***
Она скинула одежду и встала под холодный душ в надежде привести в порядок мысли. Кожа покрылась мурашками, а кончики пальцев завибрировали от холода. Подумав, Мейз добавила горячей воды. Сердце стучало как заведенное. В голове мысли сменяли друг друга так быстро, что кружилась голова. В раздумьях девушка коснулась своего живота, поглаживая круговыми движениями. Глянув вниз, она вздрогнула и отдернула руку. На секунду ей показалось, что какой-то сгусток энергии коснулся ее ладони. Мейз решила списать все на разыгравшееся воображение. Скажи еще год назад, что она будет жить с братом Люцифера, архангелом, а после еще и забеременеет от него, Мейзикин бы посмеялась, а после посоветовала шутнику прикусить язык, если он не хочет его лишиться. Но, как оказалось, у судьбы весьма скверное чувство юмора. Вздохнув, она расправила плечи и закрыла воду. Обернувшись в махровое полотенце, она встала на пол мокрыми ногами. Быстро переступив на порог, Мейзикин накинула халат и вышла из ванны. Майкл был на кухне. Пока он ждал, он заварил чай, а когда тот остыл — вылил и налил новый. Он мерил кухню шагами, сцепив руки в замок и бросая за окно бессмысленные взгляды. Руки тряслись больше обычного, так что пришлось их сцепить в замок в попытке хоть как-то успокоиться. Сам того не замечая, он согнулся сильнее обычного. Тишина напрягала больше, чем самый громкий скандал. Услышав Мейз, он резко повернулся, и спину прострелило острой болью. Майкл поморщился и схватился за край стола, пережидая приступ. Через силу выпрямившись, он постарался улыбнуться. Девушка подошла к нему вплотную и погладила по щеке. Внутреннее напряжение стало на йоту меньше. — Я приготовил завтрак. — Яичница? — спросила она. — Не совсем. Я пытался сделать блинчики. Получились… оладьи или что-то среднее. Но с кленовым сиропом вроде вкусно. Хочешь, кофе сварю? Она обошла его, подходя к столу. Увидев остывший чай, Мейз выгнула бровь, но ничего не сказала. Блинчики выглядели немного нелепо, но мило. Щедро полив их сиропом, Мейзикин переставила тарелку на стол. — Давай я сварю кофе. Тем более у меня лучше выходит. Не просто так столько лет в «Люксе» отработала. — Будто ты там кофе подавала. — И его тоже. Но вместо кофеина там обычно был коньяк, виски или что-то еще. Даже на основе кокса варила. Это было… —…шикарно, не сомневаюсь, — перебил ее Майкл. — Но может все-таки ограничимся чем-то более классическим? — Что угодно, только не тот кофе с моста. Брови Майкла удивленно взметнулись вверх. — Я думал, тебе нравилось. — Ты мне нравился, а кофе у них был ужасен. От их дешевых горелых зерен у меня изжога еще сутки как раз проходила. — И ты пила его каждый день? — Пила, как видишь. Ты ведь его специально покупал. И мое имя сверху мне нравилось. И все же я рада, что его приготовление сейчас в моих руках. Садись за стол, я скоро. Ты пьешь таблетки? Михаил не сопротивлялся. Кивнув Мейз, он аккуратно дошел до стола и сел за стул. Откинувшись на спинку, Майкл закрыл глаза и мысленно досчитал до десяти. Боль пронизывала насквозь, разливаясь по всему телу, доставая до кончиков пальцев и тупо пульсируя где-то чуть ниже шеи. Почесав шрам на руке, он посмотрел на демона и, наконец, ответил: — Пью, — он кивнул на медленно пустеющую банку. — Становится лучше. Но, признай очевидное, Мейз, я… — Нет! — она выкинула вперед руку, останавливая его. — Все можно исправить. Если понадобится, я еще раз нанесу ему визит. Майкл промолчал и развел руками. Мейз вздохнула и закатила глаза: — Ну что? — Ты же знаешь, что эта рана небесного происхождения. А твой костоправ, каким бы он ни был, всего лишь человек. Я, правда, ценю то, что ты делаешь. Но… — он поджал губы и отвел взгляд. «Я навсегда останусь таким. Неужели ты думаешь, что за сотни тысяч лет я не испробовал все?», —хотел добавить он, но в последний момент промолчал. Вместо этого спросил: — Все в порядке? Мне показалось, что тебя что-то беспокоит. Ты чего-то боишься. Чего? Вместо ответа девушка отвернулась и с преувеличенным энтузиазмом начала насыпать кофе в турку. Дверь кухонного шкафа тихо скрипнула, и в следующую секунду в руках Мейз уже была корица и шоколад в тюбике. За те пару месяцев, что они жили вместе, она все-таки привыкла к сладкому кофе, хоть и не призналась бы в этом никогда. Пятнадцать минут — и на столе дымился кофе, сверху которого таяли сливки с корицей. Блинчики тоже оказались вполне сносными, а в сочетании с кленовым сиропом и вовсе — вкусными. Если честно, Майкл сомневался, что есть в мире что-то, что не сможет улучшить кленовый сироп. Завтракали они, по большей части, молча. Мейз никогда не была любительницей поговорить, но даже для себя она была слишком молчаливой. Майкл нет-нет, да кидал на нее встревоженные взгляды. Но спрашивать не стал — если он что-то и уяснил из жизни с Мейз, то это то, что если она не хочет говорить — ничто не заставит ее говорить. А действовать на нервы девушке он хотел меньше всего. В итоге тишину прервала сама Мейзикин: — Какие у тебя сегодня планы? Майкл пожал плечами и отодвинул от себя пустую тарелку. — Не знаю. Каникулы на исходе, надо бы учебный план подготовить. Наверное, сейчас буду собираться и пойду в школу. И надо бы встретиться с некоторыми учениками. У нас… —… олимпиада, я помню, — перебила его Мейз. — Хотя убей не могу понять, зачем ты с ними возишься. — Я все-таки ангел, — просто ответил Михаил. Решив перевести тему, он спросил: — Ну, а у тебя какие планы? — Ммм, — задумчиво протянула Мейз. — К Линде загляну. Ее сын уже достаточно подрос, так что пора научить действительно важным вещам. В его возрасте я зарезала уже десятерых, трое из которых были мне почти братьями. Я оттачивала свое мастерство каждый день, тренируясь от рассвета до заката, а засыпала с ножами под подушкой. Майкл кашлянул и помешал кофе. Иногда он все-таки забывал сущность Мейз. Хотя, глубоко в душе, он понимал, что, возможно, именно поэтому его так влекло к ней. Рожденная в самой сути зла, Мейз, однако, в отличии от других демонов, имела и другую сторону. Ее жертвенность, старательно скрытая за грубостью и жестокостью, и ее человечность все равно пробивались через маску зла