделать им не мог, ведь эти два старых богатых рода являлись попечителями школы, а это деньги, деньги и ещё раз деньги. Оставалось надеяться, что при шилозадости и несерьёзности Блэка я смогу и его подловить и прижать к ногтю. А что? Я не прав? Я в таком месте работаю, что могу пачками собирать себе должников из числа нарушителей. Одно дело, если ребёнок плохо учится или пару раз опоздает ко времени отбоя, а другое — вот такие косяки. Я — женщина не гордая, а практичная, так что буду собирать плюшки с этого мира, раз уж само попадание не принесло мне ни одного белого рояля в кустах бузины. Сам куй своё счастье и достаток, а то будешь, как лох, смотреть на проплывающие мимо носа блага. Тем более что мне не светит ни наследство от богатой родни, ни выгодный брак. Я всё же мужик, хоть и пожилой, и не собираюсь выходить замуж и рожать, я ж не экстремал!