и отчужденности. Уж Михаилу ли не знать. И все-таки ему нравилось это маленькое зло. Даже когда она наклонялась к нему, даже когда прижимала к горлу нож, заставляя сбиваться дыхание. Даже когда обещала убить, а после целовала так, как не целует никто. И Михаил тонул, не в силах сопротивляться. И это был его выбор. — Постарайся, чтобы Линда выжила. Хотя бы Линда. Аминадиэль тебе этого не простит. Она поморщилась, но кивнула. — Из них двоих, чтоб ты знал, я бы с радостью им пожертвовала. — Я бы тоже. Кухня сотряслась от хохота. Успокоившись, Майкл выдохнул и облизнул губы. Мейз улыбнулась. Он чуть сильнее сжал руку на чашке, закрывая глаза и досчитывая до 5. Ну же, давай. Решись. Давай. Михаил уже давно хотел поговорить с ней о том, чтобы жить где-то, где… посвободнее. Да, пожалуй, где посвободнее. Это самое цензурное слово из возможных. Вот только как? Формально, они не говорили о том, чтобы жить вместе. Мейз просто осталась и потом иногда уходила по делам. Но возвращалась. Но значит ли…? Майкл наморщил лоб и выдохнул. Мысли его окончательно доконали. В его жизни, распланированной едва ли не по минутам (исключая те две несчастные попытки суицида), появилось что-то (а точнее кто-то) совершенно иррациональное, нелогичное и не поддающееся осмыслению. Это рушило все планы, перекраивало их на корню и в голове не укладывалось. И эта кто-то делала его абсолютно счастливым. — Я уже говорила, что ты очень громко думаешь, да? — Мейз перевела на него взгляд и посмотрела прямо в глаза. Карие глаза, казалось, проникали в самую душу. Она протянула руку, накрывая его ладонь своей. — Что не так? Он посмотрел на нее и поправил очки. — Ничего. Мне пора, — он постучал ногтем по часам. — Я обещал быть к 12, а уже половина. Он встал и прошел мимо. Мейз допивала кофе. Уже когда тот выходил, она сказала: — Возьми мою машину. На улице грязно и ветер. Простынешь. Майкл спрятал улыбку в теплом шарфе и сгреб ключи с комода.***
Когда он шел, казалось, что отобранные крылья снова распахнулись за его спиной. Майкл нет-нет, да оборачивался, будучи убежденным, что они на месте. Иначе почему еще хочется так совершенно глупо смеяться и плясать? С Мейзикин все было совсем иначе. Он хотел просыпаться по утрам. Он хотел улыбаться. Он хотел готовить завтраки, целовать ее сонную, прижиматься к теплому телу и вместе засыпать снова. Он хотел просыпать все на свете будильники. Хотел даже получать выговоры на работе, когда толстая тетка с огромными очками чавкающим голосом говорила, что она не ожидала от него такого легкомыслия, пока сам он вспоминал, как они занимались сексом с утра. Еще раз. И еще. И еще пару раз, а один и вовсе в коридоре. Он хотел забегать со звонком в класс и краснеть, когда спрашивали, что это у него на шее. Он хотел бежать домой, пробегая мост, но все-таки останавливать на секунду, чтобы посмотреть туда, где все началось. Ему было хорошо до дрожи в кончиках пальцев, до покалывания. Мир окрасился красками. Мир перевернулся, вывернулся наизнанку, перекрошился до самого основания и наконец-то стал тем, чем должен быть. Он стал Раем для Михаила. Столько лет он проповедовал о Любви, но сам, как оказалось, ее совсем не знал. И познал ее в объятиях Мейз. Он видел смысл. Он хотел жить. Не для себя, но для нее. Майкл боялся спрашивать себя, как долго это все продлится, как долго она будет рядом. Он не думал о том, любит ли его Демон или нет —достаточно того, что он ее любил всей своей душой. А пока она рядом, ничего больше ему и не надо. Что будет дальше? Михаил отгонял эти мысли. Но… даже его отражение больше не было так отвратительно. Он себе улыбался и больше не скрывал тот шрам, что рассекал его лицо. Спина болела, как и раньше, но боль была будто приглушенной. Иногда он просто забывал об этом. Майклу казалось, что даже люди смотрят на него иначе. С добротой, что ли. И только утренний разговор саднил где-то внизу живота, вызывая неприятное послевкусие. Майк успокаивал себя, что это просто какая-то мелкая неприятность, которой Мейз не хотела делиться. Может связанная с его братом. При мысли о Люцифере Майк испытал гамму чувств — от грусти до любви. Он бы хотел, чтобы все было иначе. В глубине души он не переставал надеяться на это до сих пор. Что ж, всему свое время. В вечности есть свои плюсы — все, о чем ты думаешь, когда-нибудь произойдет. В своих мыслях Михаил не заметил, как добрался до ворот школы. Остановившись, он улыбнулся пасмурному небу, проходящим детям, спешащим в класс. А после поправил очки, одернул пиджак и пошел внутрь. Новый день — новые свершения. Его хорошее настроение не укрылось от учеников. Они перешептывались в классе на переменах, бросая на учителя взгляды. Девочки улыбались, понимая, что, скорее всего, послужило причиной таких перемен. Пацаны пожимали плечами и говорили, что это не их дело. Но почти все откровенно радовались за Мистера-грустное-лицо-и-трясущиеся-руки. Несмотря на довольно странную кличку, дети его любили. Михаил бы удивился, узнав насколько. Еще больше он бы удивился, узнав, что большинство из них давным-давно не замечает его кривизны и шрама. Тем забавнее было слышать обрывки девчачьих разговоров во время проверки тетрадей. —… говорю тебе, он влюбился. — Брось, ты его видела? — на этом моменте Майкл напрягся и непроизвольно задержал дыхание. — Он же выглядит как сама невинность. —И что? Марти с параллели тоже выглядит как невинность, но тебе ли не знать, что это далеко не т… — Тише! — шикнула та. Послышался глухой удар, как если бы кто-то ударил кулаком в плечо. Девчонка ойкнула. Михаил едва сдержал смешок. — Ладно-ладно, может ты и права. Как думаешь, какая она? В этот момент Михаил окончательно отложил тетради, закусил ручку и стал прислушиваться. Да, грешно, но было слишком забавно и интересно. — Наверное… — продолжить ей не дал прозвеневший звонок. Девчонки подхватили сумки и бегом унеслись прочь. Михаил поморщился. Ему хотелось узнать. Впрочем, дальнейший поток мыслей прервал заходящий в кабинет класс. Кивнув детям, Михаил потер переносицу и открыл книгу.***
— Нихрена хорошо не будет! Ты меня вообще слышишь? Линда закрыла глаза и выдохнула. Выслушивать чужие истерики и крики ей было не привыкать. Но не тогда, когда это происходило уже буквально четыре часа и она даже приблизительно не понимала, что произошло. Мейз ворвалась в своем излюбленном стиле — как ураган, с криком, хлопая дверью и едва не расплескивая кофе. Линда поблагодарила Бога, что сегодня Чарли с Аменодиэлем. Хотя радость была преждевременной —спокойного выходного, похоже, ожидать не придется. Мейз мерила шагами комнату, то и дело выдавая отрывистые фразы скорее самой себе, чем Линде. — Нет. — Абсолютно точно нет. — Это, мать твою, просто невозможно. — Какого хрена вообще так вышло? — Охуительно. И что мне теперь, блять, прикажете делать? Все это было обильно приправлено демонским наречием, общий смысл которого был вполне понятен. Во время очередного круга Линда встала перед Мейзикин и перехватила ее за запястья. Мейз остановилась и посмотрела на Линду так, будто впервые видела. Мартин улыбнулась и одним движением сократила расстояние между ними, заключая подругу в кольцо объятий. — Давай вот как поступим: сейчас я налью нам чего-нибудь покрепче кофе, мы завалимся на диван, накроемся любимым пледом, а после ты мне все расскажешь. — В том-то и дело, Линда, что я не могу больше позволить себе что-то покрепче. — Неужели решила вести здоровый образ жизни? — женщина коротко засмеялась. — Это единственное разумное объяснение. Ну, или не знай я тебя, подумала бы, что ты беременна. Мейз закрыла глаза и промолчала. Глаза у Линды расширялись по мере осознания. — Скажи, что ты сейчас шутишь. Извини, Мейз, но это чертовски несмешная шутка. Облизнув пересохшие губы, та повела плечом и сложила руки на груди. — Знаешь, я бы хотела, чтобы это было шуткой. Вот только все говорит об обратном, — она посмотрела в глаза Линде. Впервые за все время та увидела во взгляде Мейз страх. — Линда, что мне делать?***
Люцифер целовал Хлои на балконе, когда почувствовал вибрацию на кончиках пальцев. Это было похоже на странный сигнал, воспринимаемый чем-то в глубине души. Чем-то… нематериальным. Ему почему-то из-за этого захотелось одновременно плакать и смеяться. Оторвавшись от девушки, он осмотрелся вокруг, силясь найти источник. Но сигнал исчез так же быстро, как и появился, напоследок блеснув чем-то… демонским. Морнингстар поморщился и прижал пальцы к вискам. Хлои обеспокоено вглядывалась в его лицо, положив сверху ладони. — Все в порядке? — Да… — неуверенно протянул Люцифер. Ненадолго замолкнув, он кивнул сам себе головой и уже более уверенно проговорил: — Да, мне просто показалось. Думаю, нужно просто больше… Вместо ответа он прижал ее к себе, уводя в новый поцелуй. Сзади послышался хлопок и шорох крыльев. Едва не заскрипев зубами, Люцифер отпустил Хлои и развернулся, произнеся: — Брат мой! Чем обязан? Разве не должен ты сейчас наслаждаться какашками и отрыжкой своего ненаглядного сыночка и думать о контрацепции? — Божественная сущность на Земле, Люци. Но странная она. — О чем таком ты говоришь? — Тебе не показалось. Я тоже чувствовал это. — О, ты подслушиваешь наши разговоры, — он дернул в удивлении бровью, а после достал сигарету, прикуривая. — Не удивлюсь, если ты еще и подглядываешь, развратник. Аменодиэль закрыл глаза и сжал губы. А после шагнул к Люциферу, выставляя руку вперед: — Ты не понимаешь, о чем говоришь, Люци. — А, по-моему, все предельно понятно. Еще один братик решил уйти в загул, пока Папа не видит. Я не осуждаю, ты ведь знаешь. Аменадиэль покачал головой и сел на плетеное кресло, опустив руки между колен. Хлои нахмурилась и подошла к нему. — О чем ты говоришь, Аменодиэль? — О том, что эта энергия не принадлежит простому ангелу. Она куда мощнее. Как у архангела. Или… —… серафима, — закончил за него Люцифер. — Да, — подтвердил он. — Как у серафима, но она не столь чиста. Ее потоки странные, они будто бликуют. За свою долгую жизнь я сталкиваюсь с таким впервые. И, — он перевел взгляд на детектива. — Хлои, боюсь, у меня есть для тебя новости.***
— Так, для начала нам надо успокоиться. — Линда сняла очки и потерла глаза. Постояв так пару секунд, она взяла за руку Мейз и потянула ее в сторону кровати. Когда они обе оказались на подушках, она спросила: — Ты абсолютно в этом уверена? Тест положительный? Мейз кивнула. — Три, если быть точной. Но мне кажется, что я знала об этом еще до теста. Я почувствовала. Не знаю, как объяснить. — Как это вообще возможно? В том смысле, что я думала, ты не можешь иметь детей. — Я тоже так думала, — немного помолчав, ответила Мейз. — Но, с другой стороны, я женщина. Видимо, я ошибалась. — Но ты демон. — Земля на всех плохо влияет. Линда потерла висок. В голове не укладывалось. — Что ты планируешь делать дальше? Мейз пожала плечами, нервно теребя край пледа. — Избавлюсь, наверное. А что еще остается? Женщина возмущенно посмотрела на нее. — Нет! Мейз, о чем ты вообще? Не вздумай! Это ведь почти чудо. Ты не могла иметь детей, но… вот, — она указала на живот. — Это произошло. Мейзикин криво усмехнулась, отводя взгляд. — Чудо? Похоже больше на издевку. А что я могу сделать? Рожать? Это смешно. Получить звание «худшая мать вечности»? Нет уж. Линда, это из тебя вышла отличная мать, но я… — она покачала головой. — Я не такая. Это будет ужасно. — Ты боишься, — спокойно ответила Линда. — И это нормально. — Боюсь? Нет, я не боюсь. Я просто знаю, как больно, когда у тебя дерьмовая мать. Я не буду поступать как Лилит. Я просто не дам ему родиться. Линда подсела ближе и взяла ее за руку. Ее руки, покрытые кое-где морщинками, ласково и по-матерински поглаживали ее ладони. Посмотрев ей в глаза, Линда сказала: — Ты не боишься, Мейз. Ты в ужасе. Ты совершенно не знаешь, что делать и абсолютно потеряла контроль над ситуацией. А еще у тебя был действительно, как ты выразилась, дерьмовый пример матери, так что даже ориентироваться не на что. И я знаю это, потому что сама прочувствовала то же самое. Но, послушай, — она подалась вперед, одну ладонь кладя Мейзикин на щеку. — Хоть ты и боишься, это нормально. Ты не Лилит. А, значит, ты не станешь поступать, как она. Она была дерьмовой матерью, это правда. Но это не значит, что ты будешь такой. — Но я ничего не умею. Ты видела меня? Я могу только бить, стрелять, выслеживать и убивать. Последнее я делаю особенно хорошо, но все это как-то не вяжется с ребенком, не находишь? Я даже не знаю… как к нему подойти. А что, если он родится, а у меня будет отвращение? Если я не полюблю его? Если он мне будет не нужен? Линда улыбнулась и ласково обняла ее. Наклонившись к ее уху, она прошептала: — Тогда бы ты не стала ограничивать сейчас себя в спиртном, Мейзикин. Та застонала и подалась вперед, закрывая лицо руками. — Мейз, я не настаиваю, в конце концов, это ведь твое решение. Это непросто, врать не буду, порой устаешь, но… — она замолчала, переводя взгляд вперед и улыбаясь. — В какой-то момент только рядом с ним ты становишься по-настоящему счастливой. Ты становишься какой-то другой. Дети меняют наш мир. Этого не объяснить словами. Мейз неопределенно фыркнула. — К тому же, ты не будешь одна. Я, Аменодиэль и Люцифер всегда будем готовы помочь тебе и ребенку. Не думаю, что Хлои остается в стороне. Пусть отец его неизвестен, это не значит, что… — Подожди-подожди, —Мейз посмотрела на нее в упор. — Я точно знаю, чей это ребенок. В этот раз Линде не удалось скрыть удивление. Увидев ее лицо, Мейз рассмеялась. — И кто папа? Демон в миг посерьезнела. — Обещаешь никому не говорить? — Клянусь.***
— Стоп-стоп-стоп, — Люцифер выставил вперед руки. — Что значит Хлои? При чем тут вообще она? — Да, — дрогнувшим голосом спросила та. — При чем тут я? Аменодиэль посмотрел на них, как на идиотов. А после медленно словно детям стал объяснять: — Видишь ли, Хлои, ты менее религиозна, чем я ожидал, так что я объясню. Люцифер, хоть и падший, но все-таки архангел. А вы с ним, насколько я понимаю, вместе зан… Хлои остановила его движением руки и замотала головой. — Опусти подробности. — Хорошо. Я к тому, что вы вполне могли зачать ребенка. — Исключено, — в унисон ответили они. Ангел закатил глаза и прикрыл лицо рукой. — Люци, неужели ты до сих пор считаешь ее бесплодной? У нее есть земное дитя, так почему бы ей не забеременеть еще одним? Люцифер устало вздохнул и подошел к бару. Плеснув себе виски, он выпил залпом. Подошедшая Хлои повторила за ним. — Видишь ли, брат, в отличии от тебя, я не только знаю, что женщины имеют свойство беременеть, но еще и знаю, как это можно предотвратить. Тебе бы тоже не помешало узнать, кстати. Твое здоровье, — он плеснул еще виски и отсалютовал брату. — И, если позволите мне вставить хоть слово, — добавила Хлои. — Я тоже в этой теме разбираюсь и тоже знаю, как предохраняться. Аменодиэль, я могу тебя уверить абсолютно точно, что я не беременна. — Хлои, ты не можешь наверняка утверждать, пока не… — Да твою мать, у меня месячные! — выпалила она, сдувая с лица выбившуюся прядь и краснея до кончиков ушей. — По-моему вполне весомое доказательство. — Именно поэтому, брат, мы сейчас с тобой и разговариваем, а не в кровати… ну, ты понимаешь. Аменодиэль нахмурился и потер лоб ладонью. — Тогда я ничего не понимаю. Знак был, и он был вполне очевидным. Но что это может быть? — Хороший вопрос, — в тон ему ответил Люцифер. Легкое настроение как рукой сняло. Вопрос назревал серьезный. И решать его стоило в кратчайшие сроки.***
Линда молчала уже минут пять. Она то и дело открывала рот, чтобы спросить, но в последний момент выдыхала и закрывала его. Мейз неподвижно сидела рядом. Она смотрела в одну точку и молчала, пальцем левой руки ковыряя нашивку на штанах. Грудь сдавливало ощущение липкого страха. Наконец, Линда закрыла глаза и повернулась к ней. Открыв их, она встретилась взглядом с демоном, а после спросила: — Судя по всему, вопрос, об одном ли человеке мы говорим, будет несколько не уместен. — Не человеке. Линда остановила ее рукой и поджала губы. — Не напоминай. У меня все еще голова кругом идет от всего этого. — Сказала мать нефилима. — Не напоминай, — повторила Линда. Протянув руку, она накрыла своей ладонью ладонь Мейз и чуть сжала. Та посмотрела на нее с благодарностью. — Он знает? — Нет. — Скажешь? Мейз пожала плечами, беря стакан с водой со стола. Разом осушив его, она шумно выдохнула и с тупым звуком поставила стакан на место. Линда терпеливо ждала. — А надо ли это ему? То есть, одно дело, когда вы просто живете вместе, а другое дело — дети. Мы друг другу даже никто. — А он так думает? — Полагаю, что да, иначе бы уже сказал о переезде. Я слышала, как он договаривался с риэлтором. — Может он готовит что-то особенное? — Приготовил уже, 9 недель уже вот как. Линда не смогла сдержать смешок и покачала головой. — А ты не думала, что он просто боится? Мейз удивленно подняла бровь. — Чего он боится? — Скорее кого. Тебя. — Мы сейчас говорим о сильнейшем архангеле, Линда. — А еще о обычном закомплексованным человеке с дефектами внешности и проблемами с социализацией. — уже тише она добавила: — Как и у всех вас. — У Майкла нет дефектов внешности. Бояться меня? Это глупо. Мы знакомы… — она подняла глаза наверх и нахмурилась. — Примерно 89 млрд лет. Линда поперхнулась и пораженно посмотрела на Мейзикин. — Сколько, прости? Я не ослышалась? — Нет, он видел меня практически с рождения. Хотя за это время мы встречались всего раз 7. В один из его приходов он едва меня не убил, — мечтательно проговорила Мейз. — Достойный соперник. — А откуда у него… ну… — «Дефект внешности»? — передразнила ее Мейзикин. — Результат бунта Люцифера. Михаил был одним из тех, кто пытался подавить его, но на стороне Утренней Звезды был Сандалфон. Он никогда не был сильным или смелым, но всегда был наглым, хитрым и изворотливым. Готова поставить на кон собственную голову, что он мечтал в Аду стать сильнейшим демоном, а потому выслуживался как мог. Он напал на Михаила сзади, пока тот не ожидал. Хитрая уловка, ничего не сказать. — Он его так?.. — Да. Копьем в спину. Михаил, скорее всего, никогда уже не оправится. Но, если тебе интересно, Люцифер жертву не оценил. Несмотря на распространенное мнение, он не мудак. Ну, не большую часть времени. А с Михаилом раньше они, и вовсе, были близки. Так что, когда он узнал… — она хищно улыбнулась. — Думаю, Сандалфон до сих пор не может это забыть. Линда помассировала виски, наморщив лоб. — Как было хорошо, когда я считала все это легендами и сказками. Реальность… сложнее. Ладно, — она махнула рукой и выпрямилась. — О чем я говорила: если откинуть всю природу и 89 млрд лет — да-да, кощунство, не смотри на меня так, но все-таки! — то вы просто мужчина и женщина с определенными сложностями. И я не о ребенке. Я о ваших отношениях. Из того, что ты рассказала мне, я могу сделать вывод, что тут проблемы с доверием с обеих сторон. А, значит, это первое, с чем нужно бороться. Мейз, он любит тебя, — та закатила глаза. — Правда, любит. Иначе бы не делал это все. Но он, как и ты, очень боится ошибиться, понять тебя неправильно, да и, элементарно, твоего отказа! Ты сама-то ему предлагала жить вместе? — Нет. Я думала, это и так понятно. — Как видишь, нет. Все-таки это знак доверия и внимания. Да, ответ очевиден, но ты все равно спрашиваешь его, показывая, что его решение важно и значимо для тебя. Мейз поморщилась и вздохнула. — У вас, людей, всегда так сложно? — Боюсь, что так. — И как мне решить эти… проблемы с доверием? — Просто. Нужно разговаривать друг с другом и делиться. Мейз, скажи ему о ребенке. Вместе ответа она поднялась, схватила куртку и пошла на выход, захлопнув за собой дверь. Линда досчитала до десяти мысленно, а потом встала и прошла на кухню. Залпом выпив стакан мартини, доктор оперлась о стол и пробормотала: — Не припомню, чтобы в моем контракте говорилось, что я буду лечить небесно-адское воинство. Помолчав секунду, она рассмеялась с собственной шутки.***
Мейз быстрым шагом шла по улице, низко опустив голову. Музыка в ушах била так, что люди, идущие мимо, оборачивались. Кое-кто даже цокал. Куда она идет, она и сама не знала. Сворачивая то вправо, то влево, заходя в тупики и выходя из них, Мейзикин незаметно дошла до школы Майкла. Остановившись, она вытащила наушники. Сощурившись от налетевшего ветра и снега, девушка приложила ладонь козырьком к глазам и оглядела здание. Так близко к нему она была впервые. В первый и последний раз, когда она была недалеко, она выслеживала Майкла после их первой встречи на мосте. Обычное белое здание со стеклянным стеклом и высаженными возле него елями и туями. Типичная городская школа, которых по всей стране миллионы. Пожалуй, единственным отличием были только большие окна, через которые с улицы можно было наблюдать за тем, что происходит внутри. Мейз наклонила голову и улыбнулась, заметив в одном из окон Майкла. Тот стоял у доски, активно жестикулируя, что-то записывая и быстро шевеля губами. Обернувшись на вопрос, он улыбнулся и кивнул головой. Класс огласился смехом. Мейз напряглась, по привычке положив руку на нож. Но Майкл засмеялся вместе с ними, и девушка удивленно подняла брови. Медленно убрав руку с пояса, она повела плечом, осознавая простую истину. Они смеялись не над ним. Они смеялись с ним. От этих мыслей ее лицо снова озарила улыбка. В этот момент прозвенел звонок и Майкл посмотрел в окно. Увидев Мейз, он удивленно вскинул брови, а потом расплылся в улыбке. Быстро что-то сказав и махнув на доску, он выскочил в коридор, хлопнув дверью, а еще через полминуты уже выбегал с крыльца, на ходу надевая куртку. Мейзикин кивнула ему и пошла навстречу. Дойдя друг до друга, они в мгновение сократили оставшееся расстояние и прежде, чем Мейз успела что-либо сказать, Майкл заткнул ее поцелуем. Демонесса засмеялась и ответила ему. Ее ладони были такими холодными из-за мороза, что вызывали мурашки, а его руки были, такими горячими, что едва не обжигали. Он прижимал ее к себе, запуская пальцы в волосы и пропуская прядки сквозь них. Кожей чувствуя ее дыхание, смех, Майкл ловил ее губы своими, не заботясь о том, что на них сейчас смотрят все его ученики. Быть рядом с ней было буквально физической необходимостью. Мейз приподнималась на носках, улыбаясь и целуя его в ответ. Ей было щекотно и отчего так приятно, что не хотелось отрываться. Когда кончился воздух, Майкл шумно вздохнул, а потом сказал: — Это лучший «привет» из всех, что у меня был. Надеюсь, ничего не случилось? — Нет, я просто гуляла и забрела к тебе, — она посмотрела ему через плечо и усмехнулась. — Ты теперь новая знаменитость. Там все буквально прилипли окнам. Майкл покачал головой и засмеялся. — Это я смогу пережить, — спохватившись, он потянул ее в сторону школы. — Идем, ты совсем замерзла, должно быть. У меня не «Люкс», конечно, но чашку чая, пару конфет и печенье моем кабинете я вполне могу тебе предложить. Мейз хотела возразить, но в последний момент кивнула и пошла следом. В конце концов, где еще ей приводить в порядок голову, кроме как ни рядом с виновником всего происходящего? В его кабинете было тепло и пахло мелом, деревом и совсем немного чем-то старым и пыльным. Михаил занавесил окна и закрыл дверь на замок. Щелкнув чайник и достав конфеты, он подошел к Мейз. Та сидела за его столом, рассматривая всякие безделушки, оставленные детьми. Лицо ее выражало удивление, смущение и отчасти непонимание. Переведя взгляд на Майкла, она протянула ему одну из поделок: — Зачем это? Защитный какой-то? Так он бесполезен. — Просто подарок. Микаэла увлекается у нас глиной, и вот принесла одну из своих удачных работ, — он забрал из ее рук фигурку котенка и ласково погладил его кривую голову большим пальцем. — Мне он нравится, забавный такой. Он поставил котенка на место и пошел наливать чай. Мейз некоторое время молчала. Повисла уютная тишина. Через какое-то время она сама ее прервала, обернувшись к нему и спросив: — Так ты им нравишься? Майкл пожал плечами, передавая ей чашку и подталкивая вазочку. — Некоторым, возможно. Есть те, кто меня на дух не переносит. — А тебе они нравятся? Нет желания их отправить в ад, разорвать на части, заставить кричать от боли? Майкл поперхнулся и отставил от себя чашку. Прокашлявшись, он поправил ворот и ответил, глядя ей в глаза: — Нет, конечно. Я же ангел, Мейзикин. Но дело даже не в этом — мне нравятся дети. Они такие добрые и в большинстве своем наивные. Это… как пластилин, что ли. И я тот, кто может их направить на Путь Истинный. Мейз закатила глаза и передразнила: — Да-да, вечное спасение, Серебряный город и ни с чем не сравнимое счастье. — Да нет же. У них куча испытаний на Земле. Знаешь, это глупо — ждать того, что будет после смерти, не проживая при этом саму жизнь. А в ней, как оказалось, очень много радостей. — Раньше ты так не думал. — Раньше я не ходил на мост за двумя дерьмовыми кофе. Мейз улыбнулась кончиками губ и перевела взгляд в сторону. Майкл сел напротив и откинулся в кресле, прикрывая глаза. Было так спокойно. — Как к Линде сходила? — Ммм, — протянула Мейз, старательно не глядя ему в глаза. — Неплохо. У Чарли есть все задатки. Ты не знаешь, где самая большая библиотека? — Человеческая? В Вашингтоне, библиотека Конгресса. А зачем тебе? — А если не человеческая? — Не уверен, но, думаю, что все-таки в Аду. Самаэль всегда любил книги. — Он бы убил тебя, услышав такое обращение. — Знаю, — он нагло улыбнулся. — Поэтому и называю его так. Мейз, — он подался вперед и посмотрел на нее обеспокоено. — Все в порядке? — Да, просто… — приступ дурноты заставил ее замолчать. Тошнота подкатывала к горлу, грозясь избавиться от того скудного содержимого, что туда успело попасть за последние двое суток. — Мейз, ты вся зеленая. Идем скорее к врачу, — он поднялся, чтобы помочь, но она замотала головой, останавливая его за руку. — Все в порядке, Майк, ничего не нужно, — почувствовав, как приступ прошел, Мейз поднялась. — Я пойду, мне уже пора. Возможно, меня не будет около недели. Не знаю, не уверена. Не дожидаясь ответа, она прошла мимо него к двери. Но, выйдя в коридор, она остановилась. Майкл некоторое время помедлил, а потом встал, чтобы собрать чашки. Развернувшись, Мейзикин в три шага преодолела разделяющее их пространство, чтобы поцеловать его в щеку. — Спасибо за чай. Я согрелась.***
Мейзикин не было уже месяц. И если первые две недели Михаил не позволял себе поддаваться панике, то с каждым днем после она захлестывала его все сильнее и сильнее. Утро начиналось с того, что он брал телефон, просматривал непрочитанные сообщения, писал новое, звонил и, не получая ответа, клал трубку с надеждой, что завтра все изменится. Как бы он ни пытался, дурные мысли лезли в голову, рисуя самые ужасные варианты развития событий: от элементарного желания избавиться от него до ее плена, пыток и смерти. Кофе горчил, вязал рот и по вкусу напоминал все грехи человечества. Михаил давился им каждый день и каждый день сдерживал себя из последних сил, чтобы не запустить этой кружкой в стену. Он ел пригоревшую яичницу, таблетку обезболивающего, две таблетки успокоительного и боролся с желанием проглотить все остальные разом. А потом вставал, надевал старую водолазку, брал трость и медленно брел в школу. Он убрал весь скоп поделок, оставив только кота. Его он, впрочем, по началу вообще хотел разбить. Но когда заметил, как неестественно у того выгнута спина, долго истерически смеялся. Кот остался на самом видном месте. Дни летели один за одним, напоминая день сурка. Майкл пытался забыться, пытался гулять, найти себе дело, но мысли все равно снова и снова возвращались к Ней. И все чаще он приходил к мысли, что она просто ушла от него. Иначе бы Люцифер не был таким спокойным. Наверняка, он все знает и, случись что, уже бы первый пришел на помощь. Так что оставалось только одно: Мейзикин надоело. Он спрашивал себя, что было не так? Ведь все шло идеально. Или нет? Или так казалось только для него? Он обдумывал все снова и снова, и снова. И приходил к неутешительному выводу: Идеально было все, кроме него. Он и был тем слабым звеном. Он ведь знал, кто она и какая она — шикарная, невозможная, непостижимая, как само определение греха. И он все равно позволил себе поверить, что достоин ее, что в этом мире что-то прекрасное может обратить внимание на него, такое отвратительное и жалкое существо. Его болезнь вдруг стала такой явной, что даже ученики от него шарахались. Проходя мимо зеркала, он боролся с дурнотой и неуемным желанием разбить его, как он разбил все зеркала в собственном доме. Так прошел еще месяц. В конце концов, устав от неизвестности и собственных мыслей, он решил собраться и навестить Люцифера. Мейзикин работала на него и была демоном, так что кому, как ни его дражайшему братцу известно о ее задании и (вероятнее всего!) местоположении. Ему просто надо знать, что она в порядке. А дальше пусть хоть засмеют его всем составом, Михаилу будет плевать. С такими мыслями он и стал собираться. Оглядев себя придирчиво в зеркало, Майкл решил навести немного лоска. Он не признался бы в этом даже самому себе, но перед Люцифером ему хотелось выглядеть роскошно. Он не хуже его. Ни в чем. И это будут видеть все. Так что Михаил достал лучший костюм, надел черную шелковую рубашку, замазал светлый шрам на лице и использовал почти всю благодать, чтобы выпрямиться. Спина, конечно, болеть не перестала, но эта был осталась где-то на задворках сознания. Снова оглядев себя, он остался доволен. Оставив очки на тумбочке, он схватил ключи и хлопнул дверью.***
В «Люксе» всегда было шумно, громко, пахло алкоголем и сладким запахом травы. Люди бесновались на танцполе, срывая друг с друга остатки одежды и извиваясь под музыку в наркотическом забытье. Мимо сновали официантки, чья нижняя пуговица на декольте держала грудь из последних отчаянных сил (и за скромную плату вы вполне могли ослабить силу их сдерживания), люди на стойке разговаривали и смеялись так громко, что их было слышно с другого конца зала. Михаил повел бровью, привыкая к обстановке. Как бы он ни пытался себя перекроить, подобные места ему были не по душе. Оглядевшись в поисках брата и не заметив последнего, Майкл пошел к барной стойке. В душе была глупая надежда, что Мейз будет там. В прочем, она была разрушена практически сразу — за баром стоял молоденький парень. Майкл не скрыл разочарованного вздоха. В прочем, это было ожидаемо — встретить Мейзикин здесь было слишком просто и… обидно. Тогда все его опасения стали бы верными. Поэтому, сам того не ведая, Майкл сел на излюбленное место Люцифера, заказал виски (еще немного кофе в него просто бы не влезло, а успокоиться надо было) и принялся ждать. Насколько он успел изучить расписание своего брата, примерно через сорок минут он должен вернуться из участка. Сорок минут растянулись на два часа и три стакана виски. На четвертом, когда он сам был уже достаточно раскрасневшийся, сзади кто-то подошел. — Рано ты сегодня. Или что, выступление Милли боишься пропустить? — Почти угадала, решил напиться. Ну, если девочки будут, то тоже неплохо, формы у них что надо, — едва сдерживая дрожь в голосе, ответил Майкл. Повернувшись, он наткнулся взглядом на Мейз. И только Отцу было известно, каких сил ему стоило сохранять спокойное выражение лица. Залпом осушив стакан, он двумя пальцами толкнул его к бармену. Сев поудобнее, он оглядел Мейз с ног до головы, а потом вместо логичного «Я хотел с тобой поговорить», вдруг спросил: — Ты хотела поговорить? И прежде, чем он успел исправиться, Мейз кивнула и села рядом. — Я была на земле и в Аду, перерыла все доступные книги, какие мне только попадались, но достаточного количества информации нет. Везде только общие слова или какие-то легенды, больше напоминающие бредни сумасшедшего. И демоны тоже ничего не знают. — Как будто они когда-то отличались особым умом. Мейз кивнула и продолжила: — В общем-то поэтому я снова здесь. Я подумала, что может быть ты сможешь мне помочь. Ты ведь ангел? — Определено, да. Мейзикин была странной. Она говорила и вела себя так, будто ничего не произошло. На секунду в голове произошел сбой — Майклу даже показалось, что он сам все придумал. Тем временем демон продолжила: — Поэтому мне нужно, чтобы ты принес мне книгу из Рая или доставил меня туда тайно. Но последнее сильно вряд ли, если я правильно понимаю, — он кивнул в ответ. — Так что тебе придется быть посыльным. Мне нужны все легенды, связанные с небесными детьми. — Рожденными от ангелов с людьми? — Не людьми, с демонами. Майкл на секунду завис, переваривая услышанное. В голове крутились винтики, ему почти физически было больно думать. Он понимал, что ответ на поверхности, что он вот-вот поймет, но все равно не мог его ухватить его. — Ангелы и демоны ведь не могут иметь детей. Мейз засмеялась и залпом осушила стоящую перед ней бутылку с водой. — Ну, достоверно могу сказать, что это не так. — О чем ты? — Я беременна. От ангела. Если еще точнее, то от твоего брата, Михаила. Ему показалось, что его мир в этот момент раскололся на миллионы осколков. Время затормозилось до предела, а сердце ухнуло куда-то вниз, чтобы в следующий момент запульсировать в висках. Майкл был словно на всех американских горках мира одновременно. Он хватал ртом воздух и не знал, что ответить. Руки тряслись, а легкие жгло раскаленным огнем. Он смотрел на нее, силясь понять, не шутит ли она. Мейзикин, увидев такую странную реакцию, хотела было что-то добавить, как вдруг сзади раздалось: — Мейзикин, какая встреча! Как твои каникулы в Аду? Нашла, что искала? — Люцифер вышел из-за ее спины, подходя к бару. Наткнувшись взглядом на Михаила, он выгнул бровь и пренебрежительно спросил: — Хотел спросить, какого Дьявола ты здесь делаешь, Михаил, но потом вспомнил, что Дьявол это я. Так что спрошу проще: чего тебе надо? Мейзикин вздрогнула, услышав его имя. Переведя взгляд, полный ужаса на Михаила, она наконец-то поняла причину такой странной реакции. Он смотрел на нее невидящим взглядом, прежде чем пересохшими губами тихо спросить: — Ты правда беременна? Вместо ответа она молча кивнула и бросилась на выход. Сердце Майкла пропустило череду ударов.***
Во рту пересохло, а потрескавшиеся уголки губ нещадно зудели от попадающей слюны. Майкл поморщился и ускорил шаг. Спина стала покрываться липким потом, стекающим по искривленной прямой вниз между лопаток. Было действительно адски жарко. Оглядевшись, ангел на секунду затормозил, прикидывая дорогу. Кто-то резко дернул его за крыло. Мужчина дернулся и отпрыгнул, вставая в боевую стойку. Мелкий черт противно рассмеялся, убегая куда-то в глубины ада. Майкл нахмурился, но пошел прочь. Нет времени на разборки. Лабиринты Ада петляли, уходя то вниз, то стремясь ввысь за бесконечными поворотами. И все время, пока он шел, его сопровождал вой истерзанных душ и запах горелой плоти, пропитывающий все вокруг насквозь. Иногда на пути попадались демоны, но они лишь кривили свои морды и убегали прочь. Что ж, каким бы не был его брат, порядок он здесь навел. Хотя пара языков адского пламени все равно опалили крылья Михаила. Выругавшись, он затушил их, прежде чем повернуть наконец-то на нужный поворот. Обитель высших демонов выглядела иначе, чем другие постройки в Аду — она не была похожа на руины, чей-то неумелый шалаш или груду мусора. Это было старое, обшарпанное, но все-таки здание. Внутри слышались демонские наречия. Кто-то ругался. Из окна что-то вылетело, а после послышался визг. Майкл нахмурился и отвернулся. Повернув голову, он заметил небольшую постройку в отдалении. Это было что-то вроде очень маленького, но ухоженного сарая. И, если он правильно понял по описанию, то это нужный дом. Вздохнув полной грудью (хапнув примерзкого запаха серы, от которого его едва не вывернуло), Михаил поправил рубашку, сжал руку в кулак, силясь успокоиться, и пошел вперед. В конце концов, так дальше это продолжаться не могло. Он уже потерял больше времени, чем мог себе позволить, и теперь совершенно боялся представить, какие мысли за это время посещали Мейзикин. Оставалось лишь молиться (какая ирония!), что она не успела принять неправильное решение. Подойдя к двери, он коротко постучал пару раз. Сначала ответом ему была тишина, но через некоторое время Михаил услышал торопливые шаги, а после и обозленный голос, способный принадлежащий всего одному нечеловеку: — Если это ты, Алластр, то я тебе сразу предлагаю катиться в задницу, нажраться своего говна и сдохнуть. Я уже сказала, что мне глубоко похер, что вы там обо мне все думаете, и я обещаю, что вырву каждому его еб… — она осеклась на полуслове, открыв дверь. Уставившись на Майкла, Мейз замерла. — Я не Алластр. Но если тебе нужна будет помощь, то я с удовольствием сам вырву им их ебаные языки и засуну туда, куда ты скажешь. Мейз открыла рот, закрыла, а потом все-таки спросила, схватившись за дверь как за соломинку. — Что ты здесь делаешь? — Пришел к тебе. Нам нужно поговорить. Прости, что так долго. — Ты… зачем? — Потому что мне не все равно.***
Помолчав пару секунд, она открыла дверь и отошла. — Проходи. У Майкла снова стучало сердце, подпрыгивая к самому горлу и проворачивая неведомые кульбиты, и ужасно тряслись колени. Он прошел вглубь и сел на первый попавшийся стул. Если бы его спросили, как выглядит эта комната изнутри, он бы не ответил. Все, на что он сейчас мог смотреть — это она. Мейзикин потряхивало не меньше, а клубок энергии в животе, почувствовав отца, начал искриться ярче и стал куда теплее. Она положила руку на живот — привычный жест, который сама Мейз уже даже не замечала — и села напротив. Ей хотелось спросить его обо всем, заполнить пустоту, но слов не находилось, и она молчала. Но Майкл сам нарушил тишину. Встав перед ней на колени, он взял демонессу за руки, целуя их по очереди, касаясь губами каждой косточки. А потом заговорил: — Я молился, чтобы ты оказалась здесь. Я надеялся, что ты захочешь меня выслушать. Мейз, я бы пришел раньше, но я не хотел являться с пустыми руками, без новостей. А поиск информации занял больше времени, чем я предполагал, — он облизнул губы и поднял глаза на нее. — Перерыл все три библиотеки, нашел старых ведунов, колдуний и прочих, кто мог бы хоть как-то помочь. Я искал всю информацию о детях полуангелах-полудемонах и нашел. Мейз, это возможно. И этот ребенок будет жить. Он не будет слаб, его не разорвут противоречия, — улыбнувшись, он добавил: — Все совсем наоборот. Мейз невидяще смотрела на него. Ногтями другой руки она до боли впилась себе в руку, боясь, что все это — лишь сон. Заметив это, Михаил осторожно взял ее за руку, разгибая пальцы. — Зачем ты делаешь это? — Потому что это наш ребенок. — Ты… ты правда называешь его нашим? — Разве это не так? Я чувствую его, и он, похоже, меня тоже, — Майкл улыбнулся, глядя на живот. Не сдержавшись, он положил руку сверху, мягко поглаживая. Что-то изнутри толкнулось ему в ответ, одарив теплотой. Мейз наблюдала за ним, прикусывая губу. — Я думала, ты будешь против. Я не думала, что тебе нужны эти проблемы. Я сама не знаю, как так вышло. Но я не собиралась тебя грузить им или как-то мешать жить. Поверь, я прекрасно осознаю, кто я и кто ты. Ангелу не место рядом… с отребьем, — она перевела взгляд наверх, не давая слезам скатиться из глаз. Только не сейчас. — Но я тебе так благодарна. Ты подарил мне маленькую душу, которая меня полюбит. Я больше не буду одинока. Да, у меня нет души, но я сделаю все, чтобы это создание было счастливо. Майкл сжал ее ладонь, а потом кончиками пальцев взял за подбородок, вынуждая посмотреть на себя. — Но разве уже нет того, кто любит тебя? Мейзикин, есть еще одна вещь, которую ты должна знать. В истории, кроме нас, был всего один случай с таким исходом. И случился он от огромной любви ангела и демона. Любви, которая оказалась сильнее физики, предрассудков и самих законов природы. Так ответь же мне, Мейз, — он говорил, борясь с дрожью в голосе. — Неужели все это время ты не видела, как я смотрю на тебя? Ты сказала, что прекрасно осознаешь, кто я и кто ты. Но… видимо, мы смотрели иначе. Ты не права. Ты самое прекрасное существо, самое совершенное, самое лучшее из всех, что сотворил мой отец. Ты та, кто дал мне смысл жить, кто стал этим смыслом тогда, когда эта Жизнь почти оборвалась. Я смотрю на тебя и мне кажется, что мир действительно идеален. Я готов отдать свою жизнь за него хотя бы потому, что в нем есть ты. И самым большим моим страхом было потерять тебя. И пусть я — всего лишь жалкая копия своего брата, и во мне нет такой силы, харизмы, обаяния, с тобой я вдруг поверил в другой исход, — он помолчал, подбирая слова. — Я знаю, что при виде меня хочется отвернуться. А ты… ты пришла. Ты осталась. Ты просыпалась каждый день со мной, улыбалась, целовала и дарила надежду. Мейзикин, я не могу помочь тебе обрести душу. Но я готов отдать тебе свою. Я готов положить все свое существование на то, чтобы сделать тебя счастливой. Вас сделать счастливыми. Пожалуйста, останься со мной. Ты нужна мне, как никто другой. — Не говори глупостей, Майк, — сглотнув слезы, ответила она. — Ты пожалеешь об этом. Я не та, кто тебе нужен. Я не достойна тебя. — Я люблю тебя, Мейзикин Смит. И всегда любил. Она хотела ответить что-то еще, хотела сказать, как многого он может добиться и как он потеряет все это рядом с ней. Она хотела его убедить, хотела даже кричать, если понадобиться. Хотела. Но сердце оказалось сильнее. Предательски разрыдавшись, Мейз бросилась к нему на шею, утыкаясь носом в шею и сотрясаясь в рыданиях, сквозь которые отчетливо слышно было только «я люблю тебя». А Майкл сжимал ее так крепко и бережно, как никогда раньше. И сейчас он готов был отдать крылья, силу, душу, но не ее. Никогда больше. — Ты моя жизнь. Ведь мне… —… не все равно.***
6 месяцев спустя — Думаю, это то, что нам нужно, — произнес Майкл, обнимая за талию заметно покруглевшую Мейз. Они стояли напротив нового коттеджа с белыми ставнями и улыбались. Напротив их коттеджа. Кто бы мог подумать. Михаил улыбнулся и повернулся к жене. — Как думаешь, Морган здесь понравится? — Ну, думаю, скоро мы сможем спросить у нее сами, — ответила она, поглаживая большой живот, топорщившийся под платьем. Практически тут же она ойкнула, почувствовав ощутимый пинок под ребра. — Кажется, твоя дочь оценила. Да, нам обеим здесь нравится. — Тогда доделаю ей спальню, и можем заезжать. Думаю, это будет на следующей неделе. Хлои позволит тебе пожить у нее еще недельку? — О, — Мейз закатила глаза и усмехнулась. — Я сама не выдержу. С тех пор, как она узнала, она не отпускает меня буквально ни на секунду. Серьезно, у этой женщины обостренное материнское чувство. Мы уже и дышать учились, и экзамен по пеленанию я сдавала. Пожалей меня, я помогу тебе. — Исключено. Тут будет краска, а вам с ребенком нельзя ей дышать. — Напомнить тебе, что это дитя архангела и высшего демона, и она, возможно, будет сильнейшим существом во Вселенной? — Ага. Но мой ответ «нет». Мейз застонала, а после засмеялась. — Ладно, твоя взяла. Но только в этот раз, — посмотрев ему в глаза, она сказала: — Я люблю тебя, мистер Демиургос. — Я люблю тебя, миссис Демиургос